Пока горит мой динамит

Когда Кёко удалось выпроводить своего братца из класса, я сорвала с головы чепец и передала одноклассницам, после чего принялась снимать и платье. Раз уж они хотят меня на фестивале поставить в пару к Кёко для обслуживания клиентов, а заодно и зазывал, то я не против — чисто шкурный интерес, мне в карманы упадёт немного денег со всего этого безобразия из казны класса. Хоть костюм плейбойного зайчика могу надеть, только заплатите. Стоило надеть свои шорты и рубашку, как ощущение собственной одежды оказалось неожиданно приятным, расслабляющим. Хотя было тут одно «но». — А можете дать что-то, что поможет снять косметику? — попросила я у девушек. — Гокудера-сан, да как же так? Ты такая красивая с макияжем, оставь! — запричитал кто-то. — Да-да, ты и без того красивая, а так вовсе на куколку похожа! Я водрузила на голову кепку, решив с ними не спорить. Дома с мылом смою. Попрощавшись с одноклассниками, договорившись, во сколько я должна прийти на фестиваль, я покинула класс и неспешно зашагала по коридору, поглядывая в окна. На школьной территории стучали молотки, ученики готовили сцену и украшения. Я невольно остановилась и подошла поближе, открывая створку окна, выглядывая наружу. Мне очень нравилось это место, эта школа, этот город. Будто я наконец-то нашла своё место, где мне стоит осесть. Не знаю, как жила раньше, что испытывала, путешествуя из города в город, убегая, подыскивая новое убежище. Я даже не знаю, хочу ли вспоминать те дни. Лучше бы амнезия не возвращала мне утерянную память. Потрогав сбитые костяшки пальцев, я закусила губу. Первое время после того, как очнулась у Шамала, у меня был какой-то странный режим беса. Я крутилась словно юла, бросаясь по разным углам и хватаясь за всё подряд. В последнее же время будто просыпаюсь ото сна, мне открываются новые горизонты. Вроде и хочу вести себя бесшабашно, как делала это прошлая я, но не всегда и не во всём. Пелена спала, и вот я уже не заводная игрушка с шальным моторчиком, но гоночная машинка, которую сама могу направлять, куда мне нужно. Тряхнув головой, я оторвалась от окна и, ведя ладонью по стене, пошла дальше. Итак, что мы имеем? А имеем мы следующее: найден один из отобранных для Цуны людей в окружение, а именно Ямамото Такеши. Но как мне отыскать ещё двух? Мы отстранены от занятий и нам, в общем-то, нельзя появляться в школе, и заметь сейчас меня кто-то из учителей или администрации — хлопот не оберёшься. Тут-то и проблема. Цуна мне нужен для всех процедур по определению да-нет кандидатур, но тут больше проблема в этих самых кандидатурах. Не Кёко же? Да, она нравится Цуне, но совсем в другом плане. И будем честны, она бесполезна для семьи. Я остановилась, хлопая себя по карманам в поисках сигарет, но тут мне стало дурно. Пачки не было! Я в панике заозиралась по сторонам, думая, где могла обронить свои жалкие запасы, как в паре шагов от меня открылась дверь приёмной комнаты и из неё вышел Хибари Кёя. — Твою мать! — непроизвольно вырвалось у меня. Он стоял почти что напротив меня, у меня даже была возможность оценить степень раскосости его серых глаз, отлично отглаженную школьную форму и аромат мужского парфюма. Глава Дисциплинарного комитета и главный среди асоциальных типов нашей школы, Хибари Кёя-сама собственной персоной. Я невольно попятилась. — Ты разве не отстранена от занятий? — разглядывая меня, лениво потягивая слова, спросил он. — Тебе нельзя появляться в школе до конца отстранения. — Ой, Хибари-сан, что вы, в самом-то деле! — залепетала я, отступая ещё на два шага назад. — Меня позвали помочь с подготовкой к фестивалю. Считайте, что меня уже нет здесь! Отвесив ему короткий поклон, я, было, ринулась прочь, но меня настиг свистящий удар его знаменитыми тонфами, от которых