Телепатия

       Мойра, как и обычно, сидела у себя в кресле, глядя через окно на город. Сложив руки перед собой на коленки, она о чём-то думала. Она была погружена в свои мысли настолько, что не заметила и того, как в кабинет постучали. Три раза.               — Мойра-сан! С Вами всё нормально?! — послышалось за дверью. Только тогда она пришла в себя.        — Да, войдите! — слегка развернувшись, ответила она. В её голосе была едва заметна какая-то тревога.                      В кабинет зашёл мужчина. Высокий и статный, с ухоженной бородой, зачёсанными назад седыми волосами, он был одет в чёрный костюм, что подчеркивал широту его плеч. Поклонившись, как подобает, он поднял на рыжеволосую свои зеленые глаза.               — Мойра-сан, что-то случилось? — задал он вопрос. Голос спокойный, бархатный и уверенный. От него так и веяло какой-то размеренной аурой.        — Не то, чтобы случилось, но… — начала она так же задумчиво, — Айзек, мне иногда кажется чьё-то присутствие.        — Присутствие? — переспросил он, женщина кивнула, — Госпожа, здание надёжно охраняется. Такого не может быть!        — Нет, Айзек, не физическое присутствие, — он вопросительно посмотрел на главу Семьи, что сейчас выглядела сама не своя, — мне кажется… Иногда мне кажется, будто кто-то залазит мне прямо в голову, копается в моих мыслях и пытается вызвать во мне странные ощущения, — мужчина слушал свою госпожу, кивая, при этом держась строго прямо, — но самое страшное то, что это чувство мне знакомо.        — Что Вы имеете в виду, Мойра-сан? — Айзек не любил задавать много вопросов, да и вообще их задавать. Он старался либо сам узнавать ответы, либо просто оставлять всё на самотёк. Однако, когда дело касалось его госпожи, он не мог оставить всё, как есть или, быть может, строить свои догадки или теории, что ещё страшнее — копаться в её голове, что он мог делать прекрасно. Его причуда — Чтение внутреннего голоса. Что говорит внутренний голос его оппонента — прекрасно слышит и Айзек. Правда, есть одно «но» — далеко не все мысли могут быть озвучены внутренним голосом.        — Когда-то давно я была знакома с человеком, который обладал ментальной причудой, но не такой, как твоя или моя. Его причуда — Телепатия. Он беспардонно мог залезть в чужую голову, копаться в мыслях, словно в библиотеке и нашёптывать страшные вещи. Это сводило с ума, потому его причуда… — она опустила взгляд в пол, вспоминая произошедшее много лет назад в том особняке, — до сих пор меня пугает.        — И что же стало с этим человеком? — спросил Айзек, глядя на изящный профиль женщины.        — Не знаю. Он бесследно исчез и больше я его не видела. Именно поэтому я сейчас и опасаюсь, — теперь Мойра полностью повернулась к своему верному товарищу, что был с ней почти с самого начала основания Семьи и её метания между преступностью и справедливостью, — что он вернулся.        — Неужели он настолько ужасный человек, что даже Вы его опасаетесь? — слегка удивился мужчина, приподняв свои густые брови,        — Я не всесильна, Айзек, — она грустно улыбнулась, — а этот человек — далеко не слаб. Не знаю, что с ним сталось после нашей последней встречи, но я уверена, что он стал сильнее, а его жажда достигнуть своей цели — ненасытнее, — чтобы предостеречь следующий вопрос седоволосого о том, почему «этот человек» должен за ней явиться, она решила задать встречный вопрос,  — Как обстоят дела у Марии? Она выполнила своё задание?        — Нет, госпожа, она ещё не отправила никаких вестей. Она ушла сегодня утром, но сейчас уже полдень. Наверное, она решила, что данное ей Вами задание не слишком важно и отложила его на потом, как она обычно делает. — раздраженно проговорил мужчина.        — Да уж, — протянула Мойра, вздыхая, — задания, что ей поручают другие члены Семьи, она выполняет раз через раз, а то и вовсе не делает. Однако, когда речь заходит о моих просьбах, она беспрекословно выполняет их ценой собственной поимки.        — Подобно верному псу… — пробубнил тот. К Марии он испытывал неприязнь, так как та отрицала свою принадлежность к Семье с самого начала, а к другим членам организации относилась наплевательски. Уважала она лишь только Мойру и Жанну. Это раздражало Айзека ровно настолько, насколько и её наплевательское отношение к просьбам других людей.        — Не стоит так говорить о Марии, — спокойно ответила Мойра на сравнение старого друга, — аналогия с верным псом с твоей стороны для неё, как по мне, не столь уместна. Именно она спасла твою жизнь полтора года назад на том задании, верно? — то задание могло закончиться смертью для Айзека, если бы вовремя не появилась Мария, перерезав паре преступников артерии. Конечно, это было не первой необходимостью, но по-другому Мария не могла.        — Ха, — усмехнулся он, — если бы она тогда держалась рядом со мной, как полагалось, и мы действовали бы вместе, этого бы не произошло. Она самовольничала!        — Но она вернулась, Айзек, — Мойра прервала бушующую ярость мужчины, которая с каждым разом даже не угасала, а наоборот разгоралась сильнее, — а могла этого и вовсе не делать. Это же Мария.        — Тц… — цокает языком и, стиснув зубы, перестает спорить. Так-то оно было так, но её безответственность раздражала его больше всего. Его, старого вояку, что привык исполнять приказ чётко и ясно, вне зависимости от своих предпочтений и желаний.               Мойра смотрела на Айзека, что вот уже более десяти лет был ей знаком. Когда-то давно он служил в горячей точке и потерял много своих друзей, солдат. Ему было знакомо чувство потери, потому он так и трясся даже за новеньких, что становились частью Семьи.               Причиной того, что он оказался вне закона, оказались его методы, что сочли негуманными в обществе. Когда он вернулся, его взгляды на жизнь поменялись. Он начал считать преступниками — самыми низшими существами, а особенно ненавидел убийц. По этой причине он не жалел тех, если где-то в переулке начнется перепалка или кто-то где-то украдёт сумочку.               И вот однажды на его глазах произошло убийство. Молодую девушку пырнули ножом в живот и отобрали сумочку. Айзек догнал убийцу и выбил из него всю дурь. Воспользовавшись причудой, он услышал его голос, что говорил о том, какой приятный адреналин был ощущен им, когда бездыханное тело девушки оказалось на земле. Мужчина не мог остановиться и забил того до смерти.               Тогда закон был не на стороне Айзека, а на стороне «справедливости» и «гуманности».               «Жизнь за жизнь!» — вот, что говорил мужчина тогда в суде.               Но так или иначе, он не хотел мириться с несправедливостью закона, потому счёл правильным побег, нежели жизнь в камере с преступниками.                      Мойра знала всё это и понимала, почему тот так реагирует на равнодушие Марии. Так или иначе, она знала, что у Марии это лишь маска. Она тоже пережила немало испытаний, что выпали на её долю в столь юном возрасте. Поэтому женщина и пыталась сдружить эту парочку.               — Айзек, — позвала она того приятным голосом, он поднял голову, оторвавшись от мыслей о том, как его бесит Мария, — как только будут новости от неё — сообщи мне, хорошо?        — Хорошо, госпожа. Я могу идти?               Рыжеволосая кивнула и мужчина удалился из кабинета.                      Мойра ещё с минуту смотрела на закрывшуюся дверь, после чего выдвинула один из шкафчиков своего стола, самый нижний. Там лежала слегка порванная по бокам фотография.               Фотография, на которой была изображена она, Мико и Атсуши.               Вздохнув, она задвинула шкафчик и обратила взор к городу.               «Я не подпущу тебя к Мико, Атсуши…» — прошептала она с гневом.                            

