***
А где-то на другом краю страны, в замке одного очень благочестивого служителя инквизиции знатного рода, за рабочим столом, перебирая почту, сидит широкоплечий, статный юноша. Он держит в руках письмо от священника из старой деревушки на окраине, не веря своим собственным глазам или написанному на бумаге тексту. С коварной улыбкой и легким неверием на лице. Надо же, они поймали его. Казнь уже сегодня, он не успеет на неё. Не сможет насладиться зрелищем воочию. До той деревни полтора дня езды на коне, в лучшем случае, сутки. Не медля ни секунды, парень собирается в путь, хоть увидеть труп, так ненавистной ему, ведьмовской твари. Возможно, ему даже отдадут его в знак уважения к его покойной семье. Он положил на поиски два с половиной года своей жизни, и в душе его сейчас плещется радость вперемешку с досадой от того, что это не он поймал убийцу. Хотелось бы взглянуть в его глаза, пока тот еще жив, увидеть, как исказится его лицо от страданий при казни. Яд мести проник уже слишком глубоко в его молодую душу и сердце, оно ликует. Но в погоне за своей идеей часто бывает так, что забываешь, что ты, в первую очередь, человек. И все невыясненные обстоятельства для тебя пусты, есть только ты и твой долг. А долг ли? И остановиться будет все тяжелее, и месть не прекратится, даже когда виновный уже сполна наказан. Только не для тебя.Предыстория.
Ничто не предвещало беды, казалось, все ужасы прошли, и осталось только наслаждаться жизнью наедине с природой. В чаще глухого леса лишь птицы да мелкая дичь. Среди заросших троп проскальзывают следы крупных хищников. Нет, ему не страшно, это его дом. Здесь вся его жизнь, только здесь он смог почувствовать свободу. Парень уже давно не контактирует с внешним миром. Так спокойнее, уютней, что ли. Безопаснее. На опушке леса, среди вековых дубов расположилась его маленькая избушка из березовых брусьев. Он построил ее сам, не без помощи богов, конечно, но основная работа была на нём. После побега из деревни от ревущей толпы, грозящей разорвать его в клочья, молодой ведьмак нисколько не пожалел о принятом решении остаться здесь. В детстве мать всегда повторяла ему одно и то же: «Боги любят тебя, мой мальчик». Она была мудрой и сильной ведьмой. Её руки ласкали, как прикосновения легких лепестков, многочисленных цветов в их летнем саду, а голос, словно весенний ручеек, звонкий и успокаивающий. Отгоняющий любые мрачные думы. И мальчик засыпал и видел самые яркие и реалистичные сны. Все это кончилось с её казнью. Она отвела беду от своего несмышленого сына, приняла весь гнев разъяренной толпы на себя, лишь бы только ни одна душа не смогла подумать, что её маленький мальчик унаследовал большую часть ее сил. Отец тогда стойко принял решение жены и смирился, пообещав ей хранить тайну крови их сына. Но и он не смог сберечь, проконтролировать магические срывы. Он, как мог, скрывал его сущность, но как правду не скрывай, она все равно однажды вылезет наружу. Так и в случае с маленьким Чимином. Как бы отец его не уговаривал, тот не мог контролировать свою ярость на народ. Даже зная об опасности, от которой его пытались уберечь, его внутренние силы не хотели мириться с таким исходом. Конечно, все шло из рук вон плохо, это не его, такая жизнь не дает ему раскрыться, давит и сжимает грудную клетку, грозя взорвать терпение маленького ведьмака. Только боги знают, чего ему стоило держать себя в руках. Вырасти в деревне, среди людей, убивших его мать, с отцом, всячески пытающимся оборвать его связь с природой. Во благо, конечно же, но не менее болезненно от этого было его существование. Так он и рос, становился все привлекательнее и стал замечать на себе косые взгляды жителей деревни. Все могло быть намного проще, не будь Чимин таким любопытным и жадным до чужого внимания. Прекрасно понимая уже будучи статным юношей, какой интерес вызывает у окружающих, стал нагло пользоваться тем, чем щедро наделила его природа. Зеленые яркие глаза, от которых невозможно было отвести взгляд, рыжие, слегка растрепанные волосы, напоминающие