Мой ангел-хранитель

Барри лежал по шею в густой пене, закрыв глаза и размеренно вдыхая горячий, приятно пахнущий воздух. В их номере, стоимость которого Лен ему так и не озвучил, обнаружилась большая ванна помимо душевой кабины, и Барри решил, что грех в такую не забраться, особенно после целого дня, в течение которого они неустанно объезжали Йеллоустон, постоянно выбираясь из машины, чтобы поглазеть на ту или иную достопримечательность. Он пошевелился и приоткрыл глаза, услышав из-за двери приглушённые звуки музыки. Чуть нахмурился, чувствуя, что, несмотря на потрясающе расслабляющую ванну, он всё равно напряжён. Потому что всё, что делал Лен, казалось похожим на приготовления. Этот номер, в котором оказалась всего одна кровать («Отели у Йеллоустона всегда забиты, пришлось бронировать то, что было, а было только с одной кроватью», — хитро сообщил ему Лен, когда они утром заехали в номер), текила, которую они взяли для разнообразия, грибной салат, который Лен вызвался сделать, пока Барри будет валяться в ванне («Грибы — отличная закуска к текиле, — с видом знатока сказал Лен, — а кроме того, в грибах много витаминов, цинка, и что самое главное — белка. Я слышал, что белок очень полезен, особенно для мужчин, — добавил он с невинным видом, что вызвало у Барри обратную реакцию — резкий прилив крови к лицу и тянущий жар между ног). Ну, а теперь ещё и музыка. Это всё как-то не вязалось со словами Лена о том, что им некуда торопиться. Не то чтобы Барри был против. Лёжа в ванне и размышляя об этом, он понимал, что незаметно, очень быстро и отчаянно влюбился. Как бывало в школьные годы, когда влюбляешься так ярко и не задумываясь о том, кто он, собственно, такой, этот человек, к которому ты вдруг воспылал чувствами. И, хоть Барри давно уже был взрослым, в вопросах любви и секса он оставался практически неискушённым. Он уже признался сегодня Лену, что за всю его жизнь у него толком не было нормального полноценного секса. Всё потому, что в школе и колледже он был заучкой, и его частенько дразнили гиком. У него, конечно, были девушки (всего три, не считая Айрис), и лишь с одной из них они однажды дошли до самого главного, однако всё закончилось очень быстро. Конфуз, который иногда случается со всеми юнцами-девственниками, настолько убил его пыл, что он расстался с этой девушкой, сгорая от стыда каждый раз, когда кто-то напоминал ему о ней. Спустя время он понял, что повёл себя очень глупо, и что над той ситуацией нужно было просто посмеяться и забыть, но всё сложилось именно так, как сложилось. А потом он стал Флэшем. И когда Айрис узнала, кто скрывается под маской алого бегуна, она впервые за все годы, что он с тоской смотрел на неё, мечтая оказаться на месте каждого её парня, стала проявлять к нему романтические чувства. Они так долго кружили вокруг темы их отношений, так долго танцевали все эти странные танцы, подбираясь друг к другу, что даже первый поцелуй у них случился аж спустя два месяца после взаимного признания в любви. Впрочем, дальше поцелуев они всё равно не успели зайти. Потому что в их жизни вмешался Уэллс-Тоун, и итогом всей заварушки стало создание флэшпоинта. «Новая» Айрис никогда не влюблялась в Барри. Линия их отношений заменилась для неё на отношения с Эдди Тоуном, и Барри был бессилен что-либо изменить. Он поднял руку, наблюдая, как густая пена стекает вниз по предплечью. Его кожа приобрела красноватый оттенок, а на кончиках пальцев она чуть сморщилась, напоминая, что пора бы уже вылезать. Но совершенно не хотелось. Барри понял, что все эти мысли об Айрис и их несостоявшейся любви совсем не причиняют ему боль сейчас. Он подумал о том, что может, их нерешительность в сближении была сигналом того, что на самом деле они вовсе не созданы друг для друга. Барри всегда её любил, но теперь он задумался о понятии платонической любви, которую (быть может?) лучше не пытаться перевести в физическую плоскость. Между ними всегда были тепло и забота друг о друге, но никогда не было искры, химии. И вот он, ответ. Потому что с Леном у них химия точно была. И не имело значения, что встретились они меньше недели назад