Пока горит мой динамит

      Облокотившись на раковину, Цуна смотрел на своё отражение в зеркале. Воспоминания, точно спруты, своими липкими щупальцами вытягивали одно изображение за другим. «Посвящение», которое ему провели боссы Вонголы, каким-то чёртом сидящие в кольце Неба, надетом на пальце, не давало ему покоя. Ещё и этот штурм через пять дней…       — Чушь какая-то. — Цуна решительно мотнул головой.       Сполоснув руки, он повёл плечами. Спина так ощутимо саднила. «Голодны» они с Хаято были оба, но её как с цепи сорвало. Цуна думал, что его затрахают до смерти. Без всяких шуток. Но он ничуть не жаловался, нет. То, что Хаято была снова с ним, помогло выжить на сегодняшней тренировке с Хибари Кёей. Вот уж кто не жалел его. Их разделяла стена опыта. Хибари был опытным бойцом, и сколько бы сильным не был Цуна, то опыт в подобных делах был важнее. Ему не хватало много чего, а ударной мощи без коробочки Неба — тем более.       «Как всё сложно», — вздохнул про себя Цуна, выходя из туалета и витая в собственных мыслях.       — Цуна, братишка! Осторожнее!       Думая о чём угодно, но не об осторожности, Цуна почти был сбит с ног, когда в него спикировал снаряд в виде ласточки Дождя из коробочки Такеши.       — Ямамото, блин! — потирая ушибленный затылок, пробухтел Цуна.       — А я предупреждал. — Такеши остановился возле него, улыбаясь во все тридцать два.       Цуна только каким-то чудом увернулся от едущего на самокате Реборна. Да на такой скорости, что позавидовал бы любой мотоциклист. Сегодня на адском репетиторе был спортивный костюм и кепи.       — Ямамото, ты ещё не пробежал свою норму. — Тормознув, неодобрительно прищурился Реборн.       — Я отработаю потом, ладно? — Такеши воссиял. Реборн сокрушённо покачал головой:       — Даю тебе полчаса на перерыв. Время пошло.       — О-о-о! Спасибо! — вдогонку уезжающему прочь на самокате Реборну прокричал Такеши, но Реборн ничего не ответил.       В коридоре остались Цуна, Такеши и ласточка, парящая у них над головами.       — Тоже на пределе? — С пониманием кивнул Цуна на утяжелители, которые были на ногах и руках у Такеши.       — И не говори. Но дальше только хуже. Хотя я не жалуюсь.       — Знаю, Хибари-сан и Лал из меня пыль выбивают знатно, — вновь закивал Цуна.       Не сговариваясь, они зашагали дальше по коридору в сторону лифта. Цуна разминал затёкшие плечи, а Такеши убрал руки за голову и шёл так, словно ему не было тяжело под увесистыми напульсниками.       — Как успехи? — спросил Такеши.       — Так себе, если честно, — признался Цуна. Они остановились около лифта. Цуна нажал кнопку вызова. — Лал неистовствует. Она всячески пытается мне помочь овладеть новой силой кольца, но ничего не выходит. Я не понимаю собственные возможности.       — Вообще без идей? — спросил Такеши, заходя вслед за Цуной в кабинку лифта.       — Вообще. У меня нет баланса. Мощь такая, что страдаю я сам, не используя и половины силы.       — Блин, фигово, — поморщился Такеши. — Меня вот Малыш «убивает» каждый раз. Я весь в краске.       Цуна припомнил, что Реборн взялся обучать Такеши за неимением альтернативы по видеозаписям боёв Скуало. У Такеши пока не было своего стиля, он пользовался техниками Шигуре-соен-рю и Скуало, тренируясь с Реборном. Цуна не завидовал своему другу, прекрасно зная о садистской стороне своего наставника.       — Чего-то мы пока совсем не готовы, — вздохнул Цуна, думая о плачевном состоянии их команды.       И тут, к неожиданности Цуны, Такеши пихнул его в бок, когда они покидали кабинку.       — Зато у кого-то есть шикарная девушка и поддержка. Меня бы кто так поддерживал.       Цуна невольно вспомнил об их недавних играх с Хаято и смутился.       — Ой, да иди ты…       — Ха-ха-ха! — рассмеялся от души Такеши.       Миновав коридор, они вышли на кухню, на которой вовсю хлопотали Кёко и Хару. Хана и Бьянки сидели за столом, разглядывая рецепты в поваренной книге.       — Девчат, дайте чего перекусить, а? — взмолился Такеши, потирая живот. — Умираю от голода.       — Ох, сейчас-сейчас… — Кёко ринулась к рисоварке.       — Цуна-сан, а ты будешь кушать? — сияя, спросила Хару у Цуны.       — Ага…       Довольно оперативно им организовали перекус из онигири и зелёного чая. Цуна сел рядом с Такеши, беря в руки глиняную чашку и всячески избегая смотреть на Кёко и Хару. Он дал себе слово не поддаваться искушениям этого мира, но, как назло, Кёко села напротив него и заговорила.       — Цу-кун… — она нервно затеребила бантик браслета на тонком запястье, — Хая-чан в порядке?       Цуна медленно отхлебнул из чашки, смакуя напиток и чувствуя обращённые на себя взгляды.       — Ну, а вы сами как думаете? — неожиданно заговорила молчавшая до этого Хана. Подперев рукой щёку, она недовольно смотрела на сидящую рядом Бьянки. — Вы её так загнобили, что она и носа не покажет в общих местах после вчера. Еду ей сегодня носил Шамал.       На кухне образовалась гнетущая тишина, обволакивая собой пространство. Бьянки сжала в руках книгу так, что страницы изрядно помялись, складываясь гармошкой.       — Я не хотела, правда… — глядя перед собой, через сжатые зубы процедила Бьянки. — Но мы обещали Цуне оберегать Мао, Нану и…       — И как это касается Хаято и ребят, которые должны сражаться за нас, когда мы отсиживаемся в безопасности?! — распалялась Хана. Все опешили. От неё никто не ожидал такой реакции.       Стоящая ко всем спиной, Хару выключила воду, домыв посуду, и повернулась ко всем лицом.       — Хана-чан права. Хару хочет перед ней извиниться. А ты, Кёко-чан?       Кёко вздрогнула, незаметно косясь на попивающего чай Цуну. Он воздерживался от всяких комментариев, собираясь вмешиваться только в крайнем случае.       — Да, — Кёко встала из-за стола, — я тоже хочу перед ней извиниться. Бьянки-чан, ты с нами?       Бьянки мотнула головой.       — Нет. Мне не за что извиняться.       — Я с вами на всякий случай, — одним глотком осушая чашку, как бы между прочим обронил Цуна. Такеши смерил его вопросительным взглядом, но Цуна покачал головой.       В сопровождении двух девушек Цуна покинул кухню, так и не притронувшись к онигири. Он шёл впереди Кёко и Хару, стараясь не смотреть на них. Остаточные чувства ещё оставались где-то в глубине души. Всё же, первая любовь — это вам не шутки.       — Цу-кун, — его потянули за футболку. Цуна даже не повернулся к Кёко, но она продолжила: — а с кем я… в твоей реальности?       — Кёко-чан! — возмутилась Хару, но Цуна неожиданно для девушек ответил:       — Не со мной уж точно.       — Я-ясно… — расстроилась Кёко, но не отпустила его футболки. Цуна не стал ничего говорить по этому поводу, желая сейчас только одного: увидеть Хаято, чтобы набраться сил тренироваться дальше. Назначенное Лал время приближалось.       — А куда мы сейчас? — уже в лифте спросила Хару.       — Думаю, Хаято-сан сейчас у Джаннини, — ответил ей Цуна. Общаться с Хару ему было гораздо проще, чем с Кёко. Он даже радовался её тихому молчанию.       — Да? — Хару заметно удивилась. — А что она у него делает?       Улыбка тронула губы Цуны.       — Наверняка изучает коробочки.       — Серьёзно?! — опешила Хару, от удивления всплеснув руками. — Хару в шоке! — А затем добавила: — Но разве это не сложно?       — Для неё — нет, — уверенно сказал Цуна.       Хару наклонила голову к плечу.       На этаже было тихо-тихо. Зная характер своей девушки и Джаннини, его это даже несколько напугало. Он ожидал чего угодно: шума, гама, но не затишья. Обгоняя девушек, он ринулся в сторону мастерской. Двери распахнулись, и он удивлённо так и застыл на входе.       — Всё в порядке? — в унисон спросили Кёко и Хару, выглядывая у него из-за плеча, да так и застыли.       В мастерской точно боевые действия проходили. Джаннини стоял перед исписанной какими-то уравнениями и графиками доской; маркер был убран у него за ухо. Хаято, вооружившись каким-то устройством, чем-то напоминающим стирающую память штуку из «Людей в чёрном», водила этим подобием стилуса по красной коробочке Урагана, периодически встряхивая этот стилус.       — Джан. — Хаято недовольно нахмурилась. Прядь светло-пепельных волос упала ей на лицо, и она тряхнула головой. — Показания неверные. Пересчитывай.       — Опять?! — взвился Джаннини, но послушно повернулся к доске и принялся водить пальцем по уравнениям, по всей видимости, выискивая ошибку.       Хаято стряхнула пепел с сигареты в металлическое блюдечко на столе и провела стилусом по левой стороне коробочки.       — Нашёл! Нашёл! Нашёл! — заверещал Джаннини, прыгая на месте.       