***
Очередной солнечный день весны не приподнёс ничего, кроме проблем. По крайней мере, Джафару. Всё его тело жутко болело от вчерашней взбучки, устроенной отчимом, который сегодня как ни в чём не бывало сидел перед телевизором и смотрел футбол. Оттого каждое движение приносило сильную боль, а выть в голос с каждой секундой хотелось всё больше и больше. Но ничего, это мы проходили, так что перетерпим. Не в первой же. Правда, Джафар всё-таки боялся, что кто-нибудь из школы увидит его синяки и ему придётся оправдываться, навешивая лапшу на уши. А врать он больше всего не любил. Наверное, видя то, какой двойной образ жизни ведёт его отчим, хотелось как можно меньше заляпаться в этой грязи под названием ложь. Но, учитывая его образ жизни, без этого никуда. Джафар вновь перевёл взгляд на окно, наслаждаясь цветением сакуры и приятными солнечными лучами, которые, казалось, облегчали боль от побоев. Но на душе всё равно было гадко, а обида грызла его изнутри. Почему именно ему достался такой «родитель»? Почему именно он живёт в том доме? Почему именно его мать его бросила, а настоящий отец погиб в автокатастрофе? Почему идущие вон там девушки ведут себя, как идиотки, куря и тем самым убивая себя же, хотя денег у их родителей хоть отбавляй? Почему за окном так приторно солнечно и красиво, хотя в его жизни происходит какой-то кавардак? Почему? Вот уж действительно. Мелодия звонка спасла одного из учеников от неуда. Тот, постоянно вытирая пот, нервно что-то отвечал, но как только урок окончился, вылетел пулей из класса, даже не получив разрешение учителя. Заглянув в прорезь парты, которая служила местом для всяких вещей, Джафар поменял учебник истории на учебник географии, а потом вновь уставился на пейзаж за окном. — Джафар, ты домашку сделал? — услышал он добродушный, но явно надеющийся на положительный ответ голос. Обернувшись к говорящему, Джафар вздохнул, ибо это был его лучший друг, который вечно забывал (или не хотел) делать домашнюю работу по четырем предметам: физике, географии, японской литературе и информатике. А звали этого красивого, но порой немного безмозглого парня Шаррканом. И всеми фибрами души Джафар не понимал, почему девчонки так тащатся от этого придурка. Хотя нет, вполне понимал. Внешность у этого придурка была подстать модели, да и в химии и математике он очень даже хорошо соображал, что было сродни чуду для их класса, полного гуманитариев, а на физкультуре ему и вовсе почти не было равных. Так что да, он вполне их понимал. — Ага, — он протянул ему тетрадь с конспектом. — Только не всё подряд списывай. — Естественно, — Шарркан засмеялся и помахал перед его лицом ещё парочкой тетрадей. — Девчонки дали. Напишу всего помаленьку. — Если тебе они дали, то зачем спрашивал у меня? — слегка удивился Джафар. Порой логика Шарркана была для него тайной за семью печатями. — Потому что ты лучший в классе, естественно! Я их, конечно, люблю, но твои конспекты всегда самые лучшие, — и, махнув веером из тетрадей на недолгое прощание, парень уселся за пятой партой четвертого ряда — того, который был у стены. Сам Джафар сидел по диагонали. То бишь вторая парта первого ряда, который находился у окна. Джафар уже хотел было сходить купить себе сока, но вовремя вспомнил, что у него нет денег, как вдруг стоящие в задней части класса девушки едва ли не восхищённо заверещали, глядя в окно. Заинтересовавшись, он тоже посмотрел наружу и тут же раздраженно цыкнул, отворачиваясь обратно. Блин, серьёзно, опять этот придурок? Так уж вышло, что окна их классного кабинета 1-A, что находился на первом этаже, выходили прямо на спортивную площадку и бассейн, что само по себе отвлекало учеников от учёбы, ведь красивые старшеклассники (и не только они), маячущие либо в одних спортивных плавках в случае с парнями, либо в спортивном купальнике в случае с девушками