Бандитский Сейрейтей.

Последнее, что увидел Хирако Шинджи – то, как под звяканье цепей свистящее на лету остриё кусаригамы становится уже так близко от его лица, что дёрнуться и убежать возможности уже никакой… Когда Гриммджоу услышал звук того, как посыпался в крошево пробитый череп Шинджи, а крика за этим даже не последовало, даже он встрепенулся, на некоторое время оставив избитого до состояния овоща с переломанными руками и ногами Старка. - Ну ты даёшь, - он так растерялся при виде того, что Хисаги вытворил с раскинувшим руки в последнем падении Шинджи, что на какое-то время даже весь свой запал растерял. Расколотая черепушка офицера, казалось, готова была расползтись прямо на глазах, стена, спиной к которой он и остался прижавшимся в свои последние минуты, вся была забрызгана кровью Хирако, а вязкие бордовые кусочки чего-то желеобразного даже у такого жестокого в бою, как Джаггерджак, некую оторопь вызвали. Естественно, до него дошло, что это мозги теперь уже окончательно и бесповоротно покойного офицера… Глянув на Хисаги, парень обалдел ещё больше. Несмотря на то, что форменная одежда их была чёрной, и кровь врага на ней, по идее, не должна была быть особо заметна, форма тяжело дышащего Шухея напрочь была замарана кровью, серпы же в его руках, казалось, стали багровыми по самую рукоять, а в ставшем каким-то полубезумным взгляде его брата уже мало что человеческого осталось, похоже. Чёрт, подумал замерший в оторопи Гриммджоу, даже во время самых жёстких драк в Руконе Шуу таким не был раньше. А Хисаги же, исподлобья глянув на Джаггерджака, лишь махнул серпом в сторону пытавшегося ещё подняться Койота: - Оставь его мне. - Чего? – нахмурился Гриммджоу. – Малой, тебя понесло, что ли? Хватит, ты тут Шинджи гонял, как голодный волчара зайца, так теперь и на мою добычу собрался лезть? Ты же знаешь – никогда не стоит лезть в мою драку! Ты отомстил Шинджи за Ульку, так теперь дай же и мне на этом чучеле отыграться… Эй, Шуу, ты вообще меня слушаешь?! Чем дальше говорил распалявшийся Гриммджоу, тем более безжизненным и безучастным становился взгляд Хисаги. И, дождавшись конца яростной тирады своего старшего, он лишь отрывисто выдохнул: - Дубина, ты что, ничего с улицы не слышишь? - А что я должен был слышать? – пока Джаггерджак начал оглядываться и прислушиваться, Шухей воспользовался его замешательством и, лихо раскрутив кусаригаму, метнул серп строго так, что он просвистел мимо самого плеча отпрянувшего от неожиданности Гриммджоу и понёсся прямо в сторону кое-как поднявшегося на четвереньки и неуклюже раскачивавшегося теперь из стороны в сторону Койота. - Да какого ж ты…? – договорить синеволосый так и не успел. Дальнейшее настолько быстро произошло, что уже не до этого стало… Раздался грохот выломанной снаружи двери, и в проходе показались запыхавшиеся, растерянные и перепуганные Кенсей с Кёраку вместе с группкой приближённых к Мугуруме офицеров. И в эту же самую минуту прямо в лоб смотрящему на летящее в него оружие Койоту вонзилось остриё кусаригамы… Миг – и под громкий матерный выкрик метнувшегося в их с Шухеем сторону Кенсея череп Старка оказался пробит точно так же, как и голова Шинджи ранее. - Что… Какого… Почему… Хисаги, Джаггерджак, что здесь происходит? На каком основании вы Шинджи со Старком убили?! – глядя на подобравшихся со сжатыми кулаками парней, Кенсей пока не давал своим знака, чтобы те их скрутили и арестовали. - Не мы их убили, - отчеканил Хисаги, внезапно бросая кусаригаму. – Я их убил. Сами посмотрите, как их черепа пробиты. Так это можно сделать только таким оружием, как у меня. Так что Гримма не трогайте, он тут ни при чём… - Да?! – взвился Кенсей, даже не дослушав начавшего прикрывать брата Шухея. – А скажи-ка мне, почему тогда у Джаггерджака разбиты все кулаки, почему он и сам весь в крови, причём явно не в своей?! - А потому что я Старка измордовал, - зло отозвался Гриммджоу, думая, как бы подобраться к первому попавшемуся огнестрельному оружию и пустить его в ход по полной, если