Свет в Ночи

Лесталлум — город пленительных огней. Город, наполненный светом и дышащий свободой; небольшой, но такой сильный и приветливый, что душа сама тянется к нему! К этим узким улочкам, уютным кафешкам с видом на Каутесский Диск и, конечно же, к прогоняющему демонов свету. В Лесталлуме все утопает в нем. Сверкает и переливается множеством цветных огней с гирлянд, фонарей и светящихся вывесок, а еще с горящими причудливым светом множества массивных, высоких ярко синих кристаллов с электростанции, находящейся в самой высокой точке уютного, пусть и рабочего города. Ирис была права. Ночью этот город совсем иной, нежели днем. В жарком солнечном мареве и в шумных толпах местных жителей, рабочих и туристов довольно сложно наслаждаться жизнью. Хотя местные шумные толпы людей улыбчивые и приветливые, постоянно здороваются с тобой и никогда не грубят! Удивительное дело. Лесталлум — город света и надежды. И кажется, будто это место возжигает такое теплое чувство в душах каждого приезжего. Люди приезжают сюда со всех концов Люциса, летят к нему, как мотыльки на свет. И каждый кто видит этот город, уже не сможет его забыть. И Ноктис, выросший в шике и лоске своей огромной и роскошной столицы — тоже не сможет. Есть что-то пленительно-уютное в этом маленьком городке, снабжающем светом всю страну. Особенно ночью… Промпто находит задумчивого Ноктиса у выхода из отеля, где они только что заселились. Ирис и Игнис уже разбрелись по своим комнатам, отправляясь спать, а Гладио опять сидит с книжкой или очередным журналом. Ноктис же тихо удалился вниз, а Промпто, как всегда, тенью следует за ним. И какое-то время фотограф неуверенно топчется на балконе второго этажа, глядя на задумчиво стоящего у выхода Ноктиса. На то, как он рассматривает звезды с каким-то отрешенным видом — и Промпто очень хочется сфотографировать его таким, но он сдерживает этот порыв, боясь спугнуть. Вместо этого Промпто решается воспользоваться таким редким случаем, когда принц не спит, а наслаждается видом ночных огней и звездного неба. — Эй, Нокт! — Промпто подкрадывается неожиданно и хлопает принца по спине. — Пошли прогуляемся! Ноктис слегка вздрагивает от неожиданности, слишком погруженный в свои собственные мысли, чтобы заметить приближение друга. Сам принц уже почти пришел к выводу, что пора бы уже лечь спать. Снова вставать в несусветную рань и ехать в дали-дальние сначала на охоту, потом за мечом… Но ночь действительно, просто чудо, как хороша. И Ноктис продолжал стоять на выходе, словно ожидая чего-то… Сам не знает чего. Видимо чуда. Которое решило спустится со второго этажа в лице неугомонно Промпто. И он стоит такой довольный, и в то же время с такой явной мольбой и надеждой во взгляде глубоких синих глаз, что устоять, а тем более отказать ему — просто невозможно. — Да, почему бы и нет. Сегодня хорошая ночь. — кивает Ноктис, глядя на то, как на лице друга расцветает счастливая благодарственная улыбка. — Ура! Ты — чудо, Нокт! Ты ведь знаешь об этом? — выкрикивает Промпто и, схватив друга за руку, тащит его в темное переплетение переулков, ведущих к более освещенной площади. -Ну да, — усмехнувшись, отвечает ему принц, позволяя вести себя сквозь мрак узких улочек, — Ты уже говорил это. -Разве? — удивленно тянет Промпто, резко сворачивая в сторону. Туда, где уже виднеются теплые огни гирлянд. — Не помню такого. Ноктис только качает на это головой. — Мы пришли! Уверен, что сюда ночью ты точно не заходил! — восторженно говорит Промпто, хлопая принца по плечу. — Обычно ты в это время спишь, поэтому пропускаешь много чего прекрасного. А зря. И правда, зря. Окружающее пространство тонет в свете огней от множества фонарей и развешанных кругом гирлянд. Мерцает и переливается, в причудливом ярком танце создавая разноцветный калейдоскоп бликов и отсветов — Ноктис готов поклясться, что такого в этом городе еще не было. Как и не было таких толп народу — приезжих туристов, что околачиваются у подсвеченных лотков с сувенирами и небольших открытых кухонь, где жарится мясо. — Сегодня праздник какой-то, или что? — спрашивает Ноктис, разглядывая весь цветной ворох огней, людей и магазинчиков — все обилие кипящей жизни города, что сконцентрирована в данный момент здесь и сейчас. — Что-то типа того… — тянет Промпто и, хватая за руку друга, ведет его в самую толпу. — А? — Суббота вроде… — Они празднуют…субботу? — озадаченно переспрашивает Нокт, морщась от того, что кто-то случайно наступил ему на ногу. — Ну, не только это на самом деле. — Промпто останавливается и слегка мнется под непонимающим взглядом друга. — На самом деле я не знаю. Может быть день электрика или что-то вроде того? Понятия не имею! Что-то в этой области. — Ну ты даешь. — качает головой Ноктис. — Ой, да ну тебя! Подумаешь. Главное, что красиво! А, Нокт, смотри! Промпто резко дергает принца куда-то в сторону, с боем прорываясь сквозь толпу. — Куда смотреть? — пытаясь перекричать гул толпы, говорит Ноктис, крепче цепляясь за руку проводника. Меньше всего ему сейчас хочется отстать и потерять его в этом шумном месте. — Туда! Чуешь запах? Там кебаб! Хочу кебаб, Нокт! Пошли скорее! — Да ты что, шутишь? Ты посмотри какая там очередь! И в этот раз твой