Everybody knows

Впервые за долгое время небо казалось девственно-чистым, лишь поодинокие тучи рассекали простор под дуновением ветра. Здесь царила тишина, что помогала забыться в собственных мыслях и так и не выйти из них, совсем потерявшись. Весенняя листва шелестела, скрывая то, что отчаянно бросалось в глаза. Щебетание птиц отдавалось эхом в ушах, всё ещё показывая, что здесь оставалась жизнь, пусть и не та, что была ранее. Природа не желала вредить, она лишь не давала увидеть целой картины того, что происходило. Холодало. Солнце клонилось к закату, забирая остатки дневного тепла с собой. Завтра наступит нескоро, но все уже привыкли к этому. Почему-то всегда остаётся такое чувство, будто день длится ничтожно мало, а ночь, наоборот, — слишком долго. Порой создавалось впечатление, что завтра уже никогда не наступит, и вот, внезапно восходило солнце. Каменные джунгли казались чем-то неземным, ужасным. Дома, где вовсю гулял ветер и господствовала стихия, были пусты. Казались лабиринтом, где теперь стало слишком легко затеряться. Где-то внутри всё ещё можно найти сгнившие остатки еды и несвежую воду, что хранится в шкафах и чуланах. Казалось, будто люди ушли из собственных обителей вполне намеренно, хоть в некоторых случаях именно так оно и было. Брошенные вещи, что когда-то имели небывалую важность; игрушки детей, что больше никогда не вернутся за ними — всё это напоминало о том, что было и ушло. Это будущее казалось немыслимым и нереальным, но именно оно стало результатом того прошлого. За событием всегда следуют последствия, не так ли? В этом закон жизни, по-другому быть не может. Где-то гремит взрыв, но это не означает ровным счётом ничего плохого. Что-то из бытовых вещей, что не выдержало безразличного отношения времени. Без людей они стали бесполезны ведь, собственно, только людям они и были нужны. На крыше дома ветренно, но красиво. Вид на пустой город и окружающий его лес чаще всего захватывает, особенно если учитывать то, что всё это остаётся наблюдать в ярких лучах заходящего солнца. Оранжевые, красные, переходящие в пурпурные, краски падают на всё вокруг, давая видеть немыслимые оттенки и игру света. Всё природа, одна лишь природа. Шаги девушки слишком тихие, чтобы кто-либо рядом мог расслышать их. Всё продумано до мелочей: скрытность, контроль, самосохранение. В этом мире опасно находиться у всех на виду, ведь тогда ты попросту будешь рисковать собственной шкурой. Подняться на крышу и посмотреть на ещё один закат несколько часов назад казалось хорошей идеей, вот только теперь предстояла долгая дорога назад в относительно безопасное место. Что ж, порой наши желания приносят некий дискомфорт и заставляют нас выйти из зоны комфорта, не так ли? Её волосы кажутся слишком странными, бесцветными. Мышиный русый не привлекает внимания, хотя кто знает, какого цвета они на самом деле? В этом мире всем уже плевать на то, кто ты на самом деле — важны лишь твои действия, осознанность и самоконтроль. Она осторожна и предельно серьёзна, ведь понимает, чем может для неё закончиться ошибка. Сейчас ни у кого нету права на оплошность — та попросту может стать роковой, ведь в этом мире теперь каждый ходит по лезвию ножа. В воздухе летает пыль, а ещё здесь пахнет сыростью. Дверь на первом этаже неприятно и, как кажется, слишком громко скрипит, заставляя девушку недовольно поморщиться. Ещё три минуты она тратит на проверку улицы, держа ружьё наготове. Кто-угодно мог услышать скрип даже на большом расстоянии. Она знает, с этим лучше не шутить. Оставленные машины, ржавеющие на свежем воздухе; отключенные светофоры и потерянные вещи. Всё это не вызывает эмоций, лишь украшает пустынную улицу, и так кажущуюся неестественно мёртвой. Идя под кронами деревьев, она настороженно оглядывается, подмечая, что её привычно окружает тишина. Земля чуть скрипит под ногами, а