Индекс Астартес — Гвардия Ворона: Чистокровки и Отродья
Ни один легион не пал дальше от света, чем Гвардия Ворона. Они присягнули самым жутким порождениям Варпа, и овладели силами, которые страшат даже других последователей Губительных Сил. Извратив свой генокод, сыны Повелителя Воронов сделались могущественными и превосходят численностью прочие легионы — что лояльные Императору, что предавшие Его. Но за изобилие постчеловеческой плоти пришлось дорого заплатить — и эта цена была ничуть не менее страшна того, что должно было свершиться позже. Ибо легион Коракса стал сворой чудовищ из кошмаров человечества, воплощённых в извращённой плоти и безумных рассудках, одержимых сущностями, которым теперь принадлежат их души. И теперь лишь немногие уцелевшие чистокровные воины девятнадцатого легиона властвуют над своими мутировавшими собратьями, в то время как их демонический владыка обитает в погружённом в тени владении, угрюмо размышляя над застарелой, беспокоящей злобой и упиваясь страданиями своих древних мучителей. Хищники или рабы, Гвардейцы Ворона верны завету своего прародителя: заставь страдать других или страдай сам.Происхождение: из глубин мучений
Знание — сила, но некоторые знания слишком опасны, чтобы позволить им свободно распространяться. Эта истина — один из принципов, на котором основана Инквизиция — организация, хранящее человечество во тьме, скрывая правду о множестве угроз, которые рассеяны между звёздами. Но даже среди членов Священных Ордосов правда о Девятнадцатом Легионе хранится под слоями секретов, ибо знание о наследии Корвуса Коракса может привести человека к безумию и падению. Для большинства подданных Императора, которым позволено узнать о легионах предателей, Гвардейцы Ворона являются ордой клонированных уродцев, мерзких пародий на творение Императора, и подобны Чёрному Легиону Фабия Байла. Инквизиция намерена делать всё, чтобы эти ошибочные представления сохранялись — ибо правда гораздо, гораздо хуже. Любой рассказ о Гвардии Ворона начинается с описания их трижды проклятого примарха — Корвуса Коракса, Владыки Воронов. Ни один примарх не имел роскоши безмятежного детства, но Девятнадцатому пришлось хуже всех. Расположенный в Сегментум Темпестус мир-фабрика Киавар и его луна Ликей были домом для богатой, но тиранической цивилизации, где несколько групп, известных как Гильдии Фабрикаторов, обладали адамантиевой властью над населением. Жители что планеты, что её луны были рабами техновладык и работали в загрязнённой окружающей среде, чтобы выполнить рабочие нормы. Условия работы приводили к болезням и мутациям организма, но правящую элиту это волновало, только когда это влияло на производительность труда. Они искали различные способы, чтобы повысить работоспособность населения и его устойчивость к заболеваниям. На протяжении десятилетий это было безуспешно — до тех пор, пока творение гораздо более искусных учёных не попало им в руки. Ребёнок, что стал позднее известен как Корвус Коракс, прибыл на Киавар в огненном дожде, после того, как его вместе с братьями похитили Губительные Силы из лаборатории на Луне. Его капсула, возможно, повреждённая в Варпе, рухнула на поверхность планеты. Исследовательские команды прибыли на место падения через несколько минут. Когда они обнаружили среди останков капсулы ребёнка, который каким-то чудом не пострадал, то тут же проинформировали своё руководство об этом. Пищевая паста и очищенная вода, которые они дали ребёнку, одеяло, в которое они укрыли его — всё это было единственным проявлением доброты, которое он познал на мире-фабрике. Ребёнка заключили в исследовательский комплекс, где его изучили, взяли образцы крови и тканей, чтобы проверить, не несёт ли этот чудной пришелец какой-то смертоносной заразы в своём теле. Анализ, однако, показал противоположные результаты. Ребёнок, выглядевший как пятилетний мальчик, был чем-то иным. Его ДНК была непохожим на то, что биологи на Киаваре когда-либо видели — это была модель идеального человека, воплощённая жизнь неизвестным, возможно, даже божественным генинженером. Как следствие, правители планеты решили, что в теле этого мальчика спрятаны секреты генетической чистоты, которые они искали столь долго. Имя мальчика было неизвестно техновладыкам, но это их не слишком заботило. Ребёнку так и не было дано имени — его называли по числу, выгравированному на поверхности капсулы, принёсшей его на Киавар — Девятнадцатый. И отношение к нему было настолько бездушным, насколько можно ожидать от людей, называющих неизвестного ребёнка номером. Эта книга была единственной вещью, которую он когда-либо видел, которая не имела утилитарного назначения, и она заворожила его. Она была принесена человеком, который имел плоть, как и он, на лице, а вовсе не металл, хотя она была более розовой на свет, чем его. Он был единственным человеком. кто трогал его, не причиняя боль, и забинтовывал ему раны, когда его уносили с операционного стола в комнату. В книге содержалась история о маленьком животном с оперениями, столь же чёрными, сколь его волосы. Животное это называлось «ворон», и оно могло летать там, где ему хотелось, где оно могло выбрать. Ему книга понравилась, и он мечтал о том, что одним днём сможет летать за пределами стен его комнаты, тёмных коридоров и стола. Но зазвонила сирена, и мужчина тепло улыбнулся ребёнку, после чего махнул рукой в знак прощания и ушёл прочь, в мир за пределы этой комнаты. После того, как двери закрылись за ним, ребёнок взглянул на стеклянные панели сверху. За ними были тёмные фигуры, всегда следящие за ним. Но в этот раз что-то изменилось в их расположении, их движениях. Он знал, что было похоже на то, что фигуры за стеклом были недовольны. И он знал с полной уверенностью, что он не увидит доброго человека больше. Первые годы мальчик провёл в лабораториях, где изучали выносливость его тела к физическим воздействиям и пытались воспроизвести её. Его подвергали радиационному облучению способному убить взрослого человека за секунды, топили в концентрированных химикатах, отравляли искусственно созданными вирусами, способными переписать его генокод. Юный примарх не знал ничего от своих тюремщиков, кроме жестоких и безразличных к его судьбе экспериментов, только то, что есть жизнь за пределами стерильных помещений и острых ножей, и что вещи не могут так обстоять. Из-за непрерывных бесчеловечных экспериментов и заборов образцов на анализ, он вырос в худого юношу, чья бледная, не знавшая света солнца кожа обтягивала кости. Когда его рост завершился, он стал больше и сильней любого смертного, но его тело всё равно несло на себе следы жестокого обращения. Несмотря на это, примарх не единожды пытался сбежать прочь. Даже неокрепший, он не раз вырывался из оков и оставлял кровавый след из вставших на его пути слуг техновладык. Будучи в меньшинстве посреди территории противников, он обучился прятаться в тенях и наносить оттуда удары, развив сверхъестественные способности к маскировке. Согласно различным историям, юноша мог стать абсолютно незаметным не за счёт реальной невидимости, но делая своё присутствие ненаблюдаемым для рассудков окружающих. Но ни одна попытка не увенчалась успехом, и пойманного сверхчеловека оттаскивали снова в его камеру, где наказанием за побег были ещё более жестокие эксперименты. Но также с каждой попыткой он приближался всё ближе к внешнему миру и свободе, которую он жаждал каждой струной души. Юноша освоил терпение и стал разрабатывать замысловатые планы, зачастую сбегая для того, чтобы изучить комплекс, в котором его удерживали, и эксперименты, которые здесь проводили. Разграбив банки данных, допрашивая других заключённых, даже один раз пожрав мозг одного из своих мучителей, примарх овладел знаниями, которым он позже найдёт страшное применение. Ходят слухи, что ему даже удалось один раз сбежать наружу — но он оказался на планете один в сердце укреплений своего врага, голодный и окровавленный, и его вскоре вновь поймали. Его раны кровоточили, но он давно привык к боли, а потому продолжал двигаться вперёд. Он был сейчас близок, как никогда прежде. Планы строения, которые он узнал из мозга прислужника его поработителей три попытки назад, светились в его уме, указывая ему путь к ближайшему выходу. В этот раз, они его не поймают и не затащат в камеру. В этот раз он станет свободным. Дверь появилась в его взгляде. когда он повернул за угол, прижимаясь к потолку, нежели чем шагая по полу. Его охраняли два массивных автоматона, покрытых бронёй и вооруженных разнообразными средствами убийства — последние разработки охотников-ловчих, созданных местными владыками. Ему потребовалось четырнадцать секунд, чтобы сломать их, после чего он наконец добрался до дверей. Что-то тёплое ощутила кожа его лица — то был солнечный свет сверху. Ослеплённый на мгновение впервые увиденным Солнцем, он поднял голову вверх, чтобы увидеть покрытое облаками киаварское небо. Оно было грязным, и сам воздух пропах химикатами и токсичными компонентами, но это всё равно было самое красивое зрелище в его жизни. А потом он опустил свой взгляд вниз и увидел десяток автоматонов, собравшихся вокруг двери, их орудия были наведены на него, а ему было негде укрыться. Он понял, что зашёл прямо в ловушку, и все его попытки ничего не стоили. Он закричал в гневе и нежелании смиряться и набросился на машины, думая, что в этот раз он вынудит их убить его и покончить с этим кошмаром раз и навсегда. Но удача обманула его, и он очнулся через несколько часов прикованным к операционному столу вновь, острые и вращающиеся инструменты гудели над его обнажённым туловищем. Несмотря на большие затраты, необходимые для удерживания сверхчеловека в комплексе, техновладыки добились заметных результатов в ходе изучения его тела. На