POV Минэко      

              Грёбанный Шото!               Грёбанная я!               Выхожу во двор больницы, плюхаясь на скамейку. Зубы сами по себе скрепят от злости.               Где ты, Мико?! Где твои эти «сюси-пуси», которыми ты пудришь мозги своему Тодороки?               Что-то определённо не так… Я могу вернуть тело обратно под её контроль только тогда, когда будет её сознание. Неважно, на сколько я сильнее её, ибо при моём собственном желании она может им завладеть.               Но сейчас я просто не могу пустить её в тело, хотя хочу этого. За всё это время, что я маюсь её проблемами, я ужасно устала.               Мне больше нравилось быть в качестве немого наблюдателя, не более.               Что же не так… Почему Мико не может вернуться в тело, чёрт побери?!..                      Вздыхаю. Эмоции — это слабость, даже если это злоба.               Нужно думать рациональнее, ибо такими темпами я стану второй Мотидзуки, не дайте Боги!               Итак, Тодороки. Мне абсолютно плевать, что испытывает к нему Мико, однако его реакция на бумаги мне абсолютно непонятна. С одной стороны, он прав. Я ничего не смогу сделать с этими бумагами, будучи в Р.Ц.П.               Но есть и кое-что иное. Что сделает он? Как он будет объяснять, откуда у него вдруг взялись такие важные документы? Да за вторжение и воровство его не то, что отчислят из академии, ему такое вталдычат. К тому же, это будет клеймом позора на Старателе. Хотя, возможно, Шото этого и добивается.                     Честно говоря, мне плевать.               Меня одолевала такая злоба. Видимо, передалась от Мико. Словно бешенство, честное слово. Раньше я почти ничего не чувствовала, только иногда были какие-то проблески, но не было таких вспышек гнева, как эта.               В мою голову стали закрадываться странные мысли…                                        

POV Тодороки Шото

       Само собой, и эти документы я тоже не собирался брать. Всего лишь сфотографировал так, чтобы было видно, что за именно документы.               Если я возьму хотя бы один документ и при этом я ничего не смогу изменить, то будут большие проблемы, причём уже не у меня.               Моё горло будто бы что-то душит. Тяжело дышать. В грудной клетке разгорается злость, а чуть ниже что-то неприятно тянет, по шее идет тянущее неприятное чувство. Вина.               Вина. Вина. Вина.               Я понимаю, как жестоко поступил по отношению к Мотидзуки. Она не заслужила такого обращения, тем более с моей стороны. Мало того, что вскрылась ужасная правда о её семье, так ещё у неё начались проблемы с вдруг появившейся причудой, а затем её упекли в психушку, теперь так даже выйти из неё не дают. И кто не дает? Я. Я собственной персоной.               Возможно, если бы я ей всё объяснил, она бы поняла. Мико бы поняла.               Что же до Минэко… Я прочитал много книг и неоднократно я сталкивался с таким феноменом, как «раздвоение личности». После услышанного, я заинтересовался ещё больше.               Около двух часов я собирал всю информацию о раздвоении личности. Сам по себе случай очень не обычный, в нашем же случае — он, словно один на миллион. Психическое расстройство личности, вызываемое причудными помехами. Я даже не знал, что такое вообще может быть.               Так или иначе, теперь отрицать существование второй личности Мико — бессмысленно. Абсолютно другой человек. Повадки, движения, тон, даже смотрит иначе.               Тёплая улыбка и весёлые глаза с живым блеском, быстрые рассеянные движения, которые иногда были даже какими-то неуклюжими теперь стали абсолютно иными, противоположными. Ни намёка на улыбку, раздражённый взгляд, нахмуренное лицо, медленные (лишь один раз она резко вырвала у меня из рук документы) и точные движения.               Теперь ясно точно. Мико и впрямь имеет вторую личность — Минэко.               