при таких странных обстоятельствах. Не имело значения, что они оба одного пола. Что они так мало знают друг о друге. Ничего не имело значения, кроме того, что Барри было хорошо рядом с ним, беспокойно, нервно-восторженно и волнующе. С этими мыслями он заставил себя подняться и взять большое полотенце, чтобы обернуть его вокруг тела и выбраться из ванны. Вытащив пробку, он включил кран над раковиной и быстро умылся холодной водой, потом расчесал волосы пальцами, вытерся и надел на себя новую майку и тёплые штаны, которые они купили сегодня во время быстрого набега на местный торговый центр. Лен сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и просматривал газету. Когда Барри вышел из ванной, он отложил газету и поднял глаза. Улыбнулся, побарабанил пальцами по подлокотнику и встал, указывая на журнальный столик, на котором были красиво разложены маленькие тарелочки с грибным салатом и свежей зеленью. Там же стояли две рюмки и пузатая бутылка текилы. — Располагайся, а я пойду быстро сполоснусь, — сказал Лен, проходя мимо и чуть сжимая плечо Барри пальцами. От этого простого действия Барри прострелило дрожью. Он почувствовал себя словно вибрирующая струна, отзывающаяся на малейшее прикосновение. Посмотрев Лену вслед и дождавшись, когда тот скроется за дверью, он дошёл до кровати и упал на неё, раскидывая руки и глядя в потолок. Он заставлял себя глубоко дышать, чтобы волнение отступило. В конце концов, Лен не станет накидываться на него или заставлять делать что-то, к чему Барри ещё не готов. Он уже не совсем понимал, что именно не давало ему расслабиться: ожидание, томление, волнение, страх, боязнь всё испортить, или даже банально — нервоз от мыслей о том, что он может увидеть Лена обнажённым, дотронуться до него, позволить Лену прикоснуться к себе… Скорее всего, всё это вместе смешалось в одну кучу и бередило его сознание, заставляя покусывать нижнюю губу и нервно теребить пальцами покрывало под ним. Лучшим решением было последовать вчерашнему совету Лена и прекратить думать, просто прекратить. Он медленно сел, отгоняя от себя все мысли и сосредотачиваясь вместо этого на обстановке номера. Здесь неуловимо пахло чем-то приятным, и было гораздо уютнее, чем в тех двух мотелях. Простая, но стильная мебель, выдержанная в едином стиле, красивые тяжёлые шторы на окне, выходящим на маленький садик, раскинувшийся вокруг отеля. Из ванной доносился приглушённый шум воды, а из динамиков, стоящих по бокам небольшого музыкального центра, долетали обрывки мелодии, — видно, Лен перед выходом Барри убавил звук почти до минимума. Отыскав глазами пульт, обнаружившийся на прикроватном столике, Барри взял его и прибавил громкость. Потом он походил по номеру взад-вперёд, стащил оливку с тарелки и прислонился к подоконнику, гипнотизируя дверь в ванную. *** — Куда отправимся отсюда? — лениво спросил его Лен, когда они стояли на мосту через реку Йеллоустон. Барри, облокотясь на перила и подставив лицо ветру, блаженно улыбался. У него уже здорово гудели ноги, потому что они долго гуляли вокруг водопада, исследуя пешеходные тропы, пока наконец не вернулись к мосту, недалеко от которого оставили «Додж». Однако это ощущение было скорее приятным; он давно не чувствовал себя настолько свободным и счастливым, как прямо сейчас. В ответ на вопрос Лена он хмыкнул и повернул голову, чтобы посмотреть на мужчину, прищурив глаза от солнца. — Понятия не имею, — сказал он с улыбкой. — Хочешь, сядем вечером с картой и выберем дальнейший маршрут? — Лен тоже улыбался, и его глаза на солнце казались совсем синими. Весь он, в своей чёрной кожаной куртке, из-под которой выглядывал мягкий тёплый свитер в крупную вязку, и джинсовых свободных брюках с карманами на коленях, казался настолько родным и знакомым, что у Барри перехватило дыхание. Как будто бы едва уловимое воспоминание промелькнуло на фоне его мыслей, и Барри попытался его поймать, но оно снова ускользнуло. Это сбивало с толку, потому что зарождало слабую тревогу. В том, что происходило между ними, было две стороны. Одна — это их встреча на крыше, первая ночь в мотеле, когда Барри приснился