Хлоя Прайс
Настоящее.
Я стою позади Макс говорящей с Фрэнком, вижу, как они лениво жестикулируют; сквозь белый шум пробиваются одинокие реплики, которым я не придаю значения. В голову засела куда более важная мысль — ни в коем случае не позволить Макс вернуться к её бесконечному черновику. Что-то падает, глухой звук удара о днище отвлекает меня, я смотрю вниз, вижу тот самый телефон. Бауэрс пьян, по нему видно, что он не только не хочет говорить с нами, но и не в состоянии делать это внятно. Жестяные банки из-под пива слишком частый элемент декора его тухлого фургона. Он то и дело задевает их, размахивая руками в попытках жестикуляции. Они падают и проливают остатки сильно пахнущего пива, запах на удивление сильно бьёт по ноздрям. Взгляд невольно цепляется за телефон, который утопает в свежей луже, что впитывается в плешивое подобие коврика. В голове что-то щелкает, и я срываюсь, падаю на колени, пытаюсь как можно скорее поднять его, будто это одна из важнейших вещей сейчас. Макс и Фрэнк замолкают, смотрят на меня как-то странно, я давлю из себя нервную улыбку и сразу же опускаю голову, чувствуя как моё лицо перекашивается. После их тяжелых взглядов мир будто бы становится чуточку четче, а звук яснее. Я продолжаю сидеть с опущенной головой и неловко крутить телефон в руках. Тупица, возьми себя в руки, веди себя нормально. Они продолжают говорить, Макс не упоминает о произошедшем, а Фрэнк отмахивается от её вопросов о том, кто же мог спереть у него телефон. Но затем сдаётся и выдаёт следующее: — Он был не один, ясно? — Фрэнк глубоко вздыхает, наверняка не от проявления эмоций, а из-за переизбытка в крови алкоголя намешанного с хрен пойми с чем. Он. Был. Не. Один. Мозг автоматически помечает знакомых Элиота как потенциальных врагов, я сосредотачиваюсь на том, что бы услышать подробности, но в фургоне повисает тягучее молчание. Тишина, кажется, обостряет другие чувства, потому что вонь усиливается; одновременно с этим я ощущаю сырость — дерьмовое пиво впитывается в мои джинсы. Макс садится на корточки рядом, её рука тянется ко мне и начинает приглаживать мои волосы. Она смотрит на меня тем самым взглядом, который как бы говорит «Ну вот, опять». Кратко улыбнувшись мне, она возвращает своё внимание к Фрэнку. —Продолжай. — Тааак, ща, дай мне минутку — он начинает расталкивать лежащий на столе хлам в поисках чего-то, — мне только надо… — продолжает он возню. Я поднимаю голову и вижу, что в глазах у Макс пусто, она с поджатой нижней губой молча наблюдает за тем цирком, что устроил Фрэнк. Когда он, наконец, выуживает из этой кучи пачку сигарет, то Макс нервно протягивает его имя, пытаясь привлечь внимание. Он, проигнорировав это, скептически поглядывает на нас. — Да что с вами случилось то? — Задаёт он вполне резонный вопрос, продолжая с чем-то возиться. Видимо ищет зажигалку. Макс закатывает глаза, а потом резко и холодно выдаёт. — У нас труп в багажнике, — для впечатлительного человека это бы прозвучало как угроза. Я не думаю о том, что она зря это ляпнула, потому что цель нашего приезда как раз заключается в том, что бы попросить у Фрэнка помощи. Я почему-то не сомневаюсь в том, что он уже имел дело с трупами, стоит вспомнить того же Дэймона Меррика. Фрэнк, услышав её слова, кажется, даже протрезвел. Он застыл и простоял так где-то секунд десять, потом его ошарашенный взгляд начал бешено метаться между мной и Макс. Он наверняка пытается сообразить была ли это лишь глупая шутка или же это дерьмовая правда. Макс слегка наклонив голову, смотрит на него исподлобья, словно пытаясь уловить каждую его эмоцию. Иногда смотря на нее, я понимаю, что совершенно её не узнаю; резкие скачки настроения сбивают с толку, раньше я списывала всё на то, что она просто странная девчонка, а теперь она ёбаный повелитель времени. И убийца.***
