Нежные шипы

      Летний вечер. Легкий ветерок, несущий прохладу и мелодию сверчков, притаившихся в низкой, остриженной садовником траве. По широкой, вымощенной плоским камнем аллее следуют приглашенные в особняк Йегеров гости. Званый ужин был устроен, ясно дело, не без повода — чета вела прием согласно присвоению их сыну «титула учтивости» виконт.       Естественно, все должно было быть на соответствующем статусу уровне. Оттого все работники, от кухарки до садовника, находились измученными длительной и тщательной подготовкой. И когда Григорий с Карлой тряслись над каждой мелочью, то, похоже, самого юношу вся эта суматоха раздражала. Он честно не мог понять, почему не можно все сделать по-тихому, не привлекая внимания и не выставляя себя напоказ — наивен и глуп. Между тем его немало злило подхалимство дворян, коие улыбались в лицо и тут же обсуждали за глаза. И это еще элита общества?       Итак, все в сборе: живая музыка, наполненные бокалы, серебряная посуда с разными яствами. Дамы сплетничают в одном углу, коль мужчины раскуривают сигары, обсуждают дела или любовниц в другом, при этом громко хохоча. И только юный виконт стоял у стены, будучи всеми забыт, что не сильно-то огорчало. Может, ему стоит уйти?       — Эрен! — вдруг, сквозь царивший, по личному мнению мальчишки, хаос, послышался знакомый женский голос. Зеленоглазый быстро обернулся — не обознался. Черта милосердия всегда выделяла эту Миледи на фоне остальных, напыщенных и эгоистичных господ, считающих подобное абсурдом, а не достоинством. Наверное, именно поэтому юный наследник графского титула не терпел подобное общество, норовящее обидеть Кушель Аккерман.       Ах, маркиза все еще свежа и хороша собой. Она была невестой нарасхват, однако не спешила обзавестись новым супругом. Пышная прическа с вплетенными живыми цветами, алость губ и белизна кожи, что не нуждается в пудре, тонкая, изящная осанка и гордый взгляд голубых очей, очерченных черными ресницами под тонкой дугой брови. Всегда, где бы она не появилась, приковывала все нежелательное внимание мужчин к себе. Потому-то ее на дух не переносили супруги бесстыжих мужей.       Тонкое запястье подошедшей ближе легло на острое плечо Йегера-младшего.       — Примите мои поздравления, Милорд. А также приношу извинения за опоздание. — Ну хоть один человек, с которым можно пообщаться нормально. Эрен искренне улыбнулся, что за сей вечер было впервые. Только он собрался поинтересоваться причиной задержки — мало ли что случилось в пути — как голос его пропал, а брови вздернулись в удивлении. Сон? ***       — Эрен, достаточно, успокойся.       На террасе, залитой оранжевым лучом солнца, за небольшим круглым столиком расположились две леди — уже не первый год вдовствующая маркиза Кушель Аккерман и графиня Карла Йегер. Женщины сидели, вели мирную беседу, распивая терпкий чай, коль одному молодому человеку невмоготу было усидеть на одном месте. Он то и делал, что елозил по столу, шмыгал своим маленьким носиком, пытаясь обратить на себя внимание вовсе не матери, а задумчивого брюнета, погрузившегося в чтение какой-то затертой книги. Мальчишка еще раз хмыкнул, склонив голову и искоса поглядывая на сына хозяйки особняка, у которой пребывали сейчас в гостях.       — Эрен, будешь плохо себя вести — больше не возьму тебя с собой, — погрозила Карла, сделав очередное замечание сыну. Однако маркиза только улыбнулась, дескать, не нужно дергать юного господина, ведь ничего страшного он не делает. А сидеть и слушать непонятные для его ума разговоры — хуже пытки. Зеленые глаза заблестели от подобных слов госпожи, но вмиг опустились, стоило победоносно взглянуть в лицо непреклонной матери.       