Вы очень хороший человек

       — Не вижу разницы!       Тёмные глаза профессора зельеварения с долей насмешки и презрения смотрели вслед уже убегающей ученице, безуспешно пытающейся прикрыть зубы, доходившие до подбородка.       Смех довольных слизеринцев не мог перекрыть возмущенный гул учеников львиного факультета.        — Минус десять очков с Гриффиндора за срыв урока! — повысив голос, сказал Снейп, наконец отвернувшись от давно опустевшего коридора.       Ему нужно было радоваться: сейчас он сможет снять уйму баллов с ненавистного факультета. Профессор видел это по сверкающим злобой глазам Поттера, по лицу Уизли, которое стало одного цвета с его волосами, по дрожащим рукам Лонгботтома, который через пару минут снова испортит зелье…       Должен, конечно должен! Только вот почему гнусные слова Малфоя, тупое выражение Крэбба и слащавая улыбка Паркинсон раздражают хуже гриффиндорцев? Почему впервые хочется снять баллы с собственного факультета?       Может, из-за пары капель крови на парте, которые попали туда от разрыва дёсен ученицы? А, может, из-за разлитого зелья, которое ему придётся убирать позже? Или это так на него подействовали слёзы ученицы? Или, может, что-то изменил тот взгляд, которым его одарила гриффиндорка? Большие от страха и неожиданности карие глаза, смотрящие на него с мольбой о помощи… А в ответ — сказанные, в общем-то ненужные никому, обидные слова…       Да, это оно. Что, не понравилось быть причиной чьей-то дополнительной боли? Так ведь всегда устраивало! Было нормальным видеть синие, серые, зелёные, особенно зелёные, и даже карие глаза, полные боли, ненависти, упрека… А что сегодня не так? Просто сегодня это были глаза Грейнджер…       Профессор Снейп окинул класс раздражённым взглядом и вышел в кладовку: ему нужно было успокоиться, перестать чувствовать неприятные ощущения в области желудка, нет немного выше, потом ещё левее…       А ещё надо забыть её глаза: тёмные, испуганные, заплаканные карие глаза, расширенные от ужаса и боли. Забыть, не помнить, не видеть…

