Персефона

Июнь 1926. Гермиона сидела во внутреннем дворике волшебной кондитерской, потягивая чай и зарывшись в страницы одного из заимствованных томов Лестренджей — конечно, в тот, который был наименее опасен для чтения на публике. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как она начала пристально изучать этот год, сканируя местных жителей в поисках подходящей кандидатуры… И вот, наконец, настал нужный момент. Это было похоже на долгожданные каникулы — просто сидеть и вдыхать воздух старинного Лондона… конечно, если поменять современный стиль одежды на что-то более комфортное. Тенденции моды нынешнего волшебного поколения, похоже, не так часто менялись, как у магглов, а официальное платье этого десятилетия было довольно тугим и неудобным. К тому же ей не терпелось поскорее приступить к более значимым задачам, которые вывели бы ее из поля зрения широкой общественности. «Скоро всё будет», — успокаивала она себя. Застряв на мгновение в 20-х годах, Гермиона как ни старалась, не смогла заставить себя надеть эту нелепую жемчужную нить, необходимую для её роли. Ну что за безвкусица? В ожидании она перевернула страницу и тихонько поковыряла свой фруктовый пирог. Ей всегда было невдомек, почему люди ели эти отвратительно сладкие пирожные только по «особым» случаям. Наверняка для того, чтобы помешать таким людям, как ее родители, вести бизнес. Не успев продолжить свою мысль, Гермиона поморщилась и старательно запихнула её в самый темный уголок на задворках сознания, чтобы никогда больше не вспоминать о них. Никогда. Откусив кусочек своего пирога, она почувствовала привкус пепла. Вздохнув, она пролистнула следующую страницу. Колокольчик в кафе брякнул, и Гермиона подняла взгляд от книги. — Пока, Рут! — крикнули из кафе. Из прохода выскользнула ведьма, одетая в причудливую униформу с фартуком, переброшенным через предплечье, а затем с лучезарной улыбкой обернулась и помахала рукой. — До свидания, Анна! Увидимся завтра! Когда Рут прошла мимо, взгляд Гермионы снова упал на текст книги, лежавшей перед ней. Она намеренно задержалась, дочитывая последний абзац, прежде чем захлопнуть том и собрать свои вещи. К тому времени, как она сложила свои книги в потертую кожаную сумку, которая, между прочим, была прочнее, чем выглядела на первый взгляд, Рут успела отойти на приличное расстояние вниз по улице. Гермиона усмехнулась, сунув маленькую коробку со сладостями в сумку, в надежде доесть их позже, погрузившись в свою красивую ванну с воздушной пеной, и направилась в сторону уходившей. Рут Свонсон. Незамужняя дочь вдовствующего отца, Эдгара Свонсона, который сильно захворал и официально объявил ее наследницей своего большого семейного поместья. Он был её единственным родственником, ещё не отошедшим в мир иной, и поэтому малышка Рути была такой милой, любящей, слепо преданной папиной дочкой. К сожалению, у неё не было права распоряжаться семейными активами, а ее дражайший папа погрузился в довольно сомнительное психическое состояние, не успев исправить сей факт. «Одна из проблем волшебного общества, — размышляла Гермиона, — это полное отсутствие правовых мер, которые бы надлежащим образом защищали тех немногих представителей чистокровных семей, кто, оказавшись в подобной ситуации, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не стремился поскорее избавиться от своих родственничков». Гермиона напевала про себя, прогуливаясь по изученной вдоль и поперек за последние несколько недель дорожке, наблюдая за этой Рут и изучая ее историю, ее тяжелое положение. Бедняжка Рути предоставляла своему отцу наилучший уход, но не имела возможности воспользоваться его непомерными богатствами. Если бы в такой ситуации оказалась среднестатистическая ведьма, то она с превеликим удовольствием позволила бы отцу отойти в мир иной — чем скорее, тем лучше, — чтобы потом кувыркаться голышом в его золотых запасах. Вместо этого Рут заботилась о нем как могла, при этом тратя все свободное время