Правила. Всюду эти ненавистные правила: там не встань, туда не сядь, с этим не общайся, а этому улыбайся — что, черт возьми, происходит? Когда можно отринуть все эти устои знатного общества и насладиться вольной жизнью? Все это вертелось в голове ребенка, еще неумеющего формулировать мысли ясно и доходчиво. Все, что он умел на данный период — дуть пухленькие щечки и губки, сдерживая в себе негодование.       — Ривай, ты сводил бы Эрена в сад, показал бы фонтан... — Кушель накрыла ладонью кисть своего сына, оторвав его тем самым от чтения.       — Хорошо, мама, — юноша, закрыв книгу, встал из-за стола и протянул руку непоседе, вспыхнувшему от радости.       Женщины остались сидеть, молча глядя вслед своим детям. Вообще-то Карла пришла сегодня в гости не просто так — она хотела поддержать подругу, ибо та должна была принять очень важное решение насчет Ривая, своей единственной опоры.       Кенни, родной брат Кушель, служил на флоте и носил звание адмирал. Это еще один мужчина в жизни Миледи, коий не позволил ей пасть духом после известия о смерти супруга. Именно он указал на цель двигаться дальше, поддержал в трудный час. Также Кенни принялся за воспитание племянника: хотел, чтоб мальчишка не чувствовал себя обделенным, ущемленным. Сейчас, когда Риваю исполнилось пятнадцать, мужчина решил отправить его в Королевский военный колледж, что обеспечит ему дальнейшее будущее. Если юнцу придется по душе, то он сможет продолжить учебу до присвоения ему офицерского звания. А там семь лет действительной службы на флоте и еще три в запасе. Но это без учета учебы, что сокращает года пребывания на срочной службе так же, как и добровольное поступление. Да, Ривай единственный сын и кормилец, по закону может быть освобожден от военной обязанности, но разве сие не воспитает в нем настоящего мужчину?       Вот Кушель и не знает, что делать, как верно поступить. Вроде и осознает — так будет для Ривая лучше, а с другой стороны — она останется совсем одна.       Карла лишь грустно вздохнула. Что она может сделать, так это сопровождать подругу на протяжении всей стези ее одиночества.       Ривай сошел с вымощенной аллеи, ступил на зеленую травку, что разостлалась ковром с одинаковой длиной ворсинок. Шагая по этой мягкости, он вспоминал беседу дяди и матери, когда те не догадывались, что были услышаны случайно проходящим мимо объектом столь эмоциональной словесной схватки. Третий день юноша прокручивает слова Кенни и столько же наблюдает задумчивый взгляд матери, готовой вот-вот пустить слезу.       — Милорд, — точно колокольчик, Эрен окликнул погрузившегося с головой в себя юношу. А после схватил его за тонкие холодные пальцы и потащил в сторону фонтана, по кольцу которого важно расхаживал белый голубь с пышным хвостом, что-то «доказывающий» своей голубке, собирающей крошки хлеба, что их специально рассыпал Ривай. Мальчишка был так впечатлен картиной, даже не мог оторвать взгляд. Его изумрудные радужки отражали насыщенные краски лета, играли от созерцания почти прозрачных переливов льющейся воды, струйками стекающей из переполненной гранитной тарели. Эрен был настолько увлечен, что даже невольно заставил улыбнуться со всегда отрешенным видом Аккермана. Но стоило мальцу подбежать ближе, как пернатые красавцы взмахнули белоснежными крыльями, спешно рванули в синюю высь, скрываясь на фоне туч, подобных взбитым белкам. Глазищи проказника распахнулись еще шире, заняли чуть ли не половину лица, а реснички стали влажными и склеились, образовав иголочки. Тем не менее мальчик не разревелся, хоть ему и было очень досадно — мужчины ведь не плачут.       Ривай присел на корточки, повернул к себе мальчика, утирающего влагу из век. Улыбка в уголках рта еще не исчезла, правда, по большей степени походила на иронию.       — Эй, только сырости мне здесь не хватало, — с наигранной ноткой недовольства вымолвил брюнет. Он вынул из кармана накрахмаленный платочек и принялся утирать им смуглое личико, что уже не выражало грусти и досады.       