Помни, я рядом

С последних событий, а именно, с битвы братьев Окумура с самим Сатаной и изгнания его из Ассии, прошло полтора месяца. И казалось бы, все хорошо, но… Всегда есть «но». И это «но» заключалось в благополучии братьев, вернее, одного брата, а если быть еще точнее, то Юкио. Все эти полтора месяца младший Окумура отчаянно пытался показать окружающим, что все отлично. И поскольку еще никто не заметил внутренней борьбы Юкио, раздирающей его на части, значит, он хороший актер (все же практика началась с семилетнего возраста). А борьба младшего близнеца заключалась в том, кто он есть такой. Быть сыном Сатаны, демоном – это одно, а вот принять эту истину, смириться – совсем другое. После пробуждения в нем демона, парень поначалу принял это как должное. Теперь его брат не был единственным изгоем. Пусть друзья и приняли его, но остальные продолжали бояться, причиняя этим Рину невыносимую душевную муку, которую тот неумело скрывал от проницательных глаз близнеца. И все бы ничего, но Юкио кое-что забыл, забыл, что в отличие от Рина всегда был слаб. Если брат смог смириться со своей истинной сущностью, то Юкио – нет. Каждый день стал пыткой, смотреть в зеркало и видеть заостренные уши и торчащие клыки, было невыносимо. Юкио превратился в то, с чем обучался сражаться с семи лет. И вся ирония в том, что, видя такого же Рина, отвращения не возникало. Брата младший Окумура принимал в любом обличии, потому что любил, потому что брат был дороже собственной жизни. Но и это еще не все, в голове Юкио до сих пор звучал голос отца, говорящий о защите Рина. Это была главная причина, почему парень мучился, но не показывал этого внешне. Все ради защиты брата. Все же, как Юкио ни старался, не смог пересилить свою привычку – ни во что не вмешивать брата и ничего ему не рассказывать. Он помнил те слова, что Рин произнес на крыше академии: «…можешь на меня положиться, как в детстве…», но все равно решил со своими проблемами для разнообразия разобраться сам. Сколько можно их сбрасывать на старшего брата? Но, Боже, как же трудно ему давались напущенная строгость на уроках, улыбки друзьям и сосредоточенность во время миссий по изгнанию демонов. Юкио все казалось, что за спинами товарищи шушукаются о нем: кто высмеивает, кто сочувствует, а кто и боится. Теперь командная работа стала чем-то невообразимо тяжелым. И, возможно, все бы прошло со временем, если бы Юкио не испытывал ненависти к себе. Именно ненависть. Каждая изменившаяся черта тела была до боли ненавистна, от безысходности хотелось разреветься, и пусть со всеми проблемами разберется старший брат. Вот только Юкио уже вырос, поэтому всю свою боль, всю ненависть решил не показывать окружающим, а закрыть в сердце. Впрочем, для него это было не впервой – прятать свои эмоции. Правда, сейчас внутренние терзания мучили не только душу экзорциста, но и его разум, превращаясь еще и в ночные кошмары, которые преследовали Юкио последние две недели. В каждом таком сне над парнем насмехался Сатана, причем, в его же собственном облике. И постоянно просыпаясь в холодном поту среди ночи, Окумура-младший был рад, что у брата всегда крепкий сон, и он не видит его бедствия. С виду сильный и невозмутимый экзорцист внутри оказался жалким, несчастным ребенком, неспособным хоть чуть-чуть приблизиться к силе брата. Для него оставалось большой загадкой, как Рин не только принял себя, но еще и научился свою силу использовать во благо. Для Юкио пламя Сатаны – зло и никак иначе. Он боялся этого зла почти так же, как и потерять брата, поэтому парень пусть и принимал Рина безоговорочно в любом виде, но не хотел, чтобы близнец пользовался пламенем, поэтому сам никогда не пытался его использовать. Что очень даже зря, ведь такую опасную силу учиться контролировать надо. Юкио не подумал, вернее, не хотел думать о том, что если силу не подчинить, то она сама тебя подчинит. Вся его внутренняя война чувств только давала площадку для действий необузданному пламени. Во время кошмаров оно вырывалось на свободу из потерявшего контроль сознания, благо, ничего не сжигая, но с каждым разом пламя возрастало. И поскольку Юкио этого не знал, то не мог и предположить, что находится на грани. Вернее, что он на грани – знал, на грани потери рассудка, потому что так себя внутренне истязать ни к чему хорошему не приведет, но парень не хотел себе в этом признаваться. Окумура отчаянно хотел верить, что сможет со временем разобраться в себе, и все наладится, главное – не сдаваться.