***
Мы с Джаном склонились над разобранной коробочкой, на самом деле боясь её собирать. Страх провала — это то, к чему ни я, ни он не были готовы. — Хаято, путь через разделение переменных ведь… верный? — Да я почём бы знала… — поведя плечом, поморщилась я. Но делать нечего. Пришлось брать регулировщик (Цуна назвал его стилусом) и начинать работу. Джан великодушно предоставил эту роль мне, хотя проект наш с ним общий. Работа с коробочками — ювелирное дело, требующее максимальной сосредоточенности. С замиранием сердца, высунув от усердия язык, я принялась «собирать» коробочку Неба. С жужжанием левая сторона встала на своё место. «Начинка» чуть снизилась, приближаясь к донышку коробочки. Затем схлопнулась параллельная ей сторона. «Начинка» парила уже над самой коробочкой. Поведя регулировщиком, вводя нужную команду, я закрыла последнюю часть, и выбоинка для вставки кольца стала цельной. От коробочки исходило голубоватое мерцание операционной системы. Я внесла последние настройки, и свечение пропало. Передо мной на столе лежала выкрашенная аэрографической краской коробочка ярко-оранжевого цвета. Цвета атрибута Неба. — Это шедевр… — прошептал у меня под ухом Джан. Я, не веря в то, что мы это сделали, бережно взяла коробочку в свои ладони. Она была такая лёгкая, но такая весомая. — Джан, мы сделали это… — не верила в успех я. — За сутки до операции… — Еле успели, — устало вздохнул Джан, промакивая потный лоб платком. Слёзы наворачивались на глаза. В этой коробочке заключалась вся моя сила чувств к Цуне, моё стремление помочь ему. Это лучшее, что я могла сделать для него за эти жалкие несколько дней. — Отнеси ему, пусть попробует. — Рука Джана легла мне на плечо. Я кивнула. — Ага. Всё равно скоро последняя тренировка с Лал. Мы отрабатываем ползание по вентиляции. — А я — спать, с твоего позволения, — широко зевая, Джан поплёлся на своих тоненьких ногах к раскладушке в глубине мастерской. — Спасибо тебе за помощь, Джан, — прижимая к груди коробочку Неба, поблагодарила я. Джан, переваливаясь с ноги на ногу, из-за чего его толстая задница вибрировала, скрылся за грудой сломанных изобретений, помахав мне рукой. Покидать мастерскую было грустно. Мне очень понравилась здесь, да и сам Джан. Дружба с ним отличалась от того, что было между мной, Такеши и ребятами. Джан понимал меня, мои мысли. Мы были на одной волне. Друзьями по интересам и разуму. Мой патронташ томился под шестнадцатью коробочками системы C.A.I (Cambio Arma Instantaneo) — так её первоначально назвала Хаято этого мира, и теперь я знала, что это за коробочки. Пять видов относились к атрибутам пламени: по четыре коробочки Урагана, Дождя и Облака, по две коробочки Солнца и Грозы, и открытие каждой отдельной коробочки позволяло комбинировать её с какой-либо другой, входящей в систему. Это была настолько сложная штука, что пользоваться ей смог бы не каждый. Впрочем, система всё равно на бета-режиме — просто потому, что я была по большей части занята коробочкой Цуны, а не облагораживанием системы C.A.I. Надеюсь, это мне не аукнется на операции. Перескакивая с одной мысли на другую, я прокатилась на лифте до этажа для тренировок. Там меня уже ждали Цуна, Такеши, Реборн с Лал и Кё с Рёхеем. С последними мы делали вид, будто мы не знакомы. — О, я последняя? Какая досада, — хмыкнула я, хватаясь пальцами за подтяжки. — Гокудера, заканчивай, — хмыкнул Реборн, окидывая меня своим взором-лазером, наверняка подмечая мою хроническую усталость, которую я заработала за эти дни. — Да я и не начинала, — фыркнула я, подходя к Цуне и Такеши. — Цуна?.. Цуна витал в облаках, и речь не о Кё. Он с задумчивым видом разглядывал свои Х-перчатки, выжигая в них дыру взглядом. — А? — стоило мне коснуться его плеча рукой, как он опомнился. — И вот он такой