В этом и есть вся проблема и одна из причин, почему я не стал говорить ей правду. Я не знаю, как работает сознание Мико и Минэко и как работает восприятие. Если бы я рассказал всё Минэко, где гарантия, что её сознание не исказит действительность? Где гарантия, что, когда Мико вновь вернётся, она поймёт именно так, как я хотел донести?               Всё слишком непонятно, потому я решил не рисковать. У меня до сих пор в голове всё это не укладывается. Совершенно. Я до конца не мог поверить в сказанное Минэко, пока «Мико» не дала мне пощёчину.               Это был хлёсткий удар ледяной ладонью, оставивший пылающий след на моей левой щеке. Левой стороне лица, именно той, что на протяжении всей моей жизни приносит мне лишь несчастье.               Это было символично, не поспоришь.                      Теперь же, когда я всё знаю, пришло время вытащить Мотидзуки.                                         

***

       Поздно вечером Энджи вернулся домой, раздражённый и уставший. Никакой работы, никакого веселья, ничего. Старатель даже понастольгировал по временам, когда злодеев было куда больше.               А было это совсем недавно.               До появления Символа Мира в городе. Все злодеи сразу по уголкам разбежались. Конечно, Старатель тоже фигура весомая, однако само имя «Всемогущий» заставляло злодеев чуть ли в штаны не обделываться, убегая прочь.               Открыв дверь дома, мужчина зашёл, пригнувшись. Внушительный рост не позволял ему такой роскоши, как пройти «словно обычный человек».               Осмотревшись он удивлённо приподнял пылающие брови.                     «Где Шото? Уже позднее время…» — подумал он про себя, нахмурившись. Отсутствие признаков жизни в доме его настораживало.               Первым делом герой номер два решил переодеться в обычную одежду, потому стал подниматься по лестнице верх.               И только поднявшись на последнюю ступеньку он заметил, что дверь его кабинета была слегка приоткрыта, а в самом помещении горел слабый свет его настольной лампы.               Хмыкнув и насторожившись, мужчина медленно направился туда. Сжав правый кулак, тем самым образовав заряд огня, превратившийся в небольшой огненный шар, левой рукой Старатель слегка толкнул дверь и та со скрипом открылась внутрь.               За столом сидел Шото, скрестивший руки на груди. Он посмотрел на огненный заряд в правой руке своего отца без единой эмоции.               — Что ты тут делаешь, Шото? — задал вопрос Энджи, испарив огненный шар, проходя в помещение.        — Жду тебя. — ответил тот, вальяжно рассевшись на кресле Старателя. Тот слегка недоумевающе посмотрел на своего сына, после чего потушил пламя на своём костюме, от которого до этого момента шёл сильный жар.        — Вот оно как, — произнёс Энджи, подойдя к столу, — что же тебе понадобилось от меня?        — Что ты скажешь о… — начал Шото, глядя на Старателя исподлобья, — Мотидзуки Мико?               Старатель не показал виду, что его озаботил этот вопрос. «Почему он спрашивает?» — подумал тот про себя.        — Вспомнить бы, кто это такая. — усмехнулся он, скрестив руки на груди в ответ, всем своим видом показывая неприступность. В принципе, как и Шото.        — Моя одноклассница, которую направили в Р.Ц.П из-за нестабильности причуды.        — А-а-а, — протянул Старатель, якобы вспомнив, — обычная девчонка, что тут сказать. Большего я не знаю.        — Не знаешь?.. — тихо проговорил Тодороки младший, доставая свой телефон. Спустя пару секунд он уже выставил его вперёд экраном, — А мне кажется, что ты знаешь куда больше, чем говоришь.               Старатель опустил взгляд, непринуждённо смотря на изображение, что ему показывал сын.        — Что это такое?        — Посмотри повнимательнее.                      