Боюсь, что да

— Заебали! — Мирон сердито откинул телефон в сторону и устало потер лицо. — Сколько можно задавать одни и те же вопросы? С кем следующий баттл? Что ты думаешь про «Слово»? Когда новые треки? Никому не приходит в голову, что, чтобы родить новый альбом, нужно вдохновение, блять?! Не ожидая ответа на свой монолог, он выдохнул, запрокинув голову на спинку дивана. Настроение было поганее некуда. Они с Димой вернулись после недлинного совместного тура и отвисали дома уже третий день. Ну, точнее, Дима отвисал, а Мирон пытался разгрести кучу входящих писем, предложений, срочных дел и не охуеть. Все было крайне важным и пиздец срочным, и от этого еще больше хотелось послать все нахуй, только было нельзя. Мирон потянулся к пачке сигарет и брезгливо одернул руку — Дима как обычно затушил хабец прямо в крышке, засыпав пеплом половину содержимого. Заебись. И без того херовое настроение опустилось еще ниже — к опасной отметке «бесит все, даже воздух». — Где я тут найду вдохновение, блять, когда так засрано все? — снова спросил Мирон вслух в тот момент, когда Дима зашел в комнату. Он с далеко не первой по счету бутылкой пива щеголял без футболки, и Мирон только сейчас отстраненно отметил, что не один прилично сдал во время тура, — Дима вот схуднул даже. — Ну, так прибери, — в своей категоричной манере отозвался тот и уставился тяжело и хмуро, как и всегда, когда Мирон скатывался в раздраженное нытье. — Хули ты недоволен? Сам домой рвался. — Не дом, а хлев, блять, — Мирон все-таки достал сигарету и принялся оттирать фильтр от пепла. — Нахуя так делать все время? — он кинул на Диму сердитый взгляд. — Ты ж бросаешь, — тот в пару шагов пересёк комнату и навис над Мироном, заслоняя свет от люстры, чуть наклонился, всматриваясь в лицо и изображая издевательское беспокойство. — Могу убрать, хочешь? — он нагло заграбастал сигарету себе и, сунув между зубами, мигом прикурил. — Бросишь с тобой, — проворчал Мирон, скривившись. — В твиттере спрашивают, почему Шокк никогда не баттлит, и мне приходится отдуваться за все косяки «Вагабунда». Он повел плечами, прекрасно понимая, что это совсем не та тема, которую стоит поднимать, когда оба встали не с той ноги, но в последнее время обходить острые углы как-то не получалось. — Ты ж со мной баттлить не хочешь, а я только с тобой хочу, — Дима неожиданно широко улыбнулся. — При всех выебать тебя. Вот это был бы баттл, а остальное — хуйня одна. Дима часто противоречил себе: то он топил за баттл-рэп, то обзывал его жижей из обосравшихся недорэперов; то не мог выбрать себе оппонента, потому что много достойных, то крыл всех мц на чем свет стоит. С отношением к баттловой карьере Мирона все тоже было непросто: поначалу он едва не подталкивал его в спину, говоря что-то вроде «ты ярче, умней, обаятельней, Миро, давай уж лучше ты»; теперь же Дима чаще лишь агрился, когда Окси называли отцом баттл-рэпа в России и ревновал к каждому оппоненту так, что после подобных вспышек ходить было тяжеловато. — Чё ты все нянчишься с ними? — Дима вытряхнул пепел из пачки в пепельницу, а свою, раскуренную, сигарету протянул Мирону. — Сам слюни соплякам подтираешь, а потом жалуешься, что они доебывают тебя. Меня тоже спрашивают, я сразу нахуй шлю. — Мы в ответе, — Мирон немного расслабился, затянувшись. — В конце концов, я поднял в этой стране и рэп, и баттл-рэп — надо контролировать. Эти ебаные новые площадки как грибы после дождя растут, — он выдохнул. — Как-то раньше было проще, правда? Он не мог сказать, что именно было проще, — жить, быть рэпером или не реагировать на провокации со стороны, но последнее время все чаще казалось, что он не вытянет весь этот воз. Правда, такие вот моменты апатии традиционно сменялись подъемом и желанием, правда, не разъебать, как раньше, а скорее построить — и Мирон строил, потом заебывался, разочаровывался, снова начинал и так шло по спирали. Неизменным оставалось только одно — Дима рядом, не учитывать которого при любых начинаниях было невозможно. Тот посмотрел как-то откровенно-пронизывающе, не скрывая своего недовольства. — Проще, конечно, потому что я за тобой ходил и соломку подкладывал, чтоб ты, если ебнешься с высоты своего самомнения, еблишко себе не подпортил. Это теперь ты типа взрослый, — процедил он, забирая назад сигарету. — Харе, хорошенького понемногу. — С хуя ли? — Мирон тут же дернулся, пытаясь вернуть ее себе. — Говоришь и ведешь себя как мамаша, заебал, — он поморщился, — отдай. После первых самых сладких тяжек курить захотелось с такой силой, что жест Димы вызывал даже больше раздражения, чем его слова. — С хуя, что ты сам просил не давать тебе срываться, — Дима хлопнул его раскрытой ладонью по руке — не больно, но обидно — как непослушную собачонку. Впрочем, такие жесты были слишком привычны, чтобы возмущаться. Мирон поджал губы и смолчал: крыть было нечем, действительно сам просил. — Сам-то не хочешь бросить? — он лениво потянулся, стараясь гнать подальше мысли о никотине. — Вдвоем, может, и получилось бы. — Любишь ты перевалить на меня ответственность, — сварливо отозвался Дима. — Я виноват, что у тебя нет силы воли? — он тем не менее затушил сигарету и сунул пачку в карман домашних брюк. — Как там говорят? Не хочу целоваться с пепельницей, — заржал Мирон. Борьба с курением продолжалась не первый месяц, и он знал, что проиграет, но попытки не прекращались. Ничего не получалось, Мирон