Анчар

Есть древо яда, пронизывающее отравой всё сокровенное Оно плачет лишь ядовитыми слезами Кольридж

Кто бы знал, что красивая, чуточку легкомысленная и безумно влюблённая в Аркобалено Солнца Бьянки на самом деле сгорала от ненависти. «Я ужасна». «Я разрушаю всё, чего касаюсь». «Это я виновата, что Хаято ушёл». Я окунулась в это стоячее вонючее болото, сама того не желая и даже не подозревая, что меня ждёт в ближайшее время. Я задыхалась-захлёбывалась-тонула в ненависти Бьянки к самой себе. Никогда не понимала всех этих, ставших модных в одно время воплей о том, что нужно себя любить, баловать и радовать, но после обжигающе-кислотной ненависти Бьянки я сделала вывод, как делать не надо. На самом деле, никогда не задумывалась о ней: Бьянки – второстепенный персонаж, она нужна для создания комичных ситуаций. Попугать будущего Десятого, привести в беспамятство одним своим видом брата, побегать за Реборном, крича о великой силе любви… ну, или что-то подобное. Какая там любовь, у неё сил не оставалось ни на что, кроме ненависти. И право называться напарницей сильнейшего киллера своего поколения она заслужила не просто так. Бьянки боялись и ненавидели. Она убивала с лёгкой улыбкой на губах и равнодушием в глазах. Она ненавидела себя, от этого ей было безумно больно, и девушка жаждала поделиться этой болью с теми, кого не жалко. Например, с теми, за кого ей заплатят. А Пламя легко подстроилось под желания носительницы. Урагану всё равно, как разрушать. Буйными вихрями, динамитом или точечными ударами, когда после неосторожного прикосновения искорки Пламени проникали внутрь и уничтожали всё изнутри. Легко ли, подобно царю Мидасу, обращать в яд всё, к чему прикоснёшься? Первое время Бьянки не могла есть – и столовые приборы, и еда становились ядовитыми. Пламя причиняло вред даже своей носительнице – слишком слабой, чтобы его обуздать, а Ураган не терпит слабых духом. Позже тренировки помогли, разнообразили формы воздействия и его результаты, но она так никогда целиком и не смогла подчинить себе Пламя. Моя воля была немногим сильнее, но я не стремилась к саморазрушению, а трусливо хотела жить. С болью, с трудом, я выплыла, а Пламя спаяло меня и то, что ещё оставалось от настоящей Бьянки. Изменившаяся, изъеденная и пропитавшаяся ненавистью, я ещё долго разглядывала свои – теперь уже свои – руки и никак не могла поверить, что в реальности на мне не осталось даже ожогов. Всё казалось, что огненный яд прожёг кожу, мышцы до костей. Бьянки сгорела в собственной ненависти, а почему здесь оказалась я, понятия не имею. Может быть, слишком часто думала о мире Реборна, может быть, я и сама сейчас где-то лежу без сознания или умираю, и всё это – мои галлюцинации. А может быть, я сплю и вижу красочный сон: сколько раз я уже путала их с реальностью? Правда, в таких снах я всегда была кем-то другим и не помнила о себе реальной. Есть ещё безумный вариант, что я здесь по велению левой пятки Шахматоголового или таинственной Системы Три-не-Сетте, почему-то вечно нуждающейся в Хранителях. Какая разница? Если сон, значит, рано или поздно проснусь, если реальность, тогда тем более нет смысла паниковать: самое страшное уже случилось. После иссушающей ненависти удивляться чему-либо не осталось сил. Я была похожа на человека, прибитого штормом к берегу после кораблекрушения и всё ещё не верящего в собственное спасение. И я постановила ничему не удивляться и дальше: что сделано, то сделано. Даже если сделано это что-то было не мной. Надо было осваиваться в новой жизни. Первое правило попаданца: найти зеркало. Мне далеко идти не пришлось, но стоило только вспомнить, что я вроде как этому телу не хозяйка, как конечности стали вытворять какие-то немыслимые кульбиты. Едва дошла. Оказалось, нужно просто не задумываться, как именно я двигаюсь. Не обращать внимания на лёгкость, с которой пользовалась итальянским, матерясь сквозь зубы без малейшего затруднения, будто