способ избавляться от очереди не сработает. Мы же тут инкогнито. — Ну даааа… — грустно выдыхает Промпто, свешивая голову вниз, и с тоской во взгляде рассматривает свои новенькие ботинки. — А здорово было! «Ой, да это же принц Ноктис! О, святой Гексатеон, уступите ему дорогу!» И поооолный благоговейный трепет. Они чуть ли ни в ноги тебе падали! — А меня это все бесило. — фыркнув, морщится Ноктис. — Ты же знаешь, как я все это не люблю. — Поэтому сейчас мы стоим в очереди. Зато за кебабом! — вскидывается Промпто и привычным жестом приобнимает Нокта за шею. — Угу. За кебабом. Что только не сделаешь, чтобы душа твоя была спокойна. — Оооо, Нокт! — с умилением в голосе и во взгляде проникновенно тянет Промпто. — Это так мило и трогательно! Вот прям до слез! — Ну да. Иначе будешь потом грустно вздыхать по ночам о прекрасном Лесталлумском кебабе и травить мне и сон, и душу. И во сне будешь грезить об этом великолепном блюде и сверлить меня взглядом полном боли и тоски. — Ну, Нокт! Умеешь же ты все испортить! — недовольно бурчит Промпто и легонько ударяет друга в бок, заставляя того разразиться глухим смехом. — Да шучу я, шучу. Сам знаешь, что и я питаю слабость к местным мясным блюдам. — Ага. Знаю. Поэтому и беру тебя сюда. — кивает Промпто. — О, смотри! Уже наша очередь! В те счастливые мгновения для них останавливается время. Оно перестает ощущаться холодом в затылке и тошнотворным предчувствием бед, подкатывающий соленым комом к горлу. Сейчас все это уходит под ласковым светом Лесталлумских огней. Растворяется в шуме легкой музыки выступающего на площади барда и в веселом смехе людей. Ноктиса долгое время терзали тревоги, предчувствия, давила непомерно огромная, резко свалившаяся ответственность за целую страну, а каждый день — как прогулка по лезвию ножа. Но не сейчас, когда руку сжимают теплые цепкие пальцы и жаркое дыхание обжигает кожу, когда четче всего на свете слышен звонкий голос дорогого человека, что говорит без остановки о чем угодно, только чтобы не молчать. И конечно — улыбки. У Промпто их великое множество — и Ноктис знает их все. Сейчас каждая улыбка Промпто подобно еще одним Лесталлумским огням, сверкающим теплым солнечным блеском. Только намного ярче. И светящей только для Ноктиса. Заливистый смех Промпто звенит чистым переливом звонких колокольчиков, а жаркие объятия после очередной шутки заставляют быстрее стучать сердце. Ноктис ловит все улыбки этого светловолосого чуда, словно коллекционирует и сохраняет их у себя в сердце — ведь они согревают не хуже солнца. Рядом с Промпто, в такие минуты спокойствия, принадлежащие только им одним, время всегда останавливалось. Тянулось долго и размеренно, и ощущалось особенно остро, всеми чувствами, каждой клеточкой тела. И Ноктис всегда наслаждался такими моментами полного душевного единения. Он мечтал о таком всю жизнь. О родственной душе, что примет его и поймет. И вот сейчас он рядом с ним. Промпто цепко держит его за руку и подводит к ярко освещенному вычурному фонарю, обмотанному цветными гирляндами. Приобнимет за шею одной рукой, другой же наводит камеру и улыбается — еще один момент в копилку. И Ноктис не может понять, когда же он успел оттаять до такой степени, что улыбка трогает и его губы несмотря на всю бурю бушующих внутри сражений с собственными демонами, эмоциями и воспоминаниями. — У тебя же половина фоток — селфи! — в который раз говорит Ноктис, после мигнувшей белой вспышки фотокамеры. — Ага! — ухмыляется Промпто, деля еще один быстрый снимок. — С тобой. — Аааа… — озадаченно тянет Ноктис. — А вторая половина уже со мной. — как ни в чем не бывало продолжает фотограф, а Нокт в ответ встряхивает головой, как будто желая привести в порядок ворох запутанных мыслей. — Кстати да. — говорит он. — Я давно заметил, что селфи ты делаешь только со мной. К Гладио и Игги даже не подходишь. Почему? Ноктиса давно мучает любопытство по этому вопросу, но спросить он как-то не решался. Да даже не особо задумывался об этом. Ну нравится Промпто фотографировать Нокта. Ну может быть коллекция, ну может быть еще и потому, что Ноктис принц, или что они очень близкие друзья и с ним приятно делать селфи. А может быть тут еще что-то. И в последнем варианте Ноктис уже особенно уверен, наблюдая довольно странную реакцию Промпто. Его руки, листающие снимки на фотоаппарате, вздрагивают и на секунду тонкие пальцы замирают над кнопкой, а сам фотограф отводит взгляд. И пусть освещение в этом месте довольно своеобразное, но Ноктису кажется, что щеки друга трогает легкий румянец. Показалось. Просто так падает свет. Или же нет? — Нууу…как это почему… — тянет Промпто и нервно смеется, почесывая в смущении затылок. — Просто…потому… — Фиговый ответ, Промпто. — Ну, ты мой лучший друг… — Не то. Это не тот ответ. — качает головой Ноктис. — Гладио и Игги тоже твои друзья. — Они…не как ты, Нокт… — совсем уж тихо, почти шепотом, бормочет Промпто, а затем резко встряхивает головой, приводя себя в чувство. И тихий голос уже сменяется привычными громкими и насмешливыми интонациями. — Что за каверзные вопросы вы задаете, ваше высочество? — Ха? — вскидывает бровь принц, немного поморщившись даже от штучного «ваше высочество» в исполнении