Свет в Ночи

Первый долгожданный луч восходящего солнца вспыхивает, когда наступающие полчища демонов становятся столь обширными, что мрак вокруг Цитадели сгущается ещё сильнее от темных вихрей демонической энергии. И мрак этот вот-вот должен стать абсолютным, кромешным и непроницаемым. Однако даже эта всепоглощающая темнота не в силах затмить горящую ярче самого пламени Ифрита надежду в наступление Света и веру в их Избранного Короля, что этот свет принесёт. Надежда заставляет Промпто крепче сжимать рукоять револьвера. Заставляет стиснуть зубы и беспрерывно атаковать, думая лишь о спасительном рассвете, о том, как этот кошмар закончится, о том, как король, его король спасет их всех! Надежда, как крылья, как оберег, что придает сил — это всё, что сейчас есть. Она с жаром бьётся в груди, подпитывает внутренний, текущий по жилам огонь… Скоро рассвет… Солнечный свет кажется нереальным в этом Мире, где уже много лет царит вечная тьма. Она была соткана из липкой паутины живого, шипящего зла, где в каждой тени таится великое зло. Это Мир, где мрак закрадывается в души и гасит внутренний свет, опустошает их. Люди уже забыли, что это такое - ярко сияющее в небе солнце. Забыли, как прекрасен рассвет. Но вот он! Первый, кажущийся нереальным луч восходящего солнца разгоняет мрак, что коконом оплетал Мир долгие годы. Солнце прожигает темноту и та с шипением сгорает под дивным, живым светом, посланным Королём из глубины его жаркого сердца, где давно горело собственное солнце. И кажется, будто воля или душа Короля теперь живёт в этом, наконец взошедшем, светиле. Кажется, что теперь Избранный Король освещает Мир. На глаза наворачиваются слезы, и Промпто нервно сглатывает солёный ком, глядя вверх, на светлеющее небо, не обращая внимания, как обращаются в прах демоны вокруг него. На них он насмотрелся за десять долгих, бесконечных лет. — Нокт… - шепчет Промпто. — Нокт должен это видеть… Он встряхивает головой и поворачивается к друзьям, стоящим чуть поодаль. Те, казалось, напряжены, как натянутая струна, а на лицах их столько удушающей скорби, что у Промпто перехватывает дыхание. Гладио даже не смотрит в его сторону, в глазах его плещется бессильная злость, тонущая в бушующем океане болезненного отчаяния. — Ребята? — переспрашивает Промпто. — Что с вами? Мы победили! В ответ лишь гробовая тишина. Она давит на уши, на сердце, заставляя Промпто замереть от страшного, подкрадывающегося чувства, что скребёт своими острыми когтями по стенам разума, и этот отзвук, разрывающий напряженное сознание, отдается дрожью во всем теле и бьет по нервам, как по звенящим струнам. Он знает. Он чувствует… Но не принимает. — Где Нокт? — не унимается Промпто, гоня это чувство дальше и дальше, запирая его под сотнями замков на краю своей души, ибо это неправильное чувство! Когда они, наконец, победили, откуда ему взяться? — Он уже должен был спуститься! — Промпто… - хрипло выдыхает Игнис, делая шаг вперёд. Голос его дрожит, а в голове бьётся только одна четкая и ясная мысль, которую Игнис не сможет озвучить. Он не сможет сказать, что Ноктиса больше нет. — Ну что? Чего вы стоите? Пойдёмте скорее! — Промпто делает первый нетвёрдый шаг в сторону Цитадели, но Игнис берёт его за плечо и крепко, до боли сжимает. С другой стороны подходит Гладио. - Он не придёт, Промпто, — хрипло шепчет Гладио, казалось, даже не заметив, как дрогнуло лицо друга. — И ты это знаешь. Каждое слово, как удар меча по сердцу. Промпто в ответ качает головой, словно это что-то могло изменить. Самообман. Простой самообман, как защитная реакция сознания. С этим нельзя смириться, невозможно это принять. Если Промпто хоть на секунду допустит, что это знание - реальность, и она наступила здесь и сейчас, то просто сойдет с ума. — Нет, — резко отчеканио он, и его слова звенят сталью в убийственной тишине. — Нет, нет, нет! Это… неправильно! Леденящий ужас вонзает в сердце Промпто острые когти. Рвет на части, дышит холодом в затылок, обдаёт отчаянием, от которого содрогается тело и немеют ноги, а горло пережимают подкатывающие рыдания. Слёзы жгут глаза, глубоко внутри всё замирает от страха, каждая клеточка тела сжимается