деревья так и колышутся в такт ветру. Бывший парк постепенно переходит в лес, она отдаляется от города. Где-то сбоку скрипит сухая ветка, отчего девушка тут же дёргается в противоположную сторону, уже держа оружие наготове. И затем обнаруживает на месте, где уже ожидала увидеть что-то ужасное, лишь животное. Всего лишь чёрноглазая белка, что тоже замирает, приподняв лапку. Человек перед ним переводит дыхание, опуская автомат. Ну хотя бы грызуны остались всё теми же. Она продолжает свой путь, теперь пытаясь аккуратно ступать лишь по зелёным участкам травы, ведь под всякой всячиной могут быть и ямы, вырытые ею самой и остальными в целях безопасности. Здесь всё продумано практически до мелочей: если ты защищаешься, то у тебя есть выбор. А если нет… Перед глазами невольно всплывает лицо человека, забрызганное его собственной кровью и исказившееся в гримасе ужаса. Три стука по одной ставне, два по другой и один — финальный — удар по деревянному люку под ногами. Щёлка отъезжает вбок, она встречает взгляд взрослого мужчины. Зелёные глаза сверлят её лицо, не отрываясь. Создаётся впечатление, что ей здесь не рады, хоть в самом деле это вовсе не так. Но прежде всего — нормального отношения и спокойствия — осторожность. — Пароль, — произносит привычно, не изменяя принципам. Его голос твёрд, отдаёт басом в этой тишине. Она закатывает глаза, тихо фыркая: — Кровь забытых на наших руках, — повторяет эту фразу вновь, а мужчина кивает, захлопывая узкое окошко и теперь начиная открывать остальные замки. Со стороны это могло бы показаться смешным — устраивать весь контроль с этим паролем и каждый раз спрашивать его у своих же. Но с другой, кто бы это делал, если бы это не было необходимо? — Что тебя привлекает в сидении на заброшенных крышах и молчаливых закатах? — она помогает ему закрыть эту дверь, а затем пододвинуть валун так, чтобы та уж точно не открывалась. Теперь так оно простоит до самого утра, пока они не решат открыть его, если кому-то захочется выйти. А ещё, если это будет хотя бы относительно безопасно. — Это помогает сосредоточиться на мыслях в моей голове, Тоф, — она всё ещё держит пальцы на оружии, не выпуская того из рук. Это привычка, и причём та, что так и останется неискоренима. — Тебе разве не хватает окружающей нас тишины? Никаких тебе надоедливых людишек, никакой школы — делай, что пожелаешь, — смеётся он, окидывая взглядом высокий частокол вокруг их «убежища». Метра под три, если не больше. Относительные безопасность и спокойствие, а так же страх, в котором они живут каждый день. От него невозможно избавиться, да и не стоит: страх подгоняет и разгоняет кровь. Плюс, у страха чаще всего всё же есть вполне аргументированная причина. Три сотни квадратных метров, кухня, две ванных (пусть и со слабым водоснабжением) и комнаты, собранные остатки кое-какой живой техники и несколько грядок. Их «лагерь» хотя бы даёт возможность жить нормально в течение последних шести месяцев, даже пусть и с периодическими битвами за собственную жизнь. — Фитц у себя? — спрашивает девушка. Она смотрит с лёгким ожиданием в глазах, резко останавливаясь. Кристофер закатывает глаза, вспоминая ботаника, их сожителя: — Как обычно в своей норе, где ж ещё ему быть? — мужчина проходит мимо неё, направляясь к крытой террасе. Ступает по земле, глазами тем временем обводя весь двор и замечая оставленные им дрова и топор. Топить-то до сих пор иногда стоит, ночи порой холодные. Это ещё хорошо, что наступила весна — зимой порой приходилось приглушать огонь, чтобы не было столько дыму, ведь тот вполне мог привлечь внимание непрошенных гостей. Перед ними возвышается чей-то дом, его бывшие хозяева явно имели приличный доход или предков, что были успешными людьми. Особняк весь в пыли, а они используют только его отдельные части, изредка заходя и в остальные комнаты. Кристофер, например, каждое