на работу в новой кондитерской, открывшейся выше по дороге, чтобы оплатить услуги колдомедика на дому. Она даже продала семейного эльфа за довольно высокую цену, чем обеспечила своему драгоценному папаше наличие сиделки еще на несколько месяцев. Тот факт, что эта ведьмочка, рожденная для замужества и штампования детишек, без опыта трудоустройства в столь юном возрасте, взяла инициативу в свои руки и устроилась на работу… Делала все возможное, чтобы заботиться о том, кого любила… говорило о том, что у Рути была независимая, самостоятельная, чрезмерно заботливая душа и что она была так похожа на саму Гермиону в молодости. Вот почему она подходила идеально. За Рут было любопытно наблюдать: видеть, как та всегда выбирала прогулку пешком вместо каминной сети или аппарации. В конце концов это не было длительным путешествием домой, всего лишь чрезвычайно удивительным действием для ведьмы ее положения и возраста. Гермиона не торопила Рут, чтобы та спокойно зашла домой, поэтому сделала несколько кругов по близлежащему парку. Затем приблизилась к обманчиво скромной входной двери и несколько раз громко постучала. Послышалось шарканье шагов, приглушенные возгласы и поиски разбросанных туфель, и, наконец, дверь распахнула женщина лет двадцати. Карие глаза выглянули из прохода, широко открытые, несколько настороженные, но без притворства или грубости. — Здравствуйте! Я могу вам чем-то помочь, мисс? Гермиона просияла от такого благородного обращения — Мисс? Ей уже нравилась Рут. Пытки Беллатрисы забрали более десяти лет ее жизни, и она прекрасно понимала, что хоть внешний вид и не соответствовал внутренней потрепанности, но она, конечно же, больше не была «Мисс». Одарив ее самой любезной из своих улыбок, Гермиона показала экземпляр «Ежедневного Пророка», подняв тот на уровень глаз. — Да, пожалуйста. Я хотела встретиться с мисс Свонсон. Я пришла узнать о должности домработницы, размещенной в «Пророке». Рут ещё шире распахнула глаза, непроизвольно растянувшись в широкой улыбке. Забавной такой, по-настоящему искренней. У Гермионы сложилось впечатление, что все богатые чистокровные волшебники, как правило, с пеленок узнают мастерство маскировки таких очевидных эмоций… Отвратительное зрелище. — Да! — воскликнула она. — О да, спасибо большое! Рут распахнула дверь, впуская Гермиону в дом. — О боже мой, я разместила это объявление несколько месяцев назад. Вы первая, кто откликнулся. Знаю, заработная плата довольно скромна, но это все, что я могу предложить, я имею в виду… Гермиона позволила провести себя внутрь, приподняв бровь в изумлении от измученного, но возбужденного состояния собеседницы. Рут продолжала изливать ей свою душу, предоставляя так много ниточек, которыми она могла манипулировать позже. Глупышка даже не попросила ее представиться. «Определенно, это довольно отвратительное зрелище». На краткий миг она почти почувствовала стыд за Рут, которая, очевидно, не имела представления об отношениях работника и работодателя, но он быстро прошел. Гермиона давно поняла, что доверчивые и слабые не преуспевают в этом мире. К несчастью для малышки Рути, то скромное сострадание и сочувствие, которое Гермиона когда-то испытывала к таким людям, кануло в Лету. Покинув прихожую, они зашли в следующую комнату, которая магическим образом расширилась в удивительно большой зал, определенно более просторный, чем был в поместье Лестрейнджей. Этот зал Гермиона определила бы как гостиную, но внешний вид портило нагромождение из наполовину стиранного белья, развалившегося грудой на краю до безобразия дорогого дивана. Кипы книг и сборников были свалены на остальных имеющихся креслах. Вторая бровь Гермионы медленно поползла вверх, присоединившись к первой. Рут взяла несколько книг с изящного кресла и положила на пол, затем жестом предложила Гермионе сесть, сама сев за противоположный край кофейного столика. Она подалась вперед, скрестив руки на коленях, а ее взгляд стал ненасытно нетерпеливым, будто