сейчас приближённые Кенсея на них накинутся. – И только рискните кто малого тронуть, я и ваши бошки раскрою ещё хуже, чем у этих двух хмырей сейчас! - Двое рядовых убили двух офицеров, один из них ещё и смеет нам угрожать при этом?! – рявкнул ошарашенный и взбешённый Мугурума. И, внезапно с ужасом обводя залитый кровью склад и думая, что смерти в этом месте уже каким-то чередом одна за одной идти начали, он вспомнил застрелившегося Улькиорру Шиффера, вспомнил то, как молчаливо зверели и Хисаги, и Гримм при виде покойных ныне Койота и Шинджи, и заговорил уже куда более спокойно: - Хотя бы скажите, зачем вы это сотворили? Отомстили этим двоим? Если да, хотя бы за что? - Вот скажите, офицер Кенсей, офицер Шунсуй, - неожиданно сверкнул голубыми глазами Гриммджоу, выходя вперёд зашипевшего на него Шухея, - если вашего друга кто-то изобьёт, искалечит, изрежет, и.. ну, опустит, проще говоря… - снова сжав кулаки, Джаггерджак аж запнулся на миг, вспоминая всё то, что он увидел тогда в лазарете, и из-за чего, собственно, Улькиорра и додумался пустить себе пулю в висок. – А потом представьте, что из-за этого ваш друг у вас на глазах с собой покончил… и вы, допустим, будете знать, кто это сделал, кто вашего друга до могилы довёл, будете знать, что ваш друг мёртв, его унизили хуже, чем самую последнюю крысу, а эти мрази ходят, жизни радуются и землю топчут… Неужели ж вы не отомстите при таком раскладе? - Да живьём на куски разорву! – порывистый Кенсей, проникнувшись той картиной, которую описал ему Гриммджоу, хоть и не понял пока, что синеволосый практически объяснил ему причины всего того, что произошло на этом оружейном складе, но живо себе представил всё то, что описал Джаггерджак. Естественно, нахмурился он, как можно такие вещи оставлять безнаказанными… Зато видящий куда глубже того, что ему выкладывали на поверхность, Кёраку моментально сообразил, что именно Гриммджоу пытается ему сказать. - Неужели Койот и Шинджи устроили над Шиффером такое… - своими именами длинноволосый офицер почти озвученные страшные вещи всё-таки решил не называть, чтоб никому тут душу не бередить лишний раз. – Такие издевательства, после которых он счёл дальнейшее существование несмываемым позором и предпочёл застрелиться?.. Повисла тяжёлая пауза. Ошарашенный Кенсей переводил взгляд с Кёраку на Гриммджоу, с Гримма на каждого из убитых офицеров по очереди, с покойников на застывшего с потухшим взором Шухея… А Хисаги, если честно, всё равно сейчас было, если, к примеру, его арестуют, казнят… Лишь бы Гримма не тронули, думал парень, с ужасом понимая, что всё то, ради чего он столько ночей проводил в мониторной, ради чего на себе на живую плечо разрывал, заставляя раненую руку начать нормально работать как можно скорее, никакого успокоения душе не приносит. Улькиорре ведь от смерти этих уродов уже, увы, ни горячо, не холодно станет – гроб стал домом его на веки вечные. Из могилы их друг уже не встанет ни при каких обстоятельствах, и даже то, что они тут жестоко изувечили Шинджи и Старрка в отместку за его гибель, не заставит уже однажды умершего ожить и притопать в Готей как ни в чём не бывало… И вот как раз потому, даже собственной рукой раскроив черепа этим двум офицерам, Шухей и понял – от их смерти легче не становится. Напротив, острее стало ощущение, что какая-то чёрная бездна начинает засасывать в самое своё нутро, откуда ему уже, не единожды замаравшему руки кровью убитых им людей, уже не выбраться. - Я никогда не думал, что я скажу это, видя, как на моих глазах рядовой убивает своего же старшего по званию сослуживца, - пытаясь подобрать слова, Шунсуй всё-таки заговорил после того, как смог переварить всё увиденное и услышанное. – Но… мне кажется, что смерть свою эти двое встретили вполне заслуженно. Те из вас, - он посмотрел на Кенсея и окружавших его офицеров, - кто здесь не первый год, должны помнить, какая череда самоубийств завязалась здесь именно в те годы, когда Койот и Шинджи были произведены в офицеры. Не берусь утверждать, что