он был моим родным языком. Японский тоже был неплох, хотя, подозреваю, с произношением у меня некоторые проблемы. От зеркала чуть не отшатнулась, подсознательно ожидая увидеть себя настоящую, а не Бьянки. Придётся привыкать. Длинные волосы с подпалёнными кончиками – предыдущий заказ не захотел тихо и мирно умереть, а попытался захватить отравительницу с собой. Странный оттенок, в аниме они казались мне грязно-розовыми, в реальности оказались цвета марсала, крепкого итальянского вина. Причём не того тёмно-рубинового оттенка, который был популярен несколько лет назад, а более нежного, с янтарным отблеском. И Бьянки их никогда не красила. Странный мир, странная генетика. Интересно, волосы Кикё тоже были зелёными от природы? Фигура, я бы сказала, гармонично сложенная. Ещё бы, с такой-то профессией! Интересно, потребовал ли Реборн оплату за то, что возится с недоучкой и страхует её, у главы Семьи? С него бы сталось, даже если в напарницы Аркобалено Солнца всё-таки выбрал Бьянки за впечатляющую харизму и нестандартный подход, как он сам выразился при встрече. Играть не только напарников, но и просто парочку было для них своеобразным развлечением. Обоим нравилось видеть, как вытягиваются лица окружающих, особенно когда Реборн заявлял, что Бьянки – его любовница. Четвёртая. Татуировка на плече – в пику отцу, как и привычка называть себя свободным киллером, вслед за дражайшим напарником-Аркобалено. Отец ведь назвал Бьянки своей наследницей, будущим боссом Семьи вопреки всем негласным правилам – они же не Джильо Неро, у которых традиционно боссами становились женщины; но Бьянки не обрадовалась, а только ещё больше возненавидела себя за то, что отнимала у брата всё. Младшего братишку она любила, да и добрая, но гордая пианистка Лавина ей нравилась. Мать Хаято отказалась быть любовницей при законной супруге, отказалась быть второй, хотя, думаю, и в глазах детей, и в глазах их отца она всегда была первой. В конце концов, брак родителей Бьянки был не более чем взаимовыгодным союзом. Так из-за гордости одной женщины и неготовности одного мужчины нарушить старые традиции (в мафии не бывает разводов!) родилась семейная драма. Гокудера Хаято сбежал в надежде найти свой путь, Бьянки просто сбежала, надеясь когда-нибудь догнать брата и вернуть то хрупкое доверие, что было между ними в детстве. Сомневаюсь, что у неё бы это вышло: с этой своей ненавистью к себе, она вряд ли бы вызвала у зацикленного на своих проблемах подростка хоть что-то, кроме жалости. И то вряд ли. Вероятнее всего, Хаято бы просто не понял сестру: со своим юношеским максимализмом он наверняка был уверен, что ему пришлось хуже всех. Впрочем, Бьянки от него недалеко ушла. Она жила так, будто наказывала себя за всё – за то, что родилась первой, за то, что была законным ребёнком, за Ураган, проявившийся так разрушительно – никто поначалу не понял, что Хаято отравился не печеньем, приготовленным любящей сестрой, а случайно выпущенным Пламенем. Потом уже это стало закономерностью, а ядовитым начало становиться всё, чего девочка касалась. Вздыхаю, нахожу в сумочке сигареты – настоящей Бьянки они нужны были иногда для создания образа, а вот я не могла так легко отказаться от пагубной, ещё студенческой привычки. Надо постараться здесь не привыкнуть, а то будет обидно. Но пока мне нужно как-то успокоить нервы. Само «попадание», то, как оно происходило, и тот факт, что во всей этой запутанной семейной драме разбираться придётся мне, не радовал. Что мне делать, даже не представляю. Заменить настоящую Бьянки? Стать винтиком в системе мафиозного мира? Попытаться сбежать (куда бы и как, интересно знать)? Пойти своим путём? Во всех попаданцах меня удивляло то, что они твёрдо знали, чего хотят добиться. Я и в той-то своей жизни не разобралась, а уж в этой и подавно. Вряд ли в этом мире мне светит исполнить свою мечту и работать в книжном издательстве. Будем исходить из того, что есть. Я