кошмар, а Лен оказался рядом, вторая ночь, когда они по-настоящему поцеловались и спали вместе, словно уже состоявшиеся любовники, или вот этот момент, здесь, в сердце знаменитого национального парка. А вторая сторона сеяла смутное беспокойство и не позволяла до конца расслабиться. Это была загадочная сестра Лена, то странное происшествие на шоссе, нежелание Лена говорить о себе, и, в конце концов, его появление на крыше аккурат перед тем, как Барри собирался прыгать. Он перестал улыбаться и угукнул, отворачиваясь и прикрывая глаза. — Долго ты собираешься путешествовать по стране? — наконец спросил Барри спустя несколько минут. — Не знаю, — ответил Лен, задумчиво глядя на реку. — Хотел бы сказать, что всегда, или неопределённо долго, но не могу. Вечно бегать не получится. Барри удивлённо посмотрел на него и нахмурился. — Бегать от чего? Леонард не ответил, продолжая смотреть вперёд. Барри разглядывал его красивый профиль, и его вдруг осенило догадкой. — Лен… Ты чем-то болен? — Что? — фыркнул тот. — Нет, Барри, я ничем не болен. Однако твои гипотезы весьма разнообразны, и я рад, что среди них фигурирует что-то кроме подозрений в убийствах, грабежах, похищении людей и что ты там ещё себе навыдумывал. — Ничего такого я не выдумывал, — пробурчал Барри. — Гораздо важнее, как долго ты сам собираешься оставаться вдали от Централ-Сити и своих дел, — сказал Лен с усмешкой, однако она не показалась Барри весёлой. — Давишь на больную мозоль, — тихо ответил он. — Знаю. Но ведь ты — Флэш, тот самый мальчик в красном костюме, о котором трубят все газеты. Ты не можешь бросить это навсегда, не так ли? Теперь в его тоне Барри послышалась плохо замаскированная злость. Он помотал головой, сбитый с толку. — Что-то я не пойму. Ты сам говорил, что нужно позаботиться о себе и держаться подальше… — Мало ли что я говорил, — перебил его Лен, видно, резче, чем хотел. Он тут же смягчил тон, глядя на Барри со странной смесью мрачности и нежности. — Моё мнение заключалось лишь в том, что тебе нужен отдых, но я не говорил, что тебе нужно исчезать навечно. Это, разумеется, только твой выбор, но мне кажется, что рано или поздно ты вернёшься в Централ-Сити, и снова наденешь свой костюм, Барри Аллен. С этими словами он подался ближе и осторожно коснулся ладонью лица Барри, гладя его по щеке и грустно улыбаясь. — Я… я не знаю, — растерянно сказал Барри, прикрывая глаза от этой незамысловатой ласки. — Лен… Может быть, однажды ты захочешь вернуться туда вместе со мной? Этот вопрос дался ему с большим трудом. Мог ли он вообще такое спрашивать у человека, которого знал меньше недели? Лен предсказуемо промолчал, продолжая улыбаться, и убрал руку. — Пошли к машине. Если мы будем торчать на этом мосту, то ничего больше сегодня не увидим. И, развернувшись, он зашагал в сторону стоянки. Барри последовал за ним спустя несколько секунд, запоздало вспоминая его недавние слова. Рано или поздно ты вернёшься в Централ-Сити, и снова наденешь свой костюм, Барри Аллен. — Лен! — крикнул он, догоняя Леонарда. — Как ты узнал мою фамилию? — Что? — переспросил Лен, останавливаясь, чтобы хмуро посмотреть на Барри. — Разве я говорил тебе свою фамилию? — Конечно. Той ночью, когда тебе приснился кошмар. Прекрати уже подозревать меня во всём подряд. Пойдём, а то сюда идёт большая толпа туристов, а они меня жутко раздражают. *** Вспомнив этот эпизод, Барри нахмурился. Сколько ещё нервов ему придётся потратить, прежде чем он сможет хоть немного приблизиться к разгадке личности Лена и этих его тайн? Лен тем временем вышел из душа, и выше пояса на нём… ничего не было. Все мысли разом вылетели из головы Барри. Он уставился на него, глазея и отчаянно смущаясь, чего Лен, кажется, совсем не замечал. Он, что-то напевая себе под нос, прошёл по номеру, небрежно бросая футболку в кресло, и подхватил бутылку текилы, сворачивая ей горлышко, чтобы разлить её по рюмкам. Барри наблюдал за его действиями с пересохшим горлом, понятия не имея, как ему реагировать. Лен в самом деле был очень красив. Не перекаченный, но крепкий и стройный, с гладкой кожей, на которой поблёскивали капли воды после