от ожидания неизбежного. Это предчувствие гналось за Промпто очень давно, в кошмарах, что преследовали его тёмной тенью в каждом сне. В кошмарах, где клубился ночной мрак, а свет исходил от одного лишь Ноктиса, который всегда уходил глубже во мрак. Уходил, чтобы уже никогда не вернуться, оставляя звенящую пустоту в душе и выжженную дыру в сердце, где когда-то горело солнце. Промпто чувствовал и знал, что так будет, но всегда это отрицал. Он старался не думать об этом, боясь, что мысль эта может воплотиться. Он не озвучивал этого вслух, потому что тогда это точно сбудется и станет таким же реальным, как и всё вокруг. Промпто запирал эти мысли в глубине своего сознания, заливал свинцом и топил в море счастья, что он испытывал когда-то. Но сейчас всё то, что он так долго хоронил в себе, выбирается наружу, ступает по коридорам разума на когтистых лапах, неся холод и тьму, что гасит свет уже в душе самого Промпто. Тот свет, что, не сдаваясь, горел десять долгих лет бесконечно тянущегося, болезненного ожидания. — Он не вернётся! — от отчаяния Гладио почти срывается на крик, и голос его больше похож на рык раненого, корчащегося в агонии зверя. «Он не вернётся», — одновременно с этим пробирается в сознание самая отчетливая мысль, перебивающая все прочие, уже кажущиеся такими нереальными, далёкими и зыбкими. Мысль, что начала воплощаться в реальность в последнюю ночь в лагере, вместе с жаркой, полной беспросветной тоски и горечи речью Ноктиса, тягучим молчанием и горячими слезами понимания. Сердце пропускает удар и замирает. Кровь набатом стучит в висках, ноги подкашиваются. Если бы не вовремя подоспевший Игнис, Промпто упал бы на залитую кровью землю. Промпто уже ничего не слышит и не видит, кроме входа в Цитадель. Слышится лишь звук стучащей крови в висках и одна проклятая невозможная мысль. Он делает шаг ко входу. Он будто скован невидимыми цепями, прошивающими всё тело болью. Игнис ослабляет хватку и отпускает его, и Промпто делает ещё один шаг. Гладио что-то говорит ему, но он уже не слышит. Ничего, совсем ничего. И мир опять расплывается и падает в бездну, а Промпто всё идет. Каждый шаг сопровождается ударами болезненно стучащего о рёбра сердца, и Промпто кажется, будто кто-то загоняет гвозди в его собственный гроб. Ибо, если Ноктиса, его Ноктиса, больше нет в этом Мире, то Промпто всё равно, что мертв. Удар за ударом, шаг за шагом - и вот они, массивные двери, куда когда-то мечтал попасть Промпто, и куда теперь ни за что не хочет заходить, всем своим существом страшась увидеть то, что скрыто за роскошными дверями. Но то, что предстаёт пред ним, намного страшнее всех самых жутких, парализующих душу кошмаров, что когда-либо происходили или могли бы произойти. Страшнее, чем всё то, что Промпто ожидал увидеть, когда в голову пришло осознание… — Нокт… - шепчет осипшим голосом Промпто и бредёт вперед, как во сне, как в своих кошмарах. Туда, к трону, молясь Шестерым, чтобы это ему показалось. Ибо такого просто не может быть. Только не так, не сейчас. Но, чем ближе трон, чем ближе сидящий на нем Король, тем сильнее режущая боль разрывает грудь. Ему не показалось… Вот он — роскошный королевский трон, на нём — Король Королей, невообразимо прекрасный, подобный свету звёзд в тёплой безоблачной ночи. Вот он, гордо и царственно восседающий на обретённом троне. И вот королевский меч в груди Ноктиса, приковавший его к трону, как пришпиленную булавкой бабочку. В тот миг и случился конец света и конец всего Мира. Для Промпто. Один миг - и Мир его разбивается на мириады хрустальных осколков. Резко, с громким звоном, отдающимся во всём теле. Эти осколки прошивают его, ранят все глубже и глубже, впиваются во все воспоминания, отравляют ядом горечи, каждая рана бьёт по разорванному на клочки, но всё ещё способном ощущать боль сердце. Промто перестает осознавать что бы то ни было. Свет его глаз меркнет, словно туманная пелена застилает взор. Внутри всё тонет во мраке разбитой души. И нет в ней больше ничего, кроме урагана бушующей боли, доводящей до исступления и агонии. И Промпто уже не контролирует себя. Подходит ближе и не может вымолвить ни слова. Не может даже