Эрен заметил — лорд сегодня не такой, как обычно: парень не играет с ним, не разговаривает и даже не поучает. Что же могло произойти? Оно и в добрые дни не всегда все складывалось удачно, а сейчас так вообще. Юноша, в свою очередь, понимал, что ведет себя странно и подозрительно: все время погружается в мысли и забывает о своем спутнике, любящим находиться в центре внимания. Тяжелый вздох в сторону, Аккерман выровнялся и снова протянул руку приутихшему.       — Пойдем, я тебе сегодня прочту очень занимательную историю, — кивнул юный лорд, ощутив на своей ладони маленькие пальчики.       Ветерок колыхал ветви большого дерева, играл с листочками, заставляя их то скрывать, то пропускать солнце, зависшее на середине горизонта. Ривай, закинув нога на ногу, сидел на гранитном кольце фонтана, когда подле него лежал мальчишка, сложив руки под круглый подбородок. Веки Эрена томно прикрывались плотнее от каждого последующего слова чтеца, а также от его пальцев, перебирающих спутавшиеся пряди непослушных каштановых волос. Рядом плескалась вода, пели птицы и шуршали листы книги. Глуховатый голос не утихал даже когда послышалось посапывание, манящее прилечь и себе. Белые страницы продолжали отбивать свет, слепя голубые глаза. ***       Голубые глаза, которые смотрят на Йегера по-особенному: тепло и нежно. Сейчас. В эти самые секунды. Косой взгляд прикован лишь к нему, ни к кому-либо другому. Все это правда, не сон.       — Я опоздала, так как прибыл мой сын. Мне стыдно признаться, ибо я находилась в растерянности, даже идти было передумала. Но подумав, что сегодня важный, да и, несомненно, тяжелый день, не решилась оставить тебя, — Кушель приносила извинения, выламывала пальцы, пока не догадалась, что ее слова никто не слушает. Виконт просто стоял и растеряно смотрел в сторону человека, ведущего беседу с перехватившим его Григорием и другими мужчинами. В груди юноши что-то сжалось, больно укололо. ***       — Эрен, не возись. Не заставляй кучера ждать, — поторопила сына Карла, натягивая бежевую, в тон платью, шляпу с большими полями. Надев перчатки гипюр, Миледи подхватила элегантную сумочку и веер, так как стояла жаркая погода. Уже ступая на порог, женщина открыла рот, дабы еще раз окликнуть сына, как тот, появившийся из ниоткуда, вихрем пронесся мимо нее. И только Эрен скрылся за дверью, тут же показалась запыхавшаяся гувернантка, преследующая беглеца, как всегда, потерявшего носовой платочек. Имир, схватившись за бок, поклонилась госпоже, отводя взгляд от стыда за свою невольную пробежку, протянула платочек и, поклонившись, быстро удалилась. Карла только усмехнулась вслед стушевавшейся девушке и покачала головой на невнимательность своего ребенка.       День выдался чудным. Эрен сидел в крытом кэбе и болтал ногами, смотря в окошко с отдернутой занавеской. Вообще-то в городе ему это делать не нравилось, ибо ничего интересного не наблюдалось. А вот стоило мальчику вспомнить, как однажды отец взял его с собой в Шиганшину, родину Карлы, то эмоции сразу захватывали дух. Да, после той поездки Эрен не мог угомониться. Он всех замучил историями о бескрайнем небе, поле с пасущимися овцами и табунами лошадей, гудящим в ушах ветром и густой пылью, что усложняла дыхание, но была неописуемо красивого кремового цвета. Бедный Ривай. Юноше тогда тоже досталась порция восхищения, и, относительно всех остальных, самая большая.       Кэб остановился у высоких ворот особняка Аккерман. Карла вышла на аллею, помогла спуститься и своему неуклюжему отпрыску. Как и ожидалось, маркиза не встречала гостей, что сильно озадачило Эрена. Карла пошла во внутрь, коль ее сын, узрев садовника Олуо, что копошился в клумбе с цветами, побежал к нему, желая справиться в саду ли Ривай.       