едва-едва удалось увернуться. Чуть не покатившись по полу, меня настигли его слова: — Не думай, что сможешь отделаться от меня во второй раз. Ты не жалкое травоядное, в тебе что-то есть. Давай проверим это «что-то» в бою? Тонфа блеснули на солнечном свету. — Зато мне не интересно подобное! Отстань! Какого черта ты привязался?! — и, взяв быстрый старт, я понеслась по коридору. Он не отставал. Приходилось бежать со всех ног, не разбирая дороги. Каким-то чудом мы продвигались к одной из лестниц, ведущих к выходу из школы. И я припустила вперёд. В голове зрел план. Коварный, мерзкий, но если мне удастся выбраться из школы — я спасена. Перемахнув сразу через лестничный пролёт, больно приземлившись на ноги, я не позволила себе останавливаться и побежала ещё быстрее. — Ты скоро устанешь, — «утешил» меня вдогонку Хибари. Я не стала отвечать, чтобы не расходовать на ответ силы и сбивать дыхание, а потому стрелой летела на выход. Хибари настолько пупок не рвал, и бежал чуть позади, рассчитывая, что я скоро выдохнусь и сдамся. Но не на ту нарвался. Уже из последних сил я вырвалась на улицу на спринтерской скорости, наверняка побив кучу рекордов Гиннеса, и, уперев руки в колени, пытаясь отдышаться, заорала во всеуслышание: — ПОМОГИТЕ! НАСИЛУЮТ! МЕРЗКИЙ ИЗВРАТ! Хибари только выскочил следом за мной, как на нас уставились десятки глаз учеников, занимающихся подготовкой к фестивалю. У кого-то выпал из руки молоток и приземлился стоящему рядом на ногу. У всех были глаза как блюдца. Некоторые неверяще поглядывали на опешившего от подобных перспектив Хибари. И тут я поддала жару: — ОН ОХОТИТСЯ ЗА МОЕЙ ДЕВСТВЕННОСТЬЮ! ГАДКИЙ ФЕТИШИСТ! Он не смог принять отказа, и… ОН ВООБЩЕ НЕ УМЕЕТ ПРИНИМАТЬ ОТКАЗОВ! — деланно разрыдалась я. Последняя фраза, кстати, вышла на удивление искренней, её я бы смогла повторить даже на детекторе лжи. Хибари действительно не умел принимать отказы. Ничего, я лично обучу его этой премудрости. Хибари, каким бы охочим до драк и ограниченным не был, начал понимать, что что-то идёт не так. А когда до него дошло окончательно… Он стоял на месте, лихорадочно соображая, что делать. Ко мне подбежали члены Студенческого совета и принялись успокаивать. Президент предложил попить воды. На Хибари смотрели осуждающе. — Как дальше жить после всего этого?! — глотая слёзы, взвыла я. Правда, рыдала я от смеха, но какая уже разница? По лицу Хибари я могла предположить ход его мыслей: прибить меня на месте, отступить, продолжить стоять так и дальше? То, что смогло бы изменить ситуацию, выведя её из кризиса. В итоге бедняга завис. Похоже, к такому его жизнь не готовила. …Летящей, чуть ли не танцующей походкой я направлялась домой, бережно прижимая к груди упаковку дорогого печенья, которое мне дали, дабы я успокоилась. Хибари трогать меня не стал, махнул своими тонфами и был таков — похоже, пошёл к себе в приёмную думать о смысле жизни. Расплата последует позже, если он решится ещё ко мне полезть, но тогда я испорчу ему репутацию ещё пуще. Вертя на пальцах ключ от дома, я уже поднималась к своей квартире, как услышала до боли знакомые голоса. — …Может, вышла? — услышала я Цуну. Я поднялась по лесенке и вышла к квартирам. У меня под дверью мялись Цуна и Такеши. Стоило им меня увидеть, как парни застыли. Такеши присвистнул. — Ты сегодня выглядишь как-то иначе, — заметил он к моему неудовольствию. Макияж был ещё при мне даже несмотря на потоки слёз. Мне уже стало страшно, чем таким девчонки накрасили, что оно не смылось. — Девчонки накрасили, — с неохотой призналась я, протискиваясь между друзьями. — Буду знойной официанткой, порабощающей мужские сердца на фестивале. — Так они кафе делают? Вот бы увидеть Кёко-чан в костюме официантки… — мечтательно протянул Цуна. — Увидишь, не переживай. Она