в бассейне очень сильно отвлекали от учебника по японскому языку, к примеру. А жара, что начиналась ранней весной и продолжалась почти до самой поздней осени заставляла юных спортсменов-сенпаев снимать с себя мокрые от пота футболки и сверкать своим накаченными телами на радость школьницам и на зависть парням-кохаям. Вот и сейчас у класса 3-В была физкультура. Откуда Джафар даже знал, что это не 3-А, 3-С, 3-D и так далее? Всё просто. Юные и не очень фанатки одного петуха (те, что стоят и пищат у окна в их числе), наверное, рассказали о своём возлюбленном всем и вся в данном учебном заведении. И сейчас этот самый петух снял промокшую насквозь футболку школьной спортивной формы и свету божьему предстал его, цитата: «Невероятно накаченный торс, великолепное тело альфа-самца, сильные руки следящего за собой прекрасного мужчины…» и т.д. и т.п. Лично сам Джафар этого сенпая-петуха на дух не переваривал, но это была не зависть, которая двигала остальными парнями всей школы. Отнюдь. Его бесило знание того, как этот парень учился. Чёрт, да его оценки не то, что не очень, они далеки от этого «не очень» на расстоянии километра. Но зато да, он был великолепным спортсменом, тут Джафар не спорил. Сила есть — ума не надо! Собственно, сенпая-петуха звали Синдбадом. Но это только для него этот Синдбад был таковым. Для дам он был Парень №1, для парней — Козёл №1. Очень редкое полное единодушие. Он невольно вновь перевёл взгляд на окно и смеющегося петуха. Тот сверкал налево и направо белоснежной улыбкой модели и как бы невзначай поворачивался к окнам то широкой спиной, то передней частью, где выделялись кубики пресса, иногда поднимал руки, чтобы потянуться, и тогда у всех девушек уже тянуло внизу их собственного живота… В общем, петух. — Как же он меня бесит, — едва ли не прорычал подошедший вернуть тетрадь Шарркан. — Вон, как крутится, как лениво зевает, как подмигивает… Джафар едва удержался от саркастического смешка по поводу того, что Шарркан на физкультуре и сам ведёт себя не лучше. И не только на ней. Но удержался. Потому что наблюдать за едва не дышащим ядом Шаррканом было интереснее, да и безопаснее. К тому же, Шарркан был одним из немногих его друзей. Поэтому заступаться за какого-то там Синдбада ему казалось неправильным. А учитывая, что Джафар и вовсе был солидарен со всеми замечаниями в адрес сенпая, то желание ехидничать пропадало вовсе. Посередине всей длинной тирады Шарркана физрук-таки заставил объекта данной тирады надеть футболку и начать пробежку. Но чувствовалось, что делал это он из чисто учительского долга, ведь Синдбад был его любимчиком, что не удивительно с его-то любовью и стремлению к спорту. Да и силы явно больше ушли на то, чтобы заставить надеть футболку, а не начать пробежку. В этот момент заиграла мелодия звонка и пышущий обидой Шарркан удалился к себе за парту, а Джафар попытался переключиться на карты. Главное слово — пытался. Но у него это не очень получалось по нескольким причинам. Во-первых, за окном бегал Синдбад. Вытекающий из этого вывод — сидящие на первых двух рядах от окна одноклассницы постоянно тихо переговаривались и шушукались по данному поводу. А если учесть, что позади и спереди Джафара сидели как раз-таки девушки, то понятно, что сосредоточиться на полезных ископаемых Евразии у него ну никак не получалось. Во-вторых, учительница постоянно одергивала учениц, что тоже не шло на пользу сосредоточению. В-третьих, сама же учительница «незаметно» посматривала на бегающего Синдбада, когда подходила к окну, и несла полную ахинею, которую помимо Джафара замечало максимум пару человек. И, наконец, в-четвёртых, мужская часть класса далеко от женской аудитории не ушла. Только в их случае они единодушно перемывали Синдбаду все косточки сквозь зубы и обещали долгую и мучительную смерть. Поэтому, спустя где-то минут