злился, срывался и гнобил себя за это. Дима только посмеивался, утверждая, что курение — не главный недостаток Мирона. — Не знаю, как ты, лично я совсем не против, — Дима наклонился к нему, чтобы резко и собственнически смять его губы своими. Мирон тоже не бывал против. Со сменой репертуара и растущей популярностью их непростые отношения все еще оставались той самой константой, на которую можно было опереться, и пусть это был скорее батут, чем твердая земля, Мирон не думал о других путях. Куда бы ни отбрасывала эта упругая поверхность, возвращало его всегда на очередной диван или кровать отеля в грубые татуированные руки, к родным жадным губам. Отвечая на поцелуй, он не чувствовал запаха сигарет, не отделял его от Димы, чей вкус выучил наизусть. Заводился Дима мгновенно — иногда совершенно невовремя и не к месту, как например, сейчас, когда Мирону нужно было разгребать дела, а не заглатывать чужой член, что всего спустя пару торопливых поцелуев и скомканных ласк уже настойчиво толкался в губы. Мозг тем не менее как по команде отключился мгновенно, оставляя лишь желание развязки — жгучее, разрушающее, всегда будто выжигающее его изнутри дотла. Казалось, Дима однажды затрахает его до смерти, и Мирон не знал, будет ли это мучительная или сладкая смерть. Но в такие моменты было и не до размышлений. Он изогнулся и оторвался наконец от Димы, чтобы со стоном сжать собственный ноющий член. — Блять, — Мирон тряхнул головой, пытаясь чуть согнать градус возбуждения. Дима дернул его вверх, разворачивая спиной к себе, заставляя упереться коленями и вжимая лицом в спинку дивана. Он ловко стянул джинсы Мирона вместе с бельем, поощрительно хлопнул по заду, когда тот рефлекторно подался назад, и засадил быстро и резко без долгих приготовлений. Мирон взвыл и дернулся, пытаясь уйти от пронзившей его боли. — Охуел?! — спрашивать это было бесполезно: охуевал Дима почти всегда. Он рыкнул, вжимая пальцы в бедра, чтобы Мирон не мог отстраниться, прижался грудью к спине и прикусил кожу на загривке, безмолвно приказывая подчиниться и расслабиться. Хоть боль от резкого вторжения притупилась почти сразу, а член, мокрый от слюны, почти без сопротивления вошёл на всю длину, чисто из вредности хотелось, чтобы Дима хоть немного его приласкал, а не отодрал в привычной манере, как суку. — Не выебывайся, ты же сам хочешь, — засопел Дима в ухо, продолжая напирать. — Давай, как ты любишь. — Скотина, — прошипел Мирон, продолжая зажиматься. Целых пять секунд он боролся с собственной природой и Димой, кусая губы, но все равно в очередной раз сдался. — Действуй, — выдохнул он, прикрывая глаза и расслабляясь. Дима был прав: только так и можно было выбить все заебы и депрессняки хотя бы на время. — Вот так одолжение, Миро, — насмешливо фыркнул тот, мокро вылизав ухо, и это даже можно было бы засчитать за нежный жест, если бы не быстрые ритмичные толчки, — формальное разрешение Диме было и не нужно. — Всего три дня, а ты такой узкий, надо было резинку надеть, долго не продержусь, — бормотал он, раз за разом вбиваясь до упора. — Самый лучший мой, любимый… Это был самый странный феномен Диминой натуры: будучи прямолинейным, категоричным и жёстким, он частенько скатывался в такие слащавые речи, что уши вяли. Но Мирон даже при желании не смог бы поглумиться над этим проявлением слабости, так как сам плавился и дрожал под ним как последняя блядь. Феномен был еще и в том, что каждый их секс был по-прежнему как первый — дико, жарко, бешено. Сдерживая стоны и сплевывая капли пота, что стекали с носа, Мирон снова и снова подавался навстречу, не думая ни о чем, кроме вспышек кайфа от каждого нового движения. За годы вместе Дима изучил его тело досконально, и ни одна, даже самая дорогая и умелая шлюха, не могла дать ему таких оргазмов, какие раз за разом выбивал из него Дима. Вот и сейчас живот скрутило, Мирон поплыл, тихо скуля на выдохе от прошибающей все тело остро-сладкой судороги. Он слышал, как тяжело охнул Дима, едва успев выйти из него перед тем, как кончить, — залить спермой заломленную поясницу и мокрую футболку. Мирон же, уткнувшись лбом в спинку дивана и содрогаясь всем телом, наблюдал, словно в замедленной съемке, как его сперма пачкает и без того не очень чистый диван. Уже в душе Дима, растирая ему спину и плечи мочалкой, ненавязчиво поинтересовался: — Полегчало? — Не секс, а терапия, блять, — усмехнулся Мирон и, повернувшись к нему, прижался к губами к его рту. — Как всегда — да. А тебе? — А у меня все и так заебись: я дома после удачного тура и ублажаю капризную еврейскую женушку, — Дима просто чмокаться в губы не любил — сразу пускал в ход язык и зубы, так что продолжил он спустя пару минут ленивого поцелуя: — Ты ж умеешь красиво состроить страдальческий ебальник, как тут не помочь дорогому человеку получить хуй в задницу? — он рассмеялся и выключил воду. Спорить с этим было бессмысленно. — Дима, — спросил задумчиво Мирон, когда они курили после на кухне, доедая пиццу, — как думаешь, а могло быть по-другому? Вопрос звучал странно и бессмысленно, но Мирон, как это часто бывало, не успел сформулировать, что крутилось где-то в глубине сознания. Такие моменты с ним случались последнее время все чаще. Может, всему виной была усталость после бесконечных туров, интервью, баттлов и навязанного общения. Может, что-то другое — Мирон не знал. Он будто тосковал по тому, чего никогда не