***
После душа я спустилась на кухню, где Юно готовила что-то. Это было понятно по сладкому запаху, разносящемуся по всему дому. Она радостно пожелала мне доброго утра, на что я сухо ответила тем же. На моём лице, видимо, так и написаны мои чувства в связи с этим краткосрочным переездом. — Я почти закончила готовить блинчики, — криво улыбнулась женщина, глядя на меня из-за плеча. От неё веяло напряжённостью какой-то… — твои любимые. — Угум… — кивнула я и уселась за стол, сложив руки перед собой. Я принялась ждать. Видеть Юно на кухне для меня было немного удивительно. С тех пор, как она перевелась в другую больницу работать, я её почти совсем перестала видеть, а вкус тех самых и вправду любимых блинчиков стал мною позабыт. Оба моих родителя как-то резко устроились на такие должности, что их и вовсе дома было видеть редкостью. Я стала более самостоятельной и… поедающей пригоревшую яичницу почти каждое утро. Предо мной на стол ставится тарелка, на которой лежали блины, политые сиропом. Прям как в детстве… — Приятного аппетита, Мико… — вновь улыбнулась Юно. Я благодарно кивнула. — Спасибо, мам, — произнесла я, после чего принялась за пищу. Спустя несколько мгновений меня окатило какое-то странное чувство. Инстинктивно я подняла глаза и увидела… — Мам, что с тобой?! — вырвалось у меня. Юно была мрачнее тучи, а глаза у неё поблескивали, словно она вот-вот расплачется. — А?.. — растерянно начала она, резко отвернувшись, после чего начала несильно хлопать себя по щекам, делая глубокие вдохи и выдохи, — Ничего. Я молча сверлила её спину взглядом, она это, несомненно, ощущала. — Просто, — продолжила она, встав ко мне в половину оборота, а на лице её была некоторая растерянность, — ты по-прежнему зовёшь меня мамой после всего этого… — И что такого? — удивилась я так, что чуть вилку не выронила, — Ты же и есть моя мама. — Нет, Мико, — на её глазах стали наворачиваться слёзы, — твоя мама — Акане, моя сестра, а я лишь тётка, которая не смогла уследить за тобой. И она начала плакать. Каждый всхлип отдавался в моей голове эхом, а сердце сжималось ежесекундно — После того, как тот парень, Шото, пришёл к нам, представился твоим одноклассником и сказал, что из-за стечения обстоятельств ты теперь в курсе всего и находишься в Юуэй под присмотром Всемогущего — моё сердце едва не разорвалось… — каждое слово ей давалось тяжело, чтобы сдерживаться, — С того дня не было и секунды, когда я не думала, что делать дальше и, как относиться к тебе, когда ты знаешь правду. Я думала, что ты нас ненавидишь за то, что мы лгали тебе. Лгали всю твою жизнь… — она сделала глубокий вдох, — Именно по этой причине я не хотела отпускать тебя в Юуэй. Герои… они знали правду, но утаивали от общества. Я боялась, что они расскажут тебе, но это и произошло. И впрямь… Я совсем не думала о чувствах Юно и Нацуки и даже не представляла, как им тяжело переживать всё это. На самом деле, я, на удивление, и сама не особо задумывалась на счёт этого. Да, было обидно и больно узнать, что люди, которых считала родителями — тебе, можно сказать, никто, но… это было краткосрочно. Остальное время я думала о других, более важных вещах. Я считаю, что нужно жить настоящим и частично будущим, ибо от него потом зависит моё настоящее. Сложно объяснила, но, надеюсь, это дошло до вас. Зато теперь я понимаю, почему Юно так тряслась, когда я сказала, что хочу поступить в Юуэй. Постоянная ругань в доме была тоже из-за этого. Она боялась. Боялась потерять меня, ибо думала, что я буду воспринимать это, как предательство, но… — Семья — это не только кровные узы, — начала я, Юно подняла на меня глаза, — Вы были со мной всю