уже какое-то время, — сдал его Такеши. — Ты как, нормуль? — я коснулась рукой лба Цуны, проверяя температуру, но лоб был нормальным. Он зажмурился, подставляясь, и я не смогла не потрогать его взлохмаченные волосы. — Теперь точно нормально, — почти что промурчал Цуна, и мне захотелось затискать его прямо тут, в тренировочном зале, но я сдержалась. Вместо этого протянула ему коробочку. Лицо Цуны вытянулось. — Что это? — он взял коробочку, недоверчиво разглядывая её со всех сторон. Кё, переговаривающийся о чём-то с Рёхеем, наконец-то обратил на нас своё внимание и вперился в коробочку заинтересованно, скалясь так, что мне захотелось вцепиться ему в рожу. — Коробочка Неба, — я показала Цуне большой палец и подмигнула. — Я же обещала, помнишь? Вокруг нас столпились присутствующие. Глаза Цуны затянуло оранжевой поволокой. О да, мой мальчик доволен. Я счастлива. — Что она делает? — тут же спросил Цуна, на что я, подбоченившись, гордо велела: — Такеши, запусти свою ласточку. Цуна, открывай коробочку! Ребят не нужно было просить дважды. «Открылись» две коробочки. Ласточка Дождя, Коджиро, воспарила над нашими головами, разнося всполохи голубого пламени. И тут коробочка Неба начала делать то, что от неё и требовалось. Пламя Дождя начало стекаться в коробочку Неба, пропадая у неё внутри. Пискнув, Коджиро упал на пол. — Коджиро! — вскрикнул Такеши, подбегая к ласточке. С щелчком коробочка Неба на ладони Цуны захлопнулась. — Похоже на Адаптированный прорыв точки нуля, — со знанием дела заметил Реборн, запрыгивая ко мне на плечо. — В таком случае она не помешает ему, а наоборот поможет, — подметила Лал. — А вы шарите! — восхитилась я. — Всё верно, — кивнув под заинтересованными взглядами, я указала указательным пальцем на коробочку Неба. — Мы с Джаном назвали её «Пожирателем». Она поглощает чужое пламя и накапливает его. Её можно использовать как накопитель, но ещё можно… Цуна, опережая мои объяснения, вновь «открыл» коробочку, и поток ярко-рыжего насыщенного пламени устремился к Кё, вставая в позу для Х-Баннера, который он недавно придумал. Мы бросились врассыпную, беспокоясь, что нас заденет. — Цуна, да нельзя так кого-то ненавидеть! — возопила я, падая на пол под ударной волной и активируя комбинацию из коробочек, накрываясь «Костяным щитом» — идеальной защитой-щитом, состоящим из костей, между которыми протекало пламя Грозы, Дождя и Урагана. Позади меня хорошо так бабахнуло. Последняя тренировка перед операцией была слишком… насыщенной и богатой на события.Титаномахия будущего. Взрыв 89. Пожиратель
6 мая 2019 г. в 19:53
Цуна скучал по дому, а особенно по маме. Не Нане, с которой он ежедневно виделся между тренировками, по своей матери, которая родила и воспитала его. Её нежный образ никак не отпускал Цуну. Привязанность к матери, любовь к ней — не то, что он привык демонстрировать, как и тысячи мужчин. Но как же Цуна скучал по Нане.
Ему снилась мама. Цуна сидел на веранде их милого домика и смотрел на распростёршийся перед ним садик. Ветерок ласково касался кожи и теребил волосы, раздувая их в разные стороны. Нана сидела рядом с Цуной, и их разделяла тарелка с порезанным арбузом.
Цуна знал, что это — сон, а сам он спит. Вернее, не совсем сном. Он просто рухнул от усталости и отключился. Ещё совсем недавно был очередной изнуряющий спарринг с Хибари Кёей, который не щадил его во время тренировки. А ведь скоро у них ещё очередная своего рода репетиция проникновения на базу врага… Там всё совсем непросто. Но сейчас Цуна наслаждался сном и присутствием матери.
— Мам, знаешь… — повернув голову, он опешил. Матери рядом не было, как исчезла и веранда их дома. Цуна стоял посреди лугового поля; неподалёку виднелся неровный строй из смешанного пролеска. — Где я?.. — только и мог, что пробормотать он.