было, или пытался вспомнить то, что только должно было случиться, — эфемерная материя, что рождалась в его дурной голове, трансформируясь либо в стихи, либо в параноидальные мысли. — Что именно? — Дима сыто откинулся назад, опираясь спиной о стену. — Да, хуй знает, — пожал плечами Мирон. — Мы, жизнь, все. Мысль ускользала, не успевая сформироваться. Он улыбнулся Диме, понимая, что по-другому быть, пожалуй, не могло. Или? — Ну, вот, если бы в «Вагабунд» был не я, а кто-то еще? Или не ты? Понимаешь? — неуемная натура давала о себе знать, и даже сытому и довольному Мирону хотелось рассуждать о путях и идеях. — Понимаю, — нарочито серьезно кивнул Дима, но тут же испортил впечатление потянувшись и цапнув Мирона за нос. — Ты гонишь, Миро. «Вагабунд» не мог бы быть другим — без кого-то из нас его просто бы не стало, — он снова устроился поудобнее и уставился на него выжидательным взглядом. — Но есть фанаты, которые любят тебя и хуесосят меня, например, — не унимался Мирон. Справедливости ради стоило сказать, что фанатов Мирона было в разы больше, но такую тему точно не стоило поднимать после хорошего секса. — Ну, есть извращенцы, что с того? — Дима нетерпеливо вздохнул. — Тебе все тот малец не даёт покоя? Выпустил оксидрочер пару диссов, что с того? Да, запарился больше, чем другие, постарался, чтобы ты его заметил, но это не повод для рефлексии, — по-взрослому рассудил он. На деле сам Дима, конечно, никогда не относился к хейтерам спокойно. Особенно к хейтерам Окси. Ему было перманентно «похуй», но при этом Дима частенько ввязывался в какие-то разборки. — Гнойный? — Мирон нахмурился, вспоминая на удивление дерзкого парня, который возник буквально из ниоткуда год назад и, похоже, от скуки, решил словить немного хайпа на хейтерстве в стиле раннего «Вагабунда». Вот только Гнойному не хватало их ненависти и злобы — его диссы были скорее смешными, чем раздражающими. Они вызывали у Мирона любопытство — не более, потому что зарифмовано было талантливо, с огоньком, но не так жестко, что стоило идти устраивать разборки или баттлить. — Не думаешь, что он на тебя запал и хочет занять мое место? Дима заржал так, что на столе задрожали чашки. Ревность Мирона — искренняя или напускная — всегда приводила его в бурный восторг. — Не думаю, но, даже если бы и да, я свою ебанутую Оксанку ни на кого не променяю. — Он мне и не конкурент, — неожиданно рассердился Мирон, — уебок со «Слово», они там все одинаковые, как клоны. Я их баттлы смотреть не могу — тянет в сон! — Пиздишь, когда ты последний раз смотрел баттлы? «Версус» на перемотке не считается, — покачал головой Дима, насмешливо улыбаясь. — Это нормально, что тебя бесит, — молодое поколение наступает на пятки. Да и неплохо баттлят пацаны, весело хотя бы. «Версус» так-то скатился в полное говнище, ты не можешь этого отрицать. — Потому они и поднялись, что «Версус» скатился, — признавать чужой успех, тем более успех тех, кто вел с ними хоть и холодную, но уверенную войну, не хотелось. — Еще скажи, что я тоже скатился, и можешь пиздовать на «Слово» к школьникам, — скривился он. — Не напрашивайся на комплименты, зайка, — издевательски протянул Дима. — Каждый из этих, как ты сказал, школьников мечтает о баттле с тобой. Тот же Гнойный. — Не дорос еще Гнойный до баттлов с отцом, — заржал Мирон. — Пусть поднимается с нуля, как мы! Но знаешь, может и стоит сходить на стороннюю тусу, не респектнуть, а напомнить им о корнях, постояв у бара, — задумчиво добавил он. Улыбка Димы померкла, но он промолчал и поднялся заварить чай. — Сходи, если хочешь. В конце концов, это правильно, раз уж ты собрался держать руку на пульсе, — все же отстраненно выдал он, собирая со стола посуду. — А ты не хочешь? — Мирон прищурился. — Сейчас окажется, что, пока я был занят делами, ты успел себе нажить врагов на «Слово», да? С годами тяга Димы к приключениям не угасла, и неприятностей он находил не меньше, чем семь лет назад. — Может, наоборот? — хмыкнул тот. — Не ссы, я просто стараюсь не отбрасывать тень на твою репутацию. Тебе ведь так важно быть идеальным, — с явным неодобрением протянул он. Дима не скрывал, что радикальные перемены во взглядах Мирона ему не нравились. Мирон здраво считал это взрослением, Дима — отступлением от своих принципов. — Не составишь компанию, значит? — Мирон выгнул бровь. Дима был склонен к неадекватной форме собственничества и не особенно одобрял тусовки в одиночестве. Не зря, правда. Зачастую такие для Мирона заканчивались хреново: в чужой постели или без кошелька. Впрочем, с годами их становилось все меньше, он и правда взрослел. К счастью, Дима о подобных случаях не знал. Хоть его ревность постепенно и утрачивала былую параноидальность, вспышки все равно были и не заканчивались ничем хорошим. Пару лет назад в очередном туре Мирону неделю пришлось выступать в темных очках, чтобы скрыть фингал под левым глазом. Справедливости ради, стоило не забывать и о том, что тогда он сам все это и спровоцировал: вел себя фривольно, заигрывал с фанатками, непонятно зачем раздразнивая чужих демонов, и, только получив по заслугам, успокоился. Не верилось, что сейчас Дима начал ему доверять. — Ты не маленький вроде, да и не интересно мне в песочнице этой тусоваться, — Дима подошёл со спины и положил руку Мирону на шею, надавливая ладонью на кадык и заставляя запрокинуть голову, чтобы посмотреть на себя. Хватка была не сильной, но