Выпущенный дым из только что зажжённой сигареты кажется невероятно едким, он попадает в сухие глаза, заставляя их слезиться. Мы неторопливо подходим к пикапу, я откидываю брезент, Бауэрс молча смотрит на содержимое грузового отсека и тут же хватается за голову, отворачивается, отходит. — Твою ж мать, — он садится на корточки, — с головой то что?! Я тоже задавалась этим вопросом, хоть и не до конца уверена в том, правда ли хочу знать, что именно с ним произошло. — Так получилось, — слишком спокойно отвечает Макс, пожимая плечами. Он смотрит на неё странно, словно хочет возмутиться. — Где? — Переходит он на нервный шепот. Макс какое-то время смотрит на тело Элиота, а затем, отворачиваясь, произносит. — Свалка, — её веки полузакрыты, она ловит мой взгляд своим, и еле заметно улыбается. Фрэнк, бормоча себе под нос ругательства, погружается в раздумья. Я отхожу от пикапа ближе к берегу, она делает несколько шагов в мою сторону, ладонью разгоняет дым, вынимает из моего рта сигарету и обхватывает её фильтр своими губами, я задерживаю на них взгляд, разглядывая каждую кровавую трещинку. Сосредоточенно щурясь, она принимается поправлять мою одежду. Выпрямляет воротник, говорит мне о том, что я, судя по всему, потеряла свою синюю шапку, пытается пальцем стереть засохшую косметику с моего лица. Она напоминает мне заботливую мамочку, которая перед тем как отправить тебя в школу, возится с тобой, приводя в порядок. А ты в это время стыдливо отпускаешь взгляд, или буянишь пытаясь доказать всем что уже взрослая, и вообще, не надо со мной вот этих детских штучек делать. Я наблюдаю за сигаретой в её губах, которая просто тлеет, пепла становится много, его подхватывает пахнущий морем ветер и уносит куда-то далеко. Её рука застывает на моей пряжке, но прежде чем она успевает погрузиться в себя, нас зовёт Фрэнк. — Возвращаемся, — выдаёт он. Мы с Макс вопросительно смотрим на него. Он закидывает в грузовой отсек лопату, накрывает тело брезентом. — На свалку, ну! — Кричит он нервно.***
Мы стоим над ямой, в которой когда-то нашли тело Рэйчел. — Надеюсь, все поняли, что мы сейчас будем делать, — говорит он, смотря именно в мою сторону. Он пытается быть чутким настолько, насколько это возможно в этой ситуации. Я это ценю. Учитывая то, во что мы его втянули и то, сколько Рэйчел значила для него, он ведёт себя на удивление сдержанно. Теперь Американская ржавчина ассоциируется у меня не только с ней, но и с Элиотом, и, конечно же, тем, что он сделал. Я киваю Фрэнку в знак одобрения, не думаю, что когда-нибудь вернусь сюда снова. Он вытаскивает заранее подготовленную лопату, и, не задавая вопросов, начинает углублять бывшую «могилу». — Ты говорил, что он был не один, — начинает Макс с безразличным взглядом. Лопата с тяжестью входит в землю. — Да, с ним был еще человек, — говорит он, пыхтя, — но было темно, да и я был бухой. — И ты не помнишь, как он выглядел? — Не помню, — твёрдо произносит он, продолжая копать. Это занимает какое-то время, честно говоря, дольше, чем я думала. Спустя, наверное, час, яма выглядит довольно глубокой. Фрэнк расстилает брезент, а затем скидывает на него тело Элиота, обматывает им же, и отправляет в яму. При ударе о землю, ткань брезента, словно специально раскрывается в области его головы, или того что от неё осталось. — И как же твой телефон оказался у одного из них? — Её интонация неестественно плоская, ровная. Фрэнк промолчал, начал закапывать тело. Наблюдаю за тем, как земля накрывает труп всё больше, обходя при этом стороной его брошь, что приколота к воротнику.I
≪ ≪ ≪
Перед глазами начинают возникать прозрачные алые пятна-лепестки, они накладываются поверх изображения — плавно, по одному, словно капли краски, падающие в воду, которые застывают на месте, но продолжают медленно разрастаться.
Ветер резко меняет направление, вызывая при этом какие-то неправильные ощущения, ткань трепыхается в обратную сторону. Вдохнуть не получается, из лёгких будто насильно вытягивают воздух а потом произвольно возвращают на место.
