Её никто никогда не понимал.
Для неё этот факт не был каким-то открытием. Люди просто не могли её понять. И они даже не были виноваты. Микаса сама не хотела этого.
Даже Сашу Браус, девушку, которую она более менее близко подпускала к себе, ей трудно было назвать подругой.
Они не понимали друг друга. Как минимум, потому что их головы были забиты разными мыслями. И если открытая и разговорчивая Саша всегда с особым трепетом рассказывала Микасе абсолютно всё — от мелких проблем до ужасающих кошмаров, не дающих ей заснуть, то тёмно-волосая бестия, которая подобно самому жестокому палачу убивала всех на своём пути, не могла проявить подобной открытости даже при большом желании.
Да и что бы она могла сказать?
Саша лепетала о принце, который прискачет за ней на белом коне, а Микаса лишь хотела мирной жизни для своей семьи.
Саша с упоением представляла, как её возлюбленный спасёт её от кровожадного дракона, словно она очутилась в своей самой любимой сказке, а Микаса думала о том, как бы уничтожить всех, кто угрожал её семье.
Саша всё ещё умела мечтать и наслаждаться дарованной ей жизнью. А Микаса являлась машиной для убийств, как величали её многие сокурсники, и умела лишь убивать ради поставленной цели.
Её уважали, но боялись.
Но даже самый смертоносный ураган в итоге утихает, оставляя после себя лишь пустоту.
И Микаса, подставив своё лицо под холодные струйки воды, понимала, насколько она пуста.
***
Громкий хлопок двери вывел её из оцепенения — и она вдруг поняла, что ей так жизненно необходимо сейчас. Ей казалось, что если она сейчас не почувствует тёплое тело своего капитана, то её сердце больше не сможет терпеть тягости этого мира и просто скинет с себя бремя этой тяжёлой жизни.
Но Микаса хотела жить, она любила жить и она знает ради кого ей стоит жить.
Немного размяв затекшие ноги, Аккерман укутала своё обнажённое тело в некогда белое полотенце, которое уже давно приобрело более серый цвет — увы, государство давно не выдавало развед отряду подобные хозяйственные вещи.
Микасе давно не было так легко на душе. Она отчётливо ощущала в районе солнечного сплетения расплывающиеся по её телу счастье от предстоящей встречи.
Микаса хотела смеяться и плакать. Ей впервые было плевать, увидит её кто-то такой слабой или нет. Она всегда хотела быть слабой. И впервые готова стать слабой.
Разум сразу заполнился мыслями о её «слабости», и о том, как именно сильный мужчина будет пользоваться её положением. Подобные мысли впервые посещали юную Аккерман, но моментально отозвались её женским организмом, который физически жаждал мужской близости.
Данное состояние Микасы можно было сравнить с течкой, но если животные в таком состоянии могли «отдаться» первому встречному на пути сородичу, то девушка, пихнув плечом Жана, искала лишь своего соулмейта.
***
Время было уже за полночь, а Жану не давали заснуть угрызения совести и рядом храпящий Эрен. Парню было очень стыдно за своё поведение. Хоть он и знал, что Микаса не будет на него долго злиться и уж точно не вздумает побить его за углом. Но на всякий случай, выйдя из своей комнаты, чтобы избавить себя от режущего горло сушняка, Кирштайн шёл по коридору более осторожнее и внимательнее чем раньше.
Почти дойдя до кухни, он не ожидал столкнуться с Микасой, которой, как он понял по бледному лицу и трясущихся коленках было не совсем хорошо.
— М…Микаса? — первым порывом Жана было, естественно, помочь девушке, но когда парень более детально изучил её вид, голос непроизвольно задрожал, а кровь хлынула, к сожалению, не к тому месту, к которому надо было. — С тобой всё в порядке?
Жану впервые приходилось видеть особь противоположного пола в столь открытом наряде, хоть полотенце и прикрывало все наиболее интересные места, парню не составляло никакого труда додумать все самому, что опять же отзывалось приливом крови к низу живота.