воскресение спускается в подвал и достаёт что-то из запасов алкоголя. И ни она, ни Фитц не понимают, каким образом Тоф не забывает считать дни. Хотя, у каждого есть действия, которые тот выполняет лишь из желания. Мужчина пьёт, всё равно экономя, она ходит смотреть на закаты и лазит в покинутых вещах, а Фитц ковыряется в старой технике, пытаясь оживить хоть что-то из неё. Все они с приколом. На столе уже стоит стряпня, приготовленная Тофом же. Конечно не деликатес, но хотя бы сытная, и она хотя бы есть. Без еды совсем вряд ли проживёшь, а без воды и любых жидкостей — тем более. Уже холодно, поэтому она успевает заскочить в свою комнату и накинуть на плечи куртку, взятую из шкафа спальни на третьем этаже. А что? Всё равно хозяева особняка вряд ли вернутся обратно, учитывая обстоятельства. Их здесь не было по крайней мере последние три года, если не больше — с чего им возвращаться? Стряпня ещё тёплая, она оказывается каким-то подобием бобовой каши, но чуть-чуть получше и со специями. В этом месте, да и в радиусе ближайших ста километров, природа осталась всё той же, что и ранее. Никаких электростанций или серьёзных заводов, одно из немногих тихих и разрушенных мест на Земле, на этом спасибо. Они забрели сюда случайно, спасаясь от погони и забравшись на дамбу над городом. А потом прыгнули в реку, понеслись вниз по течению к этому городу. Они знали, это удача. Поэтому и остались на такой длинный срок, хотя раньше раз в неделю обязательно переходили на другое место. Такая необходимость была, и она взаправду не была шуткой. Чашка с чуть-чуть заплесневевшим травяным чаем греет руки, а сам напиток слегка отдаёт сыростью, хотя по вкусовым качествам он не оказывается таким уж и плохим, если сравнивать в целом со всем, что они едят. Она не жалуется, они хотя бы живы. Хотя кто его знает, может, после смерти будет намного лучше? Тоф уходит на грядки, она заходит к Фитцу. Тот опять ковыряется в остатках техники, пытаясь починить. — Успешно? — спрашивает девушка тихо, зная, что лучше не издавать лишних звуков. Это сбивает парня, это она уже за их долгое знакомство поняла. Фитц любит оставаться сосредоточенным на определённой вещи, лишь на короткие моменты прерываясь на перекус или короткий разговор. Следует какое-то странное шипение, а затем бубнёж и мат. — А ты как думаешь? — чертыхается кудрявый парень по возрасту чуть старше неё. Он стоит в полуобороте, сжимая что-то ржавое в руке. Вторую он ставит на поясницу, оглядывая свою комнату. Та захламлена, в этих вещах можно найти что-угодно. — Как в городе? — Ничего нового, — поджимает губы она, качая головой. Фитц устало усмехается, продолжив заниматься своими делами. — Вот и поговорили, — вздыхает девушка, разворачиваясь и уходя из комнаты. Тихо прошмыгивает на лестницу дома, затем залазя на мансарду. Через окно выбирается на крышу, замечая, что до ночи остались лишь парочка минут. Садится, с некоторым умиротворением глядя на ночное небо, где зажигаются многочисленные звёзды. Воздух чист, он не чувствовал губительного влияния людей вот уже на протяжении последних пяти лет точно, это впечатляет. Природа торжествует, больше нету великого вредителя, что только и делает, что разрушает её. Она кладёт руки под голову, ложась на спину. Взглядом скользит по созвездиям, что сверкают на тёмном полотне. Вспоминает отца, который показал ей их давным-давно, ещё когда она была ребёнком. Перед глазами невольно мелькают короткие отрывки воспоминаний: большой телескоп, что вызывал восторг; мягкое покрывало, которое они расстилали на траве; тёплая улыбка светловолосого мужчины. Она вздрагивает, пытаясь прогнать улыбку. В этом мире одиноки все, и ни у кого нету права жаловаться на свою жизнь. Хотя бы потому что остальным точно так же плохо, как и тебе. Эта тишина вокруг сводит с ума, заставляя невольно прикрыть глаза в жесте