пятнадцать Джафар наконец-таки забросил заранее гиблое дело и подключился к всеобщему разуму — а именно начал наблюдать за сенпаями в целом и Синдбадом в частности. Что, кстати, оказалось довольно интересно, хотя физкультуру Джафар не то чтоб ненавидел, но и не любил особо. В итоге весь класс провёл урок впустую, а остановившийся, чтобы перевести дух, Синдбад встретился взглядом со всеми сидящими ближе к окну учениками класса 1-А. И Джафаром в том числе. И почему-то эта секунда, в течение которой он видел янтарные глаза сенпая, заставила его сердце сделать какой-то сладкий кульбит, а глаза поспешно отвести в сторону. А потому Джафар и не заметил, что взгляд Синдбада задержался на нём чуточку дольше, чем на остальных.***
Легкие и быстрые мазки кисточки успокаивали Джафара лучше ромашкового чая или валерьянки. Разве это не прекрасное чувство, когда ты смотришь на полотно и в течение какого-то времени видишь, что на когда-то чистом листе бумаги расцветает жизнь? Пара мазков превратились в беседку в парке, ещё несколько десятков — в сам зелёный парк, кое-где прерывающийся розовым цветом сакуры и прозрачностью воды в пруде, что отражает голубое небо, сакуры и деревья, и на поверхности которой плавают нежные розовые лепестки. Ещё парочка мазочков — и над прудом перекинулся декоративный мостик. И вот так когда-то абсолютно пустое полотно становится окошком в прекрасный мир, который никто никогда не сможет испортить, который находится внутри тебя или же всего лишь за окном, но многие почему-то его не замечают. И вот Джафар любил переносить этот незаметный для других, прекрасный в своем непокорённом диком обличии мир, мир, в котором господствует тишина и покой, в котором жизнь течёт своим чередом. Невероятная по красоте своей жизнь. Будь то лежащие в беспорядке под ивой камни, будь то цветущая сакура, будь то парящий в парке мягкий снег или летящий стрелой острый град… Все это и были моменты этой прелестной жизни, которую не замечали люди. Но заметят они её только тогда, когда будет сделана фотография, написана картина, создана мелодия или песня. Но ведь заметят же! И для Джафара дать людям способность видеть невидимое было самой главной целью. Потому что только это и спасало его в кошмарных буднях. И он хочет спасти кого-то другого, кому, быть может, гораздо хуже, чем ему сейчас. Джафар вновь медленно отъехал от мольберта и с нежностью оглядел новое творение. В доме он не мог рисовать, даже не имел какого-нибудь альбома или скетчбука, потому что отчим наверняка бы разорвал их на кусочки. А увидь бы он свои порванные рисунки — наверняка бы сломался. Потому что они порваны. Потому что мир бы тоже порвался. И он бы тоже оказался порван на миллионы кусочков. Да и денег на альбом или скетчбук у него нет. Не всегда на тетрадки-то хватает или ручку, что уж о них упоминать? Про кисточки, палитру и краски говорить нечего. Он мог рисовать только здесь, но этого было вполне достаточно. Джафар был рад уже тому, что ему позволили вступить и рисовать после уроков, а картины оставлять в клубе, где ему даже дали отдельное место. Может быть, когда-нибудь, когда он съедет от отчима и у него будет свой дом… Нет, не может быть — он обязательно заберёт все свои творения, накупит разных кистей и красок, не важно каких, и будет рисовать на множестве листов, множество картин! Уверенно кивнув самому себе, Джафар поднялся на ноги и отлепил лист от планшета, а затем положил его в папку к другим своим рисункам. Тихо попрощавшись с членами клуба, он вышел в коридор и по привычному маршруту направился к шкафчикам, чтобы переобуться. Открыв одну дверцу, отличавшуюся ото всех остальных только надписью с его именем, Джафар выудил из маленького шкафчика потрепанные кеды, которые давно пора бы заменить на новые, и неторопливо начал переобуваться. От такого не очень увлекательного