Но пустые серые радужки смотрели сквозь него и этот взгляд напугал его до глубины души. Хотя Жан не мог назвать это испугом… Скорее, наоборот, что-то облегчающее и свободное. Будто все ранние отказы Микасы дошли до него. Он вдруг понял, что добиться её расположения ему никогда не удастся: она принадлежит другому. Но несмотря на это, он не почувствовал пустоту, которая по идее должна была появиться вместо симпатии к Микасе в его душе. Сердце отбивало ускоренный барабанный ритм, а по середине ладони начали прорастать одуванчики.
Вместе с этим, Кирштайн услышал тихое шипение, раздавшееся из недалеко расположенной кухни.
Следуя непонятно каким инстинктам, схожим с любопытством, но скорее походило на влечение, парень быстрым шагом направился в комнату, откуда уже доносилось шуршание, сопровождаемое тихим чавканьем.
Юный парень чувствовал себя охотником, который преследовал самую желанную добычу. Почти 4 года он бегал за Микасой Аккерман по собственной глупости, когда рядом была та, которая пробуждала в нем самые сокровенные чувства, которые парень никогда не испытывал. Он знал, кто будет на кухне, как и знал, что больше терять время не намерен.
Подходя всё ближе и ближе к уже такому желанному для него месту, где находилась желанная для него особа, он слышал, как с каждым его шагом чавканье становилось всё тише и тише, а подозрения парня всё больше и больше.
И совершив решающий поворот, который открыл ему обзор на всю кухню, Жан увидел лишь пустующую комнату. От досады, наполнившей его сердце, парень негромко стукнул кулаком в косяк, из-за чего на костяшках появились мелкие ссадины. Но этого вполне хватило, чтобы вызвать у его соулмейта панический вздох, который не мог не услышать Жан.
На лице тут же появилась ухмылка, отображающая все его скрытые желания, а его «жертва», спрятавшаяся под столом с длинной скатертью, не медля побежала в гостиную.
Охота снова началась.
***
Тёмные угольные пряди девушки спадали на лицо, прикрывая серые радужки, а зрачки впились в знакомую дверь. Внутри девичьей, совсем ещё юной души бушевал огонь, а внутри молодого организма завязался такой приятный, но с тем непонятный для Микасы узел.
Желания боролись со смущением, и если раньше лучшая во всём Микаса могла с лёгкостью контролировать своё тело, то сейчас просто физически не могла это сделать. Или просто не хотела.
Последние несколько лет она видела смысл существования лишь в янтарно-зелёных глазах, но последние несколько месяцев она уже и не так рьяно жаждала находиться с ним рядом всегда.
Она просто перестала думать об Эрене.
И это даже немного пугало её.
Столько лет жить ради одного, чтобы в один момент понять, что вся её жизнь заключается не только в спасении сводного брата. Понять, что она может любить и быть любимой.
Столько лет обманываться, чтобы наконец осознать, что всё же есть человек, которому она жизненно необходима.
Всю свою сознательную жизнь Аккерман никогда не верила в соулмейтов. Знала об их существовании, уже не принимала за дикость растущие цветы из человека, но чтобы верить в их эфемерную, ментальную связь — это уже было за гранью.
И вот сейчас она стоит посреди холодного коридора, упершись лбом на дверь и знает, просто знает, что вся её жизнь сидит за этим куском древесины и ждёт, пока она зайдет.
Но мужчина был уже на пределе и так долго ждать ему было невыносимо.
И Микаса даже испугаться не успела, когда всё же острый слух уловил тихие шаги, а дверь распахнулась.
***
Бегая за Сашей по всему дому, стараясь не разбудить всех, а главное капитана,
у которого дела были поважнее, чем следить за порядком, Жан вместе с этим обдумывал сложившуюся ситуацию.
Он, как городской парень, не особо задумывался о соулмейтах, хоть и знал о их существовании. Мать пару раз упоминала что-то, но всех подробностей Жан не знал.