основе его крови была создана сыворотка, которая предотвращала мутации даже в людях, работающих в самых грязных местах, и распространили её среди киаварского населения, чтобы поднять его работоспособность. Но у сыворотки оказался недостаток — принимавшие её постепенно начинали сходить с ума, страдая от галлюцинаций, в которых их пытали. Хотя знания о физиологии примархов неизвестны современному Империуму, существуют истории, в которых легионеры видели на протяжении тысяч лет воспоминания своего примогенитора, которые им были незнакомы. Похоже, что эта особенность примарха привела к тому, что воспоминания киаварского пленника оказались распространены среди прислужников техновладык. После нескольких восстаний пролетариата техновладыки прекратили производство сыворотки и вернулись к исследованиям. Примарх был превращён обратно из живого банка крови в подопытного субъекта, и его мучители, вдохновлённые первичным успехом, были очень настроены найти новые способы улучшить свою рабсилу без побочных эффектов. В ходе второй фазы исследований, когда прошло уже более ста лет с начала Великого Крестового Похода, имперские звездолёты наконец-то достигли Киавара. Император прибыл в планетарную систему вместе с Гором Луперкалем, возглавляя огромный космофлот. Он ощущал присутствие Своего сына на планете, но разведка показала, что, в отличие от прочих случаев, когда примарха находили, этой планетой не управлял полубог. Киаварские техновладыки между тем поняли, что они не могут справиться с таким космофлотом, который прибыл на их территорию. Но когда Император связался с ними и потребовал вернуть сына, то их хитрые и жестокие умы увидели в этом для себя выгоду. Они заключили договор с Владыкой Человечества. Взамен на передачу сына на космофлот планете будет позволено стать частью Империума без изменений в политическом устройстве и сохранить частично независимость. Красная пелена боли заволокла его чувства. Время текло странно — дни проносились за одно мигание, а каждая секунда под ножом длилась вечность. С тех пор, как они перестали пользоваться им как источником крови и вернули его на операционный стол, он не пытался уже сбегать. Было слишком много боли, слишком много различных веществ в его крови, чтобы пытаться что-то сделать. Кошмарные видения преследовали его, когда он то входил в горячечный бред, то выходил из него. Он видел жуткие вещи в лихорадочных видениях — чаны, заполненные светящейся жидкостью, производственные линии, протянувшиеся в бесконечность, всё под шум громких приказов и приступов агонии. Фигуры двигались по краям его восприятия. Большую часть из них он знал слишком хорошо, но одна из них была одновременно и отлична, и крайне знакома ему. В отличие от силуэтов теней, которые мучили его столь долго, эта фигура испускала золотой свет, который напоминал ему о единственном, мимолётном солнечном луче, и его раны заныли. Сквозь боль и дурманящие вещества он услышал обмен словами: — Вот оно. Забирайте его с собой, как мы и договорились. Золотая фигура приблизилась, нависла над ним и осмотрела его, как бы оценивая. Затем её слова прозвучали ещё более удалённым и размытыми, чем слова его мучителей: — Девятнадцатый… Я искал его уже давно. — Оно, ммм, несколько пострадало. Мы не знаем о его важности для ваших планов. Надеемся, это приемлемое состояние? — Да. Оно находится в состоянии, в котором исполнит своё предназначение. Вспышка ярости возбудила пленника, когда он услышал холодное, безразличное обращение к себе, и он поклялся, что настанет день, когда носитель ложного света расплатится за такие слова о нём — равно как и его мучители.Озлобление и украденные секреты
Несмотря на попытки сдержаться, Гор Луперкаль источал ярость, стоя в покоях Отца на борту «Буцефала». Он только что вернулся из апокатериона, где его меньший брат оказался в руках десятков лучших медиков Галактики. Гор видел свежие раны и старые шрамы на его истощённом теле. Впервые он видел одного из своих братьев уязвимым, испытывал тоже самое чувство, которое он видел в глазах хтонийских налётчиков, когда их родственникам причинили зло. Он жаждал поквитаться с теми, кто был виновен в мучениях брата. Но Отец не позволял ему это сделать. — От чего? — спросил он. — Почему ты согласился с их требованиями? — Они торговали жизнью твоего брата, — ответил Он, — даже если у них не было храбрости сказать это открыто. Спусти я твой легион на планету, они убили бы его. — Теперь у них его нет. — Но я дал им слово. Первый Примарх лишь оскалился, услышав это. Он знал, что означает слово Императора, данное тиранам да чудовищам. Он видел руины городов на Терре, чьи правители думали, что могут торговаться с Повелителем Человечества. — Они пытаются навязать Тебе условия, которые выгодны им. Если даже не считать того, что они сделали с братом, Ты разве… — Планета заминирована, а на Ликее находятся термоядерные ракеты, — ответил Император, оборвав Гора. Тот умолк. — Техновладыки намекнули, что если я пойду против них, то они сожгут свою планету, чтобы не оставить её мне. В нашем космофлоте нет сейчас оперативников, способных всё обезвредить так, чтобы никто не заметил. Возможно, если бы с нами были агенты Малкадора, то всё было бы иначе, но их сейчас здесь нет. Рискнёшь ли ты уничтожением планеты, чтобы принести воздаяние за своего брата? — Да! — ответил Гор. Он знал, что Отец одобрял в примархах глобальное восприятие мира и мог видеть сквозь их ложь. — Я бы это сделал. Я бы приложил все усилия, чтобы планета не была бы сожжена, но пошёл бы на риск. Эти уроды не заслуживают жить и уж тем более править какой-либо частью Империума. Император не стал упрекать его за недальновидность. Взамен, маска контроля и царственности, которую Он носил на себе всегда, соскользнула с его лица, обнажив старого, уставшего человека за ней. Старик — которого Гор считал своим настоящим отцом — улыбнулся. Это была улыбка человека, который сделал много компромиссов и знал об этом, но не имел выбор, кроме как идти вперёд, потому что последствия от разворота назад были неприемлемы. Это была улыбка человека, который заключал договоры с чудовищами, которых хотел уничтожить, используя всю свою власть. Это была улыбка человека, который боялся, что в конце, когда он достигнет своих целей, от него самого ничего останется. — Хорошо. Держись за свою любовь к братьям, — ответил Император голосом, более подходящим его возрасту. — Ведь это то, что тебя делает человеком, несмотря ни на что. Чтобы восстановиться, Кораксу потребовалось несколько месяцев терапии, и даже после этого на его теле остались следы его мучительной юности на всю жизнь. Когда лечение завершилось, примарх начал обучаться тем навыкам, которые должны были позволить ему взять на себя командование Девятнадцатым Легионом. Тех самых учителей, которые когда-то обучали Гора, доставили на борт «Буцефала», да и сам Первый Примарх обучал своего брата современной военной науке. В течение этого Император сделал так, чтобы никто не знал, как именно спасли Девятнадцатого Примарха, обеспечивая вуаль секретности через суровые клятвы молчания, взятые с тех, кто его лечил и обучал. Почему это было сделано, неизвестно: одни считают, что Повелителю Человечества было стыдно, что Его сын не смог стать правителем планеты, другие — что Он хотел освободить Коракса от прошлого, чтобы тот мог занять подходящее себе место в Империуме. Так или иначе, Коракса скрывали от всего остального Империума до тех пор, пока он не был готов принять на себя командование легионом космодесанта. Первые воины Девятнадцатого Легиона были набраны из Ксерических племён техноварваров на территории, которую когда-то называли Азией. Их первой задачей было сделать так, чтобы их народ подчинялся принципам Имперского закона, что они сделали с безжалостной эффективностью, не заботясь о родственных узах. Император счёл это успешным, хотя, возможно, Он мог видеть это как знак того, кем они станут. В ходе Объединительных Войн они проявили себя как талантливые лазутчики и диверсанты. Зачастую их применяли в следующей роли: имперский посол приходил на землю вождя техноварваров и предлагал ему краткий ультиматум: преклонить колено перед Императором или умереть. Если вождь отказывался — а большинство из них именно так и поступали, ибо были столь же гордыми, насколько безумными, то у него внезапно за спиной появлялся легионер с болтером, после чего посол снова произносил предложение. Если техноварвар до сих пор цеплялся за свою гордость, которая часто подкреплялась какой-то запретной археотехнологией, то Девятнадцатый Легион наносил одновременные удары по его племени, убивая его заместителей и непосредственных подчинённых. После этого войско вождя, лишённое офицеров и деморализованное, оказывалось беззащитным перед Астартес. Девятнадцатый Легион продолжил прибегать к подобным методам на протяжении Великого Крестового похода и получил за это славу лишенного намёка на милосердия гнева Императора. Без примарха, который мог бы возглавить их, воины Девятнадцатого были раздроблены на малые группы, выполнявшие боевые задачи с нечеловеческой эффективностью. Многие планеты, отказывающиеся принять Согласие, сдавались после того, как их правящая верхушка на глазах публики вырезалась легионерами. Если же люди были порабощены ксеносами, то Легион последних истреблял, не заботясь о сопутствующем ущербе — как, например, во время зачистки планетоида Лисифея. Тогда погибли все люди, жившие на нём, но и легионеры понесли большие потери. Даже Астартес, столкнувшиеся с необычными ксеносами-воеводами, были отмечены опытом того, с чем имели дело, и несли с тех пор внутри себя темноту, которая не отпустит их никогда. Таким был Легион, который перешёл под командование Коракса — покрытый тёмными слухами