занятия его отвлекли тяжёлые шаги, которые хоть и смягчались школьными тапочками, но всё равно довольно отчётливо были слышны в пустом коридоре. Побив носками кед о пол, чтобы лучше сели, он поднял голову и обнаружил в паре метров от себя высокого мускулистого парня, что доставал сандалии из шкафчика. Словно почувствовав его внимательный взгляд, тот обернулся и слегка кивнул ему. Парня этого Джафар на самом деле знал, так как помимо запоминающейся внешности, которой тот обладал, Масрур был его одноклассником. Вообще, они не так часто общались, если, конечно, кивки, пожелания за столом и периодическое одалживание конспектов вообще можно было назвать общением, но находиться рядом с этим громилой Джафару было неожиданно приятно и уютно. Масрур не был болтливым, как Шарркан, наоборот, он почти всегда молчал и сидел в одиночестве за партой или же где-то пропадал все перемены. Его лицо всегда выражало спокойствие, от того невозможно было понять, о чём тот вообще думает и думает ли вообще. Даже в учёбе он не выделялся: тесты писал не то чтобы плохо, но и не отлично, когда выходил к доске, его ответы всегда были краткими и по существу. Этакая темная лошадка класса 1-А. Как говорил о нём Шарркан: «Лицо-кирпич. Нет, ну ты глянь, у меня от его взгляда мурашки по коже. О чём этот парень вообще думает? Вот скажи, а?» Обычно на это Джафар лишь незаинтересованно смотрел на сидящего позади Масрура, чтобы его-таки перестали трясти, только пожимал плечами и вновь сосредотачивался на параграфе в учебнике с болтовнёй Шарркана на фоне. Но всё-таки было две вещи, в которых Масрура можно по праву считать одним из лучших, а именно баскетбол и уличные драки. Если говорить о первом, то он даже входил в школьный клуб и участвовал в соревнованиях. Если о втором, то вот вам лучший совет — не злите этого парня. Иначе своими огромными кулаками он утрамбует незадачливого хулигана в землю или асфальт. А его пинки были известны всему району. Но Масрур, по всей видимости, был пацифистом, ибо сам драки не начинал, а лез в них только на крайний случай и то с большой неохотой. И чаще всего чтобы кого-то защитить, а не избить. Вот только тогда можно увидеть в его пустых алых глазах заинтересованность, только тогда Масрур оживал и становился обычным старшеклассником, если говорить о баскетболе, и настоящим демоном, если о драках. И Джафар, даже несмотря на гуляющие по школе слухи, всё равно чувствовал себя очень даже комфортно рядом со странным одноклассником. Наверное, Масрур чувствовал то же самое, раз не игнорировал его так же, как остальных. Ну, кроме Шарркана ещё, этого назойливого парня просто невозможно не замечать. Поэтому Джафар даже не удивился, когда неожиданно понял, что из школы они вышли вместе и по двору тоже идут рядом, словно старые друзья. Но никаких мыслей по этому поводу не высказал, как и Масрур. Просто было спокойно идти с этим громилой под два метра ростом и кулачищами, размером с его собственную голову. Была ещё одна особенность, которую Джафар уважал, а может, даже и любил в Масруре. С ним можно было просто молчать и не беспокоиться о том, что надо что-то говорить. Это было молчание, которое не надо нарушать, которое не нервировало и не напрягало. Порой, когда Джафар рисовал в школьном дворе, Масрур приходил и садился рядом с ним, ни слова не говоря и не отвлекая от работы. Он просто сидел и молча наблюдал, как на листе появлялся рисунок. И Джафару это нравилось. Наверное, Масруру тоже. Его плавное течение мыслей прервало нечто, налетевшее на него ураганом и нарушившее спокойствие. Этим нечто, естественно, оказался Шарркан, напрыгнувший на него сзади с диким криком. Привычно задержав вопль внутри себя и только лишь слегка вздрогнув, Джафар вопросительно уставился на явно злого друга. — Что-то случилось? — поняв, что тот ждёт именно этого вопроса, уточнил