ощутимой, заставляющей рефлекторно сглотнуть и шутливо боднуть Диму затылком. — Знаешь, мне нравится твоя новая традиция на таких мероприятиях лакать сок вместо пива, — прозвучало как предупреждение. — Выпить я и с тобой могу, — примирительно кивнул Мирон. — Я больше не алкоголик, а солидный взрослый дядька, — он поднял руку и накрыл ею Димину, не пытаясь вырваться, а скорее поддерживая. Провоцировать Диму сейчас он точно не собирался, и так у них обоих в последнее время плохое настроение случалось чаще хорошего. Усугублять это руганью Мирон не хотел, наоборот, думал, как поправить дела, — свалить в отпуск ебаться под пальмой, например, или записать новый совместный бомбический трек. — Какой ты нахуй дядька? Залупоглазая Оксанка, — глумливо выдохнул ему в ухо Дима, наклонившись, — моя любимая девочка, — он жадно провел ладонями по плечам и груди, сильно и душно стискивая привычно кривящегося от этих нежностей Мирона в объятиях, мазнул губами по шее и отстранился. — Спать пора. — Ага, иди, — отстраненно отозвался Мирон, уже прокручивая в голове плюсы и минусы своего возможного прихода на «Слово». Это действительно могло стать интересным мероприятием. Баттлы он любил, а посмотреть со стороны на новое поколение было любопытно.

***

Очередной баттл «Слово» выпал на ближайшие выходные и совпал с отсутствием планов у Мирона. Он, посчитав это добрым знаком, решил все-таки посетить скандальную площадку, хотя сомнений было больше, чем уверенности. Дима благословил его в своей манере, оставив нехуевый засос на шее — симметрично с татуировкой. С такой меткой Мирон попеременно чувствовал себя то ебланом, то крутым мачо. Впрочем, как и всегда. На входе на него предсказуемо вылупились, будто сюда явился президент страны, и это придало уверенности. Проходя в зал, Мирон сразу отметил размер помещения и мысленно скривился: «семнашка» уступала ноунеймам уже хотя бы в этом. — Ну, посмотрим, что тут у вас за гении и звезды, — пробормотал он, направляясь к барной стойке. Не успел он даже выбрать себе напиток — безалкогольная карта не слишком-то разнообразила выбором, к нему подошёл Чейни — хоть они и не были знакомы лично, Мирон был отлично осведомлен об истории с Хайдом, правда, с одной лишь стороны, и это симпатий к оргу «Слово», конечно же, не добавляло. — Мирон? Чем обязаны визитом? — с явной нервозностью протянул руку тот. — Я Ден, — запоздало представился он, хоть это и не требовалось. — Я в курсе, — Мирон пожал его ладонь. — Пришел заценить бойцов, — он кивнул в сторону расчищенного квадрата, где сейчас настраивали камеры и свет. Со стороны приготовления выглядели очень серьезно для тех, кто позиционировал себя как культура улиц и андеграунд. Чейни напряженно поглядывал на Мирона — с явным недоверием, опасением даже. Наверняка он не хотел так явно демонстрировать недружелюбие, но как и многие здесь был застигнут врасплох. — Неожиданно, — в подтверждение его мыслей протянул Ден, явно разрываясь между необходимостью, так называемой «данью уважению», и какими-то собственными принципами, которые явно не включали в себя расшаркивания перед звездой баттл-рэпа. — Не подумай, что тебе здесь не рады, но хвалебных од лучше не жди… — Некоторые панчи могут травмировать вашу психику, Мирон Яныч, — перебил его ещё один голос, раздавшийся за спиной, и Мирон обернулся, узнавая Гнойного. — Здесь частенько поминают зажравшегося жида, его папика и днищенский «Версус». Гнойный возвышался над ним — худой и длинный, лохматый, улыбчивый, одетый как вчерашний студент — дёшево и безвкусно, но, несмотря на инфантильный видок и наглую самоуверенность, сквозящую в каждом слове, взгляд у него был абсолютно серьезным и взрослым. — Я слышу вой сирены, кто донес на нашу всратую тусу в полицию хип-хапа? Мирон поморщился от количества бреда, вылетающего из его рта, — приходилось напрягаться, чтобы уловить основную суть среди этих подъебов и подколов. — Я в рэпе столько лет, что любой панч в мою сторону уже не просто устарел, а стал классикой, — сообщил он с непринужденной улыбкой. — Не думаю, что увижу что-то новое здесь. Мирон буквально слышал «нахуя тогда припёрся», что хотело вырваться у Чейни, но тот лишь хмуро и предупредительно глянул на Гнойного и, бросив скомканные оправдания, что ему нужно отлучиться по организационным вопросам, слился. Гнойный же, напротив, сливаться явно не собирался: он прилип к Мирону взглядом, но в нем не было привычного от незнакомых людей восхищения или заискивания, скорее — любопытство и какое-то детское веселье, старательно скрываемое за дерзкой ухмылкой. Мирон бы мог сказать, что Слава в восторге от встречи, если бы в голове тут же не всплыли все написанные на него диссы. — Новое для вас, Мирон Яныч, само слово «панч», известный факт, что у вас их нет, — продолжил ерничать Гнойный. — Но вы по адресу, у нас тут конвейер вкуснейших панчлайнов на любой вкус. — Не зарывайся, — тут же огрызнулся Мирон, — тебе напомнить, что у меня за плечами только победы на баттлах, а значит, панчей хватило? — он выгнул бровь, думая про себя, что, пожалуй, только Дима мог бы сказать ему такую дерзость. Теперь выходило, что не только. Подобное следовало пресекать на корню, иначе скоро любой мелкий уебок посчитает для себя возможным его хуесосить. — Целых четыре? — Гнойный не спешил сбавлять обороты, он почти рухнул локтями на стойку и заказал пива. — Ладно, не гневайся, царь-батюшка, на