***

      Он не знал, зачем пришёл вечером в Больничное крыло. Снейп даже не знал, осталась ли она на ночь или ушла к себе. Северус ничего не знал, но всё равно пришёл.       В палате было темно и тихо. Она лежала на кровати, повернувшись лицом к стене. Девочка не двигалась, казалось, что даже не дышала, но… Мужчина чувствовал, что она не спит. А ещё знает, что он здесь.       Тихо, чтобы не привлекать внимание других больных и сидящей в другой стороне крыла Помфри, он подошёл к койке и осторожно присел на краешек.       Тишина. Не слышно даже дыхания Гермионы. Значит всё-таки не спит. Ждёт или игнорирует?       Мужчина не знал, что делать дальше. Мозги упрямо тянули его к двери: бежать, пока не опозорился, бежать отсюда! А тот орган, что сейчас предательски громко стучит, хочет чего-то другого. Только вот чего?       Наверное, нужно было что-то сказать или спросить. Или же уйти. Не получалось ни одно, ни другое. Слабак! Так трястись перед ребёнком, перед сопливой девчонкой!        — Мисс Грейнджер! — наконец прошептал он в спину ученице. Ноль реакции.        — Мисс Грейнджер! — уже громче и требовательно.       Ни звука. Девчонка не собиралась с ним говорить.       Терпение Снейпа понемногу сходило на нет: он тут пытается загладить вину, — да, признался-таки, — а она и ухом не ведёт.       Северус уже хотел конкретно повысить голос, отчитав заносчивую девицу за неуважение к преподавателю, как недалеко послышался чей-то кашель. Понимая, что он может быть раскрыт, мужчина резко притих.       Он не знал, что предпринять. Он не знал, зачем оно ему надо. Он ничего не знал… И много чего хотел, очень много.       Почему он постоянно делает больно другим? Потому что нравится или потому что привык? Нет, потому что всю жизнь ему делали больно, обидно; унижали перед всей школой, перед дорогим человеком… Так почему он должен делать иначе? Он герой плохой сказки, которая о боли, непонимании, лжи и оленях.       Поттер всегда делал что-то плохое, но на него не обижались, не наказывали, понимали «шутку». Он всегда был героем для всех и для Лили. И дружок его, вшивый пёс, тоже был героем. А стал? Убийцей в бегах, убийцей Лили! А третьего товарища приходится кормить с ложечки Аконитовым зельем*… Так почему он должен быть хорошим?        — Мисс Грейнджер, вы помните нашу последнюю встречу… вне класса?       Зачем он это спросил? Да ещё так неправильно, нелогично, словно они в коридорах по пару раз на день не встречались.        — Давайте перефразирую. Вы помните нашу встречу, когда я рассказывал вам сказку?       Тишина. Тихое сопение девочки в этом звуковом вакуме казалось громким и действовало на нервы.        — Я знаю, помните. Непонятная такая была сказка, да? Но вам понравилось, верно? Молчите. Молчание — знак согласия, не забыли?       Мужчина ещё раз внимательно посмотрел на лежащую ученицу и отвернулся:        — Так вот, сказка эта имеет продолжение. Хотите послушать? Помните: молчание — знак…        — Нет, — впервые подала голос Гермиона, при этом от долгого молчания пустив петуха.       Снейп ухмыльнулся: дело сошло с мёртвой точки.        — Не хотите? Жаль, но всё равно послушайте. Вдруг вам понравится…       Она больше ничего не сказала, и мужчина продолжил:        — Значит так: маленький мальчик, герой моей прошлой сказки, вырос и, озлобленный на весь мир, решил показать свою силу и мощь: хотел показать рыжей девочке, что он лучше оленя. Для этого он стал служи… работать на одного человека, который обещал сделать мальчика, хотя нет, уже не мальчика, а юношу, сильным и вернуть ему рыжеволосую девушку. Но бесплатный сыр только в мышеловке, как говорят… И стал юноша оленем, хотя нет, козлом он стал. Он делал такое, что тому оленю даже не снилось… А потом он убил оленя и любимую девушку. Не сам, конечно, но помог это сделать Темному Ло… человеку. Только тогда юноша осознал, что он наделал и кем стал, но было поздно. А через много лет он встретил одного оленёнка — точную копию того оленя из прошлого. Только глаза у него были, как у рыжеволосой девочки…       Снейп замолчал. В голове было пусто. Он был без понятия, зачем опять рассказал ученице свою сокровенную тайну. Чтобы она его пожалела? Нет, он не просил никогда жалости. Чтобы возненавидела? Нет, она всё равно не знает. Чтобы поняла? Да, но она ведь не знает…        — Профессор? С вами всё нормально?       Тихий голос и лёгкое прикосновение к локтю вырвали его из тяжёлых дум.        — Мисс Грейнджер? — непонимающе спросил Снейп, с интересом смотря на обеспокоенную ученицу.        — Просто вы так внезапно замолчали… Я подумала, что вам стало плохо.        — Это единственное, что заставило вас заговорить со мной?       Девочка смущенно отвернулась, и профессор готов был поспорить, что темнота скрыла, как она покраснела.        — Что ж, я рад, что хоть моё самочувствие вас волнует.       Она не отвечала.       «Прекрасно: круг опять завершился!»        — Понравилась вам сказка, мисс Грейнджер?       Снова тишина. Уже надоело.        — Зачем вы остались в больничном крыле на ночь? Зелье должно было исправить ситуацию за считанные часы.       Молчание. Сопение. Бессовестная.       Решив всё же вспомнить профессорскую гордость, мужчина раздраженно встал с кровати и направился к двери: больше ему здесь делать нечего!       Уже прикрывая дверь, он услышал тихие слова:        — Я просто знала, что вы придете…       Сердце на миг приостановилось, а потом бешено застучало. Снейп окончательно прикрыл дверь.       «Интересно, я могу считать это подобием прощения?» — подумал Северус, почему-то глупо улыбаясь.       Ночь была тихая, ясная, спокойная…