Джафар. Идущий рядом Масрур, как ни странно, тоже остановился. — Это всё он! — мгновенно вспылил Шарркан, явно возомнивший воспользоваться вопросом, чтобы вывернуть свою душу наизнанку. — Подумаешь, данк забил, девчонки же его теперь окружили, будто бы он сделал нечто… — парень неопределённо взмахнул рукой, из-за нахлынувших эмоций явно не в состоянии нормально разговаривать. — Ах, сенпай, вы такой крутой, — сложив руки на груди и мечтательно вздохнув, пародируя ученицу, пропищал Шарркан, часто-часто моргая. И почему-то вся эта клоунада выглядела довольно красиво, не кто-то же, а Шарркан играл. — Нет, ну ты представляешь? А про то, как я трёхочковый забросил, все забыли! — Так тебя именно это так взволновало, — наконец-то поняв причину столь ярого недовольства, усмехнулся Джафар. Шарркан обиженно надулся и скрестил руки на груди. — Да ладно тебе, потом они от этого твоего сенпая к тебе прибегут, как обычно. — Эти не прибегут, — старательно замотал головой парень, всем своим видом показывая абсурдность идеи Джафара. Только тут ярко-изумрудные глаза остановились на возвышающимся позади него Масруре и удивлённо расширились. — Не знал, что ты по мальчикам, Джафар. Да ещё по таким, — тихо хихикнул в кулак Шарркан. И это была на самом-то деле безобидная шутка, он прекрасно это знал. Шарркан часто подкалывал его на эту тему, потому что с самого детства всякие извращенцы почему-то домогались Джафара, а однажды именно Шарркану пришлось разбираться с недопоклонниками. Вы не смотрите, что у этого парня такая обманчивая внешность. Шарркан, если надо, и в рожу дать может, что потом в больнице с сотрясением сляжете. Масрур кинул странный взгляд на смеющегося Шарркана и, кажется, хотел что-то сказать, судя по приоткрывшимся губам. Говорил Масрур также редко, как молчал Шарркан, а оттого они оба выжидающе уставились на парня. И в тот миг, когда должно было произойти поистине историческое и знаменательное событие, на весь двор раздался звонкий девичий смех. Они отвлеклись и увидели целую толпу школьниц, среди которых, как ни странно, были девушки даже не в их школьной форме. Все они окружили кого-то и радостно наперебой галдели и щебетали. Не ожидавший такой звуковой атаки Джафар даже прикрыл уши. Стоящий рядом Масрур едва заметно поморщился, словно съел что-то горькое, а Шарркан вновь надулся и отвернулся в противоположную сторону. — А вот и он… — тихонечко пробормотал враз погрустневший Шарркан, отчего он даже забеспокоился. Грустный Шарркан — такое же редкое явление, что и молчаливый, оттого подобное поведение его друга пугало. В это время в появившейся щели среди женских тел мелькнул знакомый силуэт, а возвышающийся над головами дам молодой парень был мгновенно определен зашкаливающим петухо-локатором Джафара. И да, всё верно, окружён девушками оказался именно их сенпай — Синдбад. Вот отчего у Шарркана такое плохое настроение, а Джафара даже перекосило. Единственным, кого, казалось, всё устраивало, был Масрур. Но по едва заметному огоньку в глазах было понятно, что издающие нечленораздельные звуки девушки даже его раздражали. Тут Джафар почувствовал пристальный взгляд на себе и растерянно поднял голову. Почти мгновенно он оказался перехвачен янтарными глазами сенпая. Эти странные гляделки длились всего пару секунд, но Джафара успело окатить чувство дежавю. А ведь сегодня утром они уже встречались взглядами. Только отличия в этот раз были. Чужие глаза слегка расширились, будто бы удивляясь, а сам Синдбад заулыбался во все тридцать два и, уверенно расколов толпу фанаток, словно ледокол, направился к ним. — Оу, привет, ребята! — парень приобнял Шарркана за плечи, будто бы они были лучшими друзьями. — Спасибо, что подождали! Джафар и Шарркан примёрзли на месте от шока. Хотя, это скорее он был шокирован, Шарркан же просто был в прострации от наглости