только что подали рождественский ужин. Рут явно ждала от нее объяснений, поэтому Гермиона моргнула, а потом, прочистив горло, выдавила с толикой сожаления: — Вы… хотели бы видеть мои рекомендации? Или я могла бы рассказать вам о предыдущем опыте работы… — она снова моргнула, — или вы хотели бы узнать мое имя? Рут густо покраснела. — О, о… да, простите, извините меня, — она откашлялась и выпрямила спину, нацепив на себя маску холодного безразличия. Если бы Гермиона не была свидетелем полного и абсолютного отсутствия лукавства, которое та демонстрировала несколько минут назад, то опрометчиво поставила бы у себя в голове клеймо «типичная чистокровная сучка». — Итак, мисс… Гермиона улыбнулась и поправила: — Пруэтт. Джин Пруэтт. — Мисс Пруэтт, у вас есть опыт управления имением? — Да, — ответила она, вспоминая о своих многолетних пытках, а также о трагических событиях, предшествовавших ее рабству, и улыбнулась самой приятной из своих улыбок, — на самом деле, мой опыт довольно скромен. — Неужели? — Рут не очень правдоподобно симулировала интерес. — Тогда прошу, расскажите мне немного об этом. — Конечно, я совсем недавно переехала сюда, буквально на днях и все еще в поисках места пребывания, ну вы понимаете… Но до приезда около десяти лет я управляла домом одной пожилой пары. Они были вовлечены в местные правоохранительные органы и были… — Гермиона провела языком по зубам, подбирая слово, а затем снова улыбнулась, — очень активными. А так, там была относительно спокойная обстановка, в основном я занималась уборкой, приготовлением пищи, в общем, обычными бытовыми задачами. Рут наклонилась ещё ближе и спросила с задумчивой улыбкой: — Замечательно. А были ли дети? — стандартный вопрос. — Нет, — слово прозвучало слишком резко, вызвав изумление у Рут. Гермиона скользнула рукой к животу, но затем быстро сжала ее в кулак и вернула обратно на колени. — Нет, — ответила она более спокойным тоном, затем добавила: — Но у меня есть небольшой опыт няни. Не для последней семьи, а для предыдущей. — О, это просто прекрасно! — Рут встрепенулась от упоминания о детях. У Гермионы дернулся глаз. — Как давно это было? — Семь лет назад, — снова улыбка. Рут одарила ее полным сочувствия взглядом, и ее жалкая попытка выглядеть как настоящая чистокровная волшебница, с треском провалилась. — Кажется, вы мне прекрасно подходите… «…Что, простите? — волосы на затылке зашевелились. — Неужели она настолько глупа? Это оказалось легче, чем я думала». — Спасибо, — скромно пробормотала Гермиона, изображая красноречивое смущение. Усмехнувшись, ведьма вздохнула и расправила плечи, испытывая явное облегчение. Рут долго раздумывала над чем-то, будто обдумывала следующий вопрос, который не очень-то хотела задавать. Когда он прозвучал, Гермиона поняла, почему. — Есть ли что-то, что вы хотели бы спросить меня о своей должности, мисс Пруэтт? Тщательно подбирая слова, Гермиона осторожно направила разговор в нужное ей русло: — Если позволите, я хотела бы иметь на руках четкий список ежедневных обязанностей. — Конечно, — Рут кивнула и откинулась на спинку, касаясь кончиками пальцев коленей. — Уборка всего дома, стирка белья, — она сделала паузу, съежившись от неприглядных куч недостиранного белья, которые, как она знала, возвышались позади нее, — еще будут небольшие обязанности, связанные с приготовлением пищи. Когда Гермиона признала список не-всецело-удивленным «Хм-м», Рут восприняла это как хороший знак — лучше, чем абсолютное отсутствие других соискателей, и стала перечислять остальные задачи. Гермиона делала вид, что всерьез рассматривает эту позицию, и, когда уже практически приняла предложение, Рут выпалила в спешке то, что заставило собеседницу ошарашенно отшатнуться. — Простите? — Я.