***
И вдруг я просыпаюсь от ужасного грохота. На арену вышли Мидория и… Шото?! Как же так?! Резко вскакиваю и в моих глазах начинает темнеть, заваливаюсь обратно. Единственная мысль, что меня успокаивает, так это то, что теперь я смогу поймать его после битвы. Хоть какая-то отрада во всём том, что происходит последние полтора часа. Сейчас на арене дерутся два моих одноклассника: сын героя номер два и простой пацан, который ломает себе кости из-за собственной причуды. Мидория… В моих глазах он всегда был слабым мальчишкой, над которым потешались и издевался Бакугоу. У него не было причуды и он не мог постоять за себя, был слишком добродушен и всё такое. Однако, тогда, на том самом экзамене, когда я впервые увидела его причуду — я была поражена. Тогда Изуку не был похож на самого себя. Он ринулся в бой, чтобы спасти от «преграды» Урараку, а в его глазах горел огонь, если можно так выразиться. Даже, когда он сломал себе ноги и руки своей причудой, он не выглядел немощным, слабым. Тогда я увидела и обратную его сторону и узнала, что он не беспричудный. И теперь он уверенно стоит против лучшего ученика класса, если не всех параллелей. Он дерётся с ним на равных. Изуку уклоняется от всех атак Шото и лишь иногда ударяя в ответ, ломая при этом пальцы на руках. Отсюда я вижу, как ему больно. С каждым таким его ударом у меня сжимается сердце. Я с трудом держала себя в руках, чтобы не закричать. Шото же, как и обычно, был холоден. Особенно на арене. В такие моменты он казался мне слишком отдалённым от всего происходящего. Он был вовлечён в битву и ему не было дела до публики. Его цель — Мидория, и он, словно машина, сделает всё, чтобы победить его и вырваться вперёд. Очередной ледяной удар Шото был разрушен ударной волной Изуку. Лёд разлетался не только по всей арене, но и летел в публику, однако, это было предусмотрено. Барьеры, не пропускающие физические объекты и явления. Хотя, и это не помогло. Ледяной удар был отражён, и на противоположную от меня сторону публики стал вить ледяной ветер. По-моему, мне слышалось постукивание зубов, судя по всему, от холода. Этот поединок завораживал и пугал. Они словно забыли, кто они есть и что они одноклассники. Хотя, что я свои сопли тут пускаю. Это битва. В реальном мире никто никому не должен давать поблажек. Однако, если опустить всё это, у меня по коже мурашки бегали от взгляда Изуку. Он был схож со взглядом Бакугоу, чего я никак не ожидала увидеть на его лице. Правая рука Изуку полностью стала бесполезной для его причуды. Все пальцы не ней были переломаны. Как же больно на это смотреть. Осматриваюсь, а люди, словно в цирк пришли. Они завороженно таращились на то, как дети избивают друг друга на потеху публике. Теперь я поняла, что ненавижу Спортивный Фестиваль. Каким бы он ни был глобальным, это не меняет факта о том, что это некое шоу, чтобы угодить людям. Поднимаю взгляд чуть выше и вижу, как Старатель смотрит прямиком на Шото. Оценивающе смотрит. Он выжидает, когда же его сын использует его огненную причуду, но в то же время понимает, что тот не станет этого делать. Мне бы и самой очень хотелось увидеть Пламенную причуду Тодороки, но тогда я и вспоминаю, какие слова он говорил о ней и с каким лицом он сказал о своем отце. Смиренно возвращаю взгляд обратно на арену. Часть лица Тодороки была покрыта коркой льда, прямо, как тогда, когда я билась против него. Мне кажется, это ограничение его ледяной причуды, как и моё. Когда я не могу больше поддерживать иллюзии, моя голова начинает просто раскалываться. В одиннадцать лет я обрела Иллюзию и тогда мне было очень несладко… Однако, я — не Тодороки, моё ограничение невозможно снять, если не уничтожить иллюзии и не дать передышку. Он может это сделать с помощью огненной причуды, но не делает. Сейчас я поняла, что в какой-то степени Старатель прав. Шото не сможет одержать верх