будет со мной в паре. Я открыла дверь и впустила их в квартиру. Мы принялись разуваться. Тут же пройдя в комнату, я вошла на кухню и поставила на плитку чайник, предварительно оставив на столе коробку с добытым печеньем. — Чайник пока греется, печенье можете открыть. Я быстро, — отрапортовала я, схватила домашнюю одежду и скрылась в ванной. Меня больше не морозило. Не знаю, когда я почувствовала себя лучше. Может, когда бегала от Хибари или устроила цирковое представление? Но сейчас мне было заметно лучше. Наскоро стянув с себя вещи, я влезла в домашние потёртые шорты и майку и включила воду. Забрав резинкой волосы, тут же схватила мыло, вспенила его и принялась покрывать своё лицо. Посчитав, что достаточно, смыла и взглянула в зеркало. Из отражения на меня смотрела покрасневшая рожа с содранной щекой и всё ещё накрашенными тушью глазами. — Водостойкая хрень… — со злостью процедила я, ещё раз намылила лицо, смыла, проверила, но не помогло. Повторила процедуру, но изменений не заметила, зато лицо стало по цвету походить на томат, и вовсе не от смущения. Пришлось завязывать с терзаниями и выключать воду. Я подождала немного, пока краснота спадёт, и вышла из ванной. Ребята уже сидели за столом на подушках, вгрызались в печенье, сражаясь с математикой. Между книгами и тетрадями стояли три кружки с чаем. Я улыбнулась, почувствовав растекающуюся внутри теплоту от такой заботы, и подсела к ним. — А что со щекой? — обеспокоенно спросил Цуна. — И с плечом и кулаками, — удивлённо подняв брови, поразился Такеши. — Да шла вчера домой и с гопотой пересеклась, — отмахнулась я, открывая свою тетрадку. — Ничего такого. Они явно не знали, что на такое сказать, и начали переглядываться. Я убрала всё ещё вьющуюся после плойки — или как там называются эти девчачьи прибамбасы? — прядь за ухо, игнорируя их ненужное беспокойство. Заживёт скоро, не знаю, чего они так всполошились. Какое-то время мы решали задачки, вернее я решала себе и ребятам, уничтожая печенье. Оно оказалось не таким уж и вкусным, хоть и дорогим, но грех на дарёное жаловаться. Облизав жирные после печенья пальцы, я отпила из чашки чаю и перегнулась через полстола, исправив Такеши ошибку в уравнении. Он почему-то отвёл взгляд в сторону. — Ты чего? — нахмурилась я. Очки поползли вниз, пришлось поправлять. Надо бы отнести их в ремонт, дужки совсем разболтались. — Знаешь, я всё понимаю, но можешь так больше не делать? — попросил он. — Чего не делать? — не поняла я. — Нам почти всё видно, Гокудера-сан, — кашлянув, смущённо буркнул Цуна. Я несколько опешила. Затем, начав понимать, что не так, опустила голову вниз, наконец-то осознавая, что сняла лифчик и расхаживаю при двух половозрелых парнях в не совсем приличном обличии. Вот так промах. Прикрыв грудь вовсе не от смущения, а из приличия, я встала из-за стола. — Извините. В ванной я нашла оставленный лифчик, надела его, проклиная себя за глупость. Живя в одиночестве, иногда начинаешь творить странные вещи, и порой мне «везло» вот так смущать людей. Вернувшись в комнату, на меня внезапно снизошло озарение. Я тут же плюхнулась на подушку, стуча по столу рукой. — Савада-кун, ты же знаешь, что у Кёко есть старший брат? Он моргнул. — Теперь знаю. И? — Её брат хочет с тобой встретиться. — О, ты о Сасагаве-семпае? — встрял Такеши. — Классный парень. Цуна, думаю, вы подружитесь! — Зачем ему со мной встречаться? — недоумевал Цуна. Я подпёрла руками щёки. Уголки губ взметнулись вверх. — Он хочет тебя позвать в боксёрский клуб. — Что я там забыл? — у Цуны аж глаз дёрнулся. — Не забывай, что это брат Кёко, — погрозила я ему пальцем. — Будешь общаться с ним — больше будешь проводить времени с Кёко. Он очень воодушевился, а я пыталась улыбаться как можно непринуждённее. Сама копаю себе могилу.

