Кап-кап.
Дождь размеренным ритмом барабанил по окнам и крыше замка развед отряда. Может ли дождь значить что-то большее, чем просто вода, скопившаяся в облаках? Например, может дождь — это слёзы умирающей души? Или души, потерявшей кого-то очень родного сердцу? Но Микасе никогда не приходилось об этом думать. Слишком ванильно и банально. Такая сентиментальность больше подходит какой-нибудь Хистории или Саше. Но точно не Микасе Аккерман. Но находясь в медицинском блоке, думать было больше не о чем. Аккерман находилась здесь уже около двух дней. Девушка чувствовала себя отлично, даже потрясающе, но Ханджи никак не хотела её выписывать. И ей лишь оставалось бессильно бить руками подушку. Ровно с той минуты, как она проснулась непрерывно лил дождь. И только сегодня он немного сбавил темп, еле-еле капая. Но капли стучали по железной крыше, издавая крайне надоедливый звук. И Микасу он уже бесил. Её раздражение росло и росло. Кажется, она уже чувствовала как её глаз начал дёргаться. Но нет, такой эффект не мог произвести ни дождь, ни Ханджи. Лишь один человек на такое способен. Проснувшись в окружении друзей, Микаса была крайне счастлива. Хоть у неё безумно болела голова, ломило всё тело и хотелось просто остаться в тишине — она с упоением слушала извинения брата, рассказы Армина и просто наслаждалась обществом самых родных для неё людей. Но не прошло и 15 минут, как юная Аккерман услышала гулкие шаги за дверью. Но ни Армин, ни Эрен никак не реагировали на необычайно громкий звук. А Микаса уже и не сомневалась в личности подходящего к её палате человека. Дверь распахнулась, и Леви апатичным взглядом оглядел комнату. Бесчувственным для всех — но не для Микасы. Девушка сразу же заметила усталость и сильное раздражение в глазах капитана. Эрен и Армин тут же вскочили с места, отдавая честь старшему по званию. Аккерман тоже хотела бы встать, но гневный взгляд Арлерта хоть и вызвал на её лице милую улыбку, но на кровати она всё же осталась. — Какого хрена вы тут делаете? — Леви с нескрываемой надменностью смотрел на двух подчинённых, которые тут же опустили взгляд. — Неужели, совсем заняться нечем? Капитан даже не кричал, нет. Он говорил вполне спокойно, чуть раздражённо, как обычно. Но, что один, что второй чуть ли не дрожали от страха, будто бы стоя перед хищником, который вот-вот должен был на них накинуться. — Сэр, мои друзья просто хотели навестить меня, — Аккерман совсем не нравилось как Эрен и Армин стелятся перед этим человеком, и она просто не могла не вставить своё слово. — Я думаю, что я стою жалких пол часа их времени. Теперь Леви смотрел не на двух нерадивых подчиненных, которые уже были готовы убежать, а на одну, крайне бестолковую особу. — Аккерман, я смотрю острить ты уже в состоянии, — Леви чуть прищурил глаза и наклонил голову в бок. — Значит и три наряда на кухне в состоянии выполнить. Девушка чуть оскалилась. Кап-кап. Раздражение нарастало. Но отступать уже было нельзя. — Есть, сэр, — сквозь зубы выговорила девушка. Нет, не выговорила — фактически плюнула эти слова ему в лицо. Просто назло. Просто потому что может. — Аккерман, чёрт возьми, знаешь что… — начал было ругань капитан, но неуверенный голос Армина, посмел его перебить. — Сэр, я думаю не стоит сейчас… нагружать Микасу, — голубоглазый блондин посмотрел на подругу и слегка улыбнулся. — Она пережила большой стресс, а это нагрузка как на физическое, так и на психологическое состояние. Я прошу вас не обращать внимания на… — С психикой у этой дуры точно не всё в порядке… — фыркнул себе под нос капитан, и снова оглядев всех троих надменным взглядом, удалился из палаты. Но не успели Эрен с Армином выдохнуть, как из коридора послышался все тот же ненавистный уже голос капитана. — А вас двоих ждёт библиотека. Вперёд. Парни тяжело вздохнули. Сейчас меньше всего хотелось работать, но выбора у них не было. — Выздоравливай скорее, Микаса, — Армин мило улыбнулся и поспешил за Эреном, который уже вышел из палаты. Арлерт всегда знал о тяжёлых отношениях двоих Аккерманов, но догадавшись о их связи, он и не мог представить, что между ними всё ещё есть барьер, ограждающий их от нормальных взаимоотношений. Да и капитан как-то переборщил, отдавая Микасе приказ о трёх нарядах на кухне. Может это прикрытие? Или… он просто ошибся?***