они связаны с теми случаями… Но после сегодня услышанного предполагать осмелюсь. Да и даже единичный случая доведения молодого здорового парня и очень перспективного бойца до самоубийства – это уже из ряда вон. В общем, я к чему – предлагаю сейчас вывезти тела отсюда в морг по-тихому, не привлекая лишнего внимания, и замять всю эту историю. Рапорт для главнокомандующего и родни о якобы проваленном задании, на котором будто бы и погибли Шинджи и Старрк, я ради такого случая даже сам составлю… - Шунсуй, - ошалело воззрился на нервно откинувшего спавшую на лицо кудрявую каштановую прядь Кёраку продолжавший нервно оглядывать жестоко искалеченных покойников Кенсей, - а тебя не смущает, что ты просто спускаешь с рук парням убийство офицеров? А ну как другие вдохновятся их примером, и не просто сдачи давать будут… чему я лично только рад бы был, сам знаешь, тут пол-Готея давно пора прижучить… а вместо этого убивать напропалую начнут? - Я думаю, Джаггерджак и Хисаги не дураки, и у них хватит ума не рассказывать о том, что они сделали этой ночью, в обмен на то, что ни ареста, ни казни, ни каких бы то ни было вопросов ни у кого к ним не будет, - Кёраку внимательно посмотрел на закивавшего Гриммджоу и даже не оказавшегося в состоянии как-то среагировать и будто мозгом давно этот залитый кровью убитых офицеров склад покинувшего Шухея. Следом же проникнутый нескрываемым пониманием взгляд офицера посерьёзнел, когда он глянул на своего коротко стриженого светловолосого коллегу: - Кенсей, и хватит тут из себя уже святую праведность строить… Офицеров убили, велика беда. Таких, с позволения сказать, офицеров, и я б и сам прибил давно, будь моя воля. Вспомни, Мугурума, как ты поступал с теми, кто пытался тебя обидеть, вспомни, что мне пришлось сделать с теми, кто пытался меня прогнуть под себя… А парни дальше пошли – они и за друга отомстить не побоялись. Ну не спорю, перегнули Хисаги и Джаггерджак немножко палку, мы ж с тобой чисто доведением тогдашних офицеров до инвалидности ограничились… И вообще, ты чего так себя ведёшь, как будто окровавленные трупы с раскроенными черепами первый раз увидел? Странно, зная, какая слава о тебе ходит, я думал, ты куда менее чувствителен… - Да иди ты, - обиженно буркнул Мугурума. – Тебя послушать, так я каждый день только и должен делать, что глотки резать, бошки рубить да животы кишками наружу вспарывать… - Да и вообще, - продолжил Шунсуй свою речь в защиту уже мало соображавших, что происходит, братьев. – Каждый из нас, здесь собравшихся, не свят, на заданиях, сами знаете, цель у нас одна – врага уничтожить любой ценой… У каждого из нас уже давно руки по локоть в крови. Поэтому предлагаю взяться за дело, не таращиться на Джаггерджака и Хисаги так, как будто это какие-то демоны с того света на землю явились, а заняться вывозом тел. Хейзо, Шинобу, - шатен обратился к двум пришедшим с Кенсеем офицерам, - не в службу, а в дружбу, пожалуйста, дойдите парням за чистой одеждой и снарядите из морга пару каталок с накидным верхом. А мы с Мугурумой и этими неуловимыми мстителями ещё кое-что обсудим и проследим, чтобы на этот склад, кроме вас, никто не совался… Касаки и Эишима, так странно контрастировавшие друг с другом потому, что один был наглухо лыс, а у второго, напротив, роскошная каштановая шевелюра шла до самого пояса, знаменуясь наверху густой чёлкой, в своём рвении оказались удивительно одинаковы и коротко кивнув, вышли вон. - Поражаюсь тебе, - усмехнулся Кенсей, глядя на устало севшего прямо на залитый кровью пол Шунсуя. – И как же с таким умением толкать настолько убедительные речи ты в Готее оказался вместо тюряги? Тебя ж вообще оправдать должны были… - Да иди ты, - теперь настала очередь Кёраку грустно усмехаться. Время, несмотря на жуткие события, что имели свойство происходить в жизни Шухея и Джаггерджака, шло своим чередом дальше и дальше. Отчёт о том, как Хирако Шиджи и Койот Старк якобы погибли во время секретного задания, подписанный рукою Кёраку, уже лежал на столе Ямамото