Свет в Ночи

По телу бегут мурашки от чужого дыхания на затылке, от цепких объятий и горячих ладоней на коже. Ноктис просыпается от этого чувства, как от разряда электрического тока. Просыпается и замирает. И дышит едва-едва, поражаясь тому, как оглушительно стучит сердце. Ноктису кажется, что если уж оно и не выпрыгнет сейчас из груди, то уж точно своим шумом разбудит кого-нибудь в лагере. Ноктис тихо выдыхает и пытается успокоить сходящее с ума сердце. Промпто. В который раз уже он доводит принца до такого состояния — когда в голове клубится туман, сердце щемит от непонятных чувств, а руки дрожат вместе с голосом. Промпто, почему всегда Промпто? Раз за разом? Каждое чуткое прикосновение отзывается дрожью в теле. Каждая улыбка подаренная принцу сводит с ума сердце и заставляет все сильнее клубиться туману в голове. Руки обнимают крепче, дыхание на затылке учащается, сам же Промпто бормочет во сне что-то невнятное и, Ноктису кажется, что-то паническое. Кошмар? Нокт осторожно кладет свою ладонь поверх его и сжимает пальцы, да так и остается лежать, млея от жарких объятий. Потом все же не выдерживает и решается осторожно перевернуться на другой бок. Осторожно убирает чужие руки и слышит разочарованный стон, а когда ложится уже лицом к нему, то уже сам подтягивает Промпто ближе и обнимает его свободной рукой. - Нокт... - Тихо шепчет он. И шепот его похож на шелест листьев в кронах деревьев. - Я тут. - Зачем-то отвечает ему Ноктис и проводит рукой по его соломенным волосам. Он похож на маленького взлохмаченного цыпленка чокобо. Такой же милый, светлый и беззащитный сейчас. По лицу ползет улыбка, и принц не может оторвать от нее взгляд. Опять. И он будто под гипнозом, зачарованный, смотрит на нее и думает, что хочет видеть ее всегда. Хочет, чтобы его солнце никогда не гасло под гнетом печалей и тревог, которых раз за разом становится все больше и больше. Слишком все это сложно, опасно и... страшно. Страшно, что ждет впереди. И не потухнет ли свет его улыбки под целым ворохом будущих тяжелых событий. Это бы разбило принцу сердце. Ноктис помнит, что эта мысль пришла к нему в голову очень и очень давно. Во времена, когда только Промпто мог его понять, поддержать, почувствовать его тревогу и цепкий ураган въедающихся в разум мыслей, которые никто не мог прочесть... кроме него. Только Промпто мог найти правильные слова, чтобы разделить со своим единственным другом ту невыносимую ношу ответственности, что давила на принца всегда. И с каждым днем все сильнее и сильнее, грозясь раздавить и похоронить Ноктиса под множеством осколков собственной разбитой жизни, и множеством расколотых надежд и мечтаний. Промпто понимал это всегда. И единение их мыслей в минуты царящей в безмолвной поддержке тишины было столь сильным, что даже дыхание и биение сердца совпадало. Ноктис уже не может представить себе жизни без Промпто. Он нужен ему как воздух, дорожит им, как самым ценным сокровищем. Он кажется очень хрупким. Возникает чувство, что если подует ветер, то Промпто переломится пополам или разобьется, подобно хрупкому королевскому фарфору. Ноктис инстинктивно боится за него и хочет оградить от всех тех лихих ветров, что ждут впереди и, будь его воля, спрятал бы его от всего этого у себя под сердцем, чтобы уж никто не добрался и не навредили ему. Но все это обманчиво. Промпто — не хрупкая статуэтка из королевского фарфора, стоящая на камине в спальне. Он - человек с самой сильной волей, упорством и стремлением из всех, кого Ноктис знал. И уж точно не переломится от завывающих ветров, несущих на своих крыльях полчища несчастий. Ноктис глубже закапывается в воспоминания и снова, с каждым разом, все сильнее восхищается им. То, что Промпто сделал ради дружбы с ним - невероятно. Только чтобы быть с ним рядом, держать его за руку, чтобы вместе смеяться — стать верным другом, стоять подле него и быть верной опорой. Это трогает Ноктиса до самой глубины его души. Ради него так никто и никогда не поступал. Не переступал через себя, не сдавался и шел напролом на протяжении многих-многих лет. Все ради него... И Промпто все еще боится, неистово, до замирания сердца и дрожи в ногах и соленого кома в горле боится, что он все еще недостоин принца. Что он все еще «человек с улицы», не имеющий отношение к королевскому двору. Думает, что он никто, что он бесполезен. И пусть Нокт развеивал