душа. — Ты снова на меня пялишься, Барри, — протянул Лен с ухмылкой, оборачиваясь к нему и держа в руках обе рюмки. — Всё в порядке? — Да, — поспешно ответил Барри, пытаясь придать своему лицу нормальное выражение. — Да. Просто я… думаю, о всяком. — О всяком? — Лен поднял брови, приближаясь и протягивая ему одну из рюмок. — Не поделишься? Он встал прямо напротив, насмешливо разглядывая лицо Барри. — Просто… я не знаю, как себя вести, — выдохнул он, решив не юлить. — На самом деле я жутко нервничаю. — Эй, — Лен осторожно приподнял его лицо за подбородок, заглядывая ему в глаза. — Я же сказал, что нам некуда торопиться, помнишь? — Да, — сглатывая, кивнул Барри, мучительно краснея. — Но это всё… — он неопределённо махнул рукой. — И ты… — Тебя смущает, что я не оделся? — Лен улыбнулся и отпустил его подбородок. — Послушай, я совсем ни на что не намекал. И ни к чему не готовился. Просто было жарко после душа, но если хочешь, я надену что-нибудь, чтобы не смущать тебя. Барри… Для меня это всё тоже странно и ново, и я не хочу ничего загадывать, не собираюсь форсировать события, я хочу просто наслаждаться тем, что есть, понимаешь? Барри снова кивнул, очарованный искренностью на лице Лена и его нежным взглядом, который ему хотелось ощущать на себе вечность. — Так мне одеться? — спросил Лен. — Нет, — Барри помотал головой, слабо улыбаясь. — Прости, я, наверное, создал у тебя ощущение, что я совсем зелёный и глупый, но я вовсе не хотел показаться принцессой-недотрогой… — Принцессой-недотрогой, — фыркнул Лен, перебивая его. — Всё нормально, Барри. Перестань наконец волноваться из-за всего подряд. Кто что о тебе подумает, кому и что ты должен, кто и что от тебя скрывает, как тебе себя вести или не вести… Слишком много рамок, в которые ты сам себя загнал, — Лен встал рядом с ним, опираясь о подоконник и поднося свою рюмку к его. — Тебе нужно забыть обо всём этом и позволить себе быть собой. Выпьем за это? — стекло тихо звякнуло, и Барри улыбнулся, поднося рюмку ко рту. — Так вот, — продолжил Лен, выпив свой шот даже не поморщившись и отставляя рюмку назад, на подоконник. — Выброси абсолютно всё из своей симпатичной головы и скажи мне, чего бы тебе хотелось. Что угодно. Прыгнуть с парашютом, забраться на Эверест, поесть мороженное в парижском кафе или отправиться в круиз по Атлантике. Чего тебе хочется? По-настоящему, Барри? Только, чур, честно, и пожалуйста, оставь хоть на миг своё тупое… Осмелевший от этих речей и текилы Барри не дал ему договорить, резко разворачиваясь и впиваясь ему в губы с неожиданным пылом. –… анализаторство… — закончил Лен, когда Барри чуть отстранился, тяжело дыша и глядя совершенно ошалевшими глазами. — Так, я понял, — ухмыльнулся он, кладя ладони Барри на талию. — Я хочу тебя, — выпалил Барри, засовывая своё смущение куда подальше. — Смело, смело, — цокнул языком Лен, склоняя голову и скользя взглядом вниз от красных щёк к влажным приоткрытым губам. — И это именно то, о чём я говорил. Не думай. Просто делай. И притянул Барри обратно, целуя его медленно и сладко, ведя ладонями ниже, чтобы стиснуть бёдра и прижать их к собственным. Барри старательно отвечал на поцелуй, полностью забывшись и оставляя в сознании только последние слова Лена, чувствуя, что это правильно, что так и нужно. Всё теряло значение и смысл на фоне того, что происходило сейчас, и он не понимал, чего боялся и почему был так напряжён. Это ведь так просто. Так просто положить руки Лену на плечи, с восторгом ощущая горячую кожу и сильный пульс, неистово бьющийся под пальцами. Так просто касаться своим языком чужого, чувствуя, как губы скользят по губам, даря ни с чем не сравнимые ощущения. Так просто прижиматься ещё ближе, задыхаясь от всех этих эмоций, звуков и запахов, смешивающихся в единое «хочу-хочу-хочу», неистово пульсирующее вокруг и между ними. — Итак, Барри, — выдохнул Лен ему прямо в губы, — ты отлично справляешься с первым пунктом. А второй пункт гласит — никакой спешки. Мы не будем торопиться. У нас есть всё время мира, — и он, снова наклонившись, легко поцеловал Барри. — Пойдём в постель, и я покажу тебе, что это значит.