***
— Малыш, смотри, это Криспин, он теперь будет жить с нами, — лучезарно улыбаясь и показывая восьмилетнему альфе, почти неживой цветок произнесла женщина. Каштановые пряди, подстриженные под каре, небесно-голубые глаза, хрупкое (как и должно быть у омег) тело и всегда такие нежные руки. Как же мальчик любил это. Мама была для него всем миром, ровно как и отец. Старший альфа был безмерно горд, что сын родился альфой. Блондинистые волосы, карие, можно сказать кофейного цвета глаза, что всегда излучали лишь гордость и любовь. — Мамочка, а как же папа? Он не расстроится, если узнает про Криспина? — оторвавшись от игрушек, наклонив вправо голову, с неподдельным интересом, спросил альфочка. Омега лишь засмеялась и потрепав сына по такой же как у неё каштановой макушке, всё также улыбаясь, сказала: — Папа знает что мы его любим и никакой Криспин этому не помеха, а если мы сейчас приготовим для папы его любимые кексы, он ещё раз сможет в этом убедиться. Поставив цветок на подоконник в спальне, предварительно полив его, Каори взяла сына за руку, и они вместе пошли на кухню. Вечер тогда закончился под звонкий смех Накахиры (ударение на <<и>>), что вернувшись с работы застал жену и сына перепачканных в муке, сливочном креме и шоколаде.***
Слеза скатилась по щеке Осаму, но парень тут же её смахнул, не мог позволить дать себе слабину... Полиция придерживалась того, что произошедшее было несчастным случаем, но лишь Дазай знал, что Каори и Накахира совершили двойной суицид. — Мама, зачем? — севшим голосом, прошептал альфа, стоя подле цветка, облокотившись о подоконник и в который раз задавая этот вопрос, пусть ответа на него никогда не было.***
Так проходил день за днём, неделя за неделей, за это время выяснилось, что Осаму и Чуя учатся в одной школе. Накахара дрожащими руками вычёркивал дни в календаре. С той самой странной выходки на кухне, рыжик хотел узнать, что произошло с Дазаем, но альфа молчал. Омега уже неделю жил с мыслью о том, что его долгожданное спасение - это Дазай. Но так же парень понял, что даже при всём этом, он вряд ли переживёт кровавую лихорадку, ведь сколько бы Осаму не говорил: — Я люблю тебя, Чуя-кун. Рыжик был убеждён, что альфа не понимает и не хочет понимать, значение слова «люблю», поэтому на каждую такую выходку Дазая, Чуя смущённо кричал и бил Осаму всем тем, что он только видел. А вот Дазай считал совершенно иначе, он был без ума от рыжего омеги, что с самого первого дня засел в его голове и хоть немного отвлекал от мыслей о самоубийстве. В один из таких дней… Подходя к дверям школы, Чуя услышал уже ничем не удивляющие крики одного блондина в очках, что в который раз злился из-за виновности Дазая в том, что они пришли за пятнадцать минут до урока, а не за двадцать как планировал альфа: — Ты, сраный не пунктуальный суицидник! Как ты смеешь нарушать мой идеальный график?! — Куникида-сан, не стоит пугать прохожих, это как минимум не красиво. — как всегда улыбаясь, ответил Осаму, прежде чем блондин начал бить его школьной сумкой. Заметив рыжеволосую макушку, альфа рванул к Чуе не обращая внимание на угрозы со стороны Куникиды. — Чуя-кун! — махая рукой и продолжая улыбаться, крикнул Дазай подбегая к ошарашенному Накахаре, — Пойдём вместе? Отказать Чуя не смог, так что без особого сопротивления, пошёл с Осаму.