«Крылья Свободы»
Эти два слова сами собой прорываются сквозь её мысли, заставляя резко подняться на ослабевшие ноги. Девушка хватается за голову, пытаясь избавиться от резкого потемнения в глазах, но неожиданно около неё начинает кто-то истошно кричать. Она оглядывается, пытаясь увидеть источник неприятного звука, но видит лишь медленно загибающиеся розы. Удивлённо взирая на прелестные цветы, девушка совсем не понимает, что именно происходит, но подсознание не даёт ей отвести взгляд. Два бутона, коснувшись земли, резко обращаются в прах, который будто бы растворяется, на самом деле же уносимый тем же озорным ветром. Очередной крик слышится позади неё, и, обернувшись, она замечает лилии, которые подобно розам начинают склоняться к земле. Вопли, наполненные болью, начинают слышаться со всех сторон, давя на барабанные перепонки. Повсюду появляется противный смрад, а раннее дивный пейзаж закрывает летящий прах. Она не выдерживает и бросается в бег, босыми ногами придавливая зелёную траву. Даже яркое солнышко, до этого игриво ослепляющее девушку, скрылось за тёмной тучей, либо чувствуя вполне реальную угрозу, либо не желая смотреть на гибнущие цветы. Плотно сжав веки и закрыв уши руками, она пытается бежать как можно быстрее, пока не споткнувшись о что-то, падает на землю. Ранее белое платье превращается в грязно-серое и девушке уже оно больше не кажется таким мягким, ей хочется поскорее снять его. Она опасливо озирается по сторонам, но за спиной оказывается лишь пустое поле, а истошные крики больше не слышатся. Потому девушка аккуратно поднимается, отряхивает себя и перед её лицом появляется небольшая преграда в виде длинных колосьев рогоза. Возвращаться обратно у неё нет никакого желания, а идти больше некуда, и девушка делает решительный шаг вперёд. Отодвигая длинные стебли руками, стараясь более менее прочистить себе путь вперёд, она чувствует настойчивое желание поторопиться. Что-то острое впивается в её босые стопы, раздирая нежную кожу до крови, но и это не может её остановить. Теперь уже ничто не может её остановить. Ветер начинает набирать силу, будто бы назло создавая ей непреодолимые препятствия. Но девушка упёрто шагает вперёд, героически закрывая глаза даже на начинающийся дождь, на змей, которые могут оказаться под её ногами, и даже на смерть, которая в любую минуту может подкрасться к ней и забрать с собой в саму Преисподнюю. Когда последний стебель был преодолён, и девушка вновь ступила на мягкую и влажную траву, все её ноги были в крови, но она будто бы ничего не замечая продолжает идти вперёд, немного похрамывая. Она не понимает, куда идёт, зачем это делает и что её ждет там впереди. Но какое-то чувство подсказывает ей, что если она этого не сделает, то потеряет что-то очень важное. Более важное, чем её собственная жизнь. Её глаза с каждой секундой становятся всё более и более суровыми, а раны кровоточат всё сильнее и сильнее. Где-то вдалеке начинает показываться какое-то белое поле, но с каждым уверенным шагом вперёд мыльный горизонт начинает становиться всё четче и четче, заставляя её идти быстрее, в итоге переходя на бег. Белоснежные ромашки всегда ассоциировались у каждого человека с невинностью, честностью и чистой любовью, но в душе юной девушки рождалось чувство опасности при взгляде на столь безобидные цветы, которых сейчас в поле находилось более тысячи. Оказавшись на ровной линии между ромашковым полем и обычной зелёной травой, она чувствует сомнение и опасность, но желание оказаться в нужный момент в нужном месте пересиливает. И потому она делает шаг вперёд. И сразу же падает на землю от невыносимый боли, заставляющей сильно сжимать зубы. Резкая боль вновь пронзает её — теперь не только сердце, но и всё тело, заставляя дрожать и сдерживать нахлынувшие слёзы. В голове бьется лишь одно:«Ты должна! Черт возьми, должна!»