мою жизнь, помогали мне, кормили и поили, давали образование и были рядом, когда мне нужна была поддержка. От того, что я узнала, вы не перестали быть моими родителями. Вы — мои мама и папа, и в очередной раз доказали это тем, что не оставили меня тогда в детском доме и не оставили сейчас, когда я узнала правду… — по щекам женщины стали стекать слёзы, что отдавались горечью в моём сердце, — Я благодарна вам. И я люблю вас с папой… — я криво улыбнулась, — очень-очень сильно. После этого я резко встала и подбежала к Юно, обняв её. Она не могла уже сдерживать рыданий и припала на колени, а я вместе с ней. Я прижималась к ней, подрагивающей ежесекундно, и слышала, как отчаянно бьётся её сердце. Материнское сердце, наполненное любовью. Я услышала за спиной шаги, но не стала поворачиваться. Я знала. Знала, что Нацуки наблюдал за всем этим и слышал мои слова. Не сомневаюсь, что мои слова зацепили не только Юно, но и его. Я это чувствовала.***
Мы ехали совершенно в другую часть города. Я сидела на заднем сидении машины, наблюдая за происходящим за окном. Ну, как «происходящим»… Мы проезжали мимо уже незнакомых мне домов, уже попав в неизвестную мне часть города. Как таково, эти улицы не отличались от тех, по которым приходилось ходить мне, однако, они были иными. Они были для меня какими-то чужими, холодными и отстранёнными. С каждым таким незнакомым домом меня охватывала паника. До меня с каждым разом всё сильнее доходило осознание того, что меня везут на длительное время в, можно сказать, психушку. Что бы Тодороки не выяснил на счёт этой лечебницы, что она санаторий и всё такое, это не отменяет факта того, что там за мной будут следить, словно за подопытной крыской в клетке. Интересно, смогут ли меня навещать или совсем оградят от общества?.. А ещё я кое-над чем подумала… Напишут ли в моей геройской истории (если таковая имеется) то, что мне пришлось провести некоторое время в псих.лечебнице? Надеюсь, что нет, ибо, как мне кажется, это очень весомо повлияет на получение мною геройской лицензии. Замарать своё ещё не появившееся имя — прекрасно… Я не знаю, сколько пробуду в Р.Ц.П, однако, как мне говорили ранее, это зависит от моего состояния и прогресса лечения. Я могу провести там от двух недель до трёх месяцев, а то и больше. Аизава-сенсей сказал, что если всё будет совсем плохо, то никакой такой санаторий мне уже не поможет, и меня отправят в полноценную псих.лечебницу с настоящими безумцами и психиатрами, успокоительными, таблетками и отдельными «камерами». Жутко… И вот мы приехали. Я вышла из машины, окинув взглядом Р.Ц.П. Огромное здание с невообразимым количеством окон, отдельная территория для прогулок с зеленющим газоном и аккуратно подстриженными кустами и красивыми деревьями. Юно подала мне сумку, а Нацуки всё это время молча смотрел на меня. В его глазах была печаль, но он старался улыбаться так, чтобы хоть как-то создать иллюзию того, что всё будет хорошо. — Мы будем навещать тебя, Мико… — сказала Юно с дрожью в голосе. Я кивнула, забрав сумку. Мы попрощались.***
Внутри здание оказалось очень просторным, а персонал был до невозможности мил и добр. Даже приторно мил и добр, если честно. Однако, это лучше, чем беспричинное хамство. Меня провели к моей, так скажем, палате, и сказали устраиваться, как мне будет удобнее. Рассказали, что да как, во сколько и куда, что и почему. В общем, голова моя была забита донельзя. Худая медсестра с прямыми чёрными волосами, завязанными в конский хвост, мило улыбнулась, поправив свои овальные маленькие очки на переносице. Поблагодарив её за помощь, я стала вытаскивать нужные мне вещи, а она покинула комнату. Как