сделать вдох и отвезти взгляд с такого красивого, родного лица, которое он мечтал вновь увидеть долгие-долгие годы. Ноктис ушёл достойно, как и подобает истинному Королю Королей. И смерть его стала ценой победы. Дрожащей рукой, нерешительно и очень осторожно Промпто касается его лица. Нежно проводит по скуле, по щеке, проводит дрожащими пальцами по пленительными губам - и воспоминания отзываются в нём новой вспышкой боли. Он помнит, как в первый раз целовал эти горячие губы, как в первый раз решился на этот шаг, помнит каждую улыбку, каждый тёплый взгляд и нежное прикосновение. Каждое слово, обращённое только к Промпто. Те слова, что остаются в сердце, как обещание. Но сердце разорвано в клочья, а мир разбит. Промпто касается своим лбом его, как они часто делали, и всеми силами старается не смотреть на меч, застывший в груди. Он обхватывает лицо Ноктиса ладонями и вглядывается в него, чтобы запомнить, сохранить в памяти, как бы больно это ни было. Проводит рукой по тёмным волосам и в последний раз касается своими губами его губ, солёных от слёз Промпто, прощаясь навсегда. Он никогда больше не сможет коснуться его, услышать его голос, смех, увидеть его улыбку и ощутить жаркие ладони на своей коже. Они больше никогда не будут вместе. Все разбито вдребезги. Вся жизнь и все чувства. И Промпто оставляет Ноктису последний осколок свой искалеченной, измученной души. Затем делает нетвёрдый шаг назад и чувствует, как кружится голова и пробуждается сознание от истошных внутренних криков и терзающего хаоса мыслей. Весь мир вокруг снова становится четким и звенящим, будто выныриваешь наконец из темного беспросветного омута, где нет ничего: ни света, ни звуков, ни боли — лишь пустота. Но, вынырнув из спасительной тьмы, оказываешься в аду. И тут плотину чувств прорывает. С глухим звуком Промпто оседает на колени перед троном, разнося по тронному залу гулкое эхо, громыхающее набатом в мёртвой тишине. Почти как в склепе. Промпто мечтал, что после победы он так же будет стоять на коленях перед величественно восседающим на троне Ноктом. Как принесёт ему клятву вечной верности и всегда, всегда будет подле него. Но всё это, как проклятая насмешка судьбы, плюющая на все надежды и ожидания. Жестокой и несправедливой судьбы, что на протяжении всего их пути лишь насмехалась над ними раз за разом, преподнося им такие испытания, что, казалось, хуже быть просто не могло. Но вот судьба решила доказать обратное. — Почему? — выдыхает Промпто и свой же голос напоминает ему хрип мертвеца. Не могут так говорить живые люди! Он глядит на Ноктиса снизу вверх и меч немым укором все напоминает о себе. И словно насмехается вместе с судьбой. Но это точно не так. Королевский меч впитал души и чувства обоих владельцев: отца и сына. Насмешкам тут не место. — Это несправедливо… — продолжает шептать Промпто, и слёзы градом катятся по его лицу, опаляя жгучей болью глаза. — Это так несправедливо… Зачем вы так с ним?! Зачем было его убивать?! Промпто уже не знает, до кого он хочет докричаться. До королей Люциса, до Ардина, до Шестерых, Кристалла или самой Судьбы. Не знает и не понимает. В разуме клубятся всполохи пожара. Каждое воспоминание горит огнем и жжёт, жжёт и жжёт, доводит до безумия, лихорадочной дрожи и сотрясающей все тело мучительной боли. Промпто срывается на хриплый, раздирающий горло и срывающий связки крик, полный боли, отчаянья и рухнувших надежд. Голос срывается от истошных рыданий и уже похож на вой истерзанного, умирающего зверя. Он звенит сталью вокруг, отражается от стен, гонит прочь замершую тишину. Крик, что мечом пронзает сердце тех, кто его слышит. Пронзает и приковывает к месту… Промпто замолкает в бессильной ярости, всепоглощающем океане скорби и собственных горячих слёз. Он стоит на коленях пред троном в осколках собственного мира, надежд, воспоминаний и ничего не может с собой поделать. Отчаяние разрывает, агония доводит до исступления, боль разрывает грудную клетку вместе с истошными рыданиями. — Нокт… — зовёт он безжизненным, сиплым голосом и кладёт руку на холодный мрамор трона. — Нокт… За что? Неужели не было иного способа? Зачем, ну зачем жертвовать собой! Я