и раненный во множестве битв, но так и не сломленный. Мы не знаем, почему Коракс решил назвать своё воинство Гвардией Ворона. Прежде легионеры Девятнадцатого имели разные прозвища — например, «Бледные Странники» и «Пепельные Когти». Многие указывают на то, что ворон в древней Терранской мифологии был герольдом судьбы, приносящим рок и смерть на своих крыльях тем, к кому он прилетал. Эта легенда вполне соответствовала методам Девятнадцатого Легиона и тому, чем он в итоге станет. Позднее вороны из-за предательства Гвардейцев были едва не истреблены на многих мирах — они сохранились в живых, так как большинство граждан Империума с трудом отличали воронов от ворон. В любом случае, несмотря на то, что многие имперцы недолюбливают воронов, никакой связи между этими птицами и Гвардией Ворона не обнаружено. Когда Коракс возглавил легион, число воинов под его началом не было таким же большим, как у других примархов. Так как легионеры без примарха имели большие сложности в вербовке новых Астартес, и из-за особенностей ведения боевых действий Девятнадцатый Легион понёс заметные потери, в нём в это время было менее десяти тысяч воинов. Хотя это было большее число, чем в таких легионах, как Дети Императора или Тысячи Сынов, до их встречи с примархами, ситуацию нельзя было назвать хорошей, и Коракс намеревался её решить. Владыка Воронов, как его называли легионеры, узнал очень много о своей природе из бесчеловечных экспериментов на Киаваре. Он перебирался из тени в тень, пройдя мимо стражников в золотой броне, которые его так и не заметили. Настроенные на генокод замки сработали, когда он прикоснулся к ним рукой — его ДНК была достаточно схожа с создателем, чтобы даже продвинутые устройства не заметили отличия. Символы, нанесённые на стены и не позволяющие порождениям Варпа проникнуть в это помещение, не замедлили его ни на секунду. Коракс стоял в лаборатории существа, называвшего себя его отцом, которая была расположена на борту «Буцефала». Прямо сейчас так называемый Император был занят очередным завоеванием вместе с этим несчастным дураком Гором. Мысли о брате послали волну мурашек по коже Коракса. Был бы он точно таким же, если бы Император нашёл его, когда он был ребёнком? Стал бы он ничем иным, как верной марионеткой, продолжением его воли? Но Гор его любил. Он был уверен в этом. Луперкаль мог быть слеп к лжи Императора, но он точно любил своего брата Коракса. А потому Владыка Воронов поклялся, что освободит своего брата в один день из рабства — каким-либо способом. Возможно, он найдёт такой способ здесь. На стенах лаборатории висели схемы, которые Коракс с трудом понимал, но запомнил на всякий случай. Массивные когитаторы работали с мерным шумом, потоки данных текли по их экранам. В специальных ёмкостях плавали органы. Коракс подошёл к одному из когитаторов и, используя имеющиеся у него знания, стал пробираться сквозь секреты. Знания о создании ему подобных, содержавшиеся здесь, были весьма интересными, но он пришёл сюда вовсе не поэтому, рискуя быть пойманным. Он хотел знать, что произошло со Вторым и Одиннадцатым примархами. У Гвардии Ворона не было родной планеты, и этот факт вызывал насмешки среди других Легионов, которые считали Коракса примархом, не сумевшим подчинить себе планету. Даже Рогал Дорн, которому пришлось сжечь Инвит, чтобы его не захватила орда орков, считал себя более успешным, чем Коракс, ибо он не только завоевал Инвит, но и объединил под своей властью целый Инвитский кластер. Отсутствие своей планеты привело к тому, что у Гвардии Ворона не было возможности постоянно откуда-то набирать новых легионеров, и потому Коракс нашёл альтернативный путь: клонирование. Владыка Воронов взял под контроль и засекретил представлявшие малый интерес места на территории Империума и построил здесь лаборатории, где должны были создавать новых Астартес. Взамен того, чтобы набирать массово мальчиков и имплантировать в них искусственные органы, выращенные из ДНК примарха, в этих лабораториях предстояло клонировать Астартес из комбинаций ДНК существующих легионеров. Эти воины и так доказали, что их генетика совместима с имплантатами, и потому они были лучшим источником образцов для нового поколения. Выращивание клонов ускорялось за счёт применения гормональных стимуляторов, их умы создавались за счёт гипнообработки и загрузки памяти, их плоть объединялась с кровью Коракса с первого мига существования. Вырастая за несколько месяцев, они слабо отличались от других Астартес — да, им не хватало индивидуальности и личных качеств, но это было с трудом незаметно для обычных людей. Хотя большинство Легионов относились к подобной практике со страхом, было много техножрецов и общественных деятелей Империума, которые считали Гвардию Ворона пионерами в применении клонирования и верили, что другие Легионы Космодесанта тоже к этому перейдут. Для большинство гражданских, все Астартес выглядели одинаково, и им был ближе отход от рекрутирования детей и переход к применению научных достижений. Но у Императора были свои причины не применять клонирование в ходе создания Легионов Космодесанта. Разработанные в Тёмную Эру Технологий секреты клонирования были не приспособлены для постчеловеческой физилогии Астартес, и даже гений Коракса и добытые им знания не облегчали решение стоявших проблем. Владыка Воронов был осторожен в сокрытии цены, заплаченной за прогресс, но истории всё равно гуляли между легионами и даже вне них — истории о ужасных отродьях, которых создавало клонирование. Ходили слухи о имперских агентах, которых отправили расследовать источники слухов, и они как в воду канули. Никаких свидетельств, указывавших на проступки, не было найдено, и Гвардия Ворона продолжала заниматься своими делами. Тварь, лежавшая на столе, разительно отличалась от Астартес, чьи генокоды были использованы для её создания. Это был не более чем кусок плоти, покрытый бледной кожей, из которого вырастали несколько атрофированных конечностей, бессильно трепыхавшихся в воздухе, а также почти человеческая голова с пустыми глазницами. Без полноценных лёгких отродье могло лишь негромко стенать, даже не кричать, в то время как его идеально сформированный мозг бессильно пытался контролировать тело. С разочарованным вздохом Коракс свернул твари шею, оборвав её жалкие стоны. Он изучил всё, что мог об отродье, с помощью образцов крови и сканирования ауспексом. Его мозг работал над внедрением модификаций в процесс, чтобы устранить эти дефекты клонов и не нарушить корректировки, уже внедрённые на предыдущих итерациях. Сколько бы времени ни заняло, он преодолеет все препятствия на пути этого проекта. Возможно, причинами этого провала были повреждения генома, оставшиеся после войны его бойцов с лисифейскими ксеносами? Мог быть процесс отброшен назад минутными различиями, созданными в их ДНК? Он найдёт, от чего возникает брак, сколько бы уродов не потребовалось произвести. Он покажет себя лучшим генинженером, чем самопровозглашённый «Повелитель Человечества». Попустительство по отношению к Девятнадцатому Легиону поощрялось за счёт эффективности его действий. Когда клонирование было доработано, Гвардия Ворона быстро выросла в численности и стала завоёвывать целые полосы в Галактике. Ни заблуждающиеся человеческие королевства, отказывавшие принять согласие, ни ксеноимперии не могли противостоять комбинации безжалостного наступления клонов и диверсионных навыков старых бойцов Легиона. Одновременно с этим многие командиры Гвардии Ворона продолжали старую практику вербовки новых Астартес, забирая мальчиков с присоединённых Легионом планет и преобразовывая их по облику примарха. Эти легионеры, именовавшиеся «чистокровками», обучались старым методам войны Легиона, становясь наследниками ксерийских лазутчиков. Разница между клонами и чистокровками росла — последние занимали любые влиятельные посты в Легионе, а первые были простым пушечным мясом, созданным, чтобы умирать по приказу командиров. Приложение: о репликантах. Для историков, изучающих эти архивы и знакомых с современными Астартес и их гордостью, может показаться странным, что репликанты позволяли так обращаться с ними без пререканий. Ответ на это лежит в технологии клонирования, пришедшей из ТЭТ, которую Коракс адаптировал для своих нужд. Не то из-за неотъемлемых особенностей технологии, не то из-за ошибок техно-мастера прежних времён никогда не могли массово производить искусственных людей с, из-за нехватки подходящего термина, настоящей души. Индивидуальное создание возможно — некоторые эксцентричные техножрецы прибегают к этому, чтобы создать своих детей. Но когда тот же самый генокод распределяется среди нескольких индивидуалов, то наблюдается ослабление душевной эссенции, как если бы она была общей для всех клонов. Экклезиархия считает клонирование плевком в лицо Богу-Императору, намекая на пример Гвардии Ворона, но Адептус Механикус всё равно пользуется этой технологией. Сколько бы преступников не переделывали в сервиторов, Империуму нужно их гораздо больше ежегодно, и большинство биологических компонентов потому изготавливается путём клонирования. Помимо душевной слабости, Астартес-репликанты также более восприимчивы к гипнопрограммированию, внедряющему лояльность примарху. Это настолько сильная обработка. что именно она считается причиной того, что столь много воинов последовали за своими примогениторами в ходе Ереси Робаута, и Коракс усилил эту черту у клонов в разы. Соблюдение иерархии — черта, необходимая для функционирования легионов — была доведена до крайностей в Десантниках-Репликантах, и большинство из них никогда не проявляли сомнений в данных им приказах. Не более чем биомашины, закованные в броню из керамита, они отличались также тем, что одним своим присутствием нервировали