Сны из твоих ладоней

— Боже, что с тобой случилось? — громко смеясь на всю столовую и хватаясь за живот, Лэй смотрел на возмущенного друга. — Ты сейчас как мокрая, старая кошка. — Ой, ой, ой, кто это у нас тут такой шутник, — Сехун усаживается на стул, швыряя тубус и рюкзак на соседний. — Ненавижу мудил, которым права просто так дают. Неужели сложно сбавить скорость до пятидесяти км/час, проезжая по луже, я человек, и функции водонепроницаемости у меня нет, — О дергает кружку Исина и плюхает горячим чаем на руку, проклинает всё на свете, но отпивает напиток. — Боже, как ты пьешь такую гадость. — Ну не всем же травится кофеином, я не хочу быть таким раздражительным как ты. Ты только людей от себя отпугиваешь, — Чжан толкает свою тарелку с лапшой другу. — На вот, поешь. — Ты сегодня подозрительно добрый, — недоверчиво беря палочки в руки, Сехун наматывает вермишель. — Колись. Опять подцепил себе кого-то? — Ну да, — Лэй смотрит на свои руки и улыбается собственным мыслям. — Боже, — громко вздыхая Сехун, пережевывает пищу. — Ну и кто эта очередная? — Нет, я уверен, что это настоящая любовь. — Да, да, это мы уже слышали. Ты говорил так же про бывшую, — Сехун показательно загибакет пальцы, — и ещё одну и всех до неё. — В этот раз всё серьезно. — Ага-ага. Только потом не надо мне жаловаться на то, какая она плохая. — Фу ты зануда, — отбирая у Сехуна лапшу, парень выхватил его палочки, на что первый лишь недовольно цокнул. — Девственникам вообще слова не давали. — Я художник и музы у меня чаще нематериальные, чем живые. Некогда мне страдать от неразделенной любви, у меня вдохновение каждую минуту через край бьет, — Исин усмехнулся и посмотрел через плечо О. — Кстати о твоих музах, кажется, у одной из них уже пары закончились. — Ну нет, — жалобно поскулив, Сехун опустил голову на деревянное покрытие, — не говори, что это… — Он самый, — улыбаясь ещё пуще прежнего, Чжан помахал рукой. — Я тебя убью, китайская овца, — смотря из-под лба, Сехун взялся за ручку рюкзака, но не спешил покинуть место. Лэй прекрасно знал о непростых отношениях его друга и Чанёля, но его дико забавляли их встречи. Это было смешно, когда Сехун пытался остаться незамеченным и всё равно попадал в поле зрения Пака. Вообще, Исин не считал его таким уж плохим, как описывал друг, они учились на одном потоке и иногда общались. Возможно он просто был слишком теплым и светлым для О, но он не был надоедливым, никогда не переступал грань дозволенного и был достаточно общительным. — Я пошел. — Куда это ты собрался? — тяжелая рука падает на плече младшего, и он скидывает её, но в этот же момент его запястье заключают в оковы, что б уж наверняка не сбежал. — Не твое собачье дело, — оскалившись, Сехун зацепляется ногтями за тонкую кожу Чанёля, вжимая во внутрь. Пак скривился, но больше ничего не сделал, лишь сильнее сжал чужое запястье. — Куда он собрался? — обращаясь к Лэю, дернул младшего вниз. — Даже не знаю. Он у нас такой непредсказуемый, но полагаю, что в аудиторию, — Исин подмигнул и вернулся к поеданию слегка теплой лапши. — Удачи вам, ребят. Сехуну не нравилось то, что сейчас происходило и то, что происходило раньше. Ему не нравилось, когда лезли в его жизнь без разрешения, что собственно и делал Чанёль в последнее время. Какое ему дело до Сехуна? У них совершенно разные образы жизни, и становится с Паком другом парень точно не спешил. Но какие бы обидные, пронизывающие разум своей отвратностью слова он не говорил в сторону Чанёля, он будто не слышал и лишь улыбался, светя ровными зубами. А это раздражало больше любого ругательства в ответ, О становилось только хуже, ведь он постоянно ломал голову над тем, как бы побольнее его задеть. Сехун еле успевал за размашистыми шагами парня, старался упираться ногами, но тот лишь с силой тянул его за собой. Студенты проходящие мимо улыбались, перешептывались. — Да отпусти ты меня, — ещё одна попытка вырваться не приносит никакого успеха, тогда О поднимает их руки и кусает его за ребро кисти, тогда Пак наконец-то