оказалось, взяла я не так много, как мне казалось. По паре футболок и брюк, кофта, средства гигиены, мой скетчбук (если можно так назвать книжку с обгрызанными листками, на каждом из которых нарисован бред сумасшедшего) и пенал со всем нужным. Хотя, нет, много. Закончив раскладывать нужные мне вещи, я закинула сумку под койку и уставши плюхнулась на неё же. Тяжело вздохнув, я потянулась к карману джинсов. Достаю телефон, проверяя входящие сообщения. Ни одного. Хотя, чего я ожидала. О том, что я пробуду здесь, знает только моя семья, учительский состав, Шото и Катсуки. Катсуки можно вообще не считать. Ему более, чем наплевать на моё существование в целом, так что… Кладу телефон на столик, продолжая лежать. Смотрю в белый потолок, вспоминая фрагменты былого. Так удивительно, ведь совсем недавно я столь безмятежно ходила в академию, даже не подозревая о том, что у меня две причуды, что мои родители мне неродные, да и вообще о том, что я дочь преступницы. Всё было так просто и невинно, но теперь… Теперь всё кажется таким сложным и запутанным. Я уже забыла, когда искренне улыбалась кому-то, кроме… кроме Шото. И то, это было единожды и вчера. Вчера я, наверное, впервые за долгое время смогла искренне улыбнуться, невзирая на все проблемы. Я даже, частично, забыла о том, что происходит в моей жизни. С Тодороки мне было свободнее, легче и проще. Всё это синонимично, но я даже не знаю, как описать то чувство, когда ты чувствуешь себя абсолютно нескованным рядом с каким-либо человеком. С родителями я такого не испытывала в последние года, ибо совсем перестала их видеть и забыла, каково это, разговаривать с ними за семейным ужином. Многое я, при возможности, не рассказывала и утаивала, да и говорить как-то было особо не о чем с ними. Они бы, как мне казалось, не поняли. Тем более так Юно, которая вовсе не разделяла моей радости учёбы в геройской академии Юуэй, тем более в классе 1-А, который так и притягивает неприятности из мира злодеев. В мою палату заходит та же медсестра. Она заботливо напомнила мне, что через полчаса я должна буду зайти в какой-то кабинет на, скажем так, осмотр, или же первый приём у моего личного лечащего врача. Как сказала мне черноволосая, моим врачом должен стать какой-то мужчина. Также, она добавила, что он профессиональный специалист, потому мне не о чем беспокоиться. На это я лишь пофигистично цокнула языком. Ага, как же.***
За полчаса я успела переодеться, ещё раз проверить, всё ли на месте и в сотый раз проверить сообщения на телефоне. Опять же, ни одного. Да чего же я, блин, жду? Никто мне не напишет, что за мания чекать сообщения? Вздыхаю и кладу телефон себе в карман, уже стоя перед дверью злосчастного кабинета. Меня несколько смущает, что моим лечащим врачом будет мужчина. Не то, чтобы я агрессивная феминистка. Нет, вовсе нет! Просто не по себе, вот и всё. Медленно тянусь к железной ручке и открываю дверь, в предвкушении не самых лучших сорока минут. Или… сколько там? Кабинет оказался большим и просторным, я бы сказала, уютным. Придерживался он, что было несвойственно больницам, тёплых тонов, преимущественно оранжевого и коричневого. Большое окно с раскрытыми тёмно-красными шторами было главным и единственным источником освещения. У стен вокруг меня стояли книжные шкафы, забитые, собственно говоря, книгами и всякими журналами. У двери, рядом со мной, стоял небольшой деревянный столик, на котором располагался стеклянный кувшин с водой и пара таких же стеклянных стаканов. Нервно сглотнула, ибо в голову стали лезть мысли о психических срывах. Возвращаю себе самообладание и обращаю взгляд к окну. Прямо возле него, лицом