осеннюю листву, разносимую порывами ветра. И, конечно же, стройное, красивое тело, не оставляющее равнодушным никого. Боги определенно любили его, раз наделили не только очаровывающей внешностью, но и умениями, способностями найти выход практически из любой ситуации. Жизнь текла своим чередом. Мальчик вырос в прекрасного юношу, имеющего популярность как у девушек, так и у мужчин. Но девушки, как таковые, не вызывали в нем сильного интереса, от них просто-напросто не было никакой выгоды. Они были молоды и глупы, полностью очарованные милым юношей и копной огненных волос. А вот богатые главы знатных семейств — это уже совсем другое дело. Дорогие подарки и чувство безнаказанности слегка кружили голову. От этого чувства иногда он даже забывал обиды на этих людишек, но только на время. Время, которое он проводил в постели со страстными любовниками, позволяющими ему чувствовать тепло горячего тела, мнимое чувство влюбленности. На самом деле Пак осознавал вполне, что это ничто иное, как родовая сила, пробуждающаяся в нем с каждой сильной эмоцией, с каждым новым днем прорастающие в нем ростки прощения. Но как бы прекрасны не были те эмоции, что он получал, Пак прекрасно знал, что стоит только оступиться, сделать что-то не то — и ничто не спасет его от гнева праведного народа. Так оно и случилось. Он оступился, сделал всего один неверный шаг, который обернулся катастрофой для него и его отца. И в этом полностью его вина. Он погубил мать своей беззаботностью в детстве, а теперь и жизнь отца поставил под угрозу своим неподобающим поведением. А как же «боги любят тебя»? Конечно же любят, но только эта любовь не распространяется на твое окружение. Это был сущий ад. Когда возвращаешься после очередной ночи, проведенной в объятиях богатого покровителя, с легким чувством тревоги, второпях, даже забыв дорогой, подаренный ему кулон на прикроватной тумбе в хозяйской спальне, где жена его любовника, непременно, примет это, как подарок на их годовщину. Что-то терзало молодую душу Пака, и, как оказалось, не напрасно. Увидев свой дом в ярких всполохах пламени, освещенном рассветными лучами, чувство ужаса охватило его с головой. Он молил всех известных ему богов о том, чтобы его отец, как и планировал, ушел на утреннюю рыбалку. Он часто пропускал ее из-за старческих болезней, ноги уже не так хорошо слушались старика, как в молодости, но это наверняка могло спасти его жизнь. Юноша уже было кинулся к толпе у полыхающего дома, но его перехватила все еще сильная рука отца и утащила за ближайшие деревенские постройки. Чувство облегчения вскружило голову. Он даже сразу и не понял суть сказанных ему слов. «Бежать! Сын мой, тебе нужно бежать из деревни!» Отец пихал ему в руки сумку, наполненную какими-то самыми необходимыми вещами, едой и сухими травами из запасов покойной жены, что так бережно собирала их при жизни. Его целью оставалось и по сей день только спасение сына, и не мог он не сдержать обещание, которое дал жене, готовящейся отдать свою жизнь и молящей его лишь об одном, уберечь их маленького мальчика. Чимин тогда плакал, не хотел мириться с тем, что нужно оставить отца на растерзание одичавшему народу. Но строгий, обеспокоенный только его жизнью голос не оставлял другого выбора. Оставалось лишь подчиниться и молить богов о защите родителя, последнего оставшегося у него родного человека. Только все бесполезно. Боги любят только его. Сидя в холодной канаве с наброшенным на голову отцом плащом, Пак только и мог, что наблюдать, как толпа, потеряв интерес к почти сгоревшему дому, перекинулась на вышедшего из укрытия мужчину. «Я отвлеку толпу. Беги.» Последние слова, что сказал отец на прощание. Страшно. Ужасно страшно видеть, как избивают его, требуя выдать нахождение сына. — Где он?! — строгий голос старосты деревни разносится по округе. — Где этот маленький ведьмовской выродок, я спрашиваю? Отец молчал. И в момент, когда юноша был готов выскочить из незамысловатого укрытия, его рвущийся уже было из груди крик перекрыла большая теплая