Love is madness

Олегу больно. Он вспоминает, как радовался этой встрече с Сергеем, как был преисполнен иррационального почти детского счастья, — и сгорает от желания дать себе подзатыльник. Потому что знало же что-то, что тут все не так гладко, как говорит Сергей, что простой местью в стиле «грохнуть всех близких, а потом и его самого» все не ограничится, — в конце концов, его наемничье чутье вопило ему об этом чуть ли не с самого начала, но Олег малодушно купился на родное лицо. За что и поплатился. Олегу больно. Он чувствует себя преданным. Себя и своих ребят. И, самое главное, кем! Он смотрит на Сергея в попытке понять, не шутит ли он, но на этот раз своей наемничьей чуйке он верит целиком и полностью: нет, не шутит. Они все для него — лишь фигуры в тщательно спланированной партии, начатой только для того, чтобы растоптать Игоря Грома, заставить его страдать. Потому что кто как не Сергей знает, что есть вещи и похуже смерти. Но в итоге растоптанным и страдающим себя чувствует именно Олег. Олегу больно. За секунду до заветного «бум» он почему-то вспоминает, как читал Сергею стихи Маяковского на какой-то совершенно определенно халатно незакрытой крыше, когда у них на двоих была просто гигантская бутылка пива и долгие поцелуи, чтобы не замерзнуть под ноябрьским ветром, и Олег от этого пьянел почему-то сильнее, чем неумелый в вопросе алкоголя Сергей. Олегу больно. У Олега пять пуль в груди. Но больнее почему-то не снаружи, а там, глубоко внутри, где золото глаза Сергея, заменившее морскую синеву, разорвало да разбило что-то раз и навсегда.