правду не обижаются, — он явно намекал сейчас на свои треки. — Тебе не придется баттлиться с идиотами, если сам создашь баттл-рэп, — улыбнулся Мирон, показав бармену, чтобы ему тоже налили. — Я не видел твоих баттлов, но сомневаюсь, что соперники были достойны хотя бы отборов на «Версусе». Гнойный закатил глаза, но воздержался от комментариев. Его взгляд соскользнул на шею, обращая внимание на засос. — Шокк тоже здесь? — протянул он, отхлебнув пива. Мирон невольно потянулся рукой к шее — засос словно по волшебству зачесался, но вовремя остановился. — Нет, я один, — это прозвучало как-то двусмысленно, и он ухватился за пиво. Удивительно, но Гнойный совершенно не боялся присутствия Мирона. За последние лет пять такое получалось только у близких друзей, незнакомые же всегда находились в напряге, хотя и пытались это неумело скрыть. Гнойный тоже явно не был душой нараспашку, но и не тушевался. Это нервировало самого Мирона. Между тем Гнойный выдохнул с облегчением и салютнул кому-то через зал пивом. Мирон проследил за его взглядом, но не смог выделить из толпы кому именно — лица были ему незнакомы. — Так зачем на самом деле такой великий человек посетил нас? Мы ведь недостойны даже отборов, — отстраненно выдал Гнойный. — Ну, вдруг здесь все-таки есть неограненный алмаз? — Мирон насмешливо прищурился. — Столько разговоров про новую площадку и ее бойцов — может, и правда среди вас есть кто-то особенный? Кто сегодня участвует? — Мне кажется, ты что-то перепутал, Мирон Яныч. Кого-то особенного ищут в передаче «Давай поженимся», а здесь мамок ебут и гомосятина процветает. Хотя кому я это говорю? — себе под нос буркнул Гнойный. — Корифей и Всячески начинают, знаешь таких? Могу очки дать, чтобы от блеска алмазов не ослеп. — А ты не баттлишь? — Мирон и сам услышал в своем голосе досаду — посмотреть на знаменитого Гнойного в деле было интересно. — Нет, — расстроенно отозвался тот. — Я отбор не прошел, — Гнойный вздохнул и бросил на Мирона какой-то странно разочарованный взгляд. — Серьезно? — Мирон нахмурился. Он не был уверен, но вроде бы Гнойный был известным баттлером. Хотя вполне возможно, что Чейни судил строже, чем те, кто был до него. Мирон снова пожалел, что не подготовился и был совершенно не в курсе того, что творится на других площадках. — Славян! — окликнул Гнойного Чейни. — Две минуты, и начинаем. Тот отставил пиво на стойку и наклонился, чтобы завязать шнурок на своих убитых вусмерть кедах. Когда Гнойный выпрямился, лицо его перекосило. — А ты оказывается реально в душе не ебёшь, чё тут у нас творится, — неожиданно злобно выдал он. — Так держать, отец баттл-рэпа, — криво усмехнулся он, подхватив пиво, и отошёл, втискиваясь в толпу неподалеку от Чейни. — Блять, — ругнул сам себя Мирон и двинулся следом. Видимо, Гнойный все же баттлил, и пропустить это не хотелось. Проходя вперед, он даже не задумывался о том, займет ли чье-то место, — все расступались, так что Мирон легко оказался в первом ряду прямо напротив камер. Все взгляды предсказуемо были направлены на него. — Можно начинать, — не удержался он от шпильки. Столько молчаливого презрения за раз в свой адрес он ещё, кажется, не получал. Ден дал отмашку и начал приветственную речь. Когда дело дошло до озвучивания судей, Мирон удивился уже не единожды за вечер. — Победитель первого сезона «Слово-СПб», Гнойный! — бодро объявил Чейни. Собственная неосведомленность неприятно кольнула самолюбие: не знать победителя было, пожалуй, настоящим упущением. Представленных мс он не запомнил, так как все внимание снова привлек Гнойный, который, конечно, поймал его взгляд. Мирон улыбнулся, извиняясь за свой промах. Он терпеть не мог чего-то не знать и теперь хотел как-то сгладить херовое первое впечатление. Почему ему не было похуй, правда, объяснения не находилось. Гнойный обернулся через плечо, словно искал того, кому могла предназначаться улыбка Мирона, а когда понял, что ему, неожиданно стушевался — отвёл взгляд и робко, как мальчишка на школьной дискотеке, улыбнулся в ответ. Это показалось Мирону забавным: дерзкий и злой на язык Гнойный может смущаться. Мирон улыбнулся шире, надеясь вызвать у того еще больше этой неожиданной эмоции. Слава лишь стрельнул глазами куда-то в сторону и, вытянувшись, сцепил руки в замок. Он застыл со странным отстраненно-мечтательным выражением на лице, пока какой-то татуированный лось не пихнул его в плечо, привлекая внимание, и Гнойный отвернулся. Баттл начался. Мирон с интересом слушал текста, отмечая про себя очень неплохую подачу и неожиданные сравнения. Слухи не врали: на «Слово» действительно обнаружились весьма сильные мс. Это предсказуемо злило, но не больше, чем реакция зала: толпа взрывалась на каждый удачный панч, поддерживала обоих противников, да и вообще атмосфера царила на удивление дружеская. В сравнении с «Версусом», где любой баттл был борьбой за место под солнцем, происходящее здесь скорее походило на классную вечеринку для своих. Такой поддержки Мирон не видел даже на собственных баттлах. Он снова посмотрел на Гнойного и чуть не подавился пивом: рядом с ним стояла натурально влюбленная парочка. Они обнимались, что-то шептали друг другу, смеялись и иногда даже целовались. Все бы ничего, только это были парни. Никто не обращал на них совершенно никакого внимания, как будто в подобного рода проявлениях нетрадиционных отношений не было ничего удивительного