бы лучше жил во тьме всю жизнь. Жил бы на острие ножа, каждый день отстреливаясь от сотен демонов, но с тобой живым, чем увидеть рассвет, но потерять тебя… Промпто горько усмехается до боли в побелевших от напряжения пальцах, сжимая кулаки. — Я знаю, что бы ты на это сказал, Нокт. Это слишком эгоистично, я знаю. Но это несправедливо… Мы же через столько прошли! Мы мало страдали? Ты потерял отца, родной город, Луну, потом с нами случился Ардин и тот проклятый поезд… потом, когда мы всё же нашли друг друга, когда мы наконец подумали, что уж точно никуда не денемся друг от друга, когда дали обещание, ты пропал на целых десять лет. А когда мы снова встретились… — Я люблю тебя, Нокт! — Промпто хочет кричать, но голос сильнее хрипит от рыданий. — Любил, люблю и… всегда буду любить, если у меня ещё будет это «всегда». Я жил все годы только этим. Жил без тебя, как в аду, и только твоё обещание помогало не сойти с ума окончательно! Я всегда думал только о тебе. Вспоминал тебя и день, и ночь. Хранил у сердца наши с тобой фотографии. Только это поддерживало во мне жизнь и стремление не сдаваться. Всё ради того, чтобы ещё раз увидеть тебя. Чтобы услышать твой голос, чтобы почувствовать твои объятия. И, чёрт возьми… оно того стоило. Ты вернулся. Вернулся только для того, чтобы умереть… Кто это придумал?! Миф об Избранном Короле, который разгонит мрак! Неужели вся избранность заключалась в том, чтобы умереть?! Да что за грёбаный бред?! Промпто со всей силы ударяет кулаком по трону, словно желая проломить его. Но вместо этого разбивает в кровь руку, и алые кали окропляют основание трона. Но боли нет. — Чтобы ты сказал на это?.. — выдыхает Промпто, кладя разбитую руку на колено королю, которого было бы так просто спутать со спящим, если бы не проклятый меч. И Промпто кажется, что такой же меч внзили в грудь и ему самому. С каждым вздохом он пронзает всё глубже и глубже. — Нокт… ты же знаешь, что я не смогу жить без тебя… — он берёт Ноктиса за руку, переплетает пальцы и ловит себя на мысли, что не хочет её отпускать. На один короткий миг возникает хрупкое и чуткое чувство, будто кто-то наблюдает за ним. Будто кто-то смотрит на Промпто мягким, ласковым взглядом. Таким привычным и горячо любимым… таким, от которого в душе разгоралось солнце, а по телу разливалось приятное тепло. И лишь на этот миг в душе у Промпто возникает это чувство. Он хватается за него, как утопающий за соломинку. Продирается к этому свету сквозь осколки собственных чувств. Пытается уцепиться за него, навсегда сохранить в сердце. Промпто готов поклясться - он чувствует движение воздуха за спиной и чьё-то дыхание, от которого по телу бегут легионы мурашек. Кажется, что чьи-то невесомые, сотканные из тёплого воздуха руки осторожно и нежно обнимают со спины. И от этого замирает сердце и перехватывает дыхание. Щемящая тоска пронзает Промпто - это был привычный жест Ноктиса: он любил обнимать Промпто со спины, даже когда спал. Давно, целую вечность назад. Наваждение рассеивается туманом и уносится прочь, будто и не было его. Но сердце заходится в сумасшедшем ритме, оглушительно стуча о рёбра. Не понятно, как, но из кармана пиджака Ноктиса выпадают две фотографии и падают Промпто на колени. Одна — та которую Нокт забрал перед тем, как вступить в бой с Ардином. Наверное, одна из самых любимых в коллекции Промпто. Та, где они все вчетвером рядом со стоящими в загоне чокобо. Это было их самое первое посещении станции. Фотография словно искрится от счастливых улыбок, милых птичек и света… В тот день все утопало в солнечных лучах. Они были везде и всюду, в душах людей. Быть может, в тот день у них с Ноктисом все началось? С, казалось бы, простых шуток, за которыми они прятали свои истинные чувства? Какая же глупость! Надо было признаться ещё много лет назад, еще в Инсомнии! Сколько же времени они так потеряли. Зато как им было хорошо… Как же было тепло и весело! И все воспоминания о Ноктисе, о друзьях — самое светлое и самое ценное, что есть у Промпто. А вторая фотография — их личная. Та, которую подарил Промтпо Ноктису во время их последней ночи в лагере перед возвращением домой, в Инсомнию, которую