абсолютно везде, используя лишь только Лёд. Пламя — то, что снимает ограничение Льда и наоборот. Они идеально дополняют друг друга, создавая идеального героя. И они вновь бегут друг на друга. Чёрт… что-то не так. Что они делают?! Только… только не это! — Шото!.. — вскрикиваю я, когда Мидория ударяет того в корпус рукой, усиленной причудой. Зная силу Изуку… Зажимаю рот ладонями. Тодороки отлетает на несколько метров, чуть ли не вываливаясь с арены. Зажимаю рот ещё сильнее, потому что мне хочется кричать так громко, чтобы всё это остановили. Я понимаю, что его не убьёт, но… я не могу на это смотреть спокойно! Слава Богам, Шото с трудом, но становится на ноги, держась за бок. Он пытается отдышаться и смотрит на Изуку, оценивая. Теперь и тот, и другой, имеют ужасные повреждения. Рука Изуку вся сломана и уже стала приобретать тёмный цвет. На его лице нет боли. Он её словно не чувствует. И снова, и снова наносятся удары. Я бессильно смотрю на всё это. Шото вновь отлетает на огромное расстояние, даже не пытаясь предотвратить своё падение. Перед моими глазами всё это в какой-то замедленной съёмке. Глаза начинает щипать, а по щекам стремится что-то тёплое. Слёзы. — Это твоя сила!!! — разразилось на всю арену. Это были слова Изуку, обращённые к Шото. Неужели, он тоже знает об этом? О том, что Шото не использует Пламя из-за отца?.. Но... зачем он это говорит? Шото останавливается и смотрит на Изуку. Его взгляд стал совсем иным. Испуганным, словно детским, а его губы приоткрылись. И… неужели?! Этого… не может быть… Левая часть Тодороки стала покрываться языками пламени. Они постепенно разрастались, пока не вспыхнули с небывалой силой. Даже отсюда я почувствовала этот чёртов жар! И теперь до меня дошло. Изуку хотел помочь Шото принять Пламя! Панически ищу глазами Старателя. Он безумно смотрел на своего сына, оскалившись. Трибуны разразил хохот. Неужели он «победил»? Нет… не так. Он не побеждал. Не было никакой битвы. Это была лишь обида и злоба. Причуда Тодороки совсем иная, потому что это не просто Пламя. Это — Лёд и Пламя, идеальная ЕДИНАЯ причуда, принадлежащая только Шото. Только ему и больше никому в этом мире. Спешно возвращаю взгляд к Тодороки. Он пытается отдышаться. Ему наверняка сейчас очень тяжко, ибо насколько я поняла, он никогда не использовал Пламя. Или использовал, но очень-очень давно. Его грудь нервно вздымалась, а языки пламени исходили с его левой стороны. Ледяная корка оттаяла почти сразу же после появления Пламени. Всматриваюсь в лицо Тодороки. Испуг сменился на неуверенность, а на его лице появилась такая же неуверенная улыбка. Шото…***
Со всех ног бегу по коридору, чтобы застать Шото после битвы. Я должна быть рядом с ним в такой момент. Я не представляю, что сейчас он чувствует, когда использовал Пламя. Старатель. Он пошёл к Шото! Нет-нет-нет… Слышу голоса. Останавливаюсь и прижимаюсь к стенке, пытаясь выровнять дыхание. Это был голос Шото. Начинаю прислушиваться. -… так просто ничего не меняется… — говорил холодно он, — Так получилось, что в этот момент на секунду… я забыл о тебе. Жар, что я чувствовала всё это время стал утихать. Старатель ушёл. Прижимаю руки к груди и смотрю в пол. Нервно сглатываю. — Что ты здесь делаешь?.. — послышалось мне. Резко поднимаю голову и встречаюсь взглядом с Шото, что стоял ко мне почти в упор. Начинаю стремительно краснеть, ибо половина его одежды сгорела и он… он стоял предо мной практически без… без верха. — А?.. — вырвалось у меня. Закрываю глаза ладонями. — Я… Я… — Мико?.. — выжидающе произнёс он моё имя с требованием в голосе. — Прости! — вскрикнула я. — Прости, что всё это время вела себя, как чёртова эгоистка. Никогда не интересовалась твоей жизнью и только и делала, что ныла. Мне жаль, Шото, что я такой поганый человек! — проговорила я чуть ли не на одном дыхании. — Я… я, правда, рада, что ты смог