Меня словно что-то подхватывает, я снова отшатываюсь, но уже вперед. Глаза глядят на размытый контур руки Макс. Вместо ожидаемого толчка я наоборот прислоняюсь к ней. Когда голова, наконец, поднимается, я осознаю что смотрю сквозь её очертания. Пока я и её призрак, словно актеры, участвуем в проигрывании прошлой сценки, но в обратном порядке, реальная Макс стоит чуть дальше со вскинутой рукой.
Сцена с отталкиванием и объятиями призрака завершается, я обратным бегом отдаляюсь от неё, голова поворачивается в сторону Фрэнка, его тело рывком поднимается с земли и начинает пугающе дергаться, а кровь втягиваться обратно. Ствол пистолета в её руках многократно вбирает дым, затем огненные вспышки, пока в итоге не проглатывает все пули.
Звук при этом напоминает нарастающий реверсивный гул.
Это продолжается еще несколько секунд, пока она, наконец, не отпускает свою руку.
>
Только сейчас я понимаю, как это было мучительно; находясь внутри потока, ты словно теряешь способность свободно мыслить и чувствовать. Но главное сейчас совершено другое. Я, блядь, была внутри, я всё видела, и самое важное — всё запомнила. Голова начинает очень сильно болеть, я бросаю быстрый взгляд на Макс, затем на Фрэнка; он снова расстилает брезент, а затем так же скидывает туда тело Элиота, обматывает его, и отправляет в яму. При ударе о землю, ткань брезента, предсказуемо раскрывается в области его головы, или того что от неё осталось. Коротко убедившись в том, что я всё-таки не сошла с ума, наверное, понимаю, что больше не в силах терпеть. Голова раскалывается слишком сильно, по телу пробегает волна холодного пота, где-то под лёгкими отплясывает целый муравейник, разъедающее ощущение не даёт мне вдохнуть полной грудью, отчего я начинаю задыхаться, а затем кашлять. Макс замечает это и бросается ко мне. — Хлоя? Хлоя! — Она подхватывает меня, не давая упасть, — Тебе плохо? — Очень, — честно отвечаю я. В глазах темнеет, зрачки подрагивают, чувствую что вырубаюсь, звуки становятся далёкими, не четкими. —Ебучая, слабая плоть.
***
Открываю глаза, и первое что я вижу это лицо Макс на фоне бесконечного серого неба, смотрящее куда-то перед собой; под головой очень мягко, по бокам возвышаются два борта, я понимаю, что лежу на её бёдрах в своём родном пикапе. Где-то на фоне слышится звук металла втыкающегося в землю. От слабости я роняю голову набок, перед глазами показывается окровавленное днище грузового отсека. Здесь лежал труп. Теперь вспомнила, мы ведь на свалке. Макс замечает, что я очнулась и первым делом спрашивает в порядке ли я, я не знаю, что ей ответить, ведь то, что со мной произошло, нормальным точно не назовешь. И я даже не про Элиота. — Тебе лучше? — Она задаёт мне этот вопрос, наверное, уже раз третий. В голове всплывают картины того как она расстреливает Бауэрса. Картины эти, словно фрагменты утерянных воспоминаний которые насильно пытаются втиснуться в подкорку и сойти там за своих. Наверное, из-за этого у меня так трещит голова? — Хлоя? — Она глядит на меня обеспокоенно, в ожидании ответа. Нет Макс мне не лучше — у меня умер отец, воспоминания о котором не отпускают меня до сих пор; умерла подруга и девушка в одном лице, которая к тому же изменяла мне очевидно не только с Фрэнком; затем больной сталкер заманил меня на свалку и там же изнасиловал. И это упуская кучу мелочей. Что бы мне стало лучше, лучше должно стать тебе, ну или… А вообще-то знаешь что? Мне и вправду чуточку лучше. — Ты выпустила всю обойму во Фрэнка, — без раздумий выпаливаю я. Макс моментально меняется в лице, оно становится каменным, жутким. Она смотрит на меня пристально и долго, я начинаю сомневаться в том, правильно ли поступила, рассказав ей это. — Видимо тебе стало совсем плохо? — Её интонация неправильная, она нервно улыбается, она была не готова. Вижу, как она неуклюже пытается придумать достоверную ложь; как неуверенно несёт какую-то чушь; как бегают её зрачки, избегая моего взгляда. Она снова начинает кусать свои и без того убитые ногти. Я хватаю её за руки, она бросает на меня