долгие годы терзали полчища демонов. В их родной дом, полный воспоминаний. На фотографии они стоят в обнимку на одной из площадей Лесталлума, на фоне множества сверкающих огней развешанных всюду гирлянд. И пространство за их спинами утопает в этом свете, а лучи от огоньков путаются в волосах, играют с ними и кажется, что от переливов света на голове Ноктиса сияет золотая корона. Это кажется Промпто нереально красивым. И вся та ночь была такой же - пленительной, невозможно прекрасной и чувственной. Тогда, именно тогда, Промпто впервые попробовал признаться Ноктису в своих чувствах, но, как всегда, сел в лужу, а Нокт посмеивался и качал головой. А потом прекратил попытки Промпто в откровения и сам сделал первый шаг на встречу неизбежному, поцеловав растрёпанного и ошарашенного друга. Было время… Слёзы катятся по щекам с удвоенной силой. Слёзы бесконечной тоски и оплетающего душу горя. Слёзы осознания, что те времена давно прошли и уже никогда не вернутся. Те годы остались за спиной, и они обнимали за плечи дымчатым шлейфом незабываемых воспоминаний. И всё, что осталось - изображение на фотографии, как память о том, что это всё-таки было, и они были невероятно счастливы. Но теперь всё исчезло. Развеялось туманом и ушло в далёкое прошлое, полное путешествий, приключений и смеха. И больше такого никогда не будет. Не повторится. Нокта нет. Свет погас и никогда не озарит путь ни Промпто, ни кому-либо ещё. Ноктис никогда не посмеётся вместе с ним над глупыми шутками. Не будет засыпать у Промпто на плече в самый неподходящий момент. Не будет ссор из-за украденного одеяла, чувства торжества за выигранную партию в карты или дартс. Не будет совместных селфи, долгих задушевных разговоров на крыше, объятий, поцелуев и слетающих с губ самых важных слов. Не будет одного на двоих сердцебиения и полного взаимопонимания, душевного единения, которое они могли найти только друг в друге. Всё ушло. Впереди - лишь холодное, пустое одиночество полное тоски, вечных сожалений и целого вороха боли, которое заполнит выжженную дыру в сердце, в том месте, где горело его солнце. Забьётся внутрь, свернётся клубочком и станет его частью. И будет вечно давать о себе знать, копошась внутри и грозясь вновь разорвать сердце на части. И так придется жить всю жизнь. Впереди нет ничего, а позади осталось всё, ради чего хотел жить Промпто. Жить ради Короля. Быть его верной опорой, верным товарищем. Быть с ним всегда — таковой была единственная цель в жизни Промтпо. Его смысл, который теперь исчез вместе с Ноктисом. За спиной раздаются тяжёлые шаги. Они отзываются гулким эхом в тронном зале, разбиваются о стены и уносятся прочь. — Мы подумали, тебе нужно было побыть одному, — деликатное покашливание Игниса прерывает клубящийся ураган тоски и сожалений. — Что мы… будем делать дальше? — дрогнувшим голосом шепчет Промто, не сводя глаз с фотографий. В ответ - гробовая тишина, и она таит в себе всю боль, печаль и одиночество. Она соткана из них, как полотно, что обволакивает всех собравшихся. Душит и убивает стремление жить дальше. Она несёт в себе зыбкость возможного будущего. Она - как скорбная неопределенность. Молчание разделяет боль на троих. Тишина таится в душе у каждого из друзей, разделяется и остается в сердцах, занимая там своё место. Она — как обещание, которое нельзя нарушать. Она, переплетённая с горечью, скорбью и множеством воспоминаний, соединила их особыми узами, которые не разорвать. Она теперь связующее звено между ними, коим некогда был Ноктис. Но ему суждено стать воспоминанием, что всегда будет жить в их сердцах. Он всегда будет рядом, всегда будет приглядывать за ними, стоять за их спинами и всеми силами поддерживать друзей оттуда, где нет места живым. Оттуда, где однажды они встретятся, когда придёт время. Но пока Ноктис будет незримо оберегать их. Возможно, друзья не поймут, кто уберегает их от беды, кто дарит свет, прогоняющий накатившую тоску в особо тяжёлые моменты жизни. Они не узнают, кто стоит за этим. Но, возможно, поймёт Промпто. Поймёт, когда почувствует родное дыхание на коже, призрачное прикосновение к щеке. И ласковый шёпот, как тень воспоминаний…