Хаято, зажав сигарету между губ, подошла к доске и внимательно посмотрела на уравнения, ни о чём не говорящие ни Цуне, ни Кёко с Хару. Там были и константы, и незнакомые Цуне символы. Но Хаято, поправив на носу очки, фыркнула.       — Джан, мы дебилы, — хохотнула она.       — Согласен, согласен, — закивал Джаннини.       Всё ещё не замечая стоящих на пороге гостей, Хаято вернулась к столу, тыкая на кнопки на стилусе — те с протяжным писком щёлкали. Затем она направила навершие на коробочку, и… То, что произошло дальше, вырвало из ртов гостей ошалелое восклицание. Со странным жужжанием коробочка «разобралась», обнажая внутренность и походя на детский бумажный кубик в раскрытом виде. В голубоватом свечении из парящих символов парил металлический шарик, вращаясь на высоте сантиметров двадцати над коробочкой. Сама коробочка «внутри» была похожей на сталь, блестящей, даже начищенной.       — О, и вы тут? — удивилась Хаято, поднимая на гостей глаза. У Цуны бешено заколотилось сердце, видя девушку в её рабочем состоянии: чуть взлохмаченная, чуть усталая, но дико довольная. И эти очки… Они ей невероятно шли! Жаль, что из-за дальнозоркости Хаято их редко надевала.       — Хару хотела перед тобой извиниться, — замявшись, первой заговорила Хару.       Хаято затушила окурок об блюдце и вопросительно посмотрела на Цуну.       — Только не ругайтесь в моей мастерской, ладно?.. — взмолился Джаннини.       — Не-не, Джан, всё нормас, — отмахнулась Хаято и положила на стол стилус. Скрестив на своей пышной груди руки, она мазнула взглядом по уверенно стоящей Хару и несколько зажато мнущейся позади Кёко. — Ну? Ты там говорила что-то про извинения?       — Да, — кивнула Хару. — Хару хотела извиниться за наше неподобающее к тебе отношение. Надеюсь, ты нас простишь…       Хаято чертыхнулась и зашарила по карманам в поисках пачки сигарет и зажигалки. И то, и другое нашлось достаточно быстро, так что она не стала раздражаться и злиться ещё больше, чем уже, и принялась нервно вытряхивать из пачки сигарету.       — А это недоразумение чего хотело? — Хаято кивком головы указала на Кёко.       — Курить вредно! — негодующе взвизгнула Хару, когда Хаято зажала в зубах сигарету и прикурила.       — Ну, да, и чё? — невозмутимо поинтересовалась Хаято, начиная успокаиваться.       Хару не нашлась с ответом. Так и осталась стоять, не найдя подходящих слов, в возмущении открывая и закрывая рот, словно выброшенная на берег рыба. Когда же она, наконец, сформулировала ответ, то заговорить уже не успела.       Цуна неожиданно ловко выхватил сигарету из пальцев Хаято и тоже затянулся. От кого-то, выглядящего тихоней и пай-мальчиком, которым его считали Кёко и Хару, такого не ожидали. Кроме, быть может, Хаято. Хотя она удивилась по несколько другой причине.       — Хорошо, что Реборн этого не видит, — тихо произнёс Цуна, прежде чем сделать вторую затяжку.       — Даже представлять не хочу, что было бы, если бы он нас увидел, — насмешливо фыркнула Хаято и, без перехода, продолжила: — Верни мне моё курево.       Цуна угукнул, затянулся. Двумя пальцами взял Хаято за подбородок, разворачивая её лицо к себе и поцеловал, одновременно выдыхая дым, который тут же вдохнула она. Часть дыма выскользнула из-за неплотно сомкнутых губ и скользнула по лицам, сделала очертания слегка расплывчатыми и растворилась в волосах. Хаято выдохнула остатки дыма, подавив лёгкий кашель, и улыбнулась. Цуна улыбнулся в ответ и, прикрыв глаза, легонько стукнулся лбом со лбом Хаято.       — Не дорос ещё, — усмехнулась она, словно продолжая какой-то давний разговор.       — Подожди. Я ещё тебя перерасту, — совершенно шкодливо и так не похоже на себя большую часть времени, усмехнулся Цуна, довольно щурясь.       Кёко, наблюдающая всё представление, раскраснелась то ли от смущения, то ли от гнева, и, развернувшись на каблуках туфель, бросилась прочь. Хару, проводив подругу взглядом, немного натянуто улыбнулась.       — Жестоко, но ты молодец, Цуна-сан, — сказала она.       — Не ожидала от тебя, если честно, — согласилась Хаято, снимая очки и убирая их на манер обруча назад.       — Как и я, — поддакнул Джаннини, изображавший из себя до этого ветошь.       Цуна приобнял за талию Хаято, со знанием дела затягиваясь от початой сигареты, и грустно улыбнулся.       — Я не её Цу-кун, и ей пора смириться с его смертью. Не хочу быть заменой.