Бандитский Сейрейтей.

Так всё и произшло, как Хисаги и рассчитал. И вот, чисто для показательности приставив остриё серпа к горлу противника, от испуга даже переставшего дёргаться в попытках освободиться от болезненно раздирающих кожу металлических пут, Шухей резко выпрямился и рывком избавил Мугецу от цепей, тем самым давая всем - и ему, и наблюдающим за их боем зрителям понять, что схватка окончена. Начав наматывать цепь на руку в невесёлых раздумьях и потихоньку уходя в сторону повскакиваших с трибун и даже зааплодировавших ему Гримма и Улькиорры, Хисаги внезапно дёрнулся, услышав за своей спиной чьи-то шаги. Обернувшись, он уставился на того, кто внезапно выскочил на этот полигон. Высокий темнокожий мужчина с тёмно-фиолетовыми и заплетёнными в косички длинными волосами, офицер Канаме Тоусен, вечно скрывающий свои того же оттенка, что и волосы, глаза за стёклами очков, по фасону похожими на те, что носят пилоты, по слухам, не отказывал себе в удовольствии силой склонять понравившихся ему молодых рядовых к половым сношениям. Правдой то было или нет, Шухей не знал, на себе проверять уж точно не хотел. Но для себя сразу решил - если рискнет и правда этот тип запускать руки в его штаны, или, не дозволь тому небо свершиться, к Гриммджоу или Улькиорре рискнёт полезть, мигом без этих самых рук останется, будет ползать по Готею да собирать собственными зубами окровавленные обрубки своих конечностей. - Куда это ты собрался? - посмотрел он на подобравшегося от нехорошего предчувствия и продолжившего всё так же якобы спокойно сматывать цепь на своём оружии Хисаги. - Добей этого неудачника. Тоусен указал в сторону Мугецу, даже боящегося пока подняться после того, как лезвие кусаригамы с подачи Шухея было так близко приставлено к пульсирующей на шее жиле. - С чего бы это? - всё так же преувеличенно спокойно отозвался Шухей, продолжая заниматься нарочито медленным сматыванием цепи, а внутри чувствуя, как что-то будто бы медленно отрывается и, гулко ухая, падает вниз. Он уже понимал: добьёт вытаращившегося на него с мольбой и страхом сослуживца - ни за что себе не простит потом, что по прихоти какого-то там офицеришки искалечил ни в чём, в общем-то, перед ним не провинившегося человека, не станет добивать - спровоцирует нападки старшего воинского состава в его сторону, ведь отказов эти сволочи не признавали. Не только Хисаги уже всё понял - Гриммджоу и Улькиорра сразу за катаны похватались, готовые, в случае чего, плюнуть на всё, выскочить на полигон и устроить тут резню. Кенсей хмуро наблюдал за происходящим - в отличие от думающих, что травля начнётся прямо здесь и сейчас, парней, он знал, что сейчас, при нём и при Шунсуе Тоусен не будет ничего делать. Он просто посмотрит, как поведёт себя Шухей, что он сделает, подчинится ли его бесчеловечному требованию... В общем, это пока что чисто пробная провокация, проверка перед настоящей экзекуцией, вот что Кенсей понял. Естественно, для сверкнувшего серыми глазами и выпрямившегося рывком Шухея даже не стояло никакого выбора. Стоило Тоусену выдать свои жуткие требования, он уже знал, что ответит отказом. - Я не буду никого добивать, - отчеканил он, глядя в отражающие его самого стёкла очков Канаме. - Бой чисто тренировочный, Мугецу мне не враг, победу я одержал, так что продолжать не вижу смысла. - Тебе, вообще-то, приказывает офицер, - вкрадчиво произнёс Тоусен, как-то плотоядно начав оглядывать черноволосого рядового, осмелившегося пойти наперекор его требованиям. - Да мне плевать, кто ты, - хмыкнул Хисаги, про себя думая, что, кажется, рановато он цепь кусаригамы смотал. - Я не буду своих калечить только потому, что тебе крови захотелось, больной ублюдок. Повернувшись, Шухей быстро зашагал прочь с полигона, не смотря даже назад. А зря - тем временем Тоусен подлетел к распластавшемуся на земле Мугецу, схватил того за растрепавшиеся длинные волосы, прошипел что-то, тыча в сторону его огромного меча... Следом же Шухей вздрогнул, услышав и ощутив сразу нереально много всего. Приподнявшись