ко мне, стоял такой же деревянный стол с компьютером, парой книг и каким-то небольшим кактусом в вазе, миленько. Также я заметила чёрное кожаное кресло у окна, собственно говоря, задвинутое, а потом в глаза бросился небольшой чёрный диванчик рядом со столом, что придавал уюта что ли… Где же мой хвалённый психолог, а?.. Нервно цокаю, готовая уйти. Зачем было говорить мне, что он ждёт меня, если самого его в кабинете не наблюдалось. — Мотидзуки Мико, полагаю? — послышался мне бархатный приятный голос. Поворачиваюсь и вижу, как из-за одного из больших шкафов открылась дверь. Упс, не заметила… Из неё выходит высокий мужчина с короткими чёрными волосами, аккуратно зачёсанными назад. Он смотрел на меня серыми изучающими глазами, слегка нахмурившись. Он казался суровым. Всё, что я могла сделать, так это растерянно кивнуть ему. Он в момент будто бы подобрел и хмурость с его лица пропала. — Хорошо. Присаживайся. — указывает на диванчик перед столом. Я закрываю дверь и медленно направляюсь к дивану, в то время, как мужчина направился к одному из книжных шкафов и достал какую-то книгу. Присаживаюсь, продолжая наблюдать за ним. Сразу в глаза бросается его осанка, словно, блин, королевская. Я, по сравнению с ним, какой-то бабуин. Такие мысли заставляют меня вспомнить о себе и выпрямиться. Спустя несколько секунд пролистывания этой книги, он не торопясь обошёл меня и сел за стол. Я сжимаюсь, ибо атмосфера казалась мне уютной не так долго. Он открыл один из выдвижных шкафчиков своего стола, достав блокнот и очки. Начистив до блеска специальной тканью линзы очков, он надел их и, раскрыв папку, лежащую неподалёку, начал читать. — Итак, — начал он спокойно, поправив очки на переносице, — Мотидзуки Мико. Пятнадцать лет. Ученица геройской академии Юуэй, класса 1-А. Верно? — он поднимает на меня взгляд, я нервно закивала, — Хорошо. Итак… Меня зовут Сэтоши Андо и я твой лечащий врач, психолог… называй это, как хочешь, но ко мне можешь обращаться Сэтоши-сан, — снова киваю, — Ну-с, Мико-сан, рассказывай, почему тебя сюда направили? — А разве Вы не знаете? — процедила я. Почему-то, несмотря на всю его суровость, он не вызывал у меня какого-то уважения и я очень-очень сомневаюсь, что он мне как-то поможет. — Знаю, — ответил он так же спокойно, как и прежде, — но мне бы хотелось выслушать тебя. — Что ж, — хорошо, раз он так хочет, — как оказалось, у меня две ментальные причуды, которые, как оказалось, при совмещении могут свести меня с ума. — И всё? Больше ничего не хочешь рассказать? — слегка удивился он. — Нет, не хочу. Мне нечего Вам рассказывать. — Ладно, — невинно произнёс он, пододвинув к себе папку, продолжая читать, — Ученица класса 1-А, Мотидзуки Мико, была направлена в Реабилитационный Центр Причуд по причине нестабильного психического состояния, вызванного совмещением двух несовмещаемых причуд… — кивнул, задумавшись, — Является дочерью Акане Хосино и Хосино Атсуши, опекунами являются Мотидзуки Юно и Мотидзуки Нацуки. Обе причуды унаследовала от родителей без мутаций. — Без мутаций? — вырвалось у меня. — Иногда, при совмещении причуд, происходит мутация, тогда образуется новая причуда уже с другими слабостями и сильными сторонами, — ответил он мне, — У тебя такого, вроде бы, не наблюдалось. Я продолжу? — зло цыкаю языком, якобы, в знак неодобрения, но согласия. Ага, сложно, — Причуду Иллюзия ты получила в возрасте одиннадцати лет, — последние слова он растянул с малым удивлением, — поздновато ты, однако… — пф, будто бы я и без Вас этого не понимаю, — А вторую причуду, Телепатию, ты получила… — именно это мне и было интересно и ради этого я слушала. Мне сказали, что