Микаса грустно смотрела в окно. К ней уже двое суток никто не заходил кроме Ханджи. Что вообще сейчас происходит за пределами этой палаты? Перед днём солнцестояния положение в разведке оставляло желать лучшего, власти в любой момент могли забрать Эрена. Может его уже забрали? Она не знала. Обычно она любила одиночество, любила спокойствие, тишину. Но неизвестность пугала её. И во всём виноват глупый коротышка, отравляющий её жизнь. Это, наверное, какая-то ошибка. Соулмейты должны любить друг друга, а не яростно портить друг другу жизнь. Да. Точно ошибка. Одинаковые цветы — просто совпадение. Все это глупое совпадение. Попытки успокоить себя срабатывали на ура и помогли ей немного успокоиться. Но сердце не обманешь. Как бы Микаса не хотела верить в то, что её не тянет к этому мужчине и в то, что она уже несколько лет непоколебимо любит сводного брата — всё было ложью, которую девушка выдумала сама для себя.***
Микаса сидела посреди тёмной комнаты, вокруг было сыро и грязно. Пахло алкоголем и потом. Леви это место казалось знакомым, но вспомнить точные координаты он никак не мог. Да и это не было сейчас столь важно. Его сердце разбивалось на кусочки, а все потому, что из уст девушки слышались всхлипы, а из глаз текли горькие слёзы. Он хотел сделать к ней шаг — обнять, успокоить, потому что невыносимо было слушать, смотреть как любимый человек страдает. Но он просто не смог. Он рвался с остервенением, но тщетно. Он не смог сделать и шагу. Бесполезный… Мужчина сел на пыльный пол, не боясь грязи. А какой уже смысл? Подтянув колени к груди и положив на них руки, Леви облокотился головой на грязную стену. И просто слушал как внутренний мир Микасы рушится. Как рушится и его мир.***
Человеческая память — достаточно странная вещь. Иногда, в себе она может сохранять самые бесполезные, ненужные вещи, которые, в принципе, тебе в жизни не помогут. Но с такой же лёгкостью она может просто стереть из твоих мыслей более важную информацию: дату или место… Но проснувшись посреди ночи за письменным столом, Леви в ту же секунду опознал место в котором родился, в котором жил… нет, существовал. Место, в котором умер самый важный для него человек. — Кушель… — более хриплым чем обычно голосом простонал взрослый мужчина. Прошло уже почти 30 лет с её смерти, но память всё также острым лезвием пронзала его сердце. Леви не помнил её. Абсолютно забыл. Он просто знает, что это самое дорогое в его жизни. Память о ней — слишком свято. Слишком лично. Слишком его. Но мысль о матери почти сразу снова закрывается за семью печатями в самых глубоких уголках его сердца, предоставляя место чему-то не менее важному. Судьба имеет не меньше причуд чем память. А о связи соулмейтов и говорить нечего. Слишком сложно, непонятно и запутанно. Леви не хотел и не собирался разгадывать загадки своих снов. Но импульсы, исходящие даже не от мозга — от сердца, заставили подойти капитана разведки к книжному шкафу и бережно взять в руки старую книгу, которая когда-то находилась в руках рыжеволосой бестии. Ещё одна память, которую он берёг вот уже несколько лет. Необычайно красивый переплет, старая, но достаточно ухоженная обложка — достаточно увесистая книга, имеющая большое значение в жизни мужчины. Он никогда не читал её. Пролистывал страницы ради интереса, но желания прочитать никогда не было. Но сейчас обстоятельства вынуждали его разбирать стёршиеся, еле заметные буквы. — И до чего же доводит любовь, — прошептал Леви, сам не заметив того.***
Солнце только-только встало, пробуждая вместе с собой и птиц, весело щебечущих за окном, маленьких зверей, весело бегущих по небольшой полянке, не боясь ещё спящих людей. Но хмурый Леви, у которого, кажется, уже появились не просто синяки под глазами, а самые настоящие чёрные дыры, медленно затягивающие в себя его здоровый вид, так и не сомкнул глаз, внимательно изучая все особенности соулмейтов. И единственное, что смог понять мужчина, исходя из своего сна и сведений в книге — Микаса сильно страдала. Но из-за чего? Или из-за кого? Не из-за самого ли Леви? Конечно из-за него, ведь это он, увидев двух друзей Микасы, не на шутку взбесился, чувствуя уколы ревности в сердце. Глупо и по детски он запретил ребятам навещать подругу, полностью загрузив их работой. В тот момент он даже и не подумал о чувствах девушки. Вероятно, сейчас ей ужасно одиноко и грустно. И сейчас она ненавидит его ещё больше. Соулмейты должны быть влюблены друг в друга, они должны чувствовать необходимость друг в друге. А что они? Бегают друг от друга, и