останавливается. Младший буквально чувствует, как кожа вжимается в кости, расходясь в разные стороны, как напрягаются мышцы, но Сехун признает, что немного не рассчитал силы. На губах ощущается металический привкус, и он смотрит на вытекающую плавной струйкой кровь. Чанёль хватает его за волосы и тянет голову назад, отрывая от собственной руки, отталкивает в сторону. — Вот же, — то ли он пытается выругаться, то ли не может ничего другого сказать, потому что растирает место укуса, в попытке уменьшить боль. Чанёль уходит первым, но слышит шаги за собой, первым заходит в пустую аудиторию. Пак идет в направлении к высокому стулу, на котором сидел в прошлый раз, бросает портфель возле преподавательского стола. Ходит по комнате, рассматривая работы лучших выпускников и античные мраморные бюсты. О заходит внутрь через несколько секунд, вешает парку на слегка проржавевший крючок, проходит к своему месту. Чанёль поворачивает голову и смотрит на Сехуна. Он неподвижно стоит возле открытого окна. Небо сегодня на удивление ясное, облака белые и пушистые, но среди них есть пару серых овечек. Они пытаются рассечь собратьев и поделится своей чернотой, но блондины связаны меж собой единой системой, и ни одна из них не будет разрушать выстроенную комбинацию. Они в любом случае отреклись от серых туч и медленно проплывают мимо них, оставляя позади. Сехун шарит в боковом кармане портфеля и понимает, что оставил спасительную пачку в пальто. Но неожиданно из-за спины появляться сигарета, и парень удивляется сообразительности Пака. — Camel? — О приподнимает одну бровь, но берет белую трубочку. — Я вообще-то не курю, но всегда ношу с собой, — Чанёль неловко улыбается и проводит по волосам, поднимая кудрявую челку вверх, а затем отпускает, и она новой черной волной падает на глаза. — Ты всегда носишь ненужные вещи с собой? — Сехун выхватывает зажигалку из его рук и подкуривает. — Да нет. Просто эти сигареты всегда приносят мне интересные знакомства. — О ничего не отвечает и продолжает наблюдать вальсирующие облака за окном. Но со стороны это выглядит так, будто парень не любуется видом за окном, а пронзает тяжелую действительность хитрым взглядом, пытаясь обмануть весь мир. Чанёль хочет сказать ещё что-то, но компания ребят, шумно отворившая дверь заставляют его передумать. Неожиданно для Сехуна рядом появляются две девушки, которые сразу льнут к мускулистым рукам Чанёля. Младший кривится так же, как и девицы при виде друг друга. Пак замечает напряжение в атмосфере и отводит их подальше. О затягивается последний раз, втягивая остатки практически из фильтра и выбрасывает окурок в окно. Поворачивается к мольберту и готовится к началу занятия. Сегодня Сехун решил детальнее прорисовать зону ключиц и плечи. Старался максимально точно наложить тени, передать всю красоту этого тела настолько, что бы при просмотре дух захватывало. И не сказать, что О рисовал так усердно только ради хорошей оценки, вовсе нет, ему просто нравились эти руки покрытые венами, торчащие ключицы, сильная, волевая грудь и длинные ноги, обтянутые черными джинсами. Урок заканчивается, когда на улице всё ещё светло, вдалеке видно розовеющее облака, словно вишневая вата. Сехун бросает карандаши и затирачку в портфель, когда видит как Чанёль скользит меж рядами, направляясь к нему. Пушистая голова наклоняется перед рисунком, но младший загораживает просмотр широкой спиной, отталкивая его в сторону. — Я ненавижу, когда смотрят на мои незаконченные работы, — выходит намного резче, чем хотелось, и одногруппники поворачиваются в эпицентр ссоры. Сехун сворачивает плотную бумагу и укладывает в тубус, забрасывает рюкзак на плече и уверенно идет к выходу, попутно сдергивая верхнюю одежду с крючка. — Боже, какой он странный, как с ним люди вообще общаются? — хихикая, шепчет черноволосая своей соседке справа. — Ужас, — а Чанёль смотрит в сторону давно пропавшей из виду фигуры и тихо говорит сам себе:

 — То, что выглядит странным, не обязательно плохо. Просто за это сложнее бороться.