с мечами наперевес, Гриммджоу и Улькиорра бросились на полигон в попытке перехватить летящий в ничего не подозревающего Хисаги клинок, от страха аж хором рявкнув: - Шухей, сзади!!! Свист несущегося в его сторону металла сменился адски обжигающей болью в плече, от которой черноволосый аж оступился, выронив кусаригаму. Руку словно намертво свело, и кровь начала заливать всё от распоротого брошенным в уходящего с поля боя Шухея мечом плеча до онемевших и подёргивающихся пальцев. Рыча от боли, Хисаги швырнул себе под ноги второй серп и крепко стиснул зубы, чтобы не взвыть от того, как раздирает мышцы глубокая свежая рана, пока он на живую вытаскивает засевший в его плече клинок. Следом же из уст тряущегося от ужаса при виде того, что он сотворил, Мугецу Шухей уловил: - Прости, Хисаги... Ты же понимаешь, у меня выбора не было. Гриммджоу уже хотел было кинуться на рядового, который по приказу Канаме поспешил метнуть меч Хисаги в спину, но внезапно его остановили. Причём даже не повисший на друге и уговаривающий его не срываться хотя бы сейчас, у всех на виду, а потом, после отбоя эту трусливую крысу отметелить, Улькиорра, не дал Джаггерджаку задать трёпку нервно вцепившемуся в рукоять своего оружия Мугецу. Синеволосого оттолкнул себе за спину неизвестно как заставляющий раненую руку шевелиться, но при этом сумевший подобрать брошенную на землю кусаригаму Шухей. Размотав её и глядя на то, как серп в его левой руке заливает его собственная кровь, он всё-таки заставил себя раскрутить цепь, при этом чувствуя, что от боли в изувеченном плече он вот-вот с ума сойдёт, и, тяжело дыша, негромко сказал своему так отчаянно рвущемуся в бой брату: - Гримм, он говорит, что выбора нет? Выбор есть всегда, смотри... Джаггерджак замер, думая, что Шухей прямо на полигоне решил наказать трусливого сослуживца за удары в спину из страха перед офицером Тоусеном. Остальные тоже застыли, Кенсей мрачно усмехнулся, уже предсказывая оробевшему Мугецу скорую доставку в лазарет и долгое пребывание на лечении... Но до чего же обалдели все, когда свистящая и летящая в сторону уже даже не пытавшегося сбежать от возмездия Мугецу кусаригама внезапно после рывка цепи Шухея подалась правее, изменив траекторию полёта, и резко вонзилась в плечо стоявшего к нему лицом и вовсе не ожидавшего этого удара Тоусена! Кенсей аж вскочил с трибуны, напряжённо наблюдая за сероглазым парнем, с мрачным выражением лица вырвавшим свой серп из плеча скорчившегося от боли офицера резким движением. Ничего ж себе, подивился Мугурума, паренёк-то не промах - понял, что Мугецу это не по своей воле сделал, и стал не его за удар в спину наказывать, а пошёл дальше... Не побоялся старшего по званию осадить, пошёл дальше, чем, казалось, могла бы завершиться эта стычка. - Крови хочешь? - подтягивая к себе серп немеющей от ранения в плечо рукой, процедил Хисаги, глядя на разразившегося бранью Тоусена. - Так нехрен чужими руками да в спину бить, хочешь драки - давай! Мы с тобой сейчас на равных, у обоих раны в плечах, так что всё вполне по-честному. - Ублюдок, - прошипел Тоусен, медленно выпрямляясь. - Тебе конец... - Остановитесь, довольно! - нервно вскричал мужчина, давая прочим офицерам знак, чтобы увели раненого Тоусена в лазарет. После этого Шунсуй поспешил обернуться к зажимавшему кровоточащее плечо Шухею: - Хисаги, тебе тоже необходима медицинская помощь... Пробурчав что-то вроде "без вас разберусь, что мне нужно, а что - нет", раненый брюнет побрёл к нервно переглянувшимся Гриммджоу и Улькиорре. Занервничали оба по двум вполне понятным для всех причинам. Во-первых, ясно было, как белый день, что первая провокация только что имела место быть, а, раз Шухей посмел не просто дерзко ответить пытавшемуся прессовать его офицеру, но и ранил его за то, что тот заставил рядового ударить его со спины, то дальше теперь будет только хуже, и им троим надо будет постоянно быть начеку в ожидании подставы. Во-вторых, ни от Джаггерджака, ни от Шиффера не укрылось, что Шухей дошёл в своей