Мелкие и частые шажочки привели Эрена на веранду, обставленную вазонами с благоухающими растениями. Мальчик непонимающе взглянул на госпожу, пребывающую в ужасном состоянии: прическа распалась, глаза красные, а веки пухлые, на щеках проступили пунцовые пятна. Женщина тоже взглянула на вбежавшего в помещение, в его огромные зеленые глаза, и еще пуще стала всхлипывать.       Да... Тот день показался Йегеру полон разочарования. Он впервые увидел Миледи в таком неприглядном виде и не нашел того, кого так хотел встретить. Как же мальчишка был зол на Аккермана, ибо ничего не понимал. В его голове вертелось одно — «Ривай убежал от меня, не хочет общаться, потому что я, мелкая заноза, ему надоел».       И в те минуты, когда Эрен тщетно искал юного лорда в саду, тот уже находился в пути к новому «дому» на ближайший десяток лет. Да, маленькое сердечко чуть не выпрыгнуло из груди, обнаружив пустые аллеи и скамьи. И только на прогретом граните фонтана лежала увядшая роза.       «— Что это за цветок такой? Пахнет так вкусно, — уткнувшись носом в раскрывшийся бутон, усмехнулся мальчик и тут же скривился от боли — эта красавица ужалила его за пальчики, вырвав из них алые, подобно по цвету своим махровым лепесткам, капельки крови.       — Осторожно! — вскрикнул Ривай, заметив образовавшуюся рану на пухленькой ручонке. — Это чайная роза. И сей сорт весьма колюч. Будь осторожен, — запоздалое пояснение и предупреждение. Однако Эрен вновь добился желаемого — внимания. Посему был готов исколоть все ладони, чтоб только услышать заветные слова друга, узнать, что тот беспокоится о нем».       Йегер поднял желтую розу, желая вдохнуть сладковатый аромат. Но вдруг взял и выбросил ее на газон, а после наступил на полный бутон, смяв нежные лепестки. Проделав это, он отрекся от когда-то понравившегося ему цветка, как и от предателя, сбежавшего даже не простившись.       Обида детских лет утихла, злость исчезла. Взамен на Эрена снизошло понимание — никто его не бросал. Являясь желанным гостем маркизы, при очередной встрече, скрашивая ее одиночество и грусть по сыну, он мог узнать последние новости о том. Эрен и сам неоднократно порывался отправить весточку, начать переписку со старым другом, но сжигал законченные письма над пламенем свечи. Боялся не получить ответа? Или, может, что-то еще ему мешало сделать это?       Годы пролетели подобно вихрю, оборвав листки не одного календаря. Решительности у Йегера так и не прибавилось, ежели Аккерман и без того находился в курсе всех событий в жизни мальчишки с огромными очами, что практически всегда были на мокром месте. Каждое письмо матери рассказывало парню не только о переживаниях и тоске, а также об источнике ее второго дыхания — вечно веселом и задорном уже юноше. ***       — Виконт, — наконец-то Аккерман соизволил подойти и к самому виновнику сегодняшнего вечера. Одет он был, как и все присутствующие мужчины, во фрак: короткий спереди, но с длинными узкими фалдами сзади; белоснежная рубашка и такой же накрахмаленный белый жилет, что дополнялся воздушным шейным платком в тон сорочке; узкие брюки без ремня, имеющие высокий пояс и двойные шелковые лампасы по бокам, сливались с черными лакированными туфлями; ну и нельзя забыть о белом платке в нагрудном кармане и белых перчатках. Наверное, ни один из представителей сильного пола не смог бы стать на ровне с молодым графом, составить ему конкуренцию.       — Милорд, — проглотив слова приветствия, Эрен смутился. Что с ним такое происходит? В конце концов, собравшись с духом, парень завел обтянутую перчаткой руку за спину, положив ее чуть выше поясницы, склонился, немного подавшись вперед. Доныне уложенная прядь челки спала на лоб, скрыв за кончиками прикрытые глаза.       Десять лет... Как же время меняет людей. Нынче перед Аккерманом стоит не сопливый ребенок, а красивый юноша, что догнал его в росте и, скорее всего, в скором часе обгонит вовсе. Ну что же, досадно маленько.