лучшего друга. — Забей, чувак! — Промпто толкает Ноктиса в бок и тянет чуть в сторону, к менее людному месту. — Лучше гляди какой селфак получилось! Зашибись просто! Как думаешь, это знак? — Какой еще знак? — спрашивает принц, принимая из рук Промпто фотоаппарат, где на маленьком экране сияет только сделанная фотография: Промпто, с невероятно довольной улыбкой, что приобнимает за шею Нокта, утопающего в золотом сияющем ореоле отсветов гирлянд и фонарей. — Как это «какой»? — Ноктис не видит лица друга, но по его интонации не сложно понять, что тот слегка опешил от скудной реакции принца на такую красоту. — Да ты присмотрись! Да не сюда, к себе ты присмотрись! Смотри какое освещение чудное! Гляди как свет падает и путается у тебя в волосах! Будто корона на голове, честное слово! — И правда… — выдыхает Ноктис, наконец рассмотрев то, о чем говорит Промпто. — Как ты хоть заметил это. Действительно, у Ноктиса в волосах, вместе с танцующими бликами, ласково путается плавленное золото, дарованное принцу волшебным сиянием отсветов гирлянд. Мягкий свет причудливо искажается и создает ореол теплого света, похожего на корону. Сразу это не бросается в глаза, но если заострить на этом внимание, то можно заметить мистическую схожесть. — Но при чем тут какой-то знак? — Что, совсем башка не варит уже? — Промпто кажется смотрит на Ноктиса с каким-то покровительственным сочувствием. — Король обрел корону! Как думаешь, что это значит? — Что мы отвоюем Инсомнию? И я сяду на трон? — как-то грустно усмехается Ноктис, а Промпто прикусывает себе язык и мигом жалеет о том, что вообще раскрыл рот. — И-извини. Я что-то не подумал… — сбивчиво шепчет тот, на что Нокт просто качает головой и кладет руку на плечо другу, крепко сжав его. — Все нормально, Промпто. Но знаешь, мне не хочется больше тут стоять. Слишком много народу. Есть тут более тихое место? Промпто на минуту задумывается: хмурит брови и стучит пальцами по корпусу камеры, затем резко кивает в подтверждении собственных мыслей. — Есть одно место. — говорит он и берет Ноктиса за руку — в последнее время он делает это слишком часто, будто бы все сильнее нуждается в прикосновениях. — Тут недалеко. — Все то ты знаешь об этом городе. — чуть улыбается Нокт, следуя за другом во мрак и переплетение узких переулков. — Ну да. — пожимает плечами Промпто. — Пока кое-кто дрых сном младенца, я осмотрел тут чуть ли не каждый угол! Новый город, новые люди — это же так интересно! А сколько фоток я успел наделать — уууу! — Будто бы только в новом городе дело. Небось за девушками ухлестывал. — усмехается Ноктис. На секунду Промпто останавливается от этой шуточной фразы и бросает через плечо серьезный взгляд на Ноктиса, проверяя шутит тот или нет. Затем пожимает плечами и, разразившись гулким смехом, ведет друга дальше. — О, да. Только это и делал! Но они тут слишком независимые, так что ничего не вышло. Мы пришли. Место это укромное и сокрытое в густых тенях. Место, в которое поздним гулякам незачем забредать — мало кто обратит на него внимание, когда совсем рядом кипит яркая прекрасная жизнь и повсюду пляшут огни. Незачем ступать людям в тихое место, тускло освещенное лишь одним единственным фонарем, который не в силах разогнать здешние тихие призраки темноты. Промпто приводит Ноктиса в небольшую летнюю кафешку в могучей тени неказистого, но высокого здания с несимметрично выпирающими то тут, то там балконами, где таится одинокая лавочка без всяких столиков. Туда Промпто и направляется. Сейчас эта летняя кафешка уже закрыта, а ее хозяева небось уже давно спят или мирно гуляют на празднике. И это сейчас важнее всего — устроится в самом дальнем углу пустого заведения, где единственные обитатели тихие тени, что великодушно скрывают своих новых соседей от чужих глаз. Самое то, чтобы отдохнуть от суеты и шума улиц. — Что-то я устал… — с протяжным вздохом, Ноктис оседает на лавочку и, с нескрываемым удовольствием, вытягивает ноги. — Спать хочу. — Ты всегда спать хочешь. — резонно замечает Промпто, присаживаясь рядом. — Уже три часа ночи! — И что? — Как это «что»? — недовольно переспрашивает Нокт, с выражением полной ошарашенности на лице от такого заявления друга, что как ни в чем не бывало сидит, болтает ногами на лавочке, да смотрит в усыпанное мириадами звезд небо. — Ну, мы бывало ночами не спали — и ничего. Живы. Спокойно, я знаю, что нам рано вставать… Просто… Давай посидим вот так еще немного, ладно? И мы пойдем спать, обещаю. В любом же случае мы отлично провели время! Ноктис мигом забывает о своем намерении добраться до теплой постели, глядя на вдруг помрачневшего Промпто. Вот буквально на глазах. Он резко становится серьезным, перестает болтать ногами, а взгляд переводит куда-то вниз: будто вид земли куда более прекрасен и восхитителен, чем волшебное звездное небо. И глядит Промпто себе под ноги с таким серьезным видом и полным сосредоточением, будто от этого зависит судьба мира. А Ноктис слегка теряется от такой неожиданной перемены. Немного хмурит брови, пожимает плечами и пытается завязать разговор: — Да я что, против? Совсем нет! Я наоборот хотел сказать сказать тебе спасибо, за этот чудесный вечер. — говорит он. — Мне как раз требовалось…что-то