И девушка, чьи черные волосы красиво гармонируют с белизной цветов, создавая отличный дуэт, вновь поднимается, даже не замечая, что на её теле растут эти злосчастные цветы. Теперь девушка идёт не спеша, пугаясь каждого звука, она держится за собственные плечи, стараясь не только облегчить боль, но и морально поддержать себя. Но каждый новый шаг дается всё сложнее и сложнее, будто бы к одной из её ног прицепили огромную гирю. Новый поток энергии устремляется к ней, когда под ногами она слышит не привычное шуршание травы и цветов, а противно хлюпающую жидкость. Девушка рефлекторно делает шаг назад, увидев багрово-красную кровь, которая постепенно растекается дальше. Но, подавив рвотный позыв, вновь идёт дальше, стараясь не думать об этом противном звуке. Ей кажется, что она идёт часами, но ни голода, ни жажды совершенно не чувствуется, лишь всепоглощающая усталость. Её веки почти закрываются, она всё чаще и чаще спотыкается, еле удерживая равновесие, пока не замечает тело, мирно лежащее в поле из ромашек, придавив те собственным весом. Она кидается перед ним на колени, разбивая те в кровь, но кто уж теперь разберет, где чья? Его глаза закрыты, а кожа отливает мертвенной бледностью. Всё его тело проросло ромашками, как будто те, не смотря ни на какие преграды, стремятся дальше к солнцу. Его тёмные волосы пропитаны кровью, а одежда в некоторых местах порвана. На нём ужасно много ран, чего уж говорить об огромной и глубокой ссадине, начинающейся рядом с уголком левого глаза и доходившей почти до губ. Несмотря на всё это, девушка не может перестать на него глядеть. Она не шокирована — как будто видела подобное каждый день, не напугана, не боится аккуратно взять мужчину за ледяную руку, пытаясь согреть теплом собственных ладоней. Она хочет лишь впиться своими губами в его и вдохнуть так необходимую ему жизнь. Даже ценой собственной. Девушка продолжает держать его руку своей и немного наклоняется, детальнее рассматривая такие близкие для неё черты лица. Она проводит рукой по его лицу, размазывая ещё совсем свежую кровь, поправляет волосы и целует его. Так чувственно, как только может. Так интимно, будто бы это их первый и последний поцелуй. Она отстраняется от него и совсем не замечает слёз, появившихся на её глазах, не чувствует физической боли, лишь терзания глубоко в её душе, готовые выйти наружу. Девушка смотрит на мужчину, на любовь всей своей жизни и не верит. Не верит, что он бросает её. — Ты обещал мне… — жалостливо тянет она, ложась рядом с ним, и прижимаясь к нему как можно ближе, — Ты же обещал… — само вырывается откуда-то из недр её собственного сознания такое родное имя, — Леви… Она аккуратно ложится на его грудь, пытаясь сквозь форму услышать такой жизненно-необходимый стук важного органа, но всё безрезультатно, а потому она вновь забывается в очередной нахлынувшей истерике. Она что-то говорит, ударяет его, снова просит, молит бога, черт возьми! Но мужчина всё также молча лежит, не подавая ни единого признака жизни. Она оставляет его тело, отодвигается немного дальше и ложится на спину. — Забери меня с собой, — щебечет она потухшим голосом, — я не могу жить без тебя. Прикрывая глаза, она видит как солнце вновь выходит из-за туч, освещая полумертвые тела. — Микаса…***
Аккерман просыпается неожиданно, рефлекторно принимая сидячее положение, холодный пот стекает по её спине, а сердце бьется настолько сильно и громко, что она фактически слышит его стук. Прохладная ладонь тянется к донельзя горячему лбу, пытаясь успокоить разбушевавшееся волнение, но безрезультатно. Она поворачивается к соседней кровати, чтобы по привычке проверить, не разбудила ли она свою соседку по комнате. Но там никого не было. Теперь покой Саши никто не сможет потревожить. Вновь ложась на собственную койку, Микаса чувствует подступающие к глазам слёзы, но героически их сдерживает. Она смотрит на потолок, который часто по ночам пилила взглядом во времена наиболее тяжёлых моментов в разведке. Главнокомандующими было принято решение возвратиться на собственные земли, чтобы не только скоординировать будущие действия, но и собрать всю военную мощь вместе. Сегодня рано утром они должны будут отправиться на аудиенцию к королеве, а потому Микасе стоило хорошенько отдохнуть. Но спать ей совсем не хотелось, несмотря на чувство усталости и тоски. Она подходит к окну и раскрывает тонкие шторы, вглядываясь в ночное небо, на котором не было видно звёзд. Девушка аккуратно присаживается на широкий подоконник и утыкается лбом в прохладное стекло. В последнее время ей было очень тяжко. Кошмары стали сниться ей намного чаще, практически каждую ночь. Это началось около месяца назад, когда они находились ещё на территории Марлии. Сначала она плохо помнила его, но с каждым днём новые фрагменты всё чётче и чётче понимались её разумом, заставляя истошно кричать и просыпаться в ужасе посреди ночи. Жаловаться на