Границы доступного

В какой-то момент я почувствовала, что холод я больше не чувствую, а запах сырости подъезда пропал. И стало так тепло и уютно, хоть и больно. Я думала, что меня сейчас поставят на пол, но нет. Илья Владимирович понёс меня куда-то вглубь квартиры, а потом посадил на что-то твёрдое и холодное. Это оказалось ванной, а сидела я на краю. Здесь очень яркие свет, из-за чего мои глаза, привыкшие к темноте, начали слезиться и болеть. Голова начала раскалываться ещё больше. Мужчина взял мое лицо в свои руки и посмотрел на меня так пристально… Даже такой, сонный, хмурый и уставший, но все равно красивый. Я постаралась сфокусировать своё зрение, чтобы нормально посмотреть на него, но у меня ничего не вышло. Перед глазами все плыло и двоилось. Поэтому я просто опустила свои глаза. — Где же ты так напилась? — От голоса преподавателя я вздрогнула. Ах да, это выглядит именно так. От меня несёт алкоголем, а самая я не могу даже ходить нормально, смотреть и говорить. — Я не пила. — Пробубнила я, еле слышно. Он мне на это ничего не ответил, а только тяжело вздохнул и потянулся к ящикам, в которых, как оказалось, лежала одежда. Илья Владимирович протянул мне белую футболку и вышел. Видимо, он не поверил, что я не пила. Но да ладно. Я стянула с себя рваную и грязную одежду, встав под горячие струи воды. Мне пришлось стиснуть зубы, потому что раны очень щипало, особенно, когда я их промывала. Хотелось даже запищать, но я сдерживалась. И тут в голове вспыхнули картинки того вечера…  — Ну, давай, кошечка. Не бойся. Мне показалось, что воздух неожиданно пропал. Голос в голове отдавался эхом, а телу стало очень холодно и невыносимо жарко. — Не трясись. Тебе будет хорошо. Очень хорошо… Ноги меня не держали, поэтому я села на колени и схватилась за горло, стараясь вернуть себе способность дышать. Все тело задрожало, и мне показалось, что сердце сейчас просто выпрыгнет из груди из-за того, что очень быстро бьется. — Андрей! — Закричала я, стараясь не показывать, что мне страшно до безумия. — Можешь не стараться, девочка. Он все-равно уже не услышит. — Ответил мне мерзкий прокуренный голос. Из глаз потекли горячие слёзы, из-за которых раны болели ещё сильнее, чем от ледяной воды из душа. Я всеми сила постаралась сконцентрироваться на физической боли, чтобы выкинуть из головы события того вечера, когда я доверилась Стрелецкому. Помогло совсем мало, но паническая атака постепенно отошла на второй план, уступая место тошноте и головной боли. Приятного мало, но если выбирать между теми воспоминаниями и болью, то я выберу второе. Выключив ледяную воду, я вылезла из ванной. В зеркало, которое находилось сбоку от меня, я вообще не смотрела. Я встала к нему спиной, потому что не хотела смотреть на своё побитое во всех местах тело. Быстро надела белую футболку, которая на меня, как и ожидалось, была велика — выше колен всего на ладонь. Но я пожалела о резких движения, так как голова снова закружилась. Так сильно, что мне пришлось облокотиться о стену. В этот момент в дверь постучали. — Полина, у тебя все нормально? — Спросил Ильич Владимирович, но я отвечать не стала, а просто открыла дверь. Да, конечно, со мной все нормально, если это слово вообще уместно в данной ситуации. Когда он меня увидел, то его глаза очень сильно на ширились. Наверное, он не ожидал, что у меня будет столько побоев. Ведь, когда он меня видел, я была в джинсах и в грязи, из-за чего увидеть все мои синяки и раны во всей красе не представлялось возможности. — Красавица, правда? — Усмехнулась я, но потом снова облокотилась о стену. Илья Владимирович ничего не ответил, а просто взял меня за плечи и куда-то повёл. Это было небольшая, но уютная и современная кухня. Мне понравилось сочетание красной, чёрной и белой плитки. И темно-коричневый паркет тоже сюда отлично вписывался. Мужчина усадил меня на стул, а сам начал рыться в большой коробке, которая стояла на столе. Она была полупрозрачная, поэтому я видела, что там лежат всякие лекарства Если бы мне не было сильно плохо, то я бы непременно поинтересовалась, что там лежит, ибо лекарства в таком большом количестве — странно. Хотя, если бы мне не было так плохо, то меня бы здесь вообще не было. Я перевела взгляд на его сосредоточенное лицо. Оно было обеспокоенным. Странно. Любой другой учитель непременно позвонил бы моей маме и отправил бы домой на такси. Конечно, никому не нужны такие проблемы в понедельник ночью перед рабочим днём. А он стоит и так сосредоточенно выбегает лекарства для меня. Он, ведь, даже без раздумий при… Принёс меня сюда. И даже не побрезговал. От этих раздумий я даже не заметила, что уже не скрыто подглядываю на него, а откровенно пялюсь, как влюблённая семнадцатилетняя дура на взрослого мужчину… Странно, что в моей голове сформировался именно такой образ. Конечно, он заметил, что я в нем дырку прожигаю, но тактично сделал вид, что не заметил, а я поспешила отвернуться. Хотя, обычно он никогда тактично не молчит по отношению ко мне. Но сегодня сделал это. Наконец, он оторвался от своей коробки и перевёл взгляд на меня. А я в свою очередь снова на него. Только вот смотрела я на него снизу вверх, что делало меня ещё более жалкой. Илья Владимирович сел возле меня, и его лицо оказало на одном уровне с моим. Причём не позволительно близко. Но это не вызывало неприятных ощущений, как тогда с Игорем. Он аккуратно взял меня за подбородок и поднёс ватный диск к щеке. Сначала я почувствовала что-то холодное, но потом жгучие и неприятные ощущения, от которых дернулась и зашипела.  — Потерпи немного. Иначе долго заживать будет. — Попросил он мягко, и снова взял меня за подбородок. Было неприятно, когда он обрабатывал раны на лице, но я старалась терпеть. Лишь изредка ойкала, и тогда Илья Владимирович более мягко нажимал на рану. Хотя, я не знаю, как можно ещё мягче. На руках ссадин было меньше и они были не такие существенные, как на лице и животе, поэтому обрабатывать их было не так больно. Ноги пострадали меньше всего, потому что были защищены плотной тканью джинсов, поэтому их обрабатывать было не нужно. После обработки ран, Илья Владимирович достал из аптечки какие-то белые таблетки и протянул мне одну из них вместе с водой. Я все это выпила и пробормотала тихое «спасибо». Учитель только кивнул и убрал аптечку в самый верхний ящик. Затем он повернулся ко мне и посмотрел в ожидании. Я подняла на него взгляд. — Что? — Да, вопрос, заданный мной, был глуп. — Рассказывай, как ты оказалась чуть ли не на окраине города в два часа ночи вся побитая, пропахшая алкоголем и полуголая. — Я шла от подруги. А там была компания подвыпивших ребят… И не только подвыпивших. Я просто за временем не уследила. И возвращалась поздно. Конечно, на улицы никого, кроме меня, не было. И конечно, они не могли пройти мимо. Ну вот и результат. — Я кивнула на свою правую руку. — А ещё им показалось забавным облить меня какой-то гадостью и снять куртку с кофтой. Забавно, правда? — Усмехнулась я и подняла него глаза, которые все это время были опущены. Он серьёзно смотрел на меня.  — Ну смешно же. Почему вы не смеётесь? — Спросила я и начала смеяться. Не знаю, но мне вдруг стало до жути смешно. Я смеялась тихо, положив своё лицо в руки.  — У тебя истерический смех. — Сказал он и подошёл ко мне, положив руки на плечи. — Да?! — Спросила я и резко убрала руки от лица, посмотрев на него. Он смотрел сверху вниз, поэтому я тоже встала, чтобы быть хоть чуточку выше. Все-равно сверху вниз. — В по-моему это очень смешно. Им же было смешно! Тогда почему вам не смешно. Мне вот очень смешно! Выпалила я на одном дыхании, продолжая заливисто смеяться. А потом я почувствовала новое головокружение и рябь в глазах. А потом бесконечная и страшная темнота… **** Перед глазами у меня все плыло, а тело очень болело. Сначала я видела только размазанное пятно. Как-будто на листок бумаги набрызгали много воды, а потом нанесли акварель. Но потом картина начала быть более четкая, и я уже могла различать стены, выкрашен в персиковый цвет. Маленькая струйка света пробивалась через закрытые шторы светло-коричневого цвета, от чего я начала щуриться. Я приподнялась на локтях и постаралась сфокусировать своё зрение на каком-то одном предмете. У меня получилось — это оказалась безвкусная ваза на кофейном столике, которая совсем не вписывалась в интерьер. — Уже проснулась? — Услышала я знакомый голос и резко обернулась в ту сторону. На проходе стоял Илья Владимирович со стаканом воды. Я кивнула. — Выпей. А то опять голова болеть будет. — Сказал он, отдав мне стакан воды с таблеткой. Я непременно это выпила. — Спасибо. — Поблагодарила я, отдавая стакан. — А сколько сейчас времени? — Восемь. — Ответил он, а затем немного улыбнулся. — Школу ты проспала. Я тоже улыбнулась. Кстати, надо будет сходить в больницу и взять справку. Или можно ходить в школу так, но вряд ли там сочтут это… Нормальным. Неожиданно я кое-что осознала. — Извините, а у вас зеркало только в ванной. — Спросила я, перестав улыбаться. Он тоже перестал, что говорило мне о том, что ничего приятного я там не увижу. — Нет. — Ответил он и потянулся к тумбочке, из которой взял зеркальце в красивой посеребренной раме. У меня стоит такое же в комнате для того, чтобы было удобней делать макияж утром, если появляются мешки.  — Но лучше тебе туда не смотреть. — Я не стала его слушать, а просто взяла это зеркало и посмотрела на своё… Лицом это было трудно назвать. Они же меня несколько раз сами били и много раз о землю. Я просто отложила зеркало и закрыла глаза. Мне так хотелось сдержать слезы, но они текли даже через закрытые глаза. Ну почему со мной? Почему я? Вдруг я почувствовала, что меня гладят по голове. Так нежно, как делал только дедушка. — Не плач, они сильные, но временные. Все заживет. — Вы-то откуда знаете? — Спросила я, вытирая слезы. — Неважно. Давай я лучше отвезу тебя домой. Твоя мама, наверное, себе места не находит. Черт! Мама…