… я сказала, — запинаясь, продолжила Рут: — Вам не придется беспокоиться о моем отце, потому что он… за ним уже ухаживают. — Ваш отец? — Гермиона постаралась отразить на лице выражение глубокого изумления с примесью шока и негодования, что такая важная деталь целенаправленно была пропущена работодателем. — Да. Мой отец, ну, в общем, он болен. Ему требуется круглосуточный уход, чтобы он оставался в безопасности и… — задержав дыхание, — некоторые другие сложности. У него просто есть небольшие проблемы с правильным выражением мыслей… но… — О-о-о… Ну хорошо, благодарю вас за потраченное время, мисс Свонсон. Но в свете появившейся информации, я боюсь, что должна отказаться. Я абсолютно не квалифицирована в оказании помощи больным, тем более, если это какой-то особый вид болезни. Однако я желаю вам удачи в ваших поисках. Глаза Рут округлились словно два чайных блюдца, когда Гермиона встала, собираясь уйти. Она схватила ее запястье неожиданно сильным и не-так-неожиданно отчаянным захватом. — Подождите! Пожалуйста, останьтесь! Как я уже сказала, вам не нужно заботиться о нем. У него есть колдомедик, которая этим занимается. Она прекрасно справляется самостоятельно, следит за тем, чтобы он не навредил себе. И действительно, вы бы даже их не видели! Пожалуйста, мисс Пруэтт, пожалуйста, не уходите! Я увеличу предлагаемую зарплату — удвою, утрою, если пожелаете! Пожалуйста! Вы первая, кто удосужился прийти на собеседование! Гермиона нахмурилась, увидев цепкий захват на своем запястье, стиснув зубы от такой бесстыдной мольбы. Конечно, она знала все нюансы ее семейного положения, но слова Рут об отце разбередили глубокую, ноющую рану в ее сердце, где она бережно хранила воспоминания о своих родителях и их гибели после окончания войны. Смутный проблеск сочувствия был только отчасти сфабрикован. С длинным раздраженным вздохом, сопровождаемым приторно любезной улыбкой, Гермиона высвободилась из ее захвата и скрестила руки на груди. — Мисс Свонсон… — Пожалуйста, зовите меня Рут, — торопливо воскликнула та, как будто это могло помочь. — Это было бы совершенно неуместно. — Пожалуйста, мисс Пруэтт, я не могу, я просто не могу успевать все делать сама. Меня почти никогда не бывает дома, и, когда я здесь… когда он… он… мне нужно иметь возможность провести эти дни с ним, — ее подбородок задрожал, она ни в коем случае не хотела упустить эту возможность, хватаясь за Гермиону, как утопающий за соломинку. Голос Рут был более ровным и спокойным, когда она снова заговорила: — Это будет недолго. Ненадолго… Я обещаю. Гермиона непроизвольно заправила выбившийся завиток за ухо. Она долго сверлила взглядом эти широко распахнутые карие глаза. Они мерцали от пролитых слез, и весь спектр эмоций этой бедной девчушки был как на ладони. Гермиона не забыла ту часть своей жизни, когда выглядела так же со своим стремлением к справедливости, к правосудию, к свободе. Она задавалась вопросом, как же ее взгляд воспринимался теперь. — Рут. Глаза той вспыхнули надеждой. Просто отвратительно. Гермиона дотронулась до ее щеки. — Я была бы очень злой, если бы позволила вам потратить всю вашу зарплату на мои услуги ради возможности провести время с собственным отцом. Вы не будете возражать против моего проживания в этом доме вместо таких трат? Вы бы спасли меня от оплаты той ужасной комнаты, которую мне предложили вскоре после приезда. — Значит, вы согласны? — Рут восторженно ахнула и в неверии быстро замотала головой, разбрызгав по сторонам остатки своих слез. — Да, дитя, — она закатила глаза, когда Рути с благодарностью зажала ее в цепких объятиях, продолжая высасывать из Гермионы жизненные соки. — Спасибо, спасибо, спасибо, мисс Пруэтт! Большое вам спасибо! Осторожно, очень осторожно Гермиона взяла Рут за плечи и отстранилась, чтобы заглянуть ей в глаза. Она показала ей приятную, дружелюбную, самую ободряющую и обаятельную из своих улыбок. — Больше ни слова, милая. Давайте просто назовем это сделкой, хорошо? Широченная, полная благодарности улыбка озарила лицо Рут. — Конечно, БЕЗУСЛОВНО, это сделка! Гермиона еле выдавила из себя любезное выражение. — Изумительно. Глупая, доверчивая идиотка. Улыбка Гермионы стала еще шире.