псайкеров, которые могли заметить внутри них лишь слабую искру душевного огня. Из такой слабой воли неудивительно, что клоны не смогли пойти против уз крови, связывавших их с Кораксом. Более того, многие члены Ордосов верят, что существует кровяная связь между всеми другими созданиями Девятнадцатого Легиона, подчиняющая их воле Владыки Воронов. Коракс был хитрым лидером, хотя и страдал от припадков паранойи, вынуждавших его разрабатывать планы внутри планов и принимать меры безопасности даже от самых маловероятных событий — скорее всего, это было вызвано его прошлым на Киаваре. Он прибегал к мерам дипломатии, когда его Легион обнаруживал человеческие миры, но был настороженно настроен к технократиям. Вообще, отношения Гвардии Ворона и Механикумов были крайне напряжёнными — Владыка Воронов не доверял машинопоклонникам и неоднократно выступал за подавление культа Омнисии и насильственной интеграции их территории в Империум. Это привело к тому, что Девятнадцатому Легиону приходилось полагаться на свои ресурсы, и несколько миров, где согласие было установлено мирными методами, заключили договоры защиты с Кораксом, обеспечивая его воинов экипировкой, оружием и военной техникой. Когда техножрецам было не позволено посещать эти планеты, едва не началась самая настоящая гражданская война между повелителями Марса и Гвардией Ворона, которую остановили дипломатические усилия Малкадора и других имперских государственных деятелей. С такой славой, окружавшей его Легион, было неудивительно, что репутацию Коракс среди своих братьев имел весьма неоднозначную. Его отношения с Гором были бурными — Луперкаль испытывал желание защищать младшего брата и помогать ему, а Владыка Воронов завидовал его не в пример более лёгкой жизни. Оба часто агрессивно спорили, чтобы потом примириться — так, во всяком случае, казалось со стороны. Смотря в прошлое сейчас, очевидно, что Коракс планировал своё восстание ещё до того, как Гиллиман поддался Губительным Силам. У всех примархов были свои секреты — будь то запасные базы для операций в условиях больших потерь, вызванных какой-либо катастрофой, шпионские сети по всему Империуму, союзники среди организаций и деятелей Империума, случайные сделки с загадочными эльдарами и прочее. Но Коракс был готов убивать, чтобы скрыть истину о своих генетических экспериментах. Возможно, его мотивацией было желание сделать так, чтобы его боль, которую он перенёс на Киаваре, не была в конечном счёте бессмысленной — даже если бы для этого пришлось бы причинить боль другим. Какие цели он тогда преследовал, мы не знаем, но можем видеть сейчас, к каким катастрофическим последствиям привело его наследие. Несомненное следование Коракса Имперской Истине и его умеренность в использовании насилия были достаточными, чтобы притянуть к нему наиболее человечных примархов, но его необщительность делало его лишь уважаемым, а не любимым за его вклад в дело Великого Крестового Похода. Он редко общался с братьями, кроме как во время совместных операций, которые были нечастыми. Гвардия Ворона мало нуждалась в поддержке со стороны прочих сил Империума, и Коракс предпочитал держать силы Легиона в нескольких больших Экспедиционных Космофлотах, нежели чем в рассеянных группах элитных войск, как это было прежде. Смертные люди, служившие на звездолётах, были неистово преданы в первую очередь и прежде всего Владыке Воронов и набирались в основном из миров, взятых под защиту Девятнадцатого Легиона. Хотя Гвардия Ворона сражалась на тысячах полей битв до начала Ереси, две военные кампании в особенности выделялись. Первой было Приведение к Согласию планетарной системы Истваан. Согласно официальной версии, истваанцы были порабощены древней религией, и фанатичные жрецы не хотели присоединяться с «безбожным Империумом». Сразив этих жрецов и разрушив храмы, Гвардейцы Ворона показали планете, что боги, которым поклонялись жители планеты, были выдумкой, и систему быстро привели к Согласию. Долгое время считалось, что это был лишь обычный завоевательный поход, который просто возглавлял сам Владыка Воронов, но в дальнейшем возникла нужда расследовать его действия, и была найдена истинная история Приведения Истваана к Согласию, которую Коракс счёл нужным скрыть от Империума. В действительности после того, как Гвардейцы Ворона нанесли точечные удары по культовым сооружениям и по правительству, это не привело к тому, что население планеты подчинилось. Наоборот, жители Истваана восстали в ярости против безбожных захватчиков. Певицы Войны — боевые жрицы-псайкеры истваанцев — повели в бой население, паря над полем боя и испуская звуковые удары, взрывавшие постчеловеческую плоть под керамитовой бронёй. В ходе боевых действий более чем восьмидесяти тысяч Десантников-Репликантов было высажено на Истваан. В боях с Легионом истваанцы несли колоссальные потери, но отказывались сдаваться. После нескольких дней кровавых боёв Коракс определил, что больше всего местных военных сил собралось вокруг столицы — Города Хоров. Этот город был чудом архитектуры, чьи грандиозные шпили были выстроены так, чтобы дующие ветры производили долгоиграющие мелодии. Перехваченные сообщения указывали, что местные жители защищали в столице нечто, что они считали неким священным секретом небывалой мощи. Владыка Воронов повёл своих легионеров на штурм Города Хоров, желая узнать, что за секреты так фанатично защищали жители планеты. Его ударная группировка с лёгкостью сломила сопротивление истваанцев, и примарх лично ликвидировал с десяток Певиц Войны на пути к центру города — огромному дворцу, построенному поверх высокого плато, которое пронизывали туннели и катакомбы. Допросив пленников, Коракс узнал, что центр истваанской веры лежит глубоко под так называемом Дворцом Регента. Он спустился в туннели, но то, что он обнаружил здесь (если он вообще что-либо нашёл под городом), остаётся неизвестным. Когда примарх выбрался наружу, то приказал своим войскам покинуть город, а после их эвакуации приказал космофлоту разбомбить город. Спустя минуты после начала бомбардировки уцелевшие правители Истваана начали просить о пощаде, умоляя примарха не разрушать их священный город, и были готовы принять любые условия перемирия. Коракс был относительно милосерден, и Истваан был декларирован принявшим согласие с Империумом, после чего один из подчинённых Кораксу людей — Вард Праал — был оставлен здесь губернатором. Никогда прежде Коракс не испытывал страха. Даже когда он пробирался по коридорам своей тюрьмы на Киаваре, даже когда хирургические инструменты терзали его плоть, всё, что он испытывал, были злость и жалость к себе. Но доносившийся голос заставлял его душу трепетать. Было что-то в его интонации, когда это произносило его имя — как если бы оно знало его лучше него самого. Окружающая обстановка лишь больше настораживала его. Поначалу, катакомбы из себя ничего не представляли, но по мере того. как он спускался всё глубже и глубже, Коракс замечал, что углы коридоров были неправильными, что стены изгибались тогда, когда он не смотрел на них. Он спустился сюда один, без своих бойцов, и все его органы чувств подсказывали, что он был один-одинок в катакомбах, но это не могло быть правдой. А затем он вышел к алтарю. Он был ужасной конструкцией, сделанной из костей и крови, пульсировавшей жизнью, которой в нём не должно было быть. Сотни фигур в бледных мантиях склонились вокруг него в зале невозможных размеров, и все они были мертвецами, сидевшими на коленях в лужах своей же крови, а кисти их рук держали мёртвой хваткой кинжалы. А над алтарём существовал разрыв — рана в реальности, открывавшая вид на кошмары и ужасы, которые прежде никто не видел… Коракс обратился в бегство, и голос издевался над ним на протяжении всего пути назад, умолкнув только тогда, когда примарх вышел под лучи восходившего истваанского солнца. Его воины смотрели на него, удивлённые нежданным и внезапным возвращением примарха. Скрывая напряжение, Коракс объявил об эвакуации из города, пока звездолёты готовились стереть в пыль этот дворец и то, что скрывалось под ним. Только когда он вернулся на свой звездолёт и смотрел на бомбардировку Города Хоров, то понял, что голос, который он слышал в катакомбах, был его собственный… Другой кампанией, отмеченной в Имперских летописях, была Вторая Война в кластере Акум-Сотос. Колонизированный человечеством в ходе Первой Диаспоры, кластер был приведён к согласию Лунными Волками ещё в начале Великого Крестового Похода с крайне малым кровопролитием. Но спустя несколько лет после того, как Гор стал Воителем, население Акум-Сотос коллективно сошло с ума и отказалось подчиняться власти Императора. Донесения разведки указывали, что жители планет оказались порабощены выводком ксеносов-паразитов — зловещим кабалом существ, которые называли себя «Невидимые Короли». Гор намеревался смыть этот позор с чести его Легиона и показать свою власть всему Империуму. Поэтому он собрал силы аж четырёх Легионов — своих Сынов Гора, Железных Воинов Пертурабо, Космических Волков Лемана Русса и Гвардию Ворона Коракса. С ними в военной кампании участвовали сотни полков Имперской Ауксиллы и легионы скитариев механикумов. Это было крупнейшее скопление военных сил со времён Улланорского Триумфа, тем более, что силы каждого Легиона возглавлялись их примархами. Хотя общее командование осуществлялось Гором, он много полагался на навыки Пертурабо, так как «Невидимые Короли» принудили своих рабов воздвигнуть на планетах кластера огромные укрепления, протянувшиеся на целые континенты. Апотекарии и магосы биологисы выяснили, что исцеления от ксенопорчи, которой подверглись жители кластера, не было. И потому единственное решение заключалось в полной зачистке населения планет — мужчин, женщин, детей. Это был