принять Пламя. Я рада, что ты спустя всё это время наконец-то понял, что эти причуды — они твои. Только твои! Ты ведь… ты ведь помнишь, что ты говорил мне тогда на счёт моих причуд? Что они принадлежат только мне! Вот и с тобой так же! Всё это я говорила очень быстро и в панике. Мне было неловко не только от того, что он стоял предо мной в таком виде, но и из-за самой ситуации. Слышу вздох. Приоткрываю один глаз и… Шото резко прижимает меня к себе, заключая в тёплые объятия. -… но так или иначе, — продолжила я, — я горжусь тобой, Шото! — поднимаю руки и обнимаю его в ответ, утыкаясь лицом в остатки его формы Юуэй. Левая часть его тела была обжигающей, а правая ледяной, но я терпела. Терпела, потому что это совсем ничего не значит сейчас. — Прости, Мико… — проговорил он у моего уха, обнимая сильнее, на что я отвечала тем же. — За что? — За всё… — ответил он, — Я сам виноват в том, что ты ничего обо мне не знаешь. Я сам всё скрывал всё это время. — Но теперь? — Теперь, — он отпрянул от меня, и посмотрел мне прямо в глаза, нависая надо мной, — всё будет иначе. Уголки его губ слегка приподнялись, а тёплый взгляд согревал мне душу. Я никогда не видела его таким.***
— Ты точно в порядке, Шото? — продолжала гундеть я, когда мы уже вышли из здания Юуэй. Все раны были залечены после фестиваля, но у меня всё равно были опасения, что Тодороки мне чего-то не договаривает. — Точно. — коротко ответил он, придерживая для меня дверь. Я, кивнув, прошла. — Точно-точно? — не унималась я. Тогда он окинул меня слегка недовольным взглядом. — Молчу. Шото вызвался меня проводить, потому мы шли в сторону моего дома. Молча. Я не знала, что говорить, а он просто молчал. Это смущало и создавало напряжённую атмосферу. — Всё равно ты был супер-крут… — вырвалось у меня, после чего я сразу закрыла рот ладонями, косо взглянув на Шото, который на это сразу же отреагировал своим удивлённым взглядом, — Ой… — «Супер-крут?» — переспросил он. Я неловко закивала. — А что, нет что ли?! И плевать, что второе место! Ты был сбит с толку, потому что обрёл власть над Пламенем, так что в этом нет ничего страшного! — тараторила я, — К тому же, люди сами видели всё. Фестиваль — это не просто место для показухи, но и для того, чтобы люди оценили будущих героев и выбрали… — Да понял я, понял… — уставши произнёс он, смотря себе под ноги. Я переживала, очень переживала, что он будет корить себя за то, что дал слабину из-за пламени в битве с Бакугоу. В финальной битве. Мы остановились, ибо дошли до моего дома. Я растерянно взглянула на свой дом, после чего обернулась к Шото, который был готов попрощаться, но… — Зайдёшь? — спросила я у него, наблюдая за его слегка удивлённой реакцией. — Зайдёшь. Хватаю его за руку и тащу в дом.***
— Мама, папа, я дома! — прокричала я с порога, когда мы зашли. — Разувайся давай. — обратилась к Тодороки. — Я думал, что твои родители всё время на работе… — проговорил Шото. — Так-то оно так, но в связи с моим состоянием… — стала отвечать я, опустив взгляд в пол. Всё равно мне не по себе от этой ситуации. Что-то тёплое касается моей руки. Ладонь Шото накрыла мою и мне стало как-то… спокойнее. -… им дали несколько выходных. — закончила я, переплетая свои пальцы с его. — Как вовремя, я как раз ужин приготовила! — начала Юно, проходя к нам и только потом заметив Шото. — Ой, ты же тот молодой человек, который заходил к нам тогда! Тодороки… Шото, верно? — Тодороки кивнул. — Здравствуйте. — поздоровался он уже не только с Юно, но и с Нацуки, что вышел вслед за женой. — Поужинаете? — улыбнувшись, спросил тот. Оборачиваюсь на Шото, всем взглядом спрашивая у него. Он растерянно пожал плечами. — Ага! — ответила я.***