замкнутости до одной очень печальной стадии. Он начал отвергать помощь даже от тех, кто, казалось бы, не желал ему ничего дурного и действительно просто хотел помочь. Тогда, стиснув зубы, чтоб не взвыть от боли, взбешённый Шухей молча прошествовал мимо настороженно смотрящих за ним Гримма и Улькиорры, несмотря на их увещевания, идти в лазарет категорически отказался, и под гневные матюки Джаггерджака принялся штопать сам себя в казарме. - Гримм, ты совсем отупел? - и снова вот этот выбешивавший переживавшего всей душой за младшего Гриммджоу и преисполненный тяжёлого, тихого, но несгибаемого упрямства взгляд. Сжав в зубах конец торчавшей в его плече и криво-косо стягивавшей рану нити, Шухей потянулся за ножницами и процедил: - В лазарет мне сейчас противопоказано. Или до тебя не доходит, что после моего этого выпада на полигоне офицеры и вам жизни не дадут? А втроём мы сможем задать этим олухам перца... - Сможем, как же, когда ты раненый, - зло рыкнул Джаггерджак, закуривая и потирая ушибленный бок - пока он силой пытался отволочь упрямого Хисаги в лазарет, тот стесняться в средствах сопротивления не стал и отходил братца рукоятью кусаригамы по рёбрам. Но в одном упёртый порой до непрошибаемости парень, увы, оказался прав - продолжение кошмара ждать себя не заставило. Как-то выпало Шухею, Гримджоу и Улькиорре дежурить при столовой Готея. И вот, отправившись разбирать склад по распоряжению завхоза, спустя три часа изрядно вымотавшей парней возни и перетаскивания тяжеленных коробок с места на места троица вывалилась на удивление довольной и ухмыляющейся на диво думающим, что на складе и с ума можно сойти, сослуживцам. А всё потому, что Шухей случайно обнаружил среди приговорённого к выносу на свалку барахла старую, пыльную, но вполне способную издавать годные звуки после настройки гитару. Свою Хисаги брать не стал - решил, что нечего тащить с собой лишнее на службу. А неожиданная находка стала для довольного парня очень приятным сюрпризом. - О-о, ща споём, - потёр руки довольный Гриммджоу. - Я, Ульк, знаешь, как пою... заслушаешься! - Кто бы сомневался, - усмехнулся Шиффер. Ох уж эта привычка Джаггерджака бахвалиться и выставлять себя напоказ... никуда от неё не деться, посмеивался зеленоглазый. - Сам себя не похвалишь - никто не похвалит, да, Гримм? - прыснул Шухей, усаживаясь рядом с гитарой и ткнув братца под рёбра локтём. - Во-от, никто даже дослушать меня не хочет, - с притворной обидой в голосе протянул синеволосый, попыхивая сигареткой. - Я хотел сказать, что я-то да, пою я и впрямь отпадно... - Ну точно от скромности не помрёшь, - всё, Хисаги уже не мог уняться, подкалывая над братом. - Да ты помолчишь, или нет? - взвился Гримм. - Я хочу сказать, что ты играешь так, что, если бы не твоя игра на гитаре, то моё пение само по себе и нафиг никому бы не сдалось... Играешь ты охеренно, понял? Я тут Ульку просветить хотел, чтоб он знал, к чему готовиться, а вы, два дуралея, мне всю малину обломали... - Как тонко и издалека ты начинаешь делать комплименты, сразу-то и не поймёшь, к чему ты клонишь, - с лёгкой полуулыбкой глядя на ругающихся в шутку братьев, Шиффер выпустил несколько колец сизого дыма в ясное небо над их головами. Он так и не понял, оценил ждущий, пока подбирающий мотив Шухей определится с песней, Гриммджоу его остроту, или нет... зато, подметил брюнет, лукаво сощурившийся Хисаги, похоже, всё понял. Но вот зазвучала песня про проклятого духами леса охотника, которого за его жестокость к лесным зверям лесные божества обратили в лиса, и он вынужден был сам носиться в страхе по густой чащобе, скрываясь от других охотников и их гончих псов... И тут, признаться честно, черноволосый про всё на свете позабыл, заслушавшись и уставившись в одну точку перед собой. Песню саму он давно слышал в самых разных вариациях, баллада неизвестно чьего авторства, что-то наподобие средневековых, и, признаться честно, она Шифферу с самого начала по душе пришлась. Но то, с каким надрывом пел её расходящийся с каждой строчкой