в этом роде. — Серьезно? — резко вскидывается Промпто и одаривает друга пронзительным взглядом глубоких синих глаз и самым что ни на есть удивленным и полным надежды выражением лица. И Ноктис не сразу ловит себя на мысли, что уж как-то больно пристально он смотрит на Промпто в ответ, больно уж долго задерживает взгляд на чуть приоткрытых губах, и молчит, когда друг ждет его ответа. Ноктис чуть усмехается и кладет руку ему на плечо, успокаивая. — Правда-правда, расслабься. — говорит принц, чувствуя, как расслабляется под его ладонью, напряженный подобно натянутой струне, Промпто. — Ну и хорошо. — выдыхает тот и откидывается на спинку скамейки. — Знаешь, Нокт… Я же на самом деле не просто так тебя сюда позвал. — Ты же говорил, что «приятно провести время». — хмурит брови Ноктис. — Ну да. И это. Вернее, не только это. — Промпто встряхивает головой, приводя в порядок беспорядочные, сцепившиеся в клубок недовольных шипящих змей, мысли. — Я просто хотел тебе кое-что сказать, но все никак не мог выбрать момента. Наверное вообще лучше бы не затевать эту тему… Проклятье… Промпто неожиданно замолкает и грустно смеется, качая светловолосой головой. — Наверное реально не стоит. Сорян, чувак. Что-то в голову ударило, забудь. — Ну уж нет. — чеканит Ноктис не сводя тяжелый взгляд светлых глаз с Промпто. — Сказал «а», так говори и «б». Вечно с тобой так. Вроде знаешь меня столько лет, а все равно боишься мне «что-то сказать», будто я тебя осужу. — Да нет, не в этом дело! — отмахивается Промпто. — Просто это…предшествует переменам. И не факт, что они будут хорошие. — А, и ты боишься. — понимающие кивает Ноктис. — Что же это ты мне такое сказать хочешь, что этот разговор будет «предшествовать переменам»? — Ну…ладно… — обреченно выдыхает Промпто и замолкает. Надолго. Кажется, что от повисшего напряженного молчания даже густеет ночной воздух: он становится более плотным и гасит все звуки. Ноктис примечает, что Промпто боится. Неистово и отчаянно боится в чем-то ему, Нокту, признаться. Принц видит, что тот дрожит. Нервничая, кусает губу, теребит браслеты на левой руке и стучит ногой по земле, напряженно зажмурившись. И будто в эти бесконечные мгновения у него перед глазами пролетает целый ворох разных событий и последствий, что накладываются друг на друга, как снежный ком, предшествующий разрушительной лавине. Он боится этого. И не знает оправдан ли будет его риск. Ноктис знает Промпто слишком хорошо. Лучше, чем Промпто мог бы вообразить. Он не видит или не замечает, как иногда пристально рассматривает его принц, отмечая каждую эмоцию и каждый жест. Замечает, как Промпто часто отводит взгляд, как иногда краснеет от прикосновения или сияет от счастья, если Ноктис его хвалит. Отмечает, насколько часто Промпто касается его, жмется, даже в бою умудряется по нескольку раз хлопнуть Нокта по плечу. А уж сколько было селфи, самых разнообразных и только с Ноктом — больше ни с кем. А помимо селфи, сколько разных фотографий Ноктиса Промпто умудряется нащелкать за день — больше, чем со всеми остальными вместе взятыми. Ноктис не дурак. Давно начинает понимать, что что-то тут не то. И после вот этого признания о, том что Промпто должен сказать что очень важное, подозрения проникают в сознание еще глубже, сменяясь почти четкой догадкой. — Вобщем, Нокт… — сбивчиво и чрезвычайно тихо, почти шепотом, начинает говорить Промпто, а Ноктис инстинктивно подается ближе, отмечая, что нервозная бледность друга сменяется едва заметным румянцем. — Я…Ну…ааа, проклятье, почему начинать всегда так сложно то?! Слушай, мы с тобой давно знакомы…очень давно… И…Да ну как же это сказать то?! Промпто нервно ерошит себе волосы и хмурится. В его голове все явно звучало четче и лаконичнее. И уж точно не так сбивчиво. Там он наверняка закончил хотя бы первое предложение. — Нокт…ты же знаешь, что ближе тебя у меня никого нет? Так всегда было. Знаешь же, что я всегда был одинок и отчаянно нуждался в ком-то понимающем. В друге — это была моя сама большая мечта. Но я был слишком зажат для этого, а вечное одиночество меня убивало. Даже родителям, которые почти не появлялись дома, я был ненужен. Совсем никому… Пока не встретил тебя… Ноктис кивает. Он прекрасно знает эту историю. Слышал и удивлялся тому, что Промпто почти всегда жил один. С самого детства. Да и история о друзьях была слишком знакомая и слишком жизненная. До боли, что отдается в сердце. До раздражения и злобы от вечных расспросов одноклассников о слугах, деньгах, машинах и прочей совершенно бессмысленной ерунде. Полное одиночество и непонимание. Все видят в нем принца, все от него чего-то ждут, возлагают надежды и никто не смотрит сквозь эту призму, в душу настоящего Нокта. И они не видят его, как и не понимают его желания, его чувств — все это для них не важно. И это убивало, отравляло и не давало покоя…ровно до тех пор пока в его жизнь не затесался один напуганный сталкер… — Я очень хотел с тобой подружиться, Нокт… — еще тише продолжает говорить Промпто, зажмурившись, словно переносясь в те события. — Но кто я такой? Совершенно бесполезный и никчемный. Разве такой, как я мог бы стать твоим другом? Разве такой, как я достоин тебя? И дело не в твоем