ладонь мужчины, того, из-за которого в утро поджога парень оказался не в своей кровати. Этот мужчина вызывал только самые положительные эмоции, хоть он и препятствовал попыткам парня спасти единственного родного человека, оставшегося у него. — Ты не поможешь ему. Они убьют тебя и не пощадят твоего отца. Он столько лет скрывал ведьмака, думаешь, его отпустят? Да даже если и так, он не сможет спокойно смотреть на твою казнь. Ты ведь понимаешь это. Тихий размеренный голос не успокаивал, только хуже делал. Парень разрыдался, прижатый к сильному телу, приглушая всхлипы в складках плаща человека, которому почему-то доверял. — Ты знал, — скорее утверждая, чем спрашивая, прошептал Чимин. — Ты все знал. Но почему? — Да, знал. И я никогда не испытывал к вашему роду неприязни. Не спрашивай почему, просто доверься мне. Я спрячу тебя до ночи, а затем помогу скрыться отсюда. Поглаживая по спине парня, проговорил мужчина. Но при попытке сдвинуть его с места, чтобы незаметно скрыться, не попав под взгляды толпы, занятой сейчас истязанием старика Пака, оглушающий крик подкосил ноги юноши, и при попытке вырваться, парень упал в сырую траву. Во все глаза глядя в центр толпы, он не мог поверить, что остается сейчас совсем один, без возможности что-либо изменить. Он плакал. Скованный стальной хваткой, не дающей и шагу сделать, как-то помочь. Мужчина обнял его, так крепко и бережно, уткнул его лицом в свою грудь, повторяя, как мантру: — Не смотри, не смотри. Ты ничего не сможешь сделать, ты не сможешь помочь, только хуже будет. Ты не виноват. Не смотри… Не надо… Предсмертный крик отца еще долго будет преследовать сознание ребенка, потерявшего все. Он не помнит смерти матери, был слишком мал, но этот момент он не забудет никогда. — Вставай, мой мальчик, нужно уходить, пока толпа не принялась разыскивать тебя. Чимин не помнит, все, как в тумане, как они добрались до замка. Не помнит, что говорил ему Сокджин, когда оставлял его в самой дальней комнате. Что-то насчет того, чтобы тот не делал глупостей и сидел тихо. Слуги не должны ничего заподозрить. Не помнит, как тот надел на его шею кулон, что покоился на тумбе, забытый Паком утром. Как поцеловал его нежно, сочувствующе, но он отчетливо помнит тепло, исходившее от мужчины в тот момент. Несомненно, без его помощи парня уже давно бы поймали и расправились так же, как и с отцом. Возможно, даже на обозрение всем жителям деревни. Показательно. Помнит он и то странное чувство, чувство благодарности, что обвивало его сердце. И ту раздирающую боль, что, кажется, будет преследовать его до конца жизни. Ровно в полночь, когда уже вся прислуга разбрелась по своим комнатам, дверь спальни, в которой находился Чимин, тихонько скрипнула, отварившись. На пороге стоял Сокджин, в руках был поднос с ужином. «Перед долгой дорогой нужно как следует поесть», — такими доводами он практически заставил впихнуть в себя Пака всю принесенную им еду. Парень даже не чувствовал вкуса, просто механические движения, не приносящие былого удовольствия и чувства насыщения. — Через час прибудет карета с надежным человеком. Он отвезет тебя в порт. Я договорился, тебя возьмут на борт без вопросов, — с грустью в голосе проговорил мужчина. — Если бы я только мог, но вечно прятать тебя мне не по силам. Я буду скучать, мой мальчик. — Я никогда не забуду вашу помощь. Мне и за всю жизнь не отплатить Вам, — тихонько пролепетал юноша. — Просто не забывай обо мне. Этого вполне хватит, — вторил ему нежный голос, а руки Сокджина обвили его талию в нежных объятьях. Они простояли так, пока за окном не послышался стук копыт и скрип коляски, прибывшей увезти Пака навсегда из этой деревни, из этой страны и из жизни Сокджина. Парень еще и не представляет, как круто изменится его жизнь с этого момента. И что бегство теперь и станет всей его жизнью, куда бы он не пошел. Но как часто любила повторять его мать: «Боги любят тебя». Теперь уже точно только его одного, без вариантов. До такой степени, что его душа брошена на пьедестал победителя в борьбе за нее.