всегда плыла по течению, встряхиваясь и начиная носиться, как белка в колесе, только если близились большие неприятности. Тогда я ужом изворачивалась, бросая все возможные ресурсы, чтобы избежать проблем или разрешить их. Мама говорила, что это потому, что я пофигистка. Себя не переделать, и вряд ли я смогу измениться настолько, что буду рваться с боем на амбразуры. Значит, мне просто нужно найти реку с таким течением, скорость и направление которого меня бы устроили. Итак, вольным киллером долго не набегаешься, рано или поздно либо от тебя избавятся, либо ты сменишь специализацию. Например, на репетитора-киллера – чем не хороший способ насобирать должников и связей? Быть боссом тоже пока не испытываю особого желания, хотя Семья Бьянки никогда не связывалась с откровенным криминалом. Так, по мелочи, но никогда не рабство, не наркотики и прочая грязь. С другой стороны, вряд ли я сумею от этого всего откреститься: отец не собирается заводить нового наследника, а Хаято станет Хранителем Урагана Вонголы, если, конечно, канон не соврал. Другой вариант – выйти замуж за достойного человека и родить наследника самой. Причём свалить большую часть проблем можно будет и на супруга, при большом везении. Хм… Не то чтобы я была против замужества, но не в ближайшее время, это точно. Хотя прямо сейчас никто меня под венец не тащит. Да и к выбору мужа надо подходить вдумчиво, серьёзно: не хочется однажды оказаться немножечко мёртвой только потому, что чем-то помешала какому-нибудь психу, за которого умудрилась выйти замуж. А в мафии психов полно, иногда они этим бравируют, а иногда маскируются так, что от самого нормального человека не отличишь. Не-ет, мне нужен крепкий взаимовыгодный союз на дружеской основе – большой и чистой любви я не ищу (зачем мне эти страсти, нервы, переживания, ревность?), но и с совсем уж чужим человеком связывать жизнь не буду. Кстати, вспомнилось мне по ассоциативной цепочке, что в каноне Бьянки-то Реборна на себе женила. Ещё до снятия Проклятия Аркобалено. Любопытно, насколько тот цирк, что назвали бракосочетанием, вообще был легитимен? Посмеялась, вспомнив, робота, панику ученичков Реборна и финал. Если это была не постановка для Савады, зачем это было нужно Аркобалено? Впрочем, даже если постановка – зачем? Ладно, неважно. Примерный план намечен, осталось только жить и наслаждаться жизнью в меру своих возможностей и умений. Можно попробовать наладить отношения с отцом – в своём мире я очень любила папу и была крайне зависима от его мнения. Не думаю, что смогу отказаться от поддержки семьи, если она возможна, в этом мире. Да и за Хаято стоит приглядеть хотя бы для того, чтобы убедиться, что озлобленный на всю семью маленький волчонок не вырастет однажды в волка, готового растерзать даже близких родственников. Рассвет я встречала во всех смыслах обновлённой, с совсем не грандиозными планами на ближайшее время и с ощущением зарождающегося чуда. Ну, с днём нового рождения меня, что ли? Телефон-раскладушка – дешёвая и незаметная, легко выкинуть и заменить новой – порадовала мерзкой мелодией звонка. – Слушаю, – хрипловато отзываюсь в трубку. – Чаос, Бьянки, – произносит голос, от которого сердце делает кульбит. Всё-таки размышлять о чём-то и видеть, как оно воплощается в реальности, – это совершенно разные вещи. – Не хочешь попробовать наладить отношения с братом? У тебя будет достаточно времени, он надолго застрял по заданию в одном японском городишке. Так вот ты какой, канон. Я не могла ответить иначе, чем настоящая Бьянки, не хотела вызывать лишние подозрения. К тому же, уже решила ведь, что займусь и этим вопросом. – Что за задание и куда лететь?.. Ну что ж, у меня есть уникальная возможность познакомиться с вероятным Десятым поколением Вонголы, так сказать, изнутри. Из первых рядов, но не на сцене, и это прекрасно. Странно только, почему Реборн, объясняя мне суть задания Хаято, сказал наследница, а не наследник?..