происхождении, а в тебе самом… Ты всегда был крут, Нокт. И я всегда тобой восхищался. Ты всегда был недосягаем, как звезды на небе. Ты из высших сфер, всегда где-то невероятно высоко и сияешь так сильно, что даже луч такого вот света меняет жизнь тем, кто под него попал. Ох тыж… Как на романтику то поперло. Считай, что не было этого! Надо завязывать с лирикой! Я это к тому, что как я, полное ничтожество, хоть немного могу приблизиться к тебе? Я не имею права даже стоять рядом с тобой! Так я думал… Но в то же время я обрел смысл жизни… Встретив тебя я понял, что мне никто собственно больше не нужен — странно и эгоистично это. И глупо. Но в голове засела только эта мысль. И я делал все: переступал через себя, через боль, через одиночество и отчаянье. Шел по этому долгому тернистому пути, сцепив зубы. Только для того, чтобы приблизиться к тебе. Быть если и не равным тебе, то хотя бы достойным стать твоим другом… И лучше этого со мной еще ничего не случалось. Ты спас меня, Нокт… Ноктис слушает и, кажется, не верит своим ушам — слишком это было…сильно. И неожиданно. Промпто часто удивляет Нокта, когда речь заходит о том, чтобы излить душу. Он всегда говорит то, что поражает принца до глубины души и лишний раз доказывает, какой необычайной силой воли обладает Промпто. Изо дня в день испытывать такие вот душевные терзания и, где-то в глубине души думать, будто тебя таскают за собой из жалости, но при этом постоянно улыбаться и вести себя как озорной весельчак? Ноктис поражается этой его черте — улыбаться не смотря ни на что, идти вперед ради друзей, даже опасаясь, что они его своим другом не считают. И вроде бы такие мысли уже давно отпустили Промпто, но какая-то непонятная тревога со странным и мерзким чувством ворочается у него в душе склизким ужом. Все хорошо. Но что-то не дает покоя, что-то не так. И Ноктис иногда улавливает это его настроение. У них с Промпто всегда было полное взаимопонимания. Они словно на одной волне — чувствуют, что на душе у другого, что творится в голове и какие тревоги одолевают. Словно быть одним целым на эмоциональном плане, хотя никто из них не мог назвать себя эмпатом. Просто они слишком хорошо друг друга знают и чувствуют. Даже в той речи, что сейчас произнес Промпто, Ноктис находит особый отклик, что болью отдается в душе. Это слишком на него похоже. Будто бы сейчас Промпто не говорил о себе, а озвучивал именно чувства Нокта в те дни. И каждое слово, как удар электрического заряда. Доводит до дрожи, до боли в зарубцевавшихся шрамах на сердце, до дикого желания прижать к себе это растрепанное светловолосое чудо, вцепиться руками в его жилетку руками и напомнить себе, что время полного одиночества давно прошло. Странное наваждение, секундный порыв, но зато поднимает целую бурю давно забытых эмоций от дикого, неистового желания найти друзей и обрести родственную душу. Найти человека, что поймет его. Примет его именно, как Нокта, а не как принца Люциса. В то время все как раз таки видели только этот образ, будоражащий умы простых обывателей. Как это так, сам принц и в нашей школе! И в голове до сих пор слышны все шепотки, ощущаются на коже все взгляды, и каждая попытка завязать разговор. И Ноктису до сих пор мерзко от этого. Но Промпто был не таким. Ноктис понял, что это за человек с самой первой встречи. Зашуганный и одинокий мальчик, оставленный всеми. Он — потерянная и одинокая душа, страстно желающая всем сердцем быть понятым и принятым, как и сам Ноктис. Вот только если на принца давило окружение и ответственность, то Промпто окружала звенящая напряжением и пустотой тишина, и полная беспросветная тоска. Даже родители, и те оставили его. Он был ребенком, почти разочаровавшемся в людях и Мире, не привыкший к каким-то добрым жестам по отношению к себе. Но при этом решительный. Такой робкий — обычно боится заговорить с людьми и лучше для него, чтобы его никто не трогал. Но он не побоялся подойти к принцу. Не убежал и не испугался, даже после того, как он «сел в лужу» и упал. Ноктис оценил это. Почувствовал какой-то отклик в душе — тогда все дрогнуло на миг и замерло. Сердце билось быстрее, а в голове стучала лишь одна мысль «вот оно!» То был шанс. Но Ноктис не смог им воспользоваться. Сам не понимает почему же он тянул это пытку одиночеством, ловя то и дело на себе взгляды одного зашуганного светловолосого преследователя. Он был повсюду, везде — Ноктис уже начал расценивать это, как какую-то игру. Но игрой то только это не было. И так и ходили они вокруг да около по кругу, не решаясь заговорить друг с другом. Продлевая пытку одиночеством и отравляющим сожалением. Промпто, считал, что не может сейчас стать его другом, что недостоин. А Ноктис считал, что уж если он сам не подходит, то значит он ошибся и Промпто все это просто не нужно. И Нокт сам не решался, немного теряясь. Как же глупо это было… Какой-то детский сад, что не удивительно, ведь они тогда были детьми. Но особенно больно стало тогда, когда тот светловолосый сталкер вдруг исчез из поля зрения Ноктиса. И вот тогда, без вечного ощущения его присутствия где-то неподалеку, без его щекочущего затылок взгляда и растерянного выражения лица, когда Нокт замечал своего преследователя, стало