И сейчас он просто не понимал.
Всё это время ему стоило просто забыть о Микасе, и он бы осознал, кто на самом деле всегда жил в его сердце?
Или же он просто наконец созрел для этого?
Да и это уже не имеет абсолютно никакого значения, ведь теперь он точно знает чего хочет.
Жан, долгое время живя под материнским крылом, привык получать всё и сразу. Захотел сладостей — мамочка тут же их принесет прямо тебе в кроватку, не думая о том, что Жанчику это сильно аукнется. Мистер Кирштайн не одобрял подобного воспитания, говоря, что мужчина должен уметь сам себя прокормить, а не быть «маменькиным сынком». Но материнские чувства сильнее, чем какой-то там здравый смысл.
И Жан таким и вырос — безнадёжно самовлюбленным эгоистом.
И сейчас он просто не понимал, почему Саша убегает от него? Неужели не чувствует того же, что и он?
С одной стороны, её поведение заставляло задуматься, а с другой — чертовски возбуждало.
Девушки чисто физически менее выносливы, чем парни, и Жан знал, что однажды, совсем скоро, Саша выдохнется и он сделает с ней всё, что захочет.
Подобные мысли прибавляли парню энергии и не давали сдаться, но совершенно дезориентировали, ведь он совсем позабыл, что Саша выросла среди охотников, и в итоге жертвой может стать сам Жан.
Забежав в гостиную, парень снова не обнаружил там Сашу, и проверив все углы, был озадачен. Девушка точно находилась всё ещё тут: дверь сюда была только одна, из которой она не могла выскочить незамеченной, а все окна были закрыты изнутри.
Немного поразмыслив, Жан всё же решил, что Браус бесшумно убежала за его спиной, и парень хотел уже уйти, но оглядев гостиную последний раз, он заметил ранее не приметную деталь: угол ковра был чуть согнут, а под ним торчала железная дверца в подвал.
На лице парня тут же появилась улыбка: лишь Саша могла приметить в их временном жилище наличие подвала.
Разведчик старался идти как можно бесшумнее, лишь отчасти понимая, что это бесполезно. Саша слишком хороша во всём, чтобы не услышать такую тушку, как Жан.
Но ему всё равно до дрожи нравилась эта игра, в которой он знал о своей безоговорочной победе.
Лицо парня скривилось от неприятного скрипа, полностью разрушившего его «конспирацию», в которой он был так уверен.
Но это было уже неважно. Его жертва в ловушке. А ловушка захлопнулась за его спиной, погружая сырое помещение во всепоглощающую темноту.
Его шаги эхом раздавались в пустующем и замкнутом помещении. И Жан чувствовал: Саша в нарастающем и возбуждающем ужасе.
Саша хочет быть пойманной.
Или Саша хочет поймать.
Женщины — очень странные существа. Они хотят быть слабыми и чтобы их защищали, спасали, но в то же время всегда пытаются доказать, что они сильнее и выносливее мужского пола. И им всегда удаётся это сделать. Женщины коварны и умны. Они всегда знают, что с лёгкостью сразят легкомысленных мужчин своим обаянием. И последних уже ничего не спасёт.
Юный разведчик уже спустился с последней ступеньки и уже хотел методом «тыка» найти своего соулмейта, который свалился ему на голову чёрт возьми откуда.
Причём, в прямом смысле.
Жан не успел сделать даже и шагу, как внезапно, откуда-то сверху послышался скрип дощечек. По инерции парень поднял голову наверх, чтобы понять происхождение подобных звуков, но увидел лишь блеснувшие во тьме карие глаза.
Жертва свалилась прямо на голову охотнику.
Или же охотница атаковала жертву?
Этого мы уже никогда не узнаем, да важно ли это, когда ты осознаешь, что где-то далеко, в каком-то старом сыром тёмном подвале встретились два бьющихся в унисон сердца?
