***
Прошло ещё полторы недели, прежде чем боссу приходит уведомление, что его «детишек» приняли в школу на последний курс обучения. -Значит так, — Юнги сплевывает зубную пасту, — завтра встречаемся в восемь у станции ****, капишь? -Чего-о? В восемь? — скулит Чон на конце провода и вновь удерживается, чтоб не опрокинуть кружку с горячим чаем, — Юнги-ши, все что угодно, но… -До завтра.- выдавливает из себя тот и вешает трубку, пока Гук с треском вскакивает со стула, готовый вырвать собственный клок волос. Он, как маленький, кидается на никогда не застеленную кровать клубочком, нервно расчёсывая щеку. Если б мог, давно бы ушёл из этой конторы. Если б мог, послал к чёрту школьную форму, школьниц (нет, их бы не послал) и самого-пресамого грубого человека в своей жизни. Однако Чон вынужден признать. Даже если он оборвёт все связи, отрастит бороду и уедет на необитаемый остров, прихватив лишь кипу собственных мыслей, рано или поздно к нему бы приплыла бутылка с маленьким жжёным обрывком. «Ты куда делся, уёбок? Перезвони!»***
8:00. Октябрьское солнце окутывает наполовину сонный городок. Пронзает сочную листву солнечными лучами-лазерами. Чон с тех пор, как закончил школу, никогда не вставал в такую раннюю рань (срань). Идиотский серый костюм клоуна жмёт ему к квадрах, и Гуку уже мерещится, что сейчас он, словно Халк, порвёт на себя шмотьё одним движением мышц. Парень нервно переступает с ноги на ногу, вопрошающе оглядываясь по сторонам. По неприкрытым щиколоткам скользит неприятный утренний холодок, и Чон ещё больше скрещивает руки на груди, буквально надувая недовольные губы. Он чувствует, как растянулась пиджачная ткань и молит бога, чтобы швы не разошлись ПРЯМ СЕЙЧАС. Пока Гук нервно кусает губы и растерянно вглядывается в горизонт («ДА СКОЛЬКО МОЖНО УЖЕ ЖДАТЬ.»), справа от него у остановки появляется тонкая шкодливая фигура. Она все приближается, то маршируя размеренным шагом, то спотыкаясь и выплёвывая прям на асфальт какую-то ругань. То семенит, то стопорится, отхаркиваясь в кусты. И вот один такой смачный и до боли в солнечном сплетении знакомый харчок заставляет Чона встрепенуться и посмотреть в ту сторону. Отсчёт пошёл. Ну, Гук, можно начать читать молитвы. Парень в недоумении смотрит, как к нему приближается…девушка. С чёрным, как смоль, каре, в безупречном ватном костюме и охренеть какими изящными мать их ногами. Чон сглатывает больно, почёсывая бок, смотрит на тощие лодыжки и внутри не то феерия, не то страх. Потому что если засмотреться на Юнги, вероятность получить в зубы возрастает в геометрической прогрессии. Пока бледная и, «чёрт меня дери», холодная мадмуазель приближается совсем, так, что видны её грустные глаза, Гук машинально открывает рот. -Ничего себе ты…-язык у него заплетается, — ну, это…секси. Юнги кидает на него равнодушный взгляд и абсолютно без-эмоционально проходит мимо, кажется, даже убыстряя шаг. -Эй, слышь? -Чон кричит в спину, наблюдая, как девчонка, «девчонка, боже, совсем же девчонка», удаляется семимильными шагами. Гук трогается с места, поправляя лямку рюкзака, делая широкие шаги пытается нагнать Юнги, пока тот привычной сонной врединой всем своим видом шлёт его на. -А звать то тебя как, красавица? — кидает ему Чон неким надрывом. Однако ответа не звучит. -Стоп стоп стоп! Ты не придумал себе имя???? -кричит он. -Юнджи, хули- басит мадмуазель, не поворачивая головы. Волосы её радостно треплет ветер. Чон стопорится мгновенно и рот открывает. -Ты опять шутишь? — кричит он ему в след, потому что Юнги, черт его дери, мчит как угорелый, — да твою налево, стой! И Гук спешит за этой прелестной красоткой, один шаг которой составляет метра два не меньше. -Ты хоть походку смени, а! Юнджи…***
Мизансцена под названием «в стенах школы» проходит непривычно и до ужаса странно. Будто не репетировали. Точнее на прогоны ходил лишь один Гук, а Юнги в очередной раз встревал где-то в баре. Чон почти с ходу вошёл в доверие шпане, в одно мгновение он был окружён ими, а вскоре и вовсе пропал из вида «придурок, не оставляй меня»-Юнги. И был таков. Мин же целую смену не находил себе места: то съёживался за партой, то у окна, то в ЖЕНСКОМ туалете, стыдливо прикрывая глаза, так, что здешние девчонки полагали, что ЕГО бросил ПАРЕНЬ. Юнги помнит вереницу лиц и по-детски наивных фразочек, но ещё отчетливее в мягкую подкорку впивается слащавая морда президента класса. Джимин, Кимин- он не помнит его имя наверняка. Но эти его «Красавица, что с тобой? Тебя проводить?» и «Ты плачешь? Скажи, что у тебя случилось?» заставляли Мина скрипеть зубами с невероятной силой. Эти шипучие глаза и довольная улыбка-конфетка буквально проследовали Юнги, что ни в одном укромном уголке невозможно было скрыться. Именно поэтому, когда прозвенел последний звонок, Чон с досадой покинул выбеленные стены, в то время как его бедолага сделал это со свистом бронзовой пули из самой крутой австрийской винтовки. -Юнги, ты не поверишь, с ними так клёво! Они все ходят в секции, интересуются геймингом и вообще много-много чем, а ещё… -Друзей по разуму нашёл, хуле, — отчеканивает Юнги, поджигая сигарету. Они удалились на приличное расстояние, чтобы он смог сделать это без колебаний. Чон смерил его по-юношески презрительным взглядом, ворчливо покряхтел где-то в гортани, а после сплюнул всю свою злость на асфальт. -И они все до безумия дружелюбные. Хосок уморительно шутит, с Тэ можно обсудить даже самые сумасшедшие моменты, — эту свою фразу Гук смаковал, что аж глаза закатил, — а Чимин… От одной этой ненавистной буквы «Ч» у Юнги все свело внутри, что он аж отставил сигарету и кисло уставился на напарника. Тот вначале испуганно глянул, а потом, не чувствуя опасности, злорадно заулыбался. -Заколебал меня ваш Чимин за этот день, — хрипит Юнги, возвращаясь к сигарете. -Видать, беспокоился, — Чон разводит руками и по-доброму искрит глазами, в то время как товарищ отмахивается от его слов. -Напыщенный индюк он. Гук ухмыляется, улыбка его розовеет. Тёплый ветер треплет его пиджак и шёлковую шевелюру красотки Юнджи. Она докуривает вторую, а после элегантно отпиндюхивает бычок указательным пальцем куда-то в зеленеющие кусты. -Разве девушка так может? -Чон произносит укоризненно-весело, укутывая кулаки в карманы. Он снова раззадоривается: тонкокостная его подружка то семенит, то делает почти слоновий шаг. Совсем рядом. На первый взгляд ее ладони покрыты нежным кремом, но в самом деле являются полотном глубоких порезов и шрамов. -Девушка, Чонгук-и, может все, — тоненько голосит Юнги, совсем по-девичьи, и Чон на секунду выпадает из реальности.