***

Осень в школе похожа на танцовщицу — всю в ярких одеждах, кружевах и с обнажёнными частями тела, мелькающими перед взглядами случайных прохожих на шумном фестивале. Неумолимое, пышное празднество, начинающееся ещё летом на дополнительных занятиях для отстающих учеников, и заканчивающееся под середину октября, когда начинается сезон дождей. И сегодня, в первый день фестиваля, танцовщица извивалась, шумно играла в бубен и радовала своими откровенными нарядами. Я проскользнула между двух девушек, поедающих мороженое, придерживая подол платья. В гвалте толпы, сквозь радостные восклицания и смех, я продвигалась с табличкой нашего класса, на которой размашисто кто-то написал «Лучшее мейд-кафе! У нас горячие девчонки! 1-А класс». Раздавать флаеры нашего класса и улыбаться мне порядком надоело. И время поджимало. Совершенно случайно, причём от Цуны, я узнала, что Сасагава Рёхей — второй, кого приметил Реборн. Он очень сокрушался, что брата его драгоценной Кёко-чан хотят втянуть в наши мафиозные делишки. Но кто третий — не имею понятия. Вздохнув и похлопав себя по щекам, я приободрилась. Размахивая табличкой, приходилось строить радостные рожицы и фотографироваться со всякими фриками, чуть ли не слюной исходящими при виде меня в этой глупой форме горничной. — Гокудера-сан! — среди толпы услышала я голос Цуны. — Савада-кун, я здесь! — прыгая на одном месте, помогая себя увидеть низенькому парнишке, привлекла его внимание я. Цуна еле-еле пробрался ко мне и выдохнул. — Тебя наши просят вернуться в класс, — сказал он. Я поморщилась. — Опять?.. Жизнь — тлен. — А ты куда? — как бы между делом спросила я. — Могу с тобой сходить, — пожал он плечами. Я тут же ухватилась за это: — Тогда пошли вместе. Мы стали протискиваться сквозь толпу праздно шатающихся, что было делом не из лёгких. Чтобы не потеряться, я схватилась за край рубашки Цуны, следуя за ним. Пусть он и невысокий, но в плане тарана и щита я ему больше доверяла. Стоило нам выбраться из толпы, как у меня на бедре завибрировал телефон, оповещая о сообщении. Цуна удивлённо уставился на меня, когда я чуть приподняла подол платья и вытащила раскладушку из самодельного чехла, привязанного к ноге. — Что? — с каменным выражением лица осведомилась я. — Не-не, ничего, — замахал руками Цуна. Я раскрыла раскладушку и тут же испуганно выпучила глаза. — Эй, Савада-кун… — промямлила я. — Что случилось? Не говори, что это Реборн?.. — Он самый, — трагично оповестила его я. Цуна нахохлился. — И что он хочет? — Мне не жить, прости меня, — и с этими словами трагично обняла его, пригорюнившись. Он забрал у меня телефон и прочёл вслух: — «У тебя последние тридцать минут, чтобы найти Облако. Лучший киллер в мире, Реборн»?! Что за нафиг?! Пришлось оторваться от него и забрать телефон, убирая обратно в чехол. — А это, друг мой, над моей головой навис тяжёлый рок в лике жуткого наказания. — Он и до тебя добрался?.. Рассказывай. Мы отошли подальше от случайных слушателей к стене школы, в тень деревьев. Я коротко рассказала ему ситуацию: как Реборн дал мне задание найти трёх людей, умалчивая, что я согласилась на это по фану, а не по приказу, затем о моих поисках. А потом и о нависшей угрозе в лице Хибари Кёи, преследующем меня, когда я его отшила в плане драки и опозорила перед всеми. По мере повествования физиономия Цуны испуганно вытягивалась, но я неумолимо продолжала. — Так, стоп! — когда времени осталось почти ничего, меня внезапно осенило. — Мне не нравится такая твоя