что-либо было не в её характере, поэтому близкие для неё люди могли лишь задавать вопросы, видя как её состояние и внешний вид заметно ухудшаются, но в ответ слышали лишь «Всё хорошо». Конечно, никто ей не верил, но времени на то, чтобы разбираться не было ни у кого, поэтому все лишь пожимали плечами и расходились по своим делам. Микасе же было от этого только лучше. Каждый день девушка обдумывала свои сны, ища в них смысл, но недосказанность оных сильно мешало ей это сделать. Да и времени на это практически не было. Если только ночью. Поэтому она вновь думает о сгорающих на её глазах цветах, о препятствиях, возникающих на её пути, и о ромашковом поле, которое медленно затопляется кровью. Но сегодня, как и каждую ночь, ей открылся новый фрагмент, который волновал её сердце больше всего. Там был Леви. Мёртвый Леви. — Что мне надо сделать? — поднимая голову к небу, шепотом спросила у самой судьбы Аккерман, больше всего на свете боясь именно правдивости этого сна. — Чего ты хочешь? Но ответ она так и не услышала. Да и не надеялась, поэтому девушка вновь ложится на жесткую койку и пытается заснуть.***
Последний месяц Леви чувствовал себя особенно паршиво. Сначала он сваливал всё на усталость, потом на недосып, но и то, и другое сам же отверг. Раньше его образ жизни был таким же, и подобного он не ощущал. Рассказав о проблеме Ханджи, та предположила, что это именно из-за отсутствия рядом соулмейта. И чтобы лучший воин человечества «не загнулся слишком рано», как главнокомандующая сама выразилась, она дала им возможность провести время вместе. Но и это ему не помогло, хотя удовольствие он всё же получил неописуемое. Тогда он осознал, что чувствует это далеко не один. Дорогая сердцу девушка также страдала, но кажется намного сильнее чем он, видя залёгшие тени под её глазами. Но давить на неё и расспрашивать о причинах Леви не собирался, так как прекрасно знал: если Микаса захочет, то обязательно расскажет всё сама, а если нет — то знать ему об этом необязательно. И девушка молчала, отдавая их любви всю себя, что от глаз Аккермана также не скрылось. Её поведение было странным, но понять причину он не мог. Леви отлично умел читать людей по глазам, прекрасно понимая их намерения, желания, поэтому он часто мог получить то, что хотел, но данное умение притупилось, а потому он оставил попытки добиться чего-либо. И зря. Мужчина сидел в своём кабинете, когда очередная боль в сердце заставила его сделать огромную кляксу в важном документе. Такое происходило почти каждую ночь, и он понимал, кто является этому виной, но именно сегодня это было болезненнее всего. Леви откинулся на спинку кресла и громко выдохнул, ожидая, когда боль отпустит. Но когда сознание прояснилось, он почувствовал как на теле начали прорастать злосчастные ромашки. Зрачки тут же расширились от испуга. От испуга за чужую жизнь. Вскочив с кресла, он быстро направился к двери, но дёрнув несколько раз за ручку, не сумел ее отворить. С рыком он начал крутить ключ, находящийся в скважине, но и это не дало ему необходимого результата. Тогда он выломал дверь и выскочил из кабинета, однако, увидев открывшееся взору пространство, тут же опешил. Узкий коридор был полностью усеян разными видами цветов. — Что за..? Леви понятия не имел, как на это реагировать, но времени на раздумья у него не было, потому что были дела поважнее, чем думать о том, откуда здесь появились чёртовы цветы, тем более на третьем этаже корпуса. Вновь переходя на бег, Аккерман давил цветы под собственными подошвами и, как ему казалось, слышал их жалобный крик боли. Но он скривил губы и перестал обращать на это внимания, устремляясь лишь вперёд, где находились казармы. Микасу Аккерман назначили капитаном, так как она всегда выделялась отличными навыками и холодностью решением. Девушка отлично подходила на роль человека, который может командовать небольшим отрядом. Капитанам всегда выдавался отдельный кабинет с большим столом и собственным диваном, где они могли бы отдыхать. Саша была непременно рада за подругу, но, узнав о переселении Микасы в другую комнату, сильно расстроилась. И потому Аккерман просто не смогла оставить подругу в пустом одиночестве и решила остаться в солдатских казармах, которые находились на втором этаже. Добежав до лестницы, Леви быстро пересёк пролёт, ухватившись за перила, он быстро соскочил на нижний этаж, и вновь устремился вперёд, ощущая прорастающие цветы из лица, которые щекотали его нос. Но, когда Леви собирался уже открыть дверь на второй этаж, он почувствовал как сквозь форменные сапоги проникает вода. Взгляд опускается вниз и улавливает влагу, постепенно вытекающую из пространства между дверью и полом. В голове вновь появляются ругательства, а сознание, которым полностью управлял адреналин, не видит в этом никакого подвоха. Мужчина открывает дверь и проходит внутрь. Под ногами он чувствует нечто мягкое, отчего ноги