или неприемлемого. Сам Мирон никогда не афишировал свои куда более близкие, чем дружба, отношения с Димой, и безусловно разговоры про них ходили всякие, но никто, кроме самых близких, не мог бы подтвердить слухи реальными фактами. Близких, к слову, у Мирона было не так уж много — пара приятелей, вроде Илюхи Мамая, который, хоть и с трудом, но терпел буйный характер Хинтера ради Мирона. Впрочем, деньги тоже имели значение — как никак «Вагабунд» и сам Мирон приносили «Букинг машин» больше денег, чем все другие подписанные на агенство артисты вместе взятые. Эти невесёлые мысли испортили Мирону настроение, и он попытался снова сосредоточиться на баттле, чтобы не смотреть в сторону милующихся без зазрения совести педиков. Второй раунд не уступал первому. Мирон и сам заслушался. Процесс захватил его так, что он начал вместе с толпой болеть и смеяться, забывая, что пришел сюда выказать свое презрение к недостойным. То ли было виновато пиво, то ли общий настрой, но Мирону понравился баттл и, когда Чейни дал слово судьям, Мирон с любопытством уставился на них, ожидая вердикта. Все поочередно хвалили Всячески, но отдавали голос Корифею. Слава, прежде чем выйти вперёд, коротко глянул на Мирона, и заговорил, потирая лицо ладонью: — Ну, все понятно уже в принципе. Вообще хочу просто высказаться: я заочно отдавал победу Всяческому, потому что мне не нравился стиль Корифея, лишняя пафосная артистичность, как ты это все преподносишь слишком серьезно, — это была первая критика всеобщего фаворита, и Мирон не мог мысленно не отметить это. Однако ход с пародиями, который он не мог оценить в полной мере, так как не знал других участников, зашёл абсолютно всем, и Слава тоже отдал победу Корифею. Слух резануло неожиданное картавое «р», проскользнувшее в речи Гнойного, но он быстро закончил свою речь. Чейни объявил пятнадцатиминутный перерыв, и Мирон вернулся к бару, благополучно забыв про напутствие Димы насчет сока. В голове вертелись разные мысли, требующие осмысления. Увиденное на «Слово» Мирона зацепило. Здесь действительно чувствовалось дыхание свежести, тот ветер перемен, который витал на «Версусе» года три назад, когда все только начиналось. Увлеченные общей идеей, молодые, талантливые и баттловики, и публика казались ему сейчас до одури живыми, и хотелось приобщиться к этой веселой движухе, но настороженные взгляды в его сторону напоминали о том, что Мирон здесь чужак. Нужно было срочно поговорить с кем-нибудь, обсудить увиденное, поделиться мнением, но тот же Гнойный больше не торопился подходить к нему. Он трепался со своими приятелями, которые все не отлипали друг от друга, и, судя по гоготу, им было весело. Мирон снова почувствовал странный укол самолюбия — он привык быть в центре внимания, когда все тянутся к тебе, стремятся попасть под лучи твоей улыбки. Здесь же на «Слово» так тянулись к Гнойному: подходили, стискивали руку, хлопали по плечу, братались. Слава и правда был на удивление обаятельным — с чуть ироничной усмешкой, теплым насмешливым взглядом и живым смехом. Осушив стакан до половины, Мирон решил, что не в его правилах бояться чего бы то ни было, и двинул в сторону компании. В конце концов, он точно мог поддержать разговор о чем угодно — оксфордское образование так просто не выдают. — Хороший баттл, — заявил он, привлекая к себе внимание. В ответ на эту реплику он ожидал насмешек именно от Славы, но голос подал татуированный лось. — Ты хотел сказать, самый охуенный из тех, что ты когда-либо видел? — Ну, всяко лучше тех, в которых он участвовал, дядь, — отозвался второй пидорок. Слава посмотрел на них с явно напускным неодобрением и скрестил руки на груди, ожидая, что ещё скажет Окси. — Я баттлил не только в России, — спиздел Мирон, чтобы добавить себе веса. Это было очень глупо, учитывая, что именно он был здесь звездой, а эти двое ноунеймами, но тоже его не боялись, как и Гнойный. — Я рад, что баттл-рэп в России развивается, — добавил он для верности. Гнойный издал мучительный стон и закрыл лицо ладонями. — Вы были правы, сучары, — под улюлюканье друзей он достал из кармана косарь и вложил в раскрытую ладонь одного из них. Мирон сердито нахмурился. — Я предсказуем? — не удержался он от вопроса, пытаясь прикинуть, в каком моменте прокололся. — Забей, — Гнойный жестом предложил Мирону отойти. — Мы же уебки со «Слово», что с нас взять? Не хочешь высказаться после судейства? Думаю, всем будет интересно послушать твое мнение, — предложил он, видимо, чтобы сменить тему. — Чейни не предлагал, навязываться не в моих правилах, — мотнул головой Мирон, понимая, что такая лояльность может не понравиться в том числе и Сане, — хвалить чужую площадку не стоило, а вот самого Славу можно было: — А ты звезда, оказывается. Я думал, хейтишь меня, потому что мало хайпа. Гнойный снова закатил глаза, но ответил без раздражения или злобы, скорее с уже знакомым плохо скрываемым расстройством в голосе: — Ты даже не поинтересовался, кто так старательно тебя засирает… Что ж, приму это за комплимент, хотя я все еще уверен, что Ден больше заслуживал победы в финале, — он снова как-то нервно потер подбородок и щеки, не смотря на Мирона. — Серьезно? — удивленно поднял брови Мирон: такая широта души не очень вписывалась в образ Гнойного. — Ок, кинь мне ссыль, я составлю авторитетное мнение. Тот резко вздернул голову и прищурился, мгновенно растеряв все свое смущение. — Скинуть