Не важно это было и для Саши, которая сидела на поясе Жана, и для самого парня, который ощущал каждой клеткой своего тела такое родное тепло, исходящее от той единственной.
В комнате царило безмолвие. Но нужны ли слова, когда и без них всё понятно?
Несмотря на царящую в подвале темноту, Жан с упоением разглядывал карие радужки, которые с лаской смотрели на него.
Повинуясь чёрт возьми откуда взявшемуся порыву, разведчик аккуратно провёл большим пальцем по скуле девушки и незатейливо убрал свисающую прядь волос за ухо.
Подобное действие «товарища» вызвали на щеках Саши алый румянец, который отлично скрывала темнота, и табун мурашек по всему телу, которые сопровождались непроизвольной дрожью от осознания происходящего.
— Ты так прекрасна… — раздался тихий шёпот, который будто бы боясь, отражался от стен, нарушая такую ласкающую слух тишину.
Они были пьяны. Пьяны любовью.
Несколько лет они были просто товарищами, но сейчас они наконец были готовы разрушить оковы стеснения и окунуться в страсть с головой.
Нежные женские руки, словно листья каких-то цветов, осторожно докоснулись до юношеских щёк, которые еле царапали их небольшой щетиной.
Они оба были так юны и невинны, оба не понимали, что они делают и зачем. Но всё происходило будто бы под действием каких-то инстинктов, не покориться которым они просто не могли. Да и не хотелось
, в отличие от упертых Аккерманов.
Карие туманные глаза, которые ранее смотрели в оные парня, опустились на тонкие сухие губы Жана, и такое обычное действие восторгом отозвалось в теле последнего. Саша медленным штормом приближалась всё ближе и ближе к лицу Жана.
Слишком медленно.
И более не желая томиться ожиданием, разведчик чуть приподнял голову и, опустив свою руку на голову девушки, еле надавил на неё, значительно ускоряя процесс первого поцелуя.
Саша, моментально округлив карие очи, которые немного отливали янтарем, смутилась таких стремительных действий, но спустя мгновение растворилась в поцелуе, неумело шевеля губами.
Юная девушка всегда верила в соулмейтов и таила в душе мечту когда-нибудь встретить свою родственную душу. Будучи совсем ещё маленькой, она мечтательно разглядывала книжку с разными цветами, даже не стараясь запомнить их сложные названия. Она думала лишь о том, какие же цветы будут вырастать из неё? Насколько они будут красивы и необычны? Детские глазки разбегались по разным разноцветным картинкам, а маленький пальчик тыкал в наиболее понравившейся цветок.
Но как ни странно, только сейчас ей пришло осознание, что она рада и одуванчику. Это такой простой цветок, не напыщенный притворной приторностью и красотой. Это просто цветок. И неважно какого он цвета, насколько красив. Теперь он означает лишь символ их любви.
Саша осыпала Жана миллиардами поцелуев, чувствуя в душе переизбыток счастья. Не осознавая того, насколько их роман, который хоть и был предначертан судьбой, был с тем и глуп.
Они — солдаты. Они — спасители. Они — принадлежат народу. Но не друг другу.
Они на войне. Здесь нет места любви. У них нет уверенности в завтрашнем дне, потому что даже сейчас есть вероятность, что их найдут и просто всех убьют, как ненужный сброд.
Но кому нужно
завтра, если есть
сейчас?
И сейчас они счастливы.
Саша всегда была мечтательным ребёнком. Она грезила о хорошей жизни, красивом муже, послушных детях. Она читала сказки в совсем детском возрасте, но став старше, кроме маминых романов читать стало больше нечего. И с первой же книжкой девушка узнала много нового, ранее непонятного ей.
И с того времени она мечтала не только о принце, но и обдумывала свой первый раз.
А сейчас всё происходит настолько быстро, что Саша плохо понимала что делает, но решила довериться своим инстинктам, протягивая руки к ремнями УПМ Жана.