испуганный взгляд, я отрицательно покачиваю головой, она понимает, и оставляет свои пальцы в покое. — Макс, — я тянусь к ней, она машинально подаётся на встречу, продолжая при этом нести сумбурную хрень. Я дотрагиваюсь до отметин на её лице, которые она подарила себе после убийства Фрэнка, но которые в отличие от его смерти не отменились. Она проводит своими пальцами там, где только что были мои, а потом застывает. Да Макс, теперь твои оправдания точно не сработают. — Я помню, — мягко говорю я, поднимаясь и садясь напротив. Её застывший взгляд преображается, становится еще более паническим. — Я не хотела, — её голос звучит тихо, — просто, если бы он, — она начинает быстро моргать, — я понимаю что это не его вина, но то, что с тобой случилось это…это… Она начинает елозить, не может подобрать слова, её пальцы непослушно шаркают ткань джинсов. Мне плевать Макс, плевать на то, что ты сделала, хватит. Я притягиваю её к себе, хватаю лицо двумя руками, тихонько целую её куда-то возле уха, затем обнимаю.***
— Я закончил, — говорит Фрэнк, запыхавшись, — ты как, нормально? — Спрашивает он, смотря в мою сторону. Киваю — Вот и замечательно, теперь валим по домам и никогда сюда не суёмся. Он начинает накидывать на себя потёртую куртку, но затем останавливается. — Так… — он пытается подобрать слова, — что случилось то? — Его глаза метаются в ожидании между мной и Макс. Макс поворачивается в мою сторону, показывая всем своим видом, что не собирается ничего говорить, предоставляя эту возможность мне. Я думаю что человек, который без вопросов помог нам избавиться от трупа, заслуживает ответа хотя бы на этот вопрос. — Он изнасиловал меня, — отвечаю я ровным голосом, следом за этим моментально следует реплика Макс. — Приманив её сюда с помощью твоего мобильника, — с упрёком резанула она. Его глаза расширяются, затем он машинально пытается нащупать телефон в кармане; он не ожидал услышать такой ответ, ему неудобно, возможно стыдно, на самом деле есть за что. — Блядь, Прайс, я… мне жаль, — он хочет сказать что-то еще, но мне оно не нужно, да и ему тоже, поэтому я коротко перебиваю его. — Я знаю. Он зажмурился, что-то пробормотал самому себе, словно отругав, тяжело вздохнул, бросил взгляд на Макс и сказал: — Спрашивай. — Сколько их было? — Она задаёт вопрос сразу же, почти на опережение, будто бы знала, что он предложит ей это. — Как я и говорил, их было двое включая нашего дохлого приятеля. — Как выглядел второй? — Был одет в брюки и тёмную рубашку, как и этот, — он кивает на могилу, — лица не помню. — Как твой телефон оказался у них? — С нажимом произносит она, смотря на него с нескрываемым осуждением. — Я не знаю, наверное, просто украли, — неуверенно говорит он, пожимая плечами, — я даже не сразу заметил. — То есть, вот так просто? — По её тону становится понятно, что она злится, причем сильно. — Я обратил на это внимание только тогда, когда понял что не получил ни одного звонка за день. Он ковыряет землю носком обуви как маленький мальчишка, которого ругают за шалость; она молча прикрывает глаза. — То есть, блядь, ты хочешь мне сказать, что у единственного дилера в городе, у тебя. Украли охуенно важный для твоей профессии телефон, и ты даже не сразу это заметил? Он лишь глубоко вздыхает, опять.***
Дом встречает нас оглушающей тишиной. Я вижу, как взгляд Макс цепляется за диван стоящий в зале, и я сейчас понимаю её как никогда. Тоже хочу просто упасть на него. Она замечает, что я смотрю на неё, и с измученной улыбкой говорит, что надо бы принять душ, да и вообще вещи сменить, а то диван запачкаем. Я киваю ей, хотя меня сейчас вообще не заботит чистота мебели. Поднимаясь по лестнице, я понимаю, что каждая ступенька будет для меня тем еще испытанием. Дрожащие ослабевшие ноги еле удерживают тело, покрытая лаком лестница кажется слишком скользкой. Колени подводят, и я заваливаюсь назад. Понимаю что падаю, жмурюсь, ожидая падения.≪ ≪ ≪
Звук становится знакомо водянистым, воздух тяжелым, меня окутывает что-то вязкое, и возвращает в вертикальное положение.