тяжёлый долг, но ни один из прибывших легионов не отвернулся от него, ибо позволить этим несчастным душам жить в рабстве было просто неприемлемо. Военные действия шли хорошо, и крепости Невидимых Королей сокрушались одна за другой. Однако ксеносы всегда избегали воздаяния, удирая от наступавших сил Империума и оставляя своих рабов умирать миллионами, чтобы выручить себе время. Но после месяцев кровопролитных сражений Невидимых Королей загнали в последнюю крепость, их окружили со всех сторон, а звездолёты, двигавшиеся по низким орбитам, не давали им возможности сбежать в самый последний момент. Крепость, в которой они укрылись, была гигантской, по площади сравнимым с Имперским Дворцом на Терре. Пертурабо и Гор составили детальный план, согласно которому Сынам и Волкам доставалась честь первого удара, чтобы они могли привлечь к себе внимание «Невидимых Королей», а Воины и Гвардейцы штурмовали другие участки укрепрайона, после того, как Шестой и Шестнадцатый Легионы оттянут на себя силы врага. Но Коракс не стал действовать по плану. Взамен того, чтобы выжидать, он выпустил армию клонов в лобовой штурм прохода, известного как Врата №42, одновременно с нападением Гора и Лемана. Тысячи искусственных легионеров заплатили своими жизнями за вскрытие вражеской обороны, и Владыка Воронов вместе со своим элитным подразделением так называемых «Избавителей» ворвался во внутрь. Когда Луперкаль сумел связаться со своим братом, тот уже настиг «Невидимых Королей» и перебил их, но потерял в ходе боя почти всех своих телохранителей от странных псайкерских способностей ксеносов. Последовавший спор между Гором и Кораксом был неистовым. Гор обвинил младшего брата в разбрасывании жизнями своих солдат попусту, но Владыка Воронов лишь услышал зависть старшего брата, что окончательная победа досталась Девятнадцатому Легиону. Затем разговор перешёл на клонов, и Коракс был обвинён в том, что он может нарушать эдикты Императора своими творениями. Владыка Воронов попытался убедить Луперкаля, что его методы были нужны для того, чтобы справиться со сложностями в ходе Великого Крестового Похода, но Гор не согласился с этим, говоря о том, что Астартес должны быть людьми в своей основе, ибо иначе нечеловеческая мощь превратит их в тиранов ничуть не лучше тех же Невидимых Королей. В итоге оба примарха расстались на плохой ноте, и военная кампания в Акум-Сотоском кластере завершилась серией бесславных и кровавых чисток. Братья встретятся поздней — на Никее, где Император созвал всех примархов, чтобы принять решение о применении псайкеров в Легионах. Хотя Коракс туда прибыл, и его легион включал в свой состав псайкеров, он не стал выступать ни «за», ни «против» — Владыка Воронов смотрел из тени за происходящим и не произнёс ни слова. После того, как Император принял решение, Гор попытался поговорить с братом, чтобы примириться, но тот уже отбыл прочь, вернувшись к исполнению своих обязанностей. За несколько лет произошло восемь подобных разговоров. Восемь раз примарх сидел и говорил с одним из своих братьев, делясь знаниями, которые он нашёл в Варпе, и планами, которые он считал нужными осуществить в свете этих страшных откровений. Семь раз это рассказывал Жиллиман, а ещё один раз говорившим был Лев. В каждом разговоре был момент возмущения, инстинктивного отказа перед тем, как ложь преодолевала атрофировавшуюся оболочку благородства и достигала излишне человеческого сердца внутри. Однако в этот раз всё пошло по-другому. На этот раз предателю не потребовалось сказать много, чтобы его предложение было принято. — Я с тобой, — ответил Коракс Робауту, когда оба сидели в личном отсеке Мстящего Сына на борту «Чести Макрейджа». — И я, кажется, знаю место, где планы можно начать приводить в исполнение. Чудовищная истина Несмотря на тёмные слухи, кружившиеся вокруг Девятнадцатого Легиона, его предательство в ходе бойни на Истваане-5 застало лояльные легионы врасплох. Даже Гор, когда он услышал о предательстве ещё троих братьев, был наиболее поражён тем, что Коракс перешёл на сторону восставших. Как он мог это сделать, когда Владыка Воронов был обязан своей свободе Императору, вызволившему его из оков техновладык Киавара? Но Коракс помнил своё освобождение по-другому, и его мнение по поводу восстания обнаружила имперская разведка, анализируя перехваченные сообщения и транслированные провозглашения, которые доставили лоялисты, сбежавшие с Истваана-5. Девятнадцатый Примарх считал, что он и его братья были созданы Повелителем Человечества, чтобы служить ему как верные инструменты для завоевания, от которых потом бы избавились после выполнения назначения. Для него Император ничем не отличался от мучителей с Киавара, и он не желал ничего больше, кроме как расправиться с Ним. Его братья, преданные Императору, отдали себя в добровольное рабство, а Гору — единственному брату, о котором он тревожился — Император столь тщательно промыл мозги, что только смерть освободила бы его от оков. В ходе планетарного сражения Коракс отправил свой легион клонов в лобовую атаку, где они убили сотни лоялистов. Он не стремился пересечь путь ни с одним из трёх братьев, верных Императору, но, несмотря на численность, Гвардейцы Ворона понесли ужасные потери, в особенности когда отступавшие примархи вместе прорубались сквозь них, пытаясь прорваться к шаттлам. Но эти потери были незначительны для Владыки Воронов, потому что он мог заменить погибших клонов с лёгкостью. Неправильно. Всё было неправильно. Астартес убивали друг друга на чёрных песках. Тысячи тел в силовой броне лежали на земле. Воздух сотрясали крики раненых и умирающих, но это не шло ни в какое сравнение с визгом живых предателей. Бледнокожий полубог пал от молота тёмного собрата. Это было неправильно. Это не должно было произойти. Это никогда не должно было случиться! Движение болтера в его руках ощущалось удалённым, как если бы они были за тысячу километров, и палец спустил крючок, отправив очередной реактивный снаряд в сторону от цели. Вокруг него братья стреляли, выпуская буквально стену снарядов, терзавшую ряды Гвардии Смерти. Ему никогда не сказали, что это произойдёт, до тех пор, пока не пришёл приказ открыть огонь, но они не подвергли его сомнению. Они никогда не сомневались в приказах, почему же они это сделали сейчас? Потому что это было неправильно У воина не было имени. У него не было голоса, ибо он был создан без языка — дефект, позволявший ему не быть отбракованным и уничтоженным вместе с другими дефективными. Многие годы он выполнял приказы, убивая по команде. Больше ничего не было ни в его жизни, ни в его душе. Но не в этот раз. Он закричал, и то был крик ярости и недовольства, крик рождения и пренебрежения. Вокруг него братья по оружию рухнули на колени, их рассудки были потрясены внезапным криком. Он продолжал кричать, когда пробирался сквозь их ряды, расчищая себе дорогу руками, затем — мечом, отобранным у офицера, которого он убил. Его поступок потряс подразделение, и он воспользовался замешательством бывших товарищей, чтобы сбежать прочь, используя приёмы, о которых он не прежде не подозревал, что знал их всегда. Он пробрался сквозь ряды предателей в сторону лоялистов, чья силовая броня была тёмно-синей, как ночное небо. Он видел, как они сражались, пытаясь отбить тело своего мёртвого повелителя. Им была нужна его помощь. Он не знал, примут они её или нет, но это его не заботило. Гораздо для него важней было то, что он не будет подчиняться воле тиранов и чудовищ. Никогда больше. Так поклялся клон, который в будущем станет известен как Аластор Рушаль, капитан Легиона Повелителей Ночи. Несмотря на участие в Истваанской Бойне, из всех легионов предателей Гвардия Ворона причинила меньше всего зла и разрушений в тёмные дни Ереси — но лишь только потому, что силы Хаоса хотели вырастить её в большую угрозу позже. Сразу после этого сражения Коракс забрал свой легион на Киавар, возвращения на который он избегал десятки лет. К этому времени планета стала частью культа Механикумов и объединила несколько систем вокруг себя под властью Бога Машин. Техновладыки Киавара, ответственные за мучительную юность Коракса, всё ещё были во власти, сохранив свою жизнь возвращением примарха Повелителю Человечества и присягой Ему на верную службу. Когда до них докатились слухи о Ереси, их это по началу не волновало — напротив, они решили этим воспользоваться, чтобы вернуть себе независимость. Так как усиливающиеся варп-шторма затрудняли взаимодействие с остальным Империумом, техновладыки объявили, что Киаварский Нексус будет жить сам по себе, не нуждаясь в помощи извне. Но затем они узнали, что Владыка Воронов присоединился к бунтовщикам, и вспомнили, что он обещал отомстить за пытки и мучения, перенесённые им в заточении. Фабрики были переделаны под выпуск оружия, астероиды, на которых добывались минералы, были переделаны в крепости, орды простонародья были переделаны в боевых сервиторов насильно. Гильдии Фабрикаторов готовились к войне, собирая все ресурсы, извлекая устройства времён ТЭТ из хранилищ. Но этого оказалось недостаточно. Девятнадцатый легион опустошил самопровозглашенный Киаварский Нексус без капли жалости. Тысячи репликантов-Астартес вместе с их чудовищными собратьями, которых прежде скрывали на звездолётах, были спущены на киаварцев. Выживших не было, но история этого нападения хорошо известна, так как Коракс постарался сделать так, чтобы на каждой планете Нексуса, которые стали безжизненными благодаря его легиону, остались свидетельства его нападения. Для этого на руинах городов Гвардия Ворона оставила адамантиевые колонны, на которых были выгравированы описания шедших здесь боевых действий. Всё было столь детально расписано, что требовались сканеры или ауспексы, чтобы различить буквы на