реакция… — заметно поёжился Цуна. — Хибари не заботит благополучие других, он хочет что-то — получает это силой, — начало нести меня. Я сжимала и разжимала кулаки. — Использует свои полномочия ради своих целей? Ну что ж… — Эй!.. — Чем он там переболел? Сакура-кура? Ха-ха… — Гокудера-сан! Я оторвалась от своих фантазий о самом радикальном выводе, к которому пришла после раздумий. А ведь так круто было думать о том, как я глушу его как рыбу об лёд. — Я скоро вернусь! — проворковала я и кинулась прочь, оставляя Цуну в смешанных чувствах и с поднятой рукой, не успевшей схватить меня за шиворот. Сгоняв в наш класс, я отжала у одной из одноклассниц флакон с духами и принялась разыскивать Хибари. Не долго думая, ломанулась в приёмную, где он обычно и сидел. Распахнув дверь, я замерла в дверном проёме. Хибари дремал на диване, закинув ногу на ногу и подложив под голову руки. Я решительно направилась к нему. Стоило только приблизиться, как его глаза открылись, и он сонно уставился на меня. — Какие гости, — оскалился он, собираясь подыматься с дивана, но у меня окончательно снесло крышу. Взболтав флакон с духами, мерзко пользуясь добытой о Хибари Кёе информацией, я брызнула ему прямо в лицо. Он закашлялся, отмахиваясь от витающего в воздухе аромата японской вишни — ненавистной для него сакуры. Пользуясь слабостью противника, я зверем кинулась на него и вырубила, пережав сонную артерию на шее, а потом еще и немного подушив за горло для приличия. В комнату кто-то с шумом ввалился. Обернувшись, я, всё ещё сидя на Хибари, уставилась на запыхавшегося Цуну. — Гокудера-сан?! Я попыталась стащить Хибари с дивана, но он оказался слишком тяжёлым. Трофей нужно как-то предъявить Реборну, но как бы донести до него тело? Как раз пришло сообщение от Реборна. Он писал, что ждёт меня и мой ответ на крыше. И тут мудрая мысль посетила мою шальную голову во второй раз за день. — Найди мне тележку! — приказала я Цуне. — Зачем? И почему Хибари-сан в таком виде?! — Или ты тащишь его на своем горбу, или добываешь тележку, — указала я пальцем на Хибари. — Выбирай! Пришлось отказаться от идеи тащить эту тушу самой, проще взвалить Хибари на тележку и отбуксировать к Реборну. — Сейчас буду! — быстро оценил ситуацию Цуна и выскочил из помещения. У меня оставалось еще десять минут. Надеюсь, он успеет управиться. Цуна успел. Спустя минут пять, когда я еле-еле дотащила Хибари до лестницы, распугивая данной картиной окружающих, появился мой герой. Без малейшего зазрения совести мы с Цуной взгромоздили тело на тележку и покатили её на крышу. При этом мой босс весь покрылся испариной, и, думаю, не от силовых упражнений. Реборн, и правда, ждал на крыше, посиживая на непонятно откуда взявшемся шезлонге, с коктейлем в руках и фетровой шляпе на голове. — Реборн, я притащила лучшего друга Цуны, — вкатила я чуть ли не пинком тележку по лестнице наверх, — он подходит как никто другой, да и характер схожий. Ну чем не Облако? Киллер чуть не подавился своим коктейлем. Цуна окаменел от происходящего, замерев изваянием имени самому себе. Я вытерла пот со лба. — Цуна, не стой как пень, — окликнула я Цуну, — быстро радуйся встрече со своим лучшим другом! Бедный Цуна закивал головой, да так быстро, что китайские болванчики с ним даже не могут сравниться. Мне показалось, что та вот-вот оторвется. — Я, конечно, все понимаю, — нахмурился Реборн, — но на кой-черт было вырубать парня? — Технические трудности, — тут же ответила я. Хибари меня потом прибьёт, но это детали.