усталости. Каждый день жить, зная о том, что у тебя нету будущего. Знать об этом, вдалбливать себе в голову и отвлекаться, делая хоть что-то, имеющее хотя бы маломальскую важность для тебя, хоть порой это и бессмысленно. Хочется искать какую-то цель, но здесь ты вряд ли её найдёшь. Когда у тебя нет будущего, тебе не надо думать о планах, о событиях, даже о своих действиях. Ведь большей частью они вряд ли приведут хотя бы к чему-то, ведь твоя жизнь может успешно закончится сегодня. Потому что чаще всего последствия оказываются не такими, как ты рассчитываешь. Она точно знает это. Все живые знают. Хоть и порой ей кажется, что этих «живых» совсем не осталось. Она проводит каждый день так, как хочет того. Делает именно то, чего ей хочется в некоторые моменты, ведь завтра может попросту не наступить. Девушка не знает, когда она в последний раз плакала из-за того, что не знала, что ей делать дальше, для чего жить дальше. Когда ничего не существует, когда это всё перестало существовать в том виде, жизнь внезапно потеряла свой смысл. Жить в полном одиночестве, выживать каждый день — зачем, вот один вопрос? Зачем искать еду, рисковать, убегать и прятаться, если завтра ничего лучше не будет, и это не шутка? Зачем волноваться по этому поводу, если можно просто умереть и попытать удачу — авось там, в загробной жизни, всё не будет так уж и плохо, и это окажется просто искусной фантазией, в которой можно будет «жить», не думая о том, что ты оставил? Возможно, именно эта иллюзия даст странное подобие жизни, которая бы могла быть у неё, если бы не наступил этот конец. Она родилась в ещё нормальном мире, что был полон людей, цивилизаций, культур и развития. Будучи ребёнком, она видела, как он пал, а затем разрушался, год за годом по частям. Как всё, во что верила она и миллиарды людей, уходило во тьму и уступало разрухе. И теперь она видит результат, что не вызывает у неё ровным счётом никаких эмоций. В этом мире рядом с ней — два близких человека, и целый свет, полный остатков той реальности, частью которой она когда-то была. Пустые города, брошенные людьми на произвол судьбы; природа, что наконец получила свою свободу и теперь наслаждается ею, — всё это реальность, что окружает её каждый день, в то же время не имея для девушки никакой важности. В жизни нету смысла, или она его попросту не видит здесь? Эти мысли похожи на заносчивые жалобы девочки-подростка на мир, но проблема заключается в том, что думать больше не о чем. Хотя, всё же есть. Как дожить до завтрашнего рассвета? В этот раз тревога срабатывает в час ночи, будя всех троих жителей укрытия. Посуда рядом с главным входом гремит, значит, одна из тварей попалась в одну из ловушек, не добравшись до лагеря. Это невольно радует, но в то же время и служит толчком к действиям, ведь враг может оказаться прямо за оградой, а никак нельзя, чтобы тот пробрался внутрь. Иначе всё потеряно. Тоф хватает ружьё, поднимаясь на третий этаж и выходя на балкон, что тянется вдоль северной стены. Оглядывает пустое пространство леса, усеянное ямами и ловушками. Одна из них оказывается открытой, ещё бы, теперь там лежит труп, пробитый насквозь несколькими заранее заточенными сучьями. Тварь издаёт последний визг помощи, пытаясь привлечь своих соплеменников, а затем затихает. Кристоф настороженно смотрит во тьму, наблюдая, не выскочит ли ещё одна тень оттуда. Тишина вновь наступает, привычно окружая мужчину. Он не даст ни девушке, ни Фитцу выйти сегодняшним утром из убежища, ведь монстры могут быть поблизости ещё в течении целого дня, поэтому стоит перестраховаться. Кристоф ещё не готов убивать людей, с которыми он только и общался в течение последних трёх лет. Но за всю ночь никто так и не появляется, а брюнет скрывается в спальне на втором этаже, заваливаясь спать аж до полудня. Ночь пережита. Отчёт пошёл, ведь следующая не за горами.