куда? — деловито поинтересовался он. — Предлагаешь сунуться к тебе в реплаи со своими ссылочками? Боженька, миленький, зацени мои баттлы, ссусь, как хочу узнать, что ты думаешь, так, что ли? — все ядовитее звучал его голос. — Я думал, ютубчиком все пользоваться умеют, даже жиды и умственно отсталые. Мирон застыл. Такого себе в его адрес не позволял, пожалуй, никто. Постановка вопроса и тон его шокировали настолько, что он сперва сделал последний глоток, а уж после залепил пощечину. Да, жест вышел не слишком мужественным, но нехуевая разница в росте просто не позволяла сделать что-то покруче. Гнойный отшатнулся, широко распахнув глаза и даже приоткрыв рот от неожиданности. На левой щеке почти мгновенно проступил красный след от ладони, и он накрыл его своей, словно пытаясь спрятать от чужих глаз, — вряд ли пощечина оказалась очень болезненной, унизительной — да. — Сука, — обиженно выплюнул Гнойный, стряхивая с себя оцепенение. Вокруг зашумели, обращая на них внимание, а Слава сжал кулаки и дернулся было к Мирону, явно намереваясь дать сдачи. Но не успел даже замахнуться, тот из пидорков, что был помельче, наскочил на него сзади, цепляясь за руки, и зашипел как гадюка: — Ебанулся совсем, Славик, на сучару этого замахиваться? Забыл, кто ебет его? Шокк тебе не будет бабские пощечины раздавать… — Отъебись, Вань! — Гнойный попытался вырваться, но Ваня вцепился ему в плечо зубами. — Успокойся, блять, кому говорю! Тут и татуированный лось пришел на помощь, просто вырастая между Мироном и Гнойным, так что тот при желании мог лишь лупить его по спине. — Шел бы ты лучше отсюда, дядь, — неодобрительно покачал головой он. — Может, вместе выйдем? — Мирону, судя по всему, уже попала вожжа под хвост — хотелось то ли подраться, то ли нажраться вместе, но как-то законтачить с Гнойным, чтобы понять, с хуя ли он такой дерзкий. — Рудбой, пидор, отойди! — продолжал бесноваться тот, но Рудбой оказался непоколебимым, только недовольно поморщился, когда ему таки прилетел болезненный тычок. — Тебе скучно, что ли? — между тем продолжил он тихо, игнорируя Гнойного. — Нахуя продолжать-то? Нам проблем не надо. — Давай выйдем, давай! — Слава, сверкая из-за спины Рудбоя глазами, перестал вырываться, но боевой пыл не растерял. — Составит, блять, свое авторитетное мнение о моих кулаках, раз уж баттлы не удосужился заценить! — Слава, тебе баттлы судить еще, не ходи с ним, дебилушка! — мелкий Ваня тоже встрял. — Дядь, проваливай нахуй уже! — Да какого хера вы все такие тут злые?! — искренне удивился Мирон. — Поэтому вас никто и не любит! Я сказал, скинь ссыль, хуле ты залупаешься сразу?! — приходилось даже подпрыгивать, чтобы углядеть из-за высокого Рудбоя Гнойного. Мирон старался не думать, что выглядит сейчас как истеричка, и что его возможно еще и снимают любители скандалов и интриг. — А я сказал тебе идти нахуй, если перефразировать! — проорал в ответ Гнойный. — Засунь в пизду свое мнение, карлица лысая! — Так, погнали, и правда лучше на улице выскажешься, раз тебя не заткнуть, — обреченно вздохнул Рудбой, разворачиваясь. Не сговариваясь, они с Ваней для надежности подхватили Гнойного под руки и потащили к выходу. Приглашения Мирону не требовалось: он последовал за ними, чувствуя на себе свирепые взгляды. Оставаться здесь одному в любом случае было не лучшей идеей. Не лучшей идеей был и сам приход сюда, но сваливать, не разобравшись, было бы не по-пацански. Правда, огрести ни за что тоже не хотелось. Он уже предвидел бурную реакцию Димы, если завалится домой с разбитым еблом, что было весьма вероятно. — Итак, какие-то претензии ко мне? — сходу начал он, как только они оказались на улице и отошли на приличное расстояние от выскочивших на перекур. Гнойный уже нервно прикуривал чуть поодаль, но вопрос его, конечно же, расслышал. — Да уж действительно, какие претензии к тебе, светило русского рэпа, блять? — процедил он, недобро косясь на Мирона, а ведь еще совсем недавно казался добродушным, даже милым. — Приперся весь из себя, посмотрите, какой я красивый, а тебя сюда не звали… — он оборвался, не закончив мысль, и перевел подозрительный взгляд на своих друзей. — Не звали же? — Не звали, не звали, — поддакнул мелкий. — Не смотри на меня, Славче, я уж тем более не звал, — хмуро выдал Рудбой, тоже прикуривая. — Так вот. Нахуя, спрашивается? — продолжил Гнойный. — А че нельзя прийти, что ли? — Мирон недоуменно развел руками. — Да я вам просмотры сделаю, дебики! Бесплатная реклама, радоваться надо! — Ты нам тут нахуй не всрался! — мелкий был еще хуже Гнойного и откровенно нарывался. — Уйми своего пацана, — раздраженно бросил Мирон Рудбою. — Вот только на Ванечку гнать не надо, дядь, я терпеливый, но есть границы, — тот, хоть и казался самым адекватным из этой пизданутой тройки, на сторону Мирона вставать не спешил. — Хотел поговорить, пожалуйста, заткнуть тут уже никого не получится. — Тайная комната открыта, епт, — фыркнул «Ванечка», а Гнойный вдруг разразился отдающим истерикой смехом. — Берегитесь, грязнокровки, — промычал он, снова зыркнув на Мирона, и шумно вздохнул, явно пытаясь взять себя в руки. — Я жидам не верю, хуй они что бесплатно делать станут. Так че тебе надо? Еблом посветить пришел? Мирон смерил презрительным взглядом Ванечку, но смолчал. Здесь, похоже, все были ебанутые, и разбираться с чужим любовником он точно не собирался. — Никакого злого умысла, — он