Генрюсая, пожилого, но очень сильного мужчины с бритой головой, невероятно крепким для его возрастом телом и длинной бородою, занимающего пост главнокомандующего Готей-13, оружейный склад Шухей и Гриммджоу от крови убитых ими офицеров своими руками отдраили, пока Хейзо Касаки и Шинобу Эишима их трупы оттуда под покровом ночи к моргу вывозили, среди сослуживцев так никто вообще ничего и не узнал, подумав, что эту ночь братья провели вне казармы потому, что один был на дежурстве, а второй страдал от бессонницы где-нибудь под топольком у полигона с бутылочкой саке в обнимку… Казалось, всё прошло шито-крыто, и с Шухея и Гриммджоу требовалось лишь одно – держать себя в руках, ничем себя не выдавать, и вообще, вести себя так, будто ничего не случилось. А вот это-то и оказалось самым сложным. Нет, до вывоза тел, на который обычно приезжали родственники или близкие друзья погибшего, всё вроде шло по накатанной, и, если не считать того, что и без того немногословный от природы Шухей совсем в себе замкнулся, а наглый, заводной и разудалый Гримм стал каким-то озлобленным и очень агрессивным, можно было утверждать, что всё нормально. Странности в поведении парней многие списывали на то, что они от самоубийства лучшего друга никак до сих пор не отойдут, и потому особо их никто и не трогал… Но день вывоза погибших всё в который раз перевернул с ног на голову. Как оказалось, у Койота там, на «Большой земле», как порой называли гражданку в Готее, была приёмная дочь, озорная худощавая девчушка с коротко стрижеными волосами по имени Лилинетт, ради содержания которой он и пошёл на службу, а за Хирако приехала его младшая сестра, низкорослая девушка с такими же золотистыми, как и у Шинджи, волосы, которую звали Хиори… и, собственно, для обеспечения благополучия которой Хирако и решился на то, чтобы сначала пройти все стадии унизительного кошмара пребывания рядовым, а потом добраться до жалования и выгод положения офицера. Увы и ах, но в издевательствах над рядовыми, о которых приехавшие за родственниками девушки и знать ничего не знали, Шинджи и Койот находили этакую отдушину, способ выпустить всё то отчаяние, что некогда душило их самих… но. Как ни крути, для Лилинетт и Хиори один всегда был заботливым отцом, а второй – любящим братом, и потому теперь обе рыдали в голос, когда выразивший им соболезнования Кёраку осторожно приоткрыл закрытые гробы, и те увидели, что сталось с их родными. - Мать твою, - даже Гриммджоу затрясло. Шухею же вообще при виде убивающихся над своими отцом и братом девчонок захотелось воткнуть себе в голову ту самую кусаригаму, которой он этих офицеров и положил. Не выдержав, Джаггерджак, как и некоторые другие бойцы, закурил прямо в строю, (во время вывоза покойных это не возбранялось, все понимали, до чего же страшно всё это) а Хисаги же неотрывно смотрел на то, как размазывающая по щекам горькие слёзы Хиори клянётся отомстить за братика, и думал, какими же разными люди бывают при разных условиях, какие же уродливые стороны вскрываются там, где обстановка становится накалённой до предела, и один начинает осознавать всю полноту своей власти над другим… Наверное, в миру ни Койот, ни Хирако не думали о том, как это – унижать и калечить людей, зная, что ничего им за это не будет, а Готей открыл в них эти им самим ранее незнакомые грани. Да что там… в миру ни он, ни Гриммджоу, даже ввязываясь порой в жестокие драки в Руконе, не думали, что с таким ожесточением будут не просто убивать кого-то, а сначала дать им прочувствовать почти всё то, что довелось ощутить Улькиорре перед самоубийством. Что месть настолько ожесточит их, что будет всё так… Наверное, в миру Улькиорра Шиффер, работая, тусуясь в своё удовольствие и тихо-мирно страдая в своё удовольствие от неразделённой (или всё-таки взаимной, но крайне запутанной?) любви к Тиа, и думать не мог, что сам себе башку прострелит после того, как его изуродуют и изнасилуют даже не враги… нет, свои же сослуживцы, которым, видишь ли, самоутвердиться захотелось.