каждой из колонн. Тем не менее, после Чистки Инквизиция вывезла и спрятала каждую из этих колонн. Но гравировка колонны, описывающей опустошение Киавара, в особенности опасна для рассудков тех, кто её читает. Тот раб-летописец, которого принудили к написанию оригинального текста, явно сошёл с ума, увидев и описав те злодейства, которые сотворили Гвардейцы Ворона с киаварцами. Согласно колонне, технолордов захватили в плен без единого выстрела по планете — их схватило элитное подразделение легиона «Тенеходцы», специализировавшее на проникновении на вражескую территорию. Их доставили на «Тень Императора» — неудачно названный командирский звездолёт Коракса, и заставили преклонить колени перед тем, кого они когда-то из любопытства мучили. После этого примарх заставил их смотреть за тем, как его легион убил планету. Генераторы пустотных полей были выведены из строя «Тенеходцами», после чего поверхность Киавара была разбомблена в пыль безжалостным обстрелом с звездолётов Гвардии Ворона. Коракс и техновладыки смотрели на это из командирского отсека и слушали крики о помощи, разносимые по коммуникационной сети планеты. Примарх стоял спиной к пленникам и не произнёс ни слова, наблюдая за уничтожением планеты. Ликей — луну планеты — ожидала слегка другая судьба. Сначала Гвардейцы Ворона освободили находившихся там каторжнан, работавших на рудниках. Вслед за этим луну тоже разбомбили, а освобождённые Гвардией люди, насладившиеся коротким промежутком свободы, стали подопытными субъектами для апотекариев. Летописец не видел, что за эксперименты были над ними проведены, но он видел результаты, и ему было позволено узнать, что за знания были получены пробами и ошибками, и для чего. Когда Киавар был уничтожен, Коракс вернулся к техновладыкам. Их было тринадцать, девять из которых жили во время пленения примарха. Четверо новичков были казнены медленно — на протяжении нескольких недель, и остальным пришлось не только смотреть на это, но и ощущать их боль. Используя аугментику техновладык против них самих, Коракс заставил ощущать агонию каждой из жертв, ибо четверо убитых были замучены в ритуале, служившем как обращение к каждому из четырёх Тёмных Богов, который был основан на знаниях из копии «Кодекса Хаотики», которые Робаут раздал своим союзникам после Истваанской бойни. Ритуал был предназначен для того, чтобы привязать накрепко души техновладык к их телам, давая им своеобразное бессмертие — чтобы они могли пережить дальнейшие мучения. Коракс вместе с апотекариями пустил в ход знания, полученные из экспериментов, чтобы превратить техновладык одного за другим в гротескных чудовищ — раздутых мешков плоти, для которых каждое движение было чистейшим, дистиллированным страданием. На это ушли ещё недели, потребовалось скомбинировать модификации генов и плоти с колдовством и грубой хирургией, и по завершению работы все техновладыки стали чудовищами, кричащими и воющими одновременно из сотни ртов, их рассудки были заключены в малоподвижных телах и идиотских мозгах и не могли никоим образом контролировать свои тела — но и умереть они не могли. Эти гротескные мешки плоти были спрятаны в недрах «Тени Императора», и Коракс часто туда наведывался, чтобы пытать их. Что произошло дальше, известно из рассказа одного Гвардейца Ворона. Этот бывший апотекарий девятнадцатого легиона сошёл с ума от сделанного после Ереси Робута и сбежал прочь. Его нашли в ходе Чистки на диком мире, где он лечил местных жителей и защищал их от местных животных, часть которых была создана им же до своего раскаяния. Его легко пленили и привезли в Солнечную Систему в оковах — хотя он не сделал ни единой попытки сбежать. Там Гвардейца допросили, после чего казнили за преступления против Империума. Имя апотекария забыто, и в документах его называли Скорбящим. Все наши действия были обоснованы тогда. Это, я считаю, самое страшное. Когда владыка Коракс сказал нам, что мы будем использовать клонирование, чтобы увеличить численность легиона, я находил это великолепной идеей. Я до сих пор помню крики моей матери, когда Легион забрал меня у неё, и я считал, что избегание подобных страданий заслуживало исследования и ошибок на пути. Когда владыка сказал, что нужно сделать так, чтобы клоны не могли пойти против нас, то это тоже было целесообразно. Несмотря на то, что наша методика могла повредить их умы, последствия от их схода с ума были куда, куда страшней. Наш Легион могли за это жестоко наказать. Когда шпионка Малкадора увидела морг, заполненный замороженными трупами отбракованных, сохраняемых для дальнейших исследований… Я не мог позволить ей уйти. Она бы разнесла слухи о том, что мы делали, и они бы ни поняли, для чего это мы делали. Для них это не показалось бы обязательным. Затем пришло предательство. Мы его так, конечно, не называли. Для нас это было восстание против тирана, который обвёл человечество вокруг пальца, чтобы стать богом. И что, если мы прольём кровь сородичей в его ходе? Разве не заслуживает будущее нашего вида таких жертв? Уничтожить Киавар было легко после этого. Когда владыка Коракс рассказал нам, как страдал в юности, мы захотели отомстить за его боль. Нас не волновало то, что те, кого мы замучили в ходе совершения мести, были в этом не повинны. Нас уже ничего не волновало. А затем было путешествие в это проклятое пространство, полёт головой вперёд в бездну за истиной — этой истиной! Ужасной, ужасной истиной! Великолепное безумие этого, звуки раскалывающей реальности вокруг нас, и голоса, голоса! Они смеялись, смеялись над нами, смеялись над войной, смеялись надо всем! Они… [Вслед за этим субъект начинает кричать нечленораздельно на протяжении нескольких часов, после чего успокаивается и продолжает говорить.] Они смотрели тогда, как они смотрят сейчас… они смотрят изнутри, не снаружи… изнутри. [Субъект перестаёт разговаривать после этих слов и смотрит вперёд, не реагируя ни на что. Он вновь возобновляет своё признание через несколько дней, никак не отреагировав на психологические и физические принуждения со стороны.] Отрывок из признания Скорбящего. Согласно признанию, за окончательное свершение мести Коракс заплатил остатками своей человечности. Чудовищные эксперименты, проведённые для этого апотекариями Девятнадцатого Легиона, которые и так уже далеко зашли в своей работе по клонированию Астартес, окончательно столкнули их в бесчеловечность и безумие. После уничтожения Киавара Коракс изменил цель для своей ненависти. На несколько недель, пока его звездолёт двигался по орбите вокруг мёртвой планеты, он погрузился в размышления и вымещал свою фрустрацию на пленниках. Его Легион между тем ушёл в глубину порчи, а колдуны, что наложили заклятья на техновладык, исследовали новые области своего нечестивого искусства. В конечном счёте, именно один из их экспериментов дал Кораксу новое направление для действий. На борту «Тени Императора» группа колдунов решила призвать демонов и привязать их к телам генетически разработанных людей, созданных апотекариями специально для устойчивости к одержимости, надеясь на то, что они получат Одержимых воинов, не рискуя жизнями Астартес. Но что-то пошло не так, и ритуал завершился тем, что погибли не только подопытные субъекты, но и семь колдунов. Что ещё хуже, могучее порождение Варпа воплотило себя в их плоти. Но оно не стало нападать на экипаж звездолёта и крушить всё подряд, а, напротив, осталось в ритуальном кругу и стало взывать к Кораксу, предлагая поговорить. Уже видевший мощь, которую показали на Истваане Ультрамарины, Коракс стал завидовать Жиллиману и решил частично подражать ему. Владыка Воронов опасался, что после победы восставших он окажется очередным вассалом Жиллимана, а не равным ему. Хотя месть Императору была главным мотивом для Коракса, чтобы присоединиться к восставшим, желание быть свободным от страха уничтожения тираном тоже играла свою роль, и ему просто так не хотелось менять одного сюзерена на другого. Потому он рискнул поговорить с гостем из варпа. В прошлом Коракс уже видел последствия от неправильной работы телепортаторов — когда плоть и броня воинов сплавлялась в единое целое. Существо, стоявшее в середине ритуального круга, было внешне похоже на подобный сбой, но гораздо более масштабный. Атрофированные человеческие конечности торчали из массы плоти и керамита, постчеловеческие лица смотрели на него с разных углов — то были лица библиариев, попытавшихся провести ритуал. Хотя это отродье вызывало у Коракса отвращение, он знал, что это была лишь маскировка, скрывавшая его настоящий лик, не более чем марионетка из плоти, управляемая чужеродным разумом. Рты всех шести лиц отродья открылись одновременно и заговорили с неестественной синхронностью: — А, Корвус Коракс, отпрыск Императора Человечества. Наконец-то мы встретились. — Я не сын этого тирана, тварь, — огрызнулся примарх. Существо засмеялось дисгармоничным хором голосов, которые Коракс знал — то были голоса его сыновей, но он уже давно не слышал, чтобы хоть кто-то из них смеялся. — Ты не можешь отречься крови, текущей по твоим жилам, вороний владыка. Это один из уроков, которые тебе придётся усвоить на пути к славе. Существо представилось как посланник от великой силы — так называемого «Жёлтого Короля», о котором до сих пор никто не слышал, и не услышит после. Оно предложило Кораксу путь к истинной силе и знанию, утверждая, что вознесение Владыки Воронов пойдёт на пользу планам его господина. Примарх согласился с условиями, и создание, именовавшее себя Голосом, повело Девятнадцатый Легион в место, где можно было найти обещанные им откровения — в Глаз Ужаса. Именно там Робаут Жиллиман нашёл изначальную Истину и забрал себе титул Тёмного Повелителя Хаоса, и именно там Коракс переродится в ужас, который он является на