невообразимо одиноко и пусто. Казалось, что хуже быть не могло. Но, как выяснилось — могло. Ноктис сам пропустил момент, когда проникся к тому мальчику и, как оказалось, уже стал считать его своим другом. Как-то было легче, ощущая его присутствие и заинтересованность. Но это неявное, скрытое чувство сложно заметить до тех пор, пока его источник не убрать. Ноктис все понял в тот миг, когда Промпто рядом больше не было. Ноктис встряхивает головой. Слишком уж сильно он окунулся в целый океан стародавних чувств и воспоминаний, накативших из самых глубин его души, смывая все эмоциональные барьеры на сознании неистовым потоком. И выражение лица Промпто — такое грустно-растерянное и неуверенное, с этим тоскливым взглядом, опущенным в землю, и периодическими осторожными подглядыванием из-под челки, эти искусанные губы — все это лишь подстегивает дремлющие эмоции и чувства. Ноктис слегка теряется. Промпто же небось ждет от него какой-то реакции, ответа. А Нокт молчит. И просто глядит не читаемым взором на взлохмоченного друга, будто пребывая где-то далеко, совсем не здесь. — Я понимаю, Промтпо. — наконец отвечает чистую правду Ноктис. — Со мной было точно так же. — Разве? — скептически изгибает бровь фотограф. — Ага. — Ну и кто тебя спас? Луна? Гладио? Игги? — грустно усмехается Промпто, а Ноктис лишь качает головой, не сводя с него взгляда. — Ты. — Да ну? — Ага. Знаешь, когда ты вдруг куда-то пропал и перестал меня преследовать и следить — мне было довольно одиноко. — Да ну ты что, чувак. Загоняешь! — Да я на полном серьезе тебе говорю! В то время я был такой же потерянный и отчаянно хотел иметь друзей, что понимали бы меня. — Да у тебя же были Игнис и Гладио! — Ты серьезно думаешь, что это то, что было мне нужно? — удивляется Ноктис. — Игги с его вечными нравоучениями — он даже в детстве был таким. И Гладио, что меня ненавидел и презирал? — Я как-то…не подумал… — стушевашись, Промпто снова отводит взгляд, однако все равно инстинктивно подается вперед, заинтересованно слушая. — Все видели во мне только принца. А мне не этого хотелось. Хотя бы вне дворца забыть, кто я есть. И знаешь, что я тебе скажу, Промпто. Уж кто-кто, а ты то всегда, как ты выразился, «был достоин» меня. И не нужно было тебе ждать столько лет, чтобы решиться ко мне подойти, серьезно. И тем более не стоило тебе столько времени принижать себя. Промпто не знает, что сказать. Теряется, мнется и не знает куда деть взгляд и румянец смущения от таких теплых слов. А в душе ворочается как-то теплое и чуткое чувство, что вызывает смущенную улыбку и дикое желание броситься Нокту на шею, вплести тонкие пальцы в темные волосы, прижаться к его губам своими и горячо, с неистовой страстью целовать, крепче прижимать к себе и услышать еще раз его слова о том, что Промпто ему нужен. Но это лишь мечты. Слишком много чудес не бывает. Но Промпто сам завел этот разговор. И ему придется довести его до конца. И Ноктис об этом помнит. — Так что ты там мне хотел сказать? — говорит он, а Промпто смущается еще сильнее. Наклоняет голову ниже и прячет взгляд и разгорающийся еще сильнее румянец за длинной челкой. — Н-ничего… — сбивчиво шепчет тот, а Ноктис устало вздыхает. С Промпто всегда так. Ему вечно не хватает смелости признаться в том, что у него творится на душе. Какой-то подсознательный страх быть осужденным за свои чувства. — Промпто… — настойчиво зовет Ноктис, тряхнув друга за плечо, чтобы тот обратил внимание на принца. — Нет, правда, Нокт! Это все, что я хотел тебе сказать! — развернувшись, продолжает сбивчиво говорить Промпто, все так стараясь не смотреть в глаза принцу. — Тогда причем тут какие-то «перемены» о которых ты упомянул и которых ты страшно боишься? — голос и интонации Ноктиса сталью отдаются в окутавшей их тишине. И не дают пути к отступлению. Он не часто говорит так — слишком это властно, слишком по королевски, а Ноктис этого не любит. Но Промпто это все равно нравится — вызывает неподдельное, чистое восхищение и приступ вселенского обожания, ибо Ноктис кажется в такие моменты особенно прекрасным. — Ну…я боялся, что если я расскажу об этом, то ты перестанешь меня уважать… — бормочет Промпто, умудрившись почти не соврать. — Ты в своем уме? — удивленно вскидывает бровь Ноктис и одаривает Промпто одним из своих самых скептических взглядов. — Чтобы я, да перестал тебя уважать за то, что ты открылся мне и поведал о том, что тебя гложит? Растерянный кивок. Ноктис лишь тяжело вздыхает на этот жест и крепко сжимает ладонь друга, серьезно и пристально глядя ему в глаза. И у Промпто от этого пронзительного взгляда бегают мурашки, а тело начинает бить мелкая дрожь. Что-то было в нем истинно королевское, что заставляет полностью погрузиться в глубокую и ясную синеву его светлых глаз. — Чтобы больше я от тебя такого не слышал, Промтпо. — серьезно говорит Ноктис и голос его, звенящий чистотой и искренностью слов, перехватывает дыхание, как и глубокий зрительный контакт, в котором Промпто почти растворяется, забыв обо всем на свете. Как под гипнозом. — Я просто хочу, чтобы ты знал. Дороже тебя у меня никого нет. Никто никогда не понимал меня так, как это всегда делал ты. Никто никогда не делал для меня больше, чем