увязают в какой-то грязи. Лицо по инерции тут же искривляется, выражая полное омерзение. Он как будто оказывается не в казармах, а в каком-то болоте. Хотя… наверное, это одно и тоже. Мужчина продолжает свой путь уже не так быстро из-за замедляющей его воды и грязи, но он упорно идёт к двери, где его ждёт она… Леви никогда не говорил Микасе, что он её любит. Просто не думал, что это обязательно озвучивать, ведь он показывал своё отношение к ней именно поступками. Леви редко делал Микасе комплименты, хотя каждый день понимал то, насколько она прекрасна. И сейчас, когда он осознал, что вот-вот они могут расстаться с ней навсегда, капитан корил себя за это. Идти по болоту становится всё более тяжко, кажется с каждой секундой проведённой здесь, грязной воды становится всё больше, а грязь постепенно затягивает в свою пучину. Но Леви знает, что стоит ему остановится хоть на секунду, он вновь опоздает и больше никогда не заглянет в глаза, отливающие сталью. Дойдя до двери в её комнату, которую она когда-то делила с погибшей Сашей, Леви неуверенно, что было ему совершенно несвойственно, хватается за ручку. Он не понимает, что ждёт его там, какое очередное препятствие ему необходимо будет преодолеть, чтобы спасти Микасу. Но он делает глубокий вдох, берёт всё своё мужество в руки и с лёгкостью открывает дверь. Но вместо привычной серой комнаты с двумя кроватями и одним шкафом перед ним появляется ромашковое поле. Свежий ветер обдувает его лицо, а мужчина совсем ничего не понимает. Но делает шаг вперёд. И тут же падает на колени от боли. На его теле моментально оказываются рваные раны, будто от взрыва. Он теряет много крови, очень много крови. Ослабевшие ноги больше не способны его удерживать, и он падает на спину, корчась от новой порции боли. Леви чувствует как его конечности медленно немеют, а в глазах сильно рябит. Теперь он понимает, зачем он бежал. Спасать вовсе нужно было не Микасу. Аккерман должен был спасти возможность увидеть её. Прикладывая последние силы, капитан старается оглядеться вокруг, но видит лишь белые ромашки. Некоторые из них были окрашены его собственной кровью. Веки тяжелеют, а усталость резко сваливается на него. Леви хочет лишь на минуточку закрыть глаза… Но он слышит. Слышит, как Микаса, путаясь в собственных ногах бежит к нему и падает возле него. Она что-то делает и говорит. Но сквозь шум в ушах он почти ничего не разбирает. Леви лишь думает о таких прекрасных и манящих чертах её лица. Она целует его, а её слёзы падают на его щёки, но он также не в состоянии открыть глаза. Она падает, молит о смерти, но ему невыносимо это слушать. Поэтому он решает не идти на свет, а пойти в обход. Он прикладывает огромные силы, чтобы разлепить сухие губы и произнести имя, ласкающее его слух. — Микаса…***
Аккерман просыпается в немом ужасе, проявившемся лишь в его расширенных зрачках. Ему впервые снился настолько правдоподобный сон. Но оттого лишь ещё страшнее. Он хватается руками за собственное тело, и проверяет себя на наличие ранений и цветов, но ничего не чувствует и облегчённо выдыхает. Некоторый испуг всё ещё остается в сердце, и Леви решает проведать своего соулмейта. Подходя к выходу, и хватаясь за ручку, Аккерман чувствует дежавю, но всё же открывает дверь, которая с легкостью ему поддаётся. Он выходит из кабинета и не замечает ни одного цветка на полу, а где-то дальше слышатся шаги его подчинённых, которым приходилось время от времени дежурить по ночам. Леви осторожно спускается по лестнице, но прежде, чем перешагнуть последнюю ступень и ступить на пол, он тщательно проверяет, нет ли там воды. Но пол абсолютно чист. Открывая дверь на второй этаж, он также не замечает никакой грязи, отчего снова чувствует облегчение. Леви останавливается перед дверью Микасы вновь с нерешительностью, боясь, что переживёт это снова. И все же проверить дорогого сердцу человека он был обязан, поэтому, пару раз постучавшись, он заходит внутрь. Микаса мирно спит на боку, обнимая жёсткую подушку. Она выглядет донельзя мило, и лишь хмурые брови показывают её настоящие эмоции. Леви не может сдержать небольшой улыбки при виде такой серьёзной, но всё же беззащитной девушки. Отдаваясь порыву нежности, Аккерман подходит ближе, убирает её непослушную прядь за ухо и нежно целует в горячий лоб. Только после этих действий лицо Микасы становится более спокойным и умиротворённым. Беглый взгляд Леви проверяет комнату на наличие каких-либо опасностей, но не заметив ничего странного, он удаляется из её комнаты, оставляя девушку отдыхать. Он усмехается Судьбе, посылающей ему такие странные, будоражащие кровь сны. Леви упирается спиной о дверь и постепенно опускается на пол, сгибая ноги в коленях. Вся ирония была лишь в том, что именно «Судьба» посылает ему эти «Сны».«Сон. Это был всего лишь сон.»
Успокаивает себя разум. Но душа четко осознаёт знаки, которые шлёт ей судьба. Аккерман скоро умрёт.