Сны из твоих ладоней

Зима. Сехун ненавидит это время года до невозможности, но в этот раз погода решила порадовать его, и на улице уже как месяц нет снега, вместо него с неба сыпятся крупные капли дождя, смывая всю грязь этого мира. О открывает окно, за которым уже темнеет и слышит возмущенные возгласы своих однокурсников: — Да заткнитесь вы, всё равно на последнем ряду сижу только я, — громко крикнув так, чтобы все услышали, он уселся возле мольберта и повернул голову в сторону, вдыхая запах мокрого асфальта. Не сказать, что он был каким-то отрешенным социофобом, просто его бесили люди, с которыми он должен был сидеть на занятии. Да и ребята не слишком горели желанием общаться с этим, по их мнению, чудаковатым парнем. Его манера рисования была странной и дикой что-ли. Сехун легко мог специально дернуть кистью над эскизом и обрызгать рисунок краской, но, возможно, это был его неповторимый стиль. Никто не спорил, что его работы были намного креативнее остальных, в них была жизнь, легко читаемый смысл и ещё что-то скрытое, оставшееся неразгаданным. Сехун поправил запутавшиеся волосы, которые клубком черных ниток скатились на глаза, достал из сумки биндеры и прикрепил плотную бумагу к мольберту, затем положил короткий простой карандаш рядом, размял тело перед долгой работой. Стрелка на часах переместилась на 16.30 и в аудиторию зашел преподаватель. Это был мужчина средних лет, который, как это часто бывает, не смог стать великим художником, но был благодарен богам за то, что смог устроиться в университет. Когда девушки начали шептаться, О, непонимающий в чем дело, перевел взгляд на дверь. Высокий парень с черными как смоль, немного кудрявыми волосами медленно прошел за учителем, размашисто ступая и удерживая рюкзак на одном плече. Незнакомец остановился возле лектора и потрепал себя за волосы, игриво улыбнувшись и подмигнув обалдевшим девушкам. Этот жест только раззадорил их, они начали шептаться ещё больше, думая о том, где лучше заказать свадебное платье. О фыркает и разворачивается к окну: — Итак, ребята, прошу любить и жаловать вашего нового натурщика, — аудиторию заполнили тихие писки девушек и разочарованные вздохи парней. — Это Пак Чанёль. — Всем привет, — приятный, низкий голос разлетелся по комнате и врезался в голову Сехуна, заставляя заинтересовано перевести взгляд на него. — Ты можешь переодеться, то есть раздеться вон там, — учитель указал на угол закрытый шторкой. — Только по пояс, — последовала небольшая пауза. — Так-с, а мне нужно отлучится, декан собрал совещание. Ребята, помните, у вас есть полтора часа чтобы начать эскиз, — Чанёль скрывается за шторкой, а лектор покидает зал. Пак появляется на всеобщее обозрение не меньше чем через три минуты. Проходит между рядами, светя накаченным телом, не обращая внимания на непонятные шипящие звуки из уст барышень. Он усаживается на высоком стуле и принимает заданную позу, слегка опуская одно плечо, кладя левую руку на колено, а правую свешивая вниз. В аудитории расстилается тишина, и Сехун, наконец-то, может сосредоточиться на изгибах тела. Сначала проводит линию по ребрам, прорисовывая образ и позу натурщика, не дорисовывает голову, потому что они здесь собрались не для создания портретных рисунков, а для вырисовывания античных линий. О внимательно смотрит на зону ключиц и яремную впадину, переводит взгляд на бумагу и черкает нужные линии. Выводит зону груди совсем невесомо касаясь карандашом и прорисовывает немного ниже. Выделяет зону кубиков и возвращается к немного мускулистым рукам. Студенты начинают шуметь и это дико бесит его, Сехун морщится, выстраивая невидимый барьер, отгораживая свой космический мир от серой повседневности. Девушки без конца задают ему вопросы, и Чанёль дружелюбно улыбается, смеется, дрожа всем телом. Из-за этого О приходится бегать взглядом, чтобы поймать важные детали: — Чанёль, а у тебя есть девушка? — выкрикивает какая-то длинноволосая блондинка, на что её подруги начинают шептаться. — Нет. — Это про... — но Сехун не дает ей договорить. — А нельзя ли пообщаться после того, как закончится занятие. Некоторые пришли сюда учиться, так что давайте вы не будете мешать мне работать, — ученики разворачиваются назад и смотрят на невозмутимое лицо О. Он лишь громко цокает, но замечает как Пак прожигает его глазами цвета охры и ухмыляется. — Боже, какой он высокомерный. Как таких только земля носит? — обращаясь к подруге сидящей справа, вполголоса говорит девушка. — Да черт возьми, — громко ударяя себя по ляжке, Сехун закатывает глаза. — Я же попросил помолчать, неужели это настолько невыполнимая задача. Как же ты достала, — все находящиеся здесь делают вид, что игнорирую парня, но замолкают. — Спасибо, — саркастически проговаривая слова благодарности, он кладет руку на деревянный верх мольберта и снова смотрит на натурщика. Со временем на улице становится совсем темно и в комнате приходится включить свет. Занятие подходит к концу, когда на улице пускается дождь. Ребята торопятся побыстрее собрать вещи и уйти от сюда, что бы с комфортом добраться домой. Но Сехун не торопится, он всматривается в наплывающие тучи и улыбается городу, утопающему в приятных для парня каплях. О сворачивает рисунок и бережно укладывает в тубус. Снимает с вешалки черное пальто и шарит рукой в кармане. Находит наушники и кладет рядом с телефоном на стул. Накидывает верхнюю одежду, не застегивая, и поправляет сумку через плечо. В голове появляются образы улицы и хочется поскорее телепортироваться наружу, вдохнуть приятный запах мокрого асфальта, слушать топот капель по темно-бардовому зонту. Сехун напрягается, когда чувствует, как кто-то стоит рядом совсем близко. Всё тот же медово-хриплый голос общается теперь уже к нему:

— Не нужно быть таким грубым, а то кто-то может захотеть смягчить твой паршивый характер. — Будешь пытаться меня устрашить, я стану ещё более дерзким.