его страхи не раз, но все равно что-то копошиться юрким ужом в душе и не дает Промпто покоя. Раз за разом напоминая, что уже кого-кого, а его точно тут не должно быть. Ноктис знает все это. И никак не может понять, что ему сделать, чтобы убрать этот груз с его чуткого и хрупкого сердца и развеять рвущие душу в клочья страхи. Нокт давно видит все эти взгляды, полные обожания, и скрытые опасения, что он может сделать что-то не так. И периодические сомнения о том, «а могу ли я вести себя с ним именно так? Вдруг я каким-то своим неосторожным действием переступлю незримую черту и нашей дружбе настанет конец?» Это читается на лице Промпто. Когда сияние ярких голубых глаз меркнет, а лицо каменеет. Когда вечная улыбка на его лице сквозит фальшью и тем, кто давно знает Промпто, становится видно, что это лицо — самая настоящая маска. Глаза — зеркало души. И все эти терзания читаются в них, как бы Промпто не улыбался в такие моменты. Промто всегда поддерживает Ноктиса в самые трудные минуты. И Нокт сам хочет отплатить близкому другу тем же. Прогоняет эти тучи хаотичных мыслей улыбкой, простым словом и прикосновением. И появление теплого света благодарности не заставляет себя долго ждать. Ноктис глубоко вздыхает своим мыслям. Давно с ним такого не было. Чтобы Нокт раз, да и не спал глубокой ночью. Принц усмехается этому. Ему действительно стоит поспать. Хотя в последнее время, когда Промпто так близко и так крепко цепляется в принца, что становится тяжело дышать. Иногда Ноктису кажется, что Промпто так держится за него, словно боится потерять. Словно видится ему во сне, что если он отпустит своего принца... своего короля, то тот больше не вернется. Уйдет в темноту и не вернется никогда. И мысль о том, что такое может случится, доводит до дрожи, до озноба и холодного пота, ибо несет она в себе что-то настолько темное и пугающее, притаившееся где-то в тени собственных судеб и уже дышащего в затылок, что сердце охватывает льдом ужаса. Ноктис об этом не хочет думать. И гонит прочь тошнотворное предчувствие и паническую мысль, крепче прижимаясь к Промпто. Касается своим лбом его, запускает руку в ворох светлых волос и обдает горячим, сбившимся дыханием его усыпанное веснушками лицо и осторожно, почти невесомо, Ноктис касается своими губами его. Секундный порыв — такого раньше не было. Мгновение, тянущееся одновременно и целую вечность и лишь краткий миг, но сколько бушующих чувств оно приносит вместе с собой, как на гребне огромной волны, бьющийся о стены здравого смысла. Рано или поздно это должно было случиться. Есть только здесь и сейчас. И мир, огражденный светом, пока что, еще чутко спящего солнца. И возникает чувство, что Альтиссия — это совершенно другой мир. Чуждый, далекий и недосягаемый. Столько пройдено дорог и битв, но к этому дивному городу они так и не приблизились. Это столь странно и дико для Ноктиса, но сейчас ему хочется, чтобы этот город все так же оставался для него разделенным океаном. Альтиссия - то место, где все изменится. И мысли об этих переменах отравляют хуже самого сильного яда, а ледяное дыхание страшного предчувствия становится сильнее и настойчивее. И это пугает. Собственная судьба наступает на пятки со страшной скоростью... - Я буду с тобой... - Хрипло шепчет Ноктис, проводя дрогнувшей рукой по щеке Промпто, чтобы успокоить его в этом беспокойном сне. А так же, чтобы убедить себя в том, что этот миг не рассыпется на мириады водных брызг с дивных фонтанов и каналов Альтиссии. Прикосновение, которое должно убедить в том, что есть только здесь и сейчас, а судьба и предназначение все еще ждет его за океаном, а не подстерегает за углом. И фраза, как напоминание самому себе. Как обещание, которое нельзя нарушить. Как каленая печать со светлым именем на сердце, чтобы никогда не забывать об этом. - Я никуда не уйду, обещаю... И уже закрыв глаза, провалившись в полудрему, на грани сна и яви, когда весь мир становится зыбким и нереальным, слышится теплый, пленительный шепот, обжигающий обветренные губы: - Я знаю, Нокт... И цепкие руки обнимают крепче и последнее, что слышит Ноктис перед тем, как провалится в темный омут сновидений это слетевшие с губ жарким дыханием тихие, едва слышимые слова, на уровне шелеста листьев. «Я тоже», - те слова, что пробираются даже сквозь плотное полотно сновидений. Два слова, а в душе уже разгорается солнце...