Ещё мгновение назад Цуна наслаждался отдыхом на веранде дома, а теперь он стоял посреди поля, усеянного луговыми цветами.
— Что за чертовщина?..
Немного потоптавшись на месте, Цуна решил пройтись. Его не покидало ощущение, что это непростое место.
За полем начинался отлогий подъем, черная плоская вершина холма едва была видна под ярко слепящим солнцем. Прикрываясь рукой, Цуна всё же смог разглядеть уходящий вниз склон, ведущий к водной глади.
Если бы ему сказали, что он умер и попал в Рай — он бы поверил.
Воздух был такой прозрачный, такой чистый. Даже в Намимори так не дышалось, а он граничил с лесом. Сложнее было реагировать на красоту воды, томящейся в русле. Цуна никогда не считал себя ценителем природы, но тут его дыхание спирало от восторга. Река была прозрачнее стекла, прозрачнее водорода. Цуна не допускал даже мысли, что это был обман зрения; на её поверхности порой пробегали маленькие фиолетовые волны, и она вспыхивала всеми цветами радуги.
«Жаль, Хаято-сан не видит этой красоты», — вздохнул про себя Цуна и неспешно зашагал к берегу. Опустив руки в воду, он поразился странности этой таинственной реки, которая была прозрачнее водорода. Кисти его рук, окрасившись в ртутный цвет, слегка покачивались, а волны красиво фосфоресцировали, будто в них горели огоньки.
— Дитя, твоя возлюбленная бывала тут.
Вздрогнув, Цуна подскочил, принимая боевую стойку. Но то, что он перед собой увидел, поразило его до глубины души. Сама мысль о том, что Сасагава Кёко красивая, была отметена навсегда. Женщина ли, девушка ли? — не важно, но она была невыносимо ослепительна. Чему-то столь прекрасному нельзя существовать в мире.
— Удивительно… — красивое лицо исказилось от шока, — ты первый, кто воспринимает меня как вещь…
Хмуря брови и не выходя из боевой стойки, Цуна разглядывал незнакомку, подбирая слова.
— Ты неживая, — наконец, произнёс он.
— В самое сердце… — и, словно в подтверждение своих слов, незнакомка сложила на груди руки. — Дитя, мне больно слышать это…
— Прекрати так странно говорить, — поморщился Цуна, всё же, опуская руки. — Не люблю заумные беседы. Это больше по душе Хаято-сан.
Улыбка озарила лицо незнакомки.
— Она чудесна, правда?
— Не знаю, о чём ты, — Цуна присел на траву, — но Хаято-сан — лучшее, что есть в моей жизни.
К его неожиданности незнакомка заплакала. Непритворно. Слёзы катились по её прекрасным щекам.
— Я рада… Я так… так рада….
Эта странная незнакомка не то пугала, не то сбивала его с толку. Цуна ещё не определился. Но не опасна — это точно.
— Значит, Хаято-сан была здесь? Когда?
— Несколько раз. — Незнакомка промокнула краем своей одежды заметно покрасневшие глаза. Цуна не очень разбирался в одежде и мировой культуре. Одежда на ней была то ли римская, то ли греческая. — Это дитя такое неосторожное… Ей нельзя умирать, но она погибала…
Цуна начал понимать, к чему ведёт незнакомка.
— Так ты спасала её? Спасибо… — он смущённо почесал переносицу.
Незнакомка покачала головой.
— Не стоит. Ради тебя я готова на всё.
— В каком смысле? — растерялся Цуна. От незнакомой ему женщины слышать подобное было даже жутко.
— Это всё не важно. Важно другое.
— Ну и что же? И как тебя вообще зовут?
— Меня называют Афродитой, дитя, — нежно улыбнулась ему теперь уже не незнакомка, а Афродита.
— Цунаёши, можно Цуна, — кивнул на это Цуна.
— Я знаю, — Афродита не прекращала улыбаться.
Трава под странным солнечным светом точно фосфоресцировала.
— Зачем я здесь? — Цуна задал самый будоражащий его вопрос.
По сверкающему руслу таинственной реки, точно усыпанной алмазами и бриллиантами, текла беззвучная, бесформенная вода.
Афродита склонилась перед Цуной на колени и прошептала ответ на самое ухо.