* * *

Позже, в тот же вечер Гермиона нежилась в своей старинной ванне на изящных ножках, погрузившись в душистые мыльные пузыри по самые уши. Сейчас она находилась далеко от дома, который в скором времени будет принадлежать ей. Гермиона закинула шоколадный трюфель в рот, продолжая сверлить взглядом листы пергамента, которые левитировала перед собой последний час. Нахмурив брови, она сосредоточенно разглядывала строки, пока обдумывала окончательное и, возможно, САМОЕ ВАЖНОЕ решение, которое ей надо было принять перед началом операции. Гермиона запустила руку в парящую у головы коробку разнообразных угощений и нахмурилась еще больше, поняв, что конфета была последней. — Вот черт. Она отвлеклась от бумаг, чтобы заглянуть в коробку, продолжая хмуриться, и, нащупав искомое, просияла. Довольно хмыкнув, она достала последнее лакомство. Это была фигурка очаровательных, крошечных улыбающихся марципановых ведьмы и волшебника, невинно смотревших на нее из-под пальцев. — Чудесно. Довольно заурчав, Гермиона взяла лакомство и откусила голову от женской фигурки, медленно погрузившись обратно в пузыри. Она взяла палочку, взмахнула запястьем напротив пергамента, тем самым вписав последнюю строчку в тщательно выверенный текст, и отлевитировала его к человеку в противоположном конце комнаты. — Подпишите, — процедила она, — все должно быть официально. Я хочу, чтобы это находилось в нужной документации под своим порядковым номером. Служащий Министерства склонил голову и посмотрел пустым стеклянным взглядом на бумаги, опустившиеся на его стол. Он послушно и деловито окунул перо в чернила и расписался в нижнем углу официально заверенного Министерством Магии свидетельства о рождении, затем произнес: — Готово, Госпожа. Гермиона какое-то время слизывала остатки сладкого угощения с пальцев, прежде чем облокотиться на пологую стенку ванны. Повисла звонкая тишина, прерываемая лишь дыханием Гермионы и ее министерской марионетки. Она повернулась к нему и довольная улыбка затанцевала на губах от вида этой безвольной куклы, сидевшей на краю стула и тупо пялившейся в пустоту, будто он смотрел фильм в темном кинозале. Он так и ждал, чтобы ему что-нибудь приказали. — Что скажете, мистер Шепард? — Все, что только пожелаете, чтобы я сказал, Госпожа. Ухмыльнувшись, она опустила голову на изголовье и наконец-то полностью расслабилась. — Произнеси его. Произнеси громко, я хочу его услышать. Прочитай мне это имя. Стеклянные глаза мистера Шепарда посмотрели на сертификат. — Персефона Каллаган. — Персефона, — промурлыкала она, — звучит безупречно.