сегодняшний день. Согласно словам Скорбящего, их путешествие было настолько мирным, насколько можно ожидать. Демоны атаковали звездолёты на каждом шагу. Навигаторы и астропаты сошли с ума, и за ними следовали остальные члены экипажей. Глас вёл Гвардию Ворона всё глубже и глубже в Око, и казалось, что сами Тёмные Боги пытались помешать Легиону достичь пункта назначения. Каждая Губительная Сила отправила к Кораксу одного из своих демонических владык, которые сначала предлагали ему могущество, если бы он преклонился перед их патроном, затем пытались убить его, когда примарх отказывал им. Владыка Воронов отклонил все предложения о могуществе и победил каждого посланника. Наконец, космофлот прибыл в нужное место. Им была находящаяся в центре Ока Ужаса (которая, наверное, сохранилась до сих пор) аномалия в ткани пространства-времени, которая гораздо больше, чем прочее безумие, образующее Варп-шторм вокруг неё. В древние времена человеческие астрономы называли эти объекты чёрными дырами. Даже на пике Тёмной Эры Технологий эти всепоглощающие бездны бесконечной гравитации не были поняты до конца. Согласно уцелевшим обрывкам знаний, чёрные дыры образовывались по естественным причинам, но их существование было обеспечено столь большой энергией, что они как-то влияли на сам Варп, хотя не имели какого-либо психического присутствия сами по себе. Голос сказал Кораксу, что эта чёрная дыра образовалась, когда Слаанеш, Тёмный Принц Хаоса и Погибель Эльдар был порождён развратом Детей Иши. И если Коракс желал обрести могущество, пообещанное ему Гласом, то его космофлот должен был влететь прямо в неё. Почему примарх пошёл на столь рискованный поступок, мы не знаем. Быть может, он увидел нечто в бесконечной тьме чёрной дыры, что взывало к нему; быть может, его рассудком манипулировал посланник Жёлтого Короля; быть может, он был движим суицидальным импульсом. Раскаявшийся Гвардеец Ворона никогда не говорил о том, что произошло тогда, когда Легион по приказу Коракса бросился в чёрную дыру. Согласно записям, все попытки разговорить его на эту тему приводили либо к тому, что он стойко молчал, либо срывался в нечленораздельные крики и речи, которые вызывали приступы безумия у слушателей и нарушали работу записывающей техники. Но, хотя нам не известны все детали, у нас есть другие источники — запретные тексты, написанные арх-еретиками через много лет после Ереси, кошмары, испытанные имперскими псайкерами, жившими в тот момент, когда Девятнадцатый Легион перешёл через абсолютный порог. Согласно им, Кораксу показали истинную природу Хаоса, ту, которую понимают лишь немногие из числа Потерянных и Проклятых, и которую хранят в тайне от всех, кроме самых доверенных подданных Империума. Коракс узнал о легендарной Войне в Небесах — произошедшем десятки миллионов лет назад конфликте до Эры Империума. Он видел своими глазами войну между цивилизациями Некронтир и Древних и возмущение, которое она породила в Варпе — по сравнению с ней, Ересь была малозначительной. Он увидел, как разврат породил Падение Эльдар, уничтожив их долговечную державу за один миг. И, что самое страшное, Коракс узнал, как порча Хаоса объединилась с душой Человека, кормясь её тьмой и притягивая её ближе к Разрушению. Эти откровения также стали известны и всему Девятнадцатому Легиону, и выжившие оказались сломлены пониманием того, что вся Вселенная, в которой они жили, была пропитана злом более древним, чем история их вида, которому принадлежали их души ещё задолго до их рождения. — Если ты точно знаешь всё, что было, есть и будешь, то ответь — потребовал Коракс от бестелесного Голоса, когда окружавшая его реальность стала вновь исчезать во тьме. — Что произойдёт в моём будущем? — Выбор. — прошептал посланник ему в ухо. Теперь это был один лишь голос взамен шести, и он не принадлежал ни одному из его погибших библиариев и уж тем более человеку. — Ты можешь пойти в атаку на Терру, присоединившись к наступлению Жиллимана. Там будет твой брат Гор. Если ты сразишься с ним, то убьёшь его, и он будет свободен от цепей, которые носит сейчас, равно как и от тех, которые причинят ему страдания, если ты позволишь ему пасть от рук другого. Но Рыцари с Сатурна победят орду Перворожденных, и ваше восстание в конечном счёте окончится поражением. — А другой вариант? — Ты можешь атаковать Титан, оставив Гора на смерть от клыков Падшего Ангела, его дух будет поглощён жаждой раба Тёмного Принца. Сделаешь это, и Император падёт от руки Жиллимана… Коракс стал убеждён, что увиденное им означало необходимость в окончательном поражении Императора, и единственным способом для Человечества выжить было принять изначальную Истину, какой бы ужасной она не была. Он сдал себя изначальному злу Хаоса и преобразился в Князя Демонов Хаоса Неделимого, существа колоссального могущества, в том числе способного вывести свой Легион из бездны, в которую они погрузились, обратно в реальность. Его вознесение заставило псайкеров во всей Галактике кричать в унисон, их рассудки наполнились неразборчивыми видениями. Астрономикон замерцал, и на всех искусственных Мирах Провидцы упали на колени, когда Бесконечные Кольца над ними завыли в агонии. Даже Лев Эль’Джонсон, вернувшийся из Маэльстрома, был поражён возмущением, созданным в момент вознесения Коракса. Кошмары расколотой причинности действий, агонизирующие крики реальности, крик рождения проклятия и последний вздох надежды были одними из собранных вместе ужасных значений этого катаклизма в Варпе. В инкубаторах он увидел отражение своей собственной двуличности, вспомнив о своих воинах-репликантах и то, как он поносил Императора за то, что тот пользовался им и его братьями как инструментами, в то время как Коракс сам создавал для своего Легиона расходуемых бойцов. Но теперь он понимал, что это не имело значения. Сильные всегда использовали слабых — таков был порядок жизни. Император заблуждался, создав примархов излишне сильными — сильными настолько, что они неизбежно обнаруживали истину, рано или поздно. Что Он использовал в их создании, привязывало их к той же сущности, которую Император хотел уничтожить. Коракс мог понять желание своего отца достичь этого — он даже уважал целеустремлённость старого монстра. Но он видел слишком многое, чтобы уверовать в то, что Изначальный Уничтожитель мог быть побеждён. Его отец обманывал самого себя, равно как и весь Империум. Хаос победить было невозможно. Он существовал слишком давно и был слишком сильным. Единственный выбор заключался или в принятии его, или в уничтожении им же. Зазвучали сирены по мере того, как его присутствие стало более реальным, но он игнорировал их, а присутствовавшие в помещении люди обнаружили его и с криками убежали прочь. Он подошёл к большому устройству у противоположной стены помещения, определив, чем оно было — огромным генератором поля Геллера, укреплённым рунами, которые были выгравированы на его корпусе. Медленно Коракс подошёл к устройству, ощущая, как вес судьбы оказался на его плечах, пока, наконец, он не оказался у кабелей, питавших его. — Ты знаешь, что делать, — сказал Голос и затих навсегда. И он сделал. Но, прежде чем он двинулся, дверь в лабораторию вновь открылась, и сила наполнила всю комнату — сила, с которой Коракс был знаком не понаслышке. Он развернулся и увидел своего отца, стоящего в полной броне и демонстрирующего аспект, который он показывал, когда собирался убивать. — Я не позволю тебе разрушить всё, над чем я работал, — сказал золотой гигант. Его свет опалил глаза Коракса, но он не позволил слезам выступить на них. Он давно поклялся никогда не плакать. — Уже поздно! — рыкнул он в ответ и вогнал молниевые когти в генератор. Чистая энергия хлынула сквозь когти в его тело, разрывая его на атомном уровне. Но прежде чем электрический ток мог его сжечь, поле Геллера исчезло, и Варп хлынул в лабораторию. Он достиг инкубаторов, и, прежде чем Коракс смог узреть, что он сделаем с ними, Владыка Воронов был захвачен этим потоком и вытащен прочь из лаборатории и от своей неминуемой смерти в котёл первичной силы… Вскоре после возвращения из Ока Ужаса повреждённый космофлот Девятнадцатого Легиона получил астропатическое сообщение от Жиллимана. Легионы предателей собирались захватить последнюю планетарную систему на своём пути к Терре, и Архипредатель созывал всех возможных отступников под свои знамёна для последней битвы с Императором и его слугами. Голос больше не появлялся — посланник Жёлтого Короля исчез после того, как Легион пересёк горизонт событий. И никогда больше кто-либо из Гвардейцев Ворона не пересечёт свою судьбу вновь с поводырём к проклятию. — О, я там буду, мой дорогой брат, — сказал Коракс изображению Робаута, как если бы оно могло услышать его слова и передать их Мстящему Сыну. «И, может быть, его слова способны на такое, » — подумал Винсент Сиксс. Странные вещи творились на протяжении последних нескольких… дней? Были ли это вообще дни? Такое впечатление, что столетия минули. — Мой владыка, — он осторожно обратился к Владыке Воронов, преклонившись пред его покрытом тенями силуэтом. — Наши звездолёты тяжело повреждены, экипажи понесли значительные потери. Большинство клонов погибло, те, что уцелели, … изменились. Наш Верховный Апотекарий… потерян. Если мы отправимся сейчас к Терре, то не сможем обеспечить поддержку владыке Жиллиману. Коракс перевёл на него свой взгляд, и апотекарий ощутил, как кровь у него замёрзла в жилах. — Это, — ответил примарх, — не будет проблемой, Верховный Апотекарий Сиксс. Почему-то повышение в звании не ощущалось так приятно, как он ожидал.Осада Терры