у меня есть вторая причуда, но её я никогда не использовала, ибо её не заметили те, кто были рядом, однако, она была передана. Вопрос… как они узнали, что она была передана? И в каком возрасте? -… её ты получила с рождения. — Что? — мои глаза округлились, — Как так, с рождения? — Когда ты рождаешься и у тебя уже есть причуда, — пояснил он с каким-то сарказмом. — Да поняла я, поняла, но… — я растерялась, — Почему я никогда не использовала её? И откуда Вы знаете о том, что она у меня есть? — Мне передали результаты медицинской комиссии по твоему поступлению в академию Юуэй. Эти данные были скрыты из официальных документов, однако хранились у директора. Причины мне неизвестны, не спрашивай. Я шокировано откинулась на спинку дивана, а челюсть моя чуть ли не отваливалась. Я устремила взгляд куда-то вниз, раздумывая. Значит, что сейчас у меня всё-таки есть причуда? Что же она делает? Какие слабости, какие сильные стороны? Почему я не проявляла её всё это время? Почему от меня скрывали? Как же много, чёрт возьми, вопросов, но нет грёбанных ответов! Я чувствовала на себе изучающий взгляд психолога. Он ожидал такой реакции, я уверена. Хотя, какая же ещё у меня может быть реакция после того, как я узнаю, что моя вторая причуда была у меня с рождения и до одиннадцати лет надо мной напрасно издевались по причине беспричудности? Нет, на это наплевать. Совсем наплевать. Почему я не чувствую Телепатию? Любая причуда, как мне известно, ощущается своим владельцем каждой частичкой тела, а моя… нет. Иллюзию я чувствую, потому что в руках и голове всегда есть какие-то иные ощущения, нежели раньше, до одиннадцати лет. Словно перетекающее тепло, что ли. Сложно объяснить. При активации причуды, некоторое время я чувствую слабое покалывание в пальцах рук и лбу, а затем приятная, как бы это странно не звучало, тяжесть ладоней. Она мало ощущается, но если сконцентрироваться на ней, то всё-таки чувствуется. — Я могу рассказать тебе всё, что знаю о твоих причудах из источников и не только, но… — поднимаю на него взгляд, -… взамен ты должна рассказать обо всём произошедшем, чтобы я мог тебе помочь. Доверить всё Ему?! Левый чел требует, чтобы я рассказала ему всю историю своей жизни? Чтобы я рассказала, что мои родители вообще вне закона? Серьёзно что ли?! Но… чёрт возьми, я должна наконец-то узнать всё это! Я должна понять, что мне делать с моими силами, чтобы поскорее выйти отсюда и вернуться домой и… встретиться с Мойрой. Точнее, с Хосино Акане, моей матерью. Чтобы рассказать ей всё, что я теперь узнала и посмотреть ей в глаза, как дочь, а не как очередная обладательница ментальной причуды. — Как ты смотришь на такое моё предложение? — протянул Сэтоши-сан, снимая очки, кладя их на стол. Он сложил руки перед собой и смотрел прямо мне в глаза. В его взгляде было что-то ехидное и жутко пугающее, но… — Я согласна, — я выпрямлилась и подалась вперёд, к столу, так сказать, наваливаясь на него, чтобы посмотреть поближе в глаза психолога. Я чувствовала прилив сил и эмоций. Чувствовала изменение зрачков. Плевать. Пусть он видит мою уверенность, пускай и через причуду! — Я расскажу Вам всё, если Вы поможете мне. Уголки его губ приподнялись, а глаза сузились. — Поаккуратней, Мико-сан, Ваша причуда даёт осложнения, — якобы официально произнёс он, после чего указал на свои глаза, намекая, что моя радужка меня начала выдавать. Злобно цокнула языком, прикрывая глаза. Я не поняла, что это было, но… я вернула себе прежнее состояние, самообладание, остановив «осложнение» причуды. Открываю глаза и вижу, как доктор удивлённо смотрел на меня, после чего подозрительно растянулся в улыбке.