портят сами себе жизни. Прошло и так много времени — пора прекращать эти страдания. Мужчина только встал, чтобы направиться в медблок и поговорить с девушкой, несмотря на то, что было ещё раннее утро, но не успел. Ханджи чуть ли ногой не выбила его дверь, с бешеными глазами врываясь в его кабинет. Мужчина даже не успел цокнуть, как майор с волнением воскликнула: — Леви, чёрт возьми! Эрвин сейчас в столице! Эрена и Хисторию хотят забрать! Эрвин приказал скрыться в лачуге недалеко от стен! Корпус хотят распустить! Нам надо бежать! — забывая дышать, тараторила Ханджи. Но Леви как стоял с суровым лицом, так и продолжал пилить недовольным взглядом майора. Его бесили то ли плохие новости, то ли невозможность совершить ранее задуманное. Вступив в Разведотряд, Леви навсегда потерял мысли об обустройстве своей личной жизни. На войне нет места любви. И он знал это как никто другой. — Что приказал делать Эрвин? — спокойно спросил Леви, добавляя своим глазам ещё больше холода, пытаясь скрыть внутреннее разочарование.***
Прошла ровно неделя с тех пор, как выбранные Леви Аккерманом люди стали его новым спецотрядом. Ровно неделя с тех пор, как отряд живёт в небольшом домике на окраине стен. Неделя с тех пор, как Эрену, Хистории и всему разведотряду угрожала опасность, приносимая руками других людей, не титанов. На душах каждого из нового спец отряда Леви лежал тяжёлый камень с тех пор, как капитан заставил их поклясться в их решимости и твёрдости руки. Они должны будут убивать людей. И если Микаса была готова на всё ради близких, то остальные — нет. Микаса отчётливо помнила, как Жан, с большими от испуга глазами, накинулся на неё с криком: — Микаса! Что ты такое говоришь! Как ты сможешь… убивать таких же людей как и ты?! — парень схватил девушку за плечи, пытаясь найти в её глазах печаль и раскаяние за сказанное. — Им убивать моих друзей почему-то ничего не мешает, — холодно, как обычно, ответила Аккерман. А Жан так и ничего не увидел. Холодные серые, будто и вправду из стали, глаза. Такие же, как всегда. Никакой печали. Просто ничего. Пусто. — Ты такая прекрасная девушка, Микаса, — отпустив плечи Аккерман, сказал Жан, привлекая внимание ранее не заинтересованного в беседе капитана. — Но такая жестокая. Неужели, ты и вправду монстр? Молчание уже минуту царило в небольшой комнате с большим столом, якобы столовой. Саша и Конни удивлённо смотрели то на Микасу, то на Жана, который уже раскаивался за сказанное. Эрен просто наблюдал, ожидая когда Микаса наконец ударит надоевшего ему «коня», а Армин, если и хотел что-то сказать, то так и не рискнул. Все так были увлечены, наблюдая за реакцией девушки, которая так и не проявилась, что никто и не заметил бурю в виде Леви Аккермана. Кирштайн уже полз на коленях к девушке, начиная высказывать то, насколько ему жаль. Но не успел и пискнуть. Подметка сапога капитана настигла его лицо быстрее. Отлетая в сторону, Жан провожал взглядом и отлетающий зуб, который, с грустью подметил парень, не отрастет заново, как зуб Эрена. — В отличие от вас всех, болваны, Аккерман понимает, что враги нас не жалеют. И мы их не должны, — капитан оглядел всех своих подчиненных. — Если вы хоть на секунду замешкаетесь, то нас всех убьют и… — Сэр, не стоит, — смотря куда-то в дальнюю точку, произнесла жестоким голосом Микаса. — Я, наверное, и правда монстр, — чуть тише проговорила девушка с еле заметной каплей обиды. — Прошу прощения. Дверь в столовую захлопнулась за черноволосой девушкой, а в груди Леви снова разрасталась боль, которую чувствовала Микаса.***
Аккерман лежала на кровати, если можно было так назвать матрац, покрытый лишь тонкой простынкой, прикрыв глаза предплечьем. Она даже не плакала. Просто свет звёзд, выбивающийся из окна, казался все равно ей слишком ярким.Монстр
Ещё в таком далеком детстве впервые она услышала про себя такое обидное слово, когда снова защищала брата и друга от местных забияк. Второй раз случился уже в кадетском корпусе, когда Энни хотела продемонстрировать ей навыки своего ближнего боя и защиты от нападения. И вот, третий раз. Наверное, пора привыкнуть к данному прозвищу, ведь все так считают. Считают её монстром. Машиной для убийств. Но возможно ли привыкнуть убивать? Она так молода, но уже по шею искупалась в чужой крови. И ни разу её рука не дрогнула. И ни разу она не горевала по умершим от её руки. Потому что они недостойны этого.Но достойна ли она?