Смотрите, как птицы-падальщики обрушились на древний дом Человечества, Неся с собой порчу крови да плоти, разрушение души. В сердце их владыки пылают ненависть и злоба, не похожие ни на что, Он не успокоится, пока всё добро в Галактике не потухнет, Покуда все не пострадают также, как он, ибо только месть у него осталась. Отрывок из «Гимна по погибшим». Хотя Коракс овладел несравненной силой в Оке Ужаса, Девятнадцатый Легион понёс значительные потери. Десятки тысяч Астартес-Репликантов погибли, когда их слабые души не выдержали огня откровений. Человеческие космонавты из экипажей звездолётов либо погибли, либо сошли с ума, либо стали единым целым с корпусом звездолёта и были обречены выполнять свои функции навечно. Выжившие Гвардейцы Ворона едва могли привести свой космофлот в движение и уж тем более обеспечить его боеспособность. Но у Коракса нашлось решение для этой проблемы, схожее с тем, которое он применил, взяв командование над Легионом, пускай и в этот раз его применение оказалось более тёмным. На бортах всех звездолётов апотекарии принялись за работу, их рассудки переполнились нечестивыми знаниями, предоставленными им Великим Оком. Они собрали трупы космонавтов и использовали их для производства десятков тысяч клонов — почти безмозглых существ, сохранивших, однако, способность выполнять базовые, но критически важные задачи. С помощью колдунов Легиона были призваны демоны, которые сожрали души самых ценных членов экипажей и были привязаны к новым телам — их заставили работать на благо Гвардии Ворона как надзирателей за клонами. Между тем с помощью нового Верховного Апотекария Сиксса Коракс расширил производственные мощности лабораторий по изготовлению клонов на борту «Тени Императора». Целые отсеки линкора класса «Глориана» были превращены в ужасные биологические машины, пульсировавшие инфернальной жизнью и выпускавшие сотни клонированных Астартес в день. Эти существа, хотя были готовы к бою, оказались отвратительными чудовищами — первыми Десантниками-Отродьями, как их назвал Владыка Воронов. Когда Гвардия Ворона присоединилась к армаде предателей, её звездолёты были заполнены Десантниками-Отродьями под контролем уцелевших чистокровок. Если Жиллиман и был удивлён преображением своего брата, то он никак это не показал во время подготовки к штурму Солнечной Системы. Когда примархи-предатели собрались (хотя отсутствие Джагатая и Лемана вызвало подозрения) было решено, что Коракс обеспечит безопасность флангов и тыла наступающей на Терру группировки. Солнечная Система, в конечном счёте, была сердцем Империума, и Пертурабо потратил годы на укрепления её обороны. Разведка предателей показывала, что по системе были рассеяны сотни фортов, каждый из которых мог утаивать «кинжал», готовый вонзиться в уязвимое место армады. Что странно, Коракс согласился с тем, что его братья восприняли бы как оскорбительную для их гордости миссию. Он только попросил, чтобы некоторым его воинам было позволено принять участие в штурме Терры, обосновывая это тем, что их навыки лазутчиков пригодятся во взломе обороны Дворца. Никто из членов военного совета не пожелал спорить с существом, которым стал Владыка Воронов, и его предложение было одобрено. Вслед за этим армада Жиллимана вышла из Варпа на краю Солнечной Системы, начав первый этап штурма Терры. Вскоре они проложили себе путь через орбитальные крепости у Терры и начали осаду Дворца, высадив на планету миллионы воинов. Среди них были воины, избранные Кораксом и представлявшие его Легион в величайшей битве за всю долгую и кровавую историю человечества. Только лучшим из чистокровок была оказана подобная почесть, и они сражались на переднем крае. Команды охотников-убийц рыскали по руинам, преследуя лоялистов и сея хаос внутри Дворца, оттягивая драгоценные силы от его стен. Другие сражались наравне с другими легионерами предателями, и величайшим из них был Никона Шарроукин, который станет позже легендарным Избранником Хаоса Неделимого. Приложение: Никола Шарроукин, Тот-Кто-Охотится-Свыше. Существует не так много существ, способных напугать Астартес, и Никона Шарроукин является одним из них. Он был взят в Легион на неизвестной планете и стал легионером Астартес ещё до обнаружения Коракса. Как боец он показал себя талантливым лазутчиком и мечником — впрочем, последнее станет хорошо известно лишь в ходе Ереси из-за изоляционизма Девятнадцатого Легиона. Он предпочитал сражаться сразу с двумя клинками и мог контролировать их движение одновременно в бою против что людей, что ксеносов. В сочетании с его навыками «Тенеходца» не было цели, которую Шарроукин не мог бы ликвидировать по приказу командования. Подобно всем ветеранам Гвардии Ворона, Шарроукин сильно изменился после путешествия по Оку Ужаса. Он вернулся назад вооружённым парой странных клинков, изготовленных из неизвестного материала, которые, похоже, не подчиняются законам физики. Его броня слилась в единое целое с его плотью и не может быть снята, и ему теперь не нужны ни еда, ни вода. Во время Осады Терры Шарроукин убил многих героев Империума — начиная от командиров Имперской Армии и кончая скитариями-альфа и Магистрами Капитулов лояльных Легионов. Когда на помощь осаждённым прибыли Третий и Восьмой Легионы, Шарроукин встретился на поле боя с Люцием Перерождённым и убил его, когда тот пытался спасти жизнь провидца из Тысячи Сынов по имени Ревюэль Арвида, тяжело раненного Никоной несколько минут назад. Во время Ереси Ревюэль написал несколько пророчеств, которые потом исполнились, и Инквизиторы гадают, были ли эти два убийства неслучайными. Шарроукин жив до сих пор и стал страшной легендой что для Империума, что для Потерянных и Проклятых. О нём говорят, что Губительные Силы избрали Никону в качестве своего палача, отправляемого непостижимой волей Хаоса убить определённых жертв. Никто из вставших на пути его клинков не выжил, и ни одна его жертва не сбежала от Шарроукина. Но в отличие от Избранников вроде Сигизмунда-Разрушителя Шарроукин никогда не упивается своими победами — он просто движется от одной цели к другой с холодной отстранённостью. Он может объединяться с группировками хаоситов на время, независимо от того, кто её возглавляет, если это поможет ему выполнить задачу, но подобные союзы недолговечны, и он сам не имеет своей группировки. Примитивные племена людей во всей Галактике шепчут легенды о тёмном охотнике, убийце героев, который ходит по мирам богов и смертных. Среди них Инквизиция узнала о простом переводе титула, который Шарроукин получил от сил Варпа: Тот-Кто-Охотится-Свыше. Этот перевод, конечно, не передаёт весь смысл, вложенный в него, так как язык диких племён сильно отличается от оригинального произношения на демоническом. Данный титул указывает, что Шарроукин будет всегда могущественней своих врагов, и что его отправляет за новыми жертвами некая сущность над примитивными богами, которым поклоняются люди — будь то отражение Императора или прикрытие для Губительных Сил. Между тем прочие силы Гвардии Ворона вели бои по всему пространству Солнечной Системы. Как и предугадывал Жиллиман, Пертурабо спрятал в ней сотни маленьких боевых групп — большинство из них прибыли извне в ходе Ереси, и Владыка Железа не доверил им защиту самой Терры. Почти все подразделения Гвардии Ворона были вынуждены бороться с ними, а также осуществлять блокаду Марса. Красную Планету Железные Воины отбили большой ценой, и Кельбор-Хал — Генерал-Фабрикатор и Верховный Владыка Механикумов — намеревался исполнить свою клятву Терре, точно так же как Терра исполнила свою клятву перед Марсом. Но Коракс отошёл от своих обещаний Жиллиману и не участвовал в этих сражениях лично, равно как и не надзирал над ними со своего линкора. Взамен он высадился на Титане, приведя с собой самых ужасных чудищ, которых он создал по пути на Терру — столь омерзительных тварей, что их нельзя было отличить от Нерождённых, призванных Бе’лакором. Оставив командование внутрисистемными сражениями своим подчинённым, Коракс объединил силы с Бе’лакором и действовал по пророчеству, полученному в Оке Ужаса. О сражении на Титане известно, что Владыка Воронов сошёлся в поединке с легендарным первым магистром Серых Рыцарей Янусом. Никто из них долго не мог взять вверх, но дуэль завершилась отступлением одного из них, а кого — в архивах не сказано. Сражение на Титане стало боевых крещением для Серых Рыцарей, и именно там мужчины и женщины, набранные Малкадором в первые инквизиторы, впервые столкнулись с порчей Варпа. В ходе месяцев обе стороны противостояли друг другу — люди и постлюди против орды демонов Бе’лакора и големов плоти Коракса. Потери были колоссальные, но воинство Хаоса не заботилось об утерянных бойцах, в то время как никто не мог заменить павших воинов Империума. Победа на Титане была, тем не менее, одержана Империумом. Без Коракса Гвардия Ворона не смогла приготовиться к внезапному прибытию Легионов Детей Императора и Повелителей Ночи, которые нанесли удар отмщения по армаде предателей. Владыка Воронов был вынужден покинуть Титан и командовать своим космофлотом в бою с Третьим Легионом. Бе’лакор, лишённый поддержки, был вскоре изгнан, а Серые Рыцари и Инквизиция получили урок: сильнейшим оружием в борьбе с силами Хаоса была их природа уничтожать самих себя через ошибки или откровенное предательство. Приведённый в отчаяние прибытием к лоялистам подкрепления в виде Третьего и Восьмого Легионов и возмущениями в Варпе, которые указывали, что Двенадцатый и Семнадцатый Легионы были на подходе, Жиллиман повёл силы в последний штурм Имперского Дворца. Всё ещё рассеянные по Солнечной Системе отдельными действиями командиров Гвардейцы Ворона не смогли помешать Детям Императора достичь Терры. Командирский звездолёт Третьего Легиона оказался над Имперским Дворцом в нужный момент, позволив Фулгриму телепортироваться в самую глубокую камеру «Железной Пещеры» и ударить по Жиллиману, прежде чем тот смог добить Императора.