— Это было стремновато… — уставши произнесла я, закрывая свою дверь, после чего наваливаюсь на неё, прикрывая глаза. — Я не думал, что рассказывать об учёбе в Юуэй может быть так утомительно и трудно. — сказал Шото, стоя прямо предо мной. — Ага… Открываю глаза и смотрю на Тодороки, который внимательно осматривал мою комнату. Единственным источником света в моей комнате была настольная лампа, светящая тёплым почти оранжевым светом. Вся моя комната была обклеена рисунками и плакатами, на столе царил вечный бардак, а единственное, что было более менее прибрано, так это кровать. Ну и столик, на котором стоял мой личный телевизор, который я могла включить от величайшей скуки. Мне тут же стало неловко, ибо сейчас он может подумать, что я полная свинья в плане обстановки комнаты. Вот чё-ё-ё-ёрт… — Извини за бардак, просто… — начала отговариваться я, отходя от двери. — Всё нормально. У тебя довольно-таки уютно. — он поднял брови, и уже обратил свой взгляд ко мне. Я смущённо отвела свой в сторону и наткнулась им на… … диски с фильмами. — О! Может быть, посмотрим киношку?! — восторженно спросила я, уже обратившись к Шото. Он пожал плечами. Молчание — знак согласия!***
Мико и Шото полулёжа устроились на кровати, посматривая боевик. Сама девушка знать — не знала, откуда он у неё, но от величайшей скуки деваться ей было некуда. Недалеко от них была куча дисков и всякая отрава, вроде чипсов и колы, которую, в основном, уплетала только Мико. После ужина-то… Первые полчаса они смотрели фильм в оба глаза, однако, спустя время, Мико стало затягивать в Царство Морфея. Сама того не понимая, она сонно положила голову на плечо Шото. Парень окинул её взглядом. Свет от телевизора играл на её лице, что немного завораживало Шото. Всегда радостная, всегда весёлая и в последнее время такая грустная и растерянная. Ему было больно смотреть на то, как человек, что словно лучик света, всегда горел ясно и был единственным источником чего-то хорошего, просто начинал «угасать». Всё реже он видел улыбку Мотидзуки и ему становилось от этого тягостнее. Он понимал, что на плечи девушки пал такой тяжкий груз и поражался тому, какая же она всё-таки сильная. Что бы кто не говорил, но она держалась. Она держала себя в руках, несмотря на все эти обстоятельства. Сложное сочетание причуд — это ошибка со стороны родителей, за которую приходится расплачиваться именно ей. Тодороки было жаль её. Сейчас же она безмятежно устроилась у него на плече, мирно посапывая. Его это умиляло, чего бы он не стал говорить вслух. Никто и никогда не вызывал у Шото симпатии. Есть и есть человек, что с того? Однако, с Мотидзуки всё было иначе. В первый же день учёбы в Юуэй она чем-то зацепила его. Она была, вроде как, и самой обычной, но в то же время и нет. Добрые карие глаза каждый раз смотрели на него радостно и весело, а губы девушки всегда становились основой для её счастливой улыбки. Одно её присутствие для Шото было чем-то особенным. Никогда он не чувствовал такого к человеку. Ему хотелось, чтобы она улыбалась чаще и говорила с ним тоже. Пускай он и не говорил особо и презирал тех, кто болтал слишком много, слушать Мотидзуки для него было даже приятно. Парень чувствовал, что он именно хочет ей помочь выговориться и хотел быть тем, с кем она в первую очередь будет делиться чем-то и советоваться. Сам того не замечая, он впустил её в свою жизнь, хотя так сильно этого не хотел. Не хотел вообще кого-либо пускать. Мотидзуки, сама того не понимая, стала опорой для Шото, ибо смотря на неё, он открывался. Узнавая её, он узнавал и себя. Он познал много эмоций и чувств за всё общение с ней. И теперь, когда он смотрит на неё, полностью доверившеюся ему, он не может назвать чувство, что он испытывает к ней. Тепло и уют. Он бы хотел растянуть это время, когда Мико так близко к нему, но уже завтра для неё предстоит испытание. Парень с гетерохромией убирает выпавшую из чёлки прядь девушки ей за ухо и аккуратно целует её в лоб, стараясь не разбудить. На это она сквозь сон прижалась к Тодороки ещё сильнее.