Дать ответ хотя бы самой себе она так и не смогла. Большое количество влаги в глазах уже невозможно было сдерживать. Но для Микасы Аккерман, нет ничего невозможного. Пролежав на кровати около часа, девушка всё же решила сходить, принять душ и смыть с себя остатки такого дерьмового дня. Под её ступней прогибались старые, уже гниющие половицы, издающие противный скрип. Дойдя до нужной двери, Микаса протянула ручку на себя. Но та не поддалась. — Занято, — печально подумала Аккерман, подметив, что так поздно купается только она. Сначала Микаса подумала немного подождать, но услышав тихое пение Саши Браус, поняла, что это бессмысленно. Совсем упав духом, девушка поплелась обратно в комнату, уже не надеясь на такое необходимое расслабление в душе. Но уставший рассудок вдруг вспомнил достаточно интересную вещь. В их захолустном домике было две ванные комнаты. Одна принадлежала им, солдатам, а другая — капитану. Идея была настолько безрассудная и… опасная, но тем не менее Микаса твёрдой поступью направлялась в запретную им, смертным, комнату. Дверь еле скрипнула и девушка быстро проскользнула в комнату. Ванна капитана ничем не отличалась от их, разве что, здесь было намного чище. Как только прохладная струя воды полилась из душа, нежно обволакивая обнаженную кожу Микасы, обводя каплями все изгибы её тела, страх и напряжение мигом покинули её сознание. Тело под аффектом тоже расслабилось. И Микаса заплакала. Вся грязь, все эмоции, всё, что мешало ей жить — начало выливаться из неё в виде солёных капель из глаз. Душа должна была очиститься от всего. Из-за неожиданно накатившей, но такой необходимой истерики Микаса уже и забыла, где именно она находится. И сознание вернулось лишь в тот момент, когда низкорослая тень захлопнула за собой дверь.***
Как только Аккерман вышла из столовой, все постепенно тоже оттуда ушли, боясь получить от капитана. Жан, слёзно извинившись перед Леви за свою трусость, отправился к комнате Микасы, но не простояв там и полчаса, он так и не решился зайти. Капитан, устав от соплей Кирштайна, направился в свой кабинет, чувствуя камень на сердце, который он делил вместе с Микасой. Всю душевную боль девушки он чувствовал как свою, поэтому даже работать нормально не смог. Попытки заснуть также не увенчались успехом. «Глупое отродье» — подумал капитан, не видя истинной причины, почему могла расстроиться юная девушка. Чтобы хоть как-то себя развлечь, раз Леви не может ни работать, ни расслабиться, он решил пройтись по лачуги. Проходя мимо комнат подчинённых, он слышал лишь тихие перешептывания и лёгкие смешки. Проходя мимо ванной комнаты, он с лёгкостью определил пение Саши Браус. Но проходя мимо своей ванной комнаты, капитан уж точно не ожидал услышать оттуда хоть какие-то звуки. Но тем не менее, он отчётливо слышал звук падающей воды. Раздражение, смешавшись вместе с кровью, начало обволакивать его тело. Схватившись за ручку двери, мужчина лишь на секунду замешкался, но всё же открыл. Леви ожидал увидеть кого угодно: от непослушного Конни до тихого Армина. Но Микаса, которая хоть и любила делать всё по-своему, никогда не нарушала чьё-либо личное пространство без важной на то причины. Сначала Леви внимательно рассматривал её лицо: чёрные волосы прилипли к влажному бледному лицу, губы были напряжены, а из прикрытых глаз текли слёзы. Как бы он не хотел понять, почему Микаса так сильно расстроилась из-за слов какого-то глупого мальчишки, Леви просто терялся в догадках. Капитан понимал, что парень точно не хотел обидеть своего товарища, и эти слова были сказаны на эмоциях. Но Микаса, хоть и являлась искусным убийцей, но оставалась хрупкой девушкой. Бледно-голубые радужки, вместе со стекающими каплями, спускались все ниже и ниже, изучая обнажённое тело юной девушки: Микаса сидела на прохладном кафеле, а душ, подвешенный на специальном креплении, сверху капал на неё небольшим потоком. Микаса была прекрасна. Настолько, что в штанах капитана становилось все теснее и теснее. А желание подойти и успокоить девушку — всё больше и больше. Леви сделал шаг к ней навстречу. Нет. Нельзя. И вот уже мужчину мучают угрызения совести. Запретный плод, который он сам себе запретил, был так близко и досягаем. Ему стоило сделать ещё два шага — и Микаса Аккерман полностью принадлежит ему. Казалось, что сдерживать это желание уже было невозможно… Но для Леви Аккермана не было ничего невозможного. И дверь в ванную комнату захлопнулась за ним с громким стуком, пробудив девушку из размышлений.