>
Удара о пол не происходит, я стою на той же ступеньке, с которой начала падение. Только теперь меня крепко держит Макс. Из-за этой ситуации я почему-то впервые задумываюсь о том, сколько же раз она спасла меня от подобных мелочей, а ведь я этого даже не помню, наверное стоит сказать банальное: — Спасибо Макс. Сначала она испуганно вздрагивает, затем молча поворачивается, позволяя мне увидеть, как свежая капля крови чертит дорожку от ноздри до подбородка.***
Первым делом мы входим в ванную, и, отвернувшись друг от друга, молча начинаем раздеваться. В голове гуляют мысли о том, что будь я сейчас в порядке, то, наверное, начала бы подсматривать за ней и всячески дразнить. Будь я в порядке, мы бы не оказались в такой ситуации. Так что нет. Чувство тревоги охотно жрёт меня изнутри. Холодная чистая плитка сильно контрастирует с упавшими на пол грязными вещами. Я слышу, как Макс поворачивает ручку, вода начинает бежать. Смотрю на своё голове тело и понимаю что моя кожа почти такая же бледная, как и эта плитка. Замечаю многочисленные следы от уколов, что разбросаны от запястья до предплечья, их окружают бледно-зелёные синяки. Видя всё это, хочется плакать, но я лишь скрещиваю руки, пытаясь безнадёжно скрыть их от Макс. Ванная наполняется паром от теперь уже горячей воды, Макс садится внутрь, прижимая коленки к груди, и хлопающим жестом подзывает сесть перед собой. Я усаживаюсь, так же как и она, прижимая к себе колени. После минутного наслаждения горячим душем она молча встаёт, ни капли не стесняясь, спустя мгновение я чувствую, как холодный шампунь касается моих волос. Она пропускает пальцы сквозь локоны, начинает массировать голову и намыливать волосы. Приятно. Я опускаю голову и вижу, как вода и пена окрашивается в грязно-серый цвет, в нём с трудом удаётся разглядеть голубую краску. Её мыльные руки легко скользят ниже, к ключицам затем плечам. От подобного меня начинает клонить в сон, я поддаюсь и прикрываю глаза. Капли монотонно бьют по спине, а ладони Макс продолжают гулять по моему телу, но только до тех пор, пока не доходят до рук. Её бездействие выводит меня из дрёмы, она держит мои руки в своих не двигаясь. Заметила, я вижу, как она пристально смотрит на дорожку из мерзких синяков, которые становятся лишь интенсивнее ближе к внутренней стороне локтя. Её тело начинает потихоньку съёживаться, а плечи изредка вздрагивать. Она склоняется всё сильнее, пока не утыкается головой в мои ладони, а затем начинает беззвучно плакать.***
Смотря в зеркало, я вижу, что почти вся краска смылась, лишь малая её часть сохранилась на макушке, окрашивая её в бледно-розовый. Мы хватаем то, что легче всего на себя натянуть, одевшись как попало, мы заваливаемся на кровать. Веки тяжелеют, хочется спать. — Наверное, это к лучшему, — еле слышно говорит Макс. Сон начинает побеждать, и я лениво поворачиваю голову в её сторону, как бы показывая, что «да, я тебя слышу, продолжай» — Не знаю как, да и наплевать, если честно, — она мимолётно улыбается, — но я теперь не одна. Она поворачивается на бок, мы встречаемся взглядами, я поднимаю бровь, показывая, что не особо поняла, о чём она. — Ты теперь запоминаешь, — уточняет она зевая, в уголках её глаз проступают слёзы-бусинки, — всё помнишь. До меня доходит, что она имеет ввиду. Я запоминаю то, что она откатила. Переборов свою лень я отвечаю ей: — Теперь я легко узнаю, если ты опять полезешь в прошлое, и нарушишь обещание. Я говорю это скорее в шутку, но внезапно понимаю, что это вроде как, и правда сработает. Сон побеждает, но перед тем как окончательно провалится в него, я вижу ошарашенный взгляд Макс. Это почему-то вызывает у меня смешок, и я засыпаю.