парня. Масрур смотрел на всё представление с некой долей пофигизма, а вот девушки, окружавшие Синдбада, стали бросать кто заинтересованные, а кто и подозрительные взгляды. Синдбад же продолжал вести себя так, словно они были знакомы ещё с тех времён, когда вместе под стол ходили. — Дамы, прошу прощения, но я уже пообещал парням, — сенпай обезоруживающе улыбнулся своим фанаткам, и те ошарашенно на них уставились. — Так что не могу сходить с вами. — Вы общаетесь с первогодками? — явно недоверчиво спросила одна, которая, по всей видимости, заметила их реакцию на все выдумки Синдбада. — Да, конечно. Вот Масрур — мой кохай в баскетбольном клубе, очень талантливый парень, а рядом с ним, вот этот красавчик, — парень кивнул на мгновенно приосанившегося Шарркана. — Его друг, Шарркан, кстати, тоже хорошо играющий в баскетбол. — Ну, а он? — судя по всему, второгодка обличительно и даже как-то презрительно ткнула своим пальцем в него самого. Джафар даже дар речи потерял от такой наглости, только появившийся румянец на щеках выдал его недюжинное возмущение. До этого обнимающий Шарркана за плечи Синдбад мгновенно оказался рядом с ним, положил свою ладонь ему на волосы и мягко их взъерошил. Всё это время янтарные глаза сенпая смотрели на фанатку, которая все ещё продолжала указывать на него пальцем. Затем покачал головой. — Не думал, что есть такие невоспитанные девушки, — ученица ошарашенно и даже как-то испуганно уставилась на своего кумира, который свёл брови к переносице и был явно недоволен. Джафар быстро вскинул голову и поражённо посмотрел на третьегодку. Тот, заметив его взгляд, шутливо ему подмигнул и вновь взъерошил волосы. — Или ты не знала, что тыкать в кого-то пальцем некультурно? — С-сенпай, — её голос немного дрожал. — Я-я случайно, прошу прощения, — девушка стыдливо потупилась и начала неуверенно мять подол юбки рукой. А затем посмотрела на Джафара и низко ему поклонилась, отчего он даже растерялся. — Прошу меня простить! Другие девушки тоже почувствовали себя неловко и начали быстренько прощаться и расходиться по домам. Вскоре на широкой дороге во дворе школы остались только они четверо. Синдбад какими-то ломаными движениями убрал свою руку с его головы и принялся чесать затылок, явно чувствуя себя неловко. Он встал напротив него и доброжелательно улыбнулся, будто бы стараясь развеять скопившееся за время разговора напряжение. И почему-то у него это получилось. Едва на лице Синдбада расцвела улыбка и появился румянец, так сразу же стало тепло и уютно, словно они и в самом деле были давно знакомы. — Эм, ребят, прошу прощения, но я правда понятия не имел, как мне по-другому избавиться от них. Женщины порой пугают, — сенпай облегченно засмеялся. — И прошу прощения за доставленные неудобства. Особенно у тебя, — янтарные глаза посмотрели прямо на Джафара. — Я даже не подумал, что они и на тебя накинутся. Так… Как тебя зовут? А то вдруг опять помощь понадобится, в этот раз отвлекающий манёвр помог, но кто знает, как потом всё обернётся? Улыбка этого парня была настолько широкой и искренней, что Джафар даже на секунду ею залюбовался. Редко можно было встретить так открыто улыбающегося и ничего не таящего человека. Синдбад, по всей видимости, был очень позитивным и добрым человеком. Не удивительно, что с такой внешностью и характером он всем нравился. — Неважно, — и больше всего Джафар терпеть не мог таких оболтусов, как этот петух. Строят из себя хорошеньких, а первыми именно они сдавать и побегут. А если даже сенпай не из этого типа людей, то эта жизнерадостность ещё больше раздражает. Он такой только лишь потому, что не знает, какого это — быть избитым отчимом или упасть в голодный обморок во время выполнения домашнего задания. Потому что он зажравшийся придурок, который никогда не поймёт такого отброса, как Джафар.А рука у него очень тёплая…