Слегка наклонившись, герой номер два понял, что за изображение ему показывает сын.               «Письмо, что я отправлял Сэтоши Андо… Откуда оно у него?!»        — Ещё я недавно заметил на столе у тебя кое-какие подозрительные документы… — продолжал тот.        — Где ты раскопал это?.. — злобно прервал его Старатель, — Где?! — начал тот уже куда громче. Всё вокруг было накалено. Он опёрся о стол руками и тот прогорел под его ладонями. Чуть ли не пылающие глаза героя смотрели прямо на парня, что сидел без единой эмоции на лице ровно до этого момента.        — Не смей на меня орать! — внезапно вскрикнул тот, резко встав из-за стола, тем самым обнажив силу своей причуды. Половина комнаты внезапно покрылась ледяными шипами, исходящими от Шото. Пара огромных ледяных штыков проросли так, что те скрестились прямо у горла Энджи, — Какого чёрта ты творишь?! Объясни мне, какого чёрта?! Неужели тебя настолько заботит репутация, а?! ТЫ ГОТОВ УПИХНУТЬ НЕВИННУЮ УЧЕНИЦУ ЛИШЬ ПОТОМУ, ЧТО ОНА МОЯ ПОДРУГА?!               Старатель поражённо и одновременно удовлетворенно смотрел на своего сына. Почему? А потому, что левая сторона его тела начинала гореть яркими языками пламени, тянущимися за ним, словно льющиеся самой лавой нити, прямо вверх.        — Ох, кто-то показал свои клычки… — усмехнулся мужчина, расплавив ледяные шипы в мгновение ока одной только своей аурой, — Хочешь знать, что я думаю о твоей Мотидзуки, да?.. — смотрит на злобное лицо своего сына, его глаза словно горели ненавистью, переполняющей его, — Я думаю, что она мелкая сошка. Мало того, что она ничего не значит, так ещё у неё в жилах течёт кровь самой настоящей преступницы. Такая, как она, УЖЕ не способна стать героем. Ментальные причуды — одни из самых опасных, но в её руках это самое бесполезное. Однако… ты всё равно вцепился в эту девчонку. Вцепился, словно голодный уличный пёс в брошенную ему кость! Она — ничего по сравнению с тобой. Из неё не получится ничего, кроме мелкой преступницы. Лучше бы тебе забыть о ней, Шото, и продолжить обучение в академии.               Тишина длилась ещё десять секунд.        — Ты… — тихо и злобно начал Шото, — мне отвратителен! — всё вокруг загорелось пламенем. На мгновение Старатель даже испугался. Такие вспышки хороши только там, где они нужны. Если бы не его сила причуды, всё сгорело бы пламенем Шото. Благо, реакция старшего позволила подавить его с минимальными повреждениями ковра. На руку сыграл ещё и лёд, что был выпущен Шото ранее, — Как ты можешь говорить о ней такое?! Ты хоть знаешь, через что она прошла? Всю жизнь она жила в неведении, а затем на неё просто стали кидаться злодеи. Один за другим. А тот день? Тот день, когда на нас напали в академии? Сколько же она мучилась потом из-за своей амнезии, пыталась понять, но от неё скрывали. Когда же она узнала её просто запихнули в психушку, а ты ещё и стал её изучать, словно кролика?! — его дыхание было неровным. Ярость, непреодолимая ярость сейчас говорила за него, непонимание было бензином, подливаемым в костёр.               Старатель смотрел на своего сына непонимающе всё это время, после чего перебил его.        — С чего тебя так волнует эта девчонка, Шото?!        — Потому что я люблю её! — на этом моменте в комнате повисла тишина, прерываемая лишь звуком откалывающегося от потолка льда.               Шото опустил голову, чёлка закрыла его глаза. Он обошёл стол и проследовал к двери. Старатель молча смотрел куда-то на стол. Мысли в его голове перемешались, но он не мог вымолвить и слова.        — Если ты не прекратишь — можешь забыть о том, что я твой сын. — ответил леденяще Тодороки младший, после чего за спиной Старателя послышался звук захлопнувшейся с той стороны двери.               Именно в этот момент сосулька откололась от потолка, устремившись вниз. Ледяной шип оставил порез на щеке героя номер два, но тот даже не дрогнул.