Петрикор

Как было жарко в этот день Вы вспомните, не веря, Что это было так давно, Когда свежа потеря.

      Сфинкс усмехается пьяно и бессмысленно, не поднимая рассеянного взгляда от стоптанных задников Горбача. Фантомные руки наливаются кровью, пульсируют, ноют жаждой расправы, видениями моего разбитого лица и стекающей из пасти кровавой слюны вперемешку с зубами. Он делает полушаги в нашу сторону, пряча свою боль и свое безумство под чужими ногами. — Хватит. — Слепой возникает прямо перед ним, останавливает, утыкаясь двумя паучьими лапками в грудь — Прекрати цирк, Сфинкс. — Приказ? — Певуче и насмешливо уточняет кошачий голос. — Дружеская просьба. — Ни лицо Слепого, ни его руки не выражают ровным счетом ничего. Безмятежное спокойствие, за которым готовность к прыжку. Сфинкс опасен. Сам по себе опасен, а сейчас опасен и для себя и для окружающих. — Думаешь имеешь право? — Зеленый взгляд недобро загорается, улыбка стирает рот и выставляет зубастую пасть. На лице Слепого мелькает призрак удивления, настолько быстрый, что кажется воображаемым. Затем слепец, наконец, убирает руку от Сфинкса. Быстро, словно обожженный. — Значит приказ.  Сфинкс щурит глаза и быстро склоняет голову, выплевывая: — Слушаюсь, Мой Вожак! — После чего, я не увидел ни единого движения, только услышал короткую паузу и звонкий, стеклянный звук пощечины. В следующую секунду Сфинкс оказался на полу. Полсекунды спустя — на месте стоявшего передо мной Горбача появляется перевернутый Мустанг Шакала и слышатся вопли: «Хватай его, мать твою!» и «Какого хрена ты лезешь», чудится мелькающая голова Рыжего и крик Черного: «Пасть ему держите!».       Не помню как, но я оказался совсем близко к Сфинксу, перелетев визжащего Шакала и кажется даже получив от кого-то по затылку. Я придерживал пороховую бочку рукой с левого бока, Лорд с правого, вдвоем мы создали подобие преграды из рук, которое замедлило бы его передвижения в случае повторного броска. Все загнанно дышали, Сфинкс почти захлебывался. Слепой сел напротив и вытянул руку, как-будто пытаясь погладить дикого зверя. Зверь не рычал и слепец приложил прохладную руку к поврежденной щеке. — Приди в себя, наконец. Лысая и зубастая тень обмякла, как марионетка, которой обрезали нитки и хлестнула меня пронзающим взглядом. Глаза его были влажными, ручеек стекал в чужую руку. И я впервые по-настоящему испугался. — Убери его нахрен отсюда. — Морщится Сфинкс вжимаясь в тень стены. Слепой отрешенно кивает и ледяная рука выдергивает меня из общей кучи, тащит как нашкодившего кота и я обмякшей тряпкой волочу ноги вслед за этой рукой.  — Как долго ты здесь пробыл? — настойчивый голос, ледяной как рука хозяина. Стены сужаются, пот стекает в рукава свитера. Меня морозит промозглым тупиком одиночества, внутри которого смыкается удушающий круг чьих-то чужих голосов.