Как только они заселились в этот небольшой домик, капитан Леви сказал, что спать все будут строго в форме и с необходимым снаряжением. Ведь кто знает, когда правительство решит от них избавиться? И чтобы не дать этому случиться, солдаты дежурили ночью, сменяя друг друга ровно в полночь.
И Саша резко остановила руки и вскочила на ноги, ударившись головой о низко-торчащую доску.
— Чёрт! — потирая голову рукой, шёпотом чертыхнулась девушка.
Парень вскочил следом за ней, волнительно смотря ей в глаза.
А Саша лишь уклончиво отвела взгляд.
Они ведь ещё дети, даже несмотря на всё, что уже пережили. Разведчица жутко стеснялась свою родственную душу. Ей было слишком непривычно видеть любовь всей жизни в своём товарище, несмотря на появившуюся тягу к нему.
А Жан, в один момент став более чутким чем раньше, понял всё без слов и накрыл руки девушки своими теплыми ладонями, всё ещё смотря в карий омут.
И Саша облегчённо выдохнула.
— Я должна была сменить Конни на дежурстве, но перед этим решила заскочить на кухню, — девушка смущённо отвела взгляд. Впервые ей стало стыдно за свой аппетит. Подобное действие вызвало улыбку на лице Жана. — Потом я услышала шаги и подумала, что это капитан. С перепугу руку себе резанула.
Браус показала неглубокую царапину посреди ладони.
— Тебе стоит сначала… — хотел было проявить так называемую заботу Жан, но его прервало резкое прикосновение чужих губ к его — он удивится не успел, как Саши уже рядом не было. — Прекрасна… Никак иначе.
***
Леви любопытно изучал своими льдистыми радужками новые виды, открывшиеся на Микасу: она стеснительно смотрела в пол, поддерживая одной рукой полотенце, которое чуть не соскользнуло с неё, когда дверь перед ней распахнулась, и мужская жилистая рука, схватив её за предплечье, потянула девушку вглубь кабинета.
В который раз он убеждался, как она прекрасна.
В который раз понимал, что избегать друг друга было глупо.
Он хотел протянуть к ней руку, чтобы наконец дотронуться до бледной фарфоровой кожи, вдохнуть запах шелковых чёрных волос и попробовать на вкус вишневые губы, но принуждать к чему-то он её не хотел.
Поэтому он просто стоял и смотрел, как жмется девушка, не зная куда себя деть.
Сама Микаса была уверена, что как только её кулак коснется его двери, и капитан увидит её в таком виде, то даст ей пинок под зад вместе с несколькими нарядами на кухне.
Она надеялась на его обычную холодность ума и здравомыслие. Но, наверное, законам судьбы подчиняются даже такие вольные люди, как Леви.
Ещё десять минут назад Аккерман была уверена, что делает всё правильно, что пора бы уже дать волю чувствам, а не избегать очевидного. Но зайдя в эту комнату, её решимость заметно поубавилась.
— Прошу прощения, сэр, — неуверенно начала девушка, чувствуя на себе прожигающий взгляд мужчины. — Я думаю, мне не стоило…
— Не стоило что? — грубо перебил её Леви. Ему достаточно поднадоел режим ожидания. Он всё ещё не хотел её к чему-то принуждать. Лишь подтолкнуть. — Приходить сюда в таком виде? — Он медленно подходил к ней, загоняя в тупик, не давая и шанса выскользнуть.
— Да… Я просто…
— Ты просто захотела сюда прийти. И ты пришла. В чем же тогда дело?
Микаса терялась, не понимала что происходит. Она хотела убежать и кинуться мужчине в объятия одновременно.
А Леви всё наступал и наступал, словно удав он гипнотизировал свою жертву, смотря ей в глаза, которые бегали из одного угла в другой.
Микаса знала, что Леви не сделает ей ничего плохого — просто не сможет, но что-то её до немого ужаса пугало.
И вдруг её зрачки перестали мчаться по всей комнате, замерев лишь на таких манящих льдистых радужках.