Гриммджоу, и как вторил ему чуть приглушённо предавшийся каким-то своим думам Хисаги, словно всё сразу внутри у Улькиорры затронуло, болезненно дёрнув, и так и оставив болтаться оголёнными нервами, заставляя аж вздрагивать временами. Та самая тоска, всё то, о чём молчали эти двое, не делясь даже друг с другом, всё то, что скрывали они от самих себя, давя в сердце и душа намертво как нечто, попросту запрещённое в тех условиях, в которых им пришлось выживать с самого начала - всё выворачивало наизнанку тем, кому довелось слушать их пение... Не только Улькиорру проняло. Одна песня сменилась другой, вот уже настал черёд песни про утопленника и его месть за то, что его утопили ни за что ни про что, а парни пели себе да пели, даже не обращая внимания на то, что вокруг них потихоньку начал собираться кружок даже позволивших себе отвлечься от своих дел сослуживцев. Парни и мужчины качали головами и восхищённо цокали, кто-то подпевал, кто-то аж глаза прикрывал, слушая... Даже проходившие мимо офицеры застывали, ошеломлённо прислушиваясь и травя себе душу думами о том, что они променяли на воле, избрав своей тропой воинскую службу в этом, откровенно сказать, адовом местечке. И, казалось, ничто и никто не могло бы нарушить эту идиллию... Ан нет, могло бы. Шухей даже среагировать не успел, когда гитара резким движением оказалась вырвана из его рук. И Улькиорра с Гриммджоу, синхронно дёрнувшись, даже сделать ничего не успели... А Шухей уже полетел вперёд, неуклюже кувыркнувшись и поначалу откровенно растерявшись от того, что ему прилетело отобранной у него же гитарой по голове. Хмыкнув при виде того, как рядовой раскорячился перед ним на четвереньках, к Шухею подошёл высокий мужчина с очень длинными светлыми волосами, карими глазами и откровенно неприятной ухмылкой, лица его никогда практически не покидавшей. Это был Хирако Шинджи, один из офицеров, что сам в прошлом перенёс кучу издевательств от старших по званию, увы, оказался сломлен морально и теперь вовсю отыгрывался на новом поколении рядовых. - Я не понял, это что тут за концерт без заявок? - ухмыльнулся он, глядя на то, как, приложив ладонь к отбитой голове и следом же хмуро покосившись на кровь на собственной коже, Шухей рывком поднялся и прикрыл глаза, пытаясь скрыть, что его зашатало после неслабого по силе удара по черепушке. - Вам было сказано склад разобрать... - Так разобрали же, - огрызнулся Хисаги, глядя начавшему кипятиться от такой наглости офицеру прямо в глаза. - Вам никто играть и петь тут не велел, - угрожающе прошипел Шинджи, чувствуя, что вот, кажется и нашлись те, на ком он выместит своё испорченное с самого утра нагоняем от главнокомандующего настроение. - Мне кажется, - все аж вздрогнули, заслышав негромкий, но давящий своей уверенностью голос Улькиорры, - или никто не вправе указывать бойцам, как им проводить свободное время, если свою работу они выполнили, а новых приказов никаких не поступало? - Мне кажется, или кто-то взял моду раскрывать рот не по делу и выпендриваться на старших по званию? - а тут показался второй офицер, Койот Старк, ладно сложенный шатен с серо-голубыми глазами. С виду он казался таким же непрошибаемым лентяем, как и Шунсуй, разве что менее добродушным и общительным. Но поговаривали, что садюгой этот не особо общительный офицер был ещё тем, и, что если именно он взялся травить рядового, всё - тому не жить. - А я давно говорил - пора прижучить этих троих, - о, зло ощерился помнивший стычку Хисаги и Тоусена Гриммджоу, куда ж без этого черномазого... Кольцо трёх офицеров сомкнулось вокруг трёх сжавших кулаки и уже понимающих, к чему дело идёт, рядовых. Внезапно, потирая украшенное теперь с подачи Шухея страшным и глубоким шрамом (впрочем, у самого Хисаги от меча Мугецу рубец ничуть не красивей остался) плечо, Канаме встрепенулся,словно вспомнив, чем чреваты попытки сладить с такими, как эти трое, при помощи одной лишь силы, и развернулся к боязливо расходящимся по своим углам рядовым: - А ну взяли и скрутили этих поганцев всем скопом!