ты и не смотрел на меня таким взглядом, который я периодически у тебя наблюдаю. И уж точно никто и никогда не проходил ради того, чтобы стать моим другом, такой сложный и тернистый путь. В одиночку. Без поддержки. Без опоры и надежды на то, что вообще это может выгореть. Я на полном серьезе говорю тебе, что ты более всех прочих «достоин меня». Иногда уже мне кажется, что тут скорее уж я недостоин такого друга, как ты. Поэтому я серьезно прошу тебя выкинуть всю эту свою дурь из своей светлой головы. Я никогда не стану хуже о тебе думать, чтобы ни случилось. И уж точно не отвернусь от тебя. Я тебе уже когда-то говорил, что со мной ты можешь вести себя, как тебе вздумается. Говорить, что тебе захочется. Я прошу тебя доверять мне так, как я доверяю тебе. Чтобы ни случилось, Промпто, я не оставлю тебя. И всегда буду на твоей стороне. Промпто упускает миг, когда дрожь начинает бить его с удвоенной силой. Не может понять с какого момента столь пламенной и чувственной речи по его лицу начинают катиться слезы. Слишком неожиданно. Слова, что запали в душу и сердце, будто кто-то вложил в грудь горящие угли. До боли жгут грудь огнем жарких чувств и эмоций, что слишком долгое время запирались на множество замков в самой глубине души. Слишком долго. И сейчас они выплескиваются с удвоенной силой наружу, разрывая грудь жгущей болью от пожара бушующих чувств. А слезы бесконтрольно градом катятся из глаз, но Промпто не может даже моргнуть. Он все еще пребывает в состоянии так похожем на гипнотический транс или стазис. Разорвать зрительный контакт — выше его сил. Особенно когда он настолько тронут и счастлив, ведь он никогда не думал, что его кто-то сможет принять. Да еще и так, чтобы доверить свою жизнь, свои чувства, и принести такое обещание… — Нокт, я… — хрипит Промпто, свободной рукой сжимая рубашку на груди, будто бы это может унять пожар, разгорающийся в душе. — Я правда не знаю, что сказать… — Скажи мне, что собирался. Тебя давно тяготит это, я же вижу. — шепчет Ноктис и придвигается ближе. — То что ты сказал… Слушай, я правда очень-очень сильно дорожу тобой. Ты представить себе не можешь, как. Но… Проклятье… Почему же это так сложно сказать то… Ноктис лишь тяжело вздыхает и качает головой. Потом резко наклоняется и, неожиданно для Промпто, целует его. Сказать, что он был ошарашен, значит не сказать ничего. Ошеломление и удивление сменяется полным шоком и непониманием происходящего. Сердце заходится в столь бешеном ритме, словно хочет прорвать грудную клетку. Да и сам Ноктис слегка удивляется тому, насколько легко ему это удается. Какая-то твердая и непоколебимая решимость закрадывается в душу с четким и одним единственным осознанием, что именно так все будет правильно. И охватывает душу такое особое, странное, хрупкое чувство колоссальной нежности, что перехватывает дыхание и заставляет дрожать руки при попытки осторожно коснуться щеки Промпто. Словно он может рассыпаться от этого простого и мягкого прикосновения. Но Ноктис все же касается. Нежно проводит по щеке и целует столь мягко, нежно и чувственно, что Промпто кажется, будто он утечет сейчас водой сквозь его пальцы от разливающийся по телу приятной истомы, а душа тем временем начинает трепетать, отзываясь на каждое нежное касание. Ноктис нежно осторожно проводит языком по его губам, сладко тянет их, чуть прикусывает и тут же зализывает, извиняясь. Он ведет себя невероятно осторожно и медленно, едва борясь с ровно такими же чувствами, что сейчас одолевают и Промпто. Слишком много времени тянулась эта пытка. Годы идут, а они все так же ходят вокруг да около и все так же могут лишь смотреть друг на друга. И никто не решался сделать первый шаг на встречу. До этого момента. И чувства, что много лет были заперты в самой глубине души и сердца, выступают наружу, смывая все ограничения и здравый смысл, что уже давно не пытается ничего возразить. И сейчас, с жаром целуя его губы, он наконец чувствует, что все правильно. Словно с сердца свалился огромный груз, как оказалось, слишком долго не дающий покоя. А Ноктис этого даже не замечал, считая это нормой. От чутких и острожных ласк принца Промпто все же выходит из одолевшего его ступора и сомнений в реальности происходящего и, наконец, тоже дает волю чувствам. Он одним резким движением, не разрывая поцелуй, садится к Ноктису на колени и, обхватив его поясницу ногами, зарывается пальцами в темные пряди волос и с жаром отвечает на поцелуй, млея от каждого прикосновения. Он едва дышит, когда теплые руки забираются ему под рубашку и оглаживают лопатки, дрожит всем телом, когда Ноктис, улыбнувшись, решительно углубляет поцелуй, будто только и дожидаясь, когда Промпто сам примет активное участи в происходящем. И Ноктис невероятно доволен тем, что Промпто сейчас настолько осмелел, что сам с жаром и напором переплетает языки. Воздух словно наэлектризовался. Он становится густым и непроницаемым, а дышать становится еще тяжелее, а жаркие эмоции захлестывает сознание и отдаются тянущим чувством в паху, а так же ноющей болью в груди от еще сильнее разгорающегося желания. Ноктис проводит пальцами вдоль позвоночника, перехватывает инициативу в поцелуе, столкнувшись с Промпто зубами и