достал сигарету. — Стало интересно, что за проект такой новый хайповый, вот и пришел. Знал бы, что тут такое радушие и доброта, на километр не стал бы приближаться, — он прикурил и вопросительно посмотрел на Гнойного: — Устраивает тебя такой ответ? — Не думаю, — буркнул Рудбой, а Ванечка издевательски фыркнул. — Интересно стало, значит? — прищурившись, Гнойный широко шагнул к Мирону, но резко застыл, разумно рассудив не приближаться слишком близко. — Не подумал, что, прежде чем соваться сюда, надо хоть немного уважения к людям проявить? Я в душе не ебу, кто вы и что, но подозреваю, что отборы на «Версус» будут покруче! — кривляясь, изобразил он Мирона, и, резко замолчав, сплюнул себе под ноги. — А после с пафосным еблом вещать что-то вроде «ебать, да у вас тут не совсем дно, баттл-рэп развивается»! Ну не даун ли? В переложении Гнойного это и правда звучало хуево. Мирон поморщился, понимая его правоту, но обычно никто не предъявлял ему ни за тон, ни за высказывания. — Бля, — он выдохнул дым, поражаясь тому, что Гнойному удалось его, если не застыдить, то смутить точно, — воистину новые ощущения. — Тебя послушать, так я пиздец заносчивый мудак, — он усмехнулся, — может, так и есть… — Ты самый мерзкий заносчивый мудак из всех, дядь! — поддакнул Ванечка, повисая на руке Рудбоя. — Даже баттлы Славика не смотрел, реально? — с искренним недоумением уточнил тот у Мирона. — Он спросил, не баттлю ли я сегодня, о чем ты вообще, Вань? — в голосе Гнойного снова проскользнули нотки обиды, а злость уступила место апатии — он ссутулился и отвернулся, продолжая мусолить сигарету. Ванечка, сощурившись, провел раскрытой ладонью по горлу, словно безмолвно обещая Мирону перерезать глотку, если он сейчас живо все не исправит. — Бля, пацаны, вы че прикалываетесь? — Мирон схватился за голову. Все это начинало напоминать какой-то театр абсурда. В конце концов, Славик — это Славик, его баттлы явно не переваливают отметки в сорок лямов просмотров, почему эти уебки считают, что он должен был их видеть?! — Не видел я баттлов, что теперь нельзя на вашу площадку приходить? И это меня еще называют заносчивым?! — С видом знатока уж явно не стоит, — резонно заметил Рудбой. — Я вот не баттлю, например, но даже меня твое снисхождение покоробило. А Слава вообще-то ждал… — Тс-с, — дернул его за рукав Ванечка. — Не пизди лишнего, дядь. — Да че уж там, — отозвался Гнойный. — Реально же ждал. Как дебил, блять. — Я посмотрю, — Мирон мрачно посмотрел на него. Ему не нравилось дурацкое неправильное чувство совершенно ненужной вины, которое так настойчиво сейчас его пыталось одолеть. — Какое одолжение! — Ванечка закатил глаза. — Бля, да завали ты уже! — не выдержал Мирон. — Хуле ты доебался?! — Так, еще раз на Ванечку рявкнешь, точно получишь, — Рудбой, как был лось лосем, пригрозил ему с высоты своего роста. — А Славик и правда лучший, твоему «Версусу» ебучему до его уровня никогда не добраться. Он и тебя разъебет, если понадобится. — Ладно, пацаны, хватит с него, — тускло протянул Гнойный, буквально втоптав брошенный хабарик в асфальт. — Реально набросились, как шакалы, — он вздохнул, поднимая на Мирона потухший взгляд. — Ты тоже красава, мужик, лещей раздавать при всем честном народе. Я ж тебе не баба, чтобы такую хуету стерпеть. — Это у них семейная традиция, дядь, ясно же, — снова подпизднул Ванечка из-за спины Рудбоя и, похоже, заебал уже самого Гнойного. — Светло, завали, ну! Будь человеком! — Идем, — Рудбой сгреб Ваню в охапку, — кажись, пиздиться больше не собираются, а у меня щас яйца отмерзнут. В повисшей тишине сладкая парочка скрылась за дверьми бара. — Заебись у вас тут принимают, — не удержался Мирон, в отсутствии грозного Рудбоя снова становясь смелым и дерзким. — А ты сам нарвался. Я хуй знает, как у вас тут принято общаться и за что лещей выдают, но терпилу строить тоже не собираюсь, похуй, что хата не моя. — Я не нарывался, ты выбесил просто, — буркнул Слава, пряча руки в карманах ветровки. — Мне баттл судить надо, — невпопад заключил он. — Да, сорри, — Мирон нелепо махнул рукой. — Я пойду, мне тут явно не рады, но можешь сказать Чейни, что я оценил. — Че теперь кроссоверы мутить станете? Если что, Чейни меня первым на амбразуру кинет, можешь не сомневаться, — возвращаться в бар Гнойный между тем не спешил. — У нас хватит на тебя патронов, — усмехнулся Мирон. — Рики, Эрнесто… Я, конечно, не видел твои баттлы, но на любого найдется противник сильнее. — Подчеркни еще разок, что ты их не видел, а то не хватило, — кажется, Гнойный постепенно возвращался к своей похуистично-развязной манере общения, и это отчего-то радовало. — Когда убью всех, доберусь до главного босса? — Со мной хочешь? — Мирон выгнул бровь. — Спортивный интерес или личная неприязнь? — Спортивная неприязнь и личный интерес, — переиначил Гнойный, снова нагло ухмыляясь. — Все хотят со мной, — Мирон нарочито зевнул, — и нет, это не высокомерие, а факт. Баттла не обещаю, но твои посмотрю, иначе этот Рудбой с Ванечкой меня удушат, как я понял. Хотя все это по-прежнему кажется мне странным разводиловом непонятно на что, — признался он в итоге. Гнойный смерил его странным взглядом, на мгновение снова задержавшись на том месте, где красовалась Димина метка, хотя хуй знает, можно ли было разглядеть ее в полутьме возле бара. — Волков бояться, в лес не ходить, — невпопад выдал он и, круто развернувшись, зашагал к двери.