А для него это стало сигналом, который он всё это время ждал.
Зрачки Микасы чуть расширились — капитан буквально за миллисекунду преодолел два метра и припечатал её к стене.
В глазах читался восторг от столь желанной длительное время страсти, но в каждом движении Микасы читался протест, который только возбуждал мужчину.
Лучшая разведчица пыталась избавиться от давящего на неё мужского тела, но тот с лёгкостью блокировал каждый её удар,
которые она не особо старалась сделать правильно.
Когда девушка в очередной раз замахнулась, чтобы ударить Леви по спине, мужчина даже не обратил внимание, что немного расстроило девушку — ему наскучила её игра — и слабый удар пришёлся по мускулистому плечу. Сам Леви в это время жадно разглядывал грудь Микасы, которая всё ещё была прикрыта совершенно ненужным элементом.
Леви аккуратно провёл носом от её подбородка до кончика уха, жадно вдыхая такой приятный запах, наполняющий его силой.
— Если хочешь, то можешь уйти, — тихо прошептал мужчина, опаляя горячим дыханием чувствительное ушко девушки, которая в свою очередь от переполняющих её ощущений, сделала судорожный вдох.
Он снова посмотрел в её глаза, в которых каждый раз безвозвратно тонул, стоило ему лишь встретиться с ней взглядом.
И впервые он не мог себя контролировать.
Сильнейший воин человечества тонул в глазах малолетки — не анекдот ли?
Сухие бледные губы еле докоснулись до вишневых уст — и внутри у обоих разгорелся пожар, который вряд ли кто осмелится потушить.
Леви немного отстранился, чтобы узнать реакцию девушки, но не успел он поднять глаза, как в него впечатались столь желанные губы.
И в этом требовательном поцелуе было больше слов, чем в самом длинном предложение. Она позволила ему продолжать. Она жаждет желанного соития не меньше чем он.
Подхватив Микасу за оголенные бёдра Леви приподнял её, и чтобы она не упала, прижался к ней тазом.
Полуазиатка в свою очередь, не разрывая длительные поцелуи, непозволительно развратно ёрзала в его руках, от чего Леви был только в восторге.
Но окончательно мужчина сошёл с ума, когда девушка незатейливо укусила его за нижнюю губу, тем самым спуская курок его здравомыслия.
И если всё это время полотенце на теле Микасы еле-еле держалось на ней, то через секунду, одним резким движением Леви оно моментально слетело с неё, оставляя девушку полностью голой.
Леви поднёс Микасу к кровати и аккуратно положил её, боясь спугнуть.
Несмотря на кажущуюся всем черствость капитана разведки, на самом деле он был чуток и всё понимал.
Он понимал, что Микаса молода и невинна, и всё происходящее вокруг ей в новинку.
— Если хочешь…
— Нет, не хочу, — уверенно произнесла брюнетка, чьи глаза блестели в ночи как-то по особенному, удивив таким быстрым ответом Леви. — Я готова и… Хочу этого, — уверенно добавила Микаса, убирая руки с груди, которую ранее прикрывала.
И Леви перестал себя сдерживать, чуть ли не с рыком набросившись на свою подчинённую.
***
Этой ночью Леви проявлял всю нежность, на которую был только способен.
Он внимательного обдумывал случившееся сегодня: будет ли жалеть Микаса, когда проснётся; жалеет ли он сам?
Вопросы моментально исчерпались, когда на него взглянули благодарные и счастливые серые радужки. Улыбка сама напрашивалась на лицо, но позволил он себе лишь приподнять уголки губ, что для Микасы оказалось достаточным.
Он обхватил её подбородок рукой и хотел притянуть к себе для поцелуя, но заспанные девичьи глаза шокировано посмотрели на дверь.
— Эрен… — пролепетали вишнёвые губы.
Леви вскинул брови и хотел было переспросить, что сказала девушка, полагая, что ему послышалось, но захлопнувшаяся дверь сказала всё сама за себя.
— Чёрт.