тут же ловит его язык и сладко тянет, вырывая из груди друга первый тихий стон. И звук его голоса еще сильнее срывает крышу принцу, которому хочется никогда не выпускать Промпто из своих цепких объятий. Хочется и дальше целовать его губы, ощущать под ладонями жар его кожи и млеть от удовольствия от его робких прикосновений. Хочется, чтобы этот миг, наполненный безумной пляской расплывающихся перед глазами цветных огней и всепоглощающими всполохами жарких эмоций, и царящего между ними безумия, длился вечно. Когда воздуха уже перестает хватать обоим, Ноктис в последний раз проходит языком по ровному ряду зубов, тянет напоследок нижнюю губу и хрипло выдыхает в поцелуй остатки воздуха, отстраняясь ровно настолько, чтобы можно было спокойно сделать глубокий вдох, но при этом быть достаточно близко, чтобы ощущать чужое дыхание на своей коже. Ноктис прижимает Промпто к себе еще крепче и смахивает у него с глаз выступившие слезы, а тот лишь неверяще улыбается. Сглатывает соленый ком и утыкается носом в шею Нокта и, крепко обняв, сминает ткань его рубашки. — Что, сложно было сказать? — усмехнувшись, шепчет ему на ухо Ноктис, а Промпто в ответ легонько ударяет его по спине, заставляя принца улыбнуться и легонько укусить фотографа за мочку уха. — Ты все знал… — обиженно тянет Промпто. — Еще бы. У тебя же на лице все написано. — Тогда это не честно, Нокт! По твоему лицу то ничего не скажешь! Ноктис только смеется. Да и сам Промпто тоже не может сдержать улыбку. — Думаю в моем признании больше нет смысла? — пытаясь придать своему дрожащему от волнения голосу привычную веселость, говорит Промпто. — Ну уж нет. Скажи. Теперь уже наступает очередь Промпто брать Ноктиса за руку, переплетать пальцы, поднять взгляд ясных синих глаз и пристально посмотреть в лицо принцу. И так же серьезно сказать то, что он так давно хотел от него услышать. Признание, от которого им должно стать намного легче. — Я люблю тебя, Нокт. — говорит он. И голос его выходит совсем не твердый. Он дрожит и срывается на хриплый едва слышный шепот. Но Ноктис довольно улыбается и кивает, а затем подносит к своему лицу руку Промпто и, глядя ему в глаза, нежно целует ему пальцы, заставляя это светловолосое чудо залиться румянцем. — Сразу бы так. А то развел тут трагедию страшную. «Ты меня уважать не будешь», да ну тебя! — усмехается принц и в ответ на это получает щелбан от обиженного и невероятно смущенного Промтпо. — Я же и обидеться могу! — Не обидишься. Ты же меня любишь, как оказалось. — смеется Ноктс, а потом уже серьезно добавляет. — Вот видишь. Ты не боишься вести себя со мной именно так. Это для нас привычная норма. И она существовала со дня нашей первой встречи. Так откуда же берется вся та дурь в твоей голове? — Я немного боюсь, Нокт. — тихо шепчет ему в ответ Промпто и отводит взгляд, крепче сжав руку Ноктиса. Тот же на это мягко и покровительственно улыбается ему и ласково ерошит светлые волосы, успокаивая. И в этом жесте и взгляде столько заботы и щемящей сердце нежности, что Промпто действительно приходит в себя. — Я знаю. Перемены, ты говорил. — кивает Ноктис и уже проводит рукой по щеке фотографа. — Да. Я конечно и думать не смел, что ты хоть в малой доле испытываешь то же, что и я, но даже в таком случае в будущем нам это может принести столько проблем… — Знаю, Промпто. Знаю… — грустно кивает Ноктис и целует его в ямочку за ухом. — Но предлагаю не думать об этом. Точно не сейчас, когда все наконец хорошо. То что нам предстоит сделать…те грядущие события… Они все еще слишком далеко. Пока что мне хочется жить настоящим. Хоть немного. Сейчас мне слишком хорошо, чтобы и дальше отягощать себя вечными мыслями о грядущем. Если тебя это не остановит, то… — Не остановит! — поспешно прерывает Ноктиса Промпто. — Изначально я боялся, что это ты скорее будешь против. То что будет дальше…пусть останется за морем, до которого еще так далеко. Мы из такого выпутывались, Нокт… Неужели может быть что-то еще более страшное? Что-то, с чем мы не сможем справиться? Да мы точно всех порвем и все преодолеем! Это ж мы. — Узнаю старого-доброго тебя. — мягко улыбается ему Ноктис. — Пока будем жить для себя. Кто знает, как все может обернуться потом. В любом случае тогда мы уже ни о чем не будем жалеть. — Ага. Настало наше время, Нокт! — смеется Промпто уже окончательно придя в себя от всех опасений и страхов, терзающих его душу. — И оно еще наступит. — горячо шепчет в приоткрытые губы Промпто Ноктис, а сам же фотограф на это уже сам крепко целует его, обнимая за шею. И не было тогда ничего важнее этого момента. Время словно решает вновь остановиться для них, чтобы продлить этот момент и повременить с грядущим, уже наступающим на пятки неумолимым будущим. Но не сейчас. Те события далеко, будто в ином Мире. Они не проберутся сейчас к ним даже в мысли. Не смогут прорваться сквозь мягкую, как теплое покрывало, ночную тишину и яркие огни Лесталлумских фонарей, и гирлянд. Боль от всплеска эмоций уже не разрывает грудную клетку и не жжет сердце. Теперь в нем у каждого будто бы горит свое собственное солнце, что будет согревать их, и дарить надежду и свет, что бы ни случилось. Как собственно и город света, где это солнце зажглось.