Счастливый билет

      Джафар недовольно поморщился и перекатился на другой бок. К сожалению, не помогло. Мало того что упрямый солнечный лучик умудрился достать его и там, так еще и скинутое за ненадобностью одеяло свалялось в комок, мешающийся под боком. Нехотя открыв глаза, он сонно оглядел сначала бежевый потолок, а затем его взгляд соскользнул к окну, находящееся прямо напротив кровати, и с большим неудовольствием отметил незадёрнутые шторы. По всей видимости, Син опять проспал и чуть ли не бегом собрался на работу, совершенно позабыв о занавесках. Теперь полоска света пробивалась в щель между шоколадными портьерами, падая точно на ту часть подушки, где находилась его голова.       Джафар только вздохнул, принимая свою участь, и спрятал лицо между одеялом и матрасом. Надежда поспать хоть ещё чуть-чуть до сих пор существовала, а тёплая постель так и манила, подбадривая уплывающее сознание.       Он уже давно перестал считать, сколько раз Синдбад опаздывал. Надоело. Он даже поначалу будильник ставил, надеясь на благоразумие хозяина квартиры, но тому всё было как об стенку горох. Джафару даже иногда казалось, что Синдбад стал опаздывать ещё чаще. Последнее поначалу вгоняло его в ступор, но вскоре он просто смирился, принимая безалаберность Сина как должное.       Логичнее было бы опаздывать самому Джафару, учитывая то, как Синдбад гонял его на выходных.       В тот момент, когда вновь расслабившийся Джафар уже готов был простить Синдбада и за ночной марафон, и за незадернутые портьеры, откуда-то полилась пронзительная музыка. До сонного разума не сразу дошло, что это погребённый где-то в комнате мобильник решил напомнить о себе.       Джафар глухо застонал. Хотя вырвавшийся из него звук напоминал скорее помирающего где-нибудь в подворотне прокуренного пьяницу. Он всё-таки отлепил свою бренную тушку от манящего матраса, приподнимаясь на локтях, и поражённо оглядел беспорядок на полу, откуда и доносилась трель. Против воли его воспалённый мозг чистоплюя тут же принялся выстраивать план по реанимации спальни, что ну никак не помогало уснуть. Ещё и этот звук…       Кроме как «антисанитарная зона, опасно, не входить» в голову ничего более уместного не приходило. Если честно, ощущение складывалось такое, словно по комнате пронёсся целый торнадо, при этом совершенно не задев ни виднеющиеся из окна здания, ни площадь, где находилась кровать с лежащим на ней Джафаром. Он немного удивился и даже восхищённо присвистнул: и как только Син умудрился не разбудить его таким погромом?       Он тут же оборвал свои глупые мысли. Да уж, скоро до того докатится, что будет воспринимать выходки Сина, как произведение искусства и проявление истинного гения. Невольно от такого сравнения по телу пробежали мурашки. Уж что-что, а вот в искусство Синдбаду и правда лучше не соваться. Как бы сильно Джафар не любил этого недотёпу, но был абсолютно уверен в том, что первый же схватится за вилы, дабы отогнать нечисть от святого.       Он медленно сел на кровати, подобрав под себя оголённые ноги, и сладко потянулся, размял руки. Более-менее проснувшееся сознание уделило уже большее внимание бардаку, в тщетных попытках силясь понять, где находится телефон.       На секунду промелькнула шальная мысль проигнорировать назойливого звонящего, но воспитание, намертво вбиваемое Эслой в его бедную голову на протяжении вот уже десяти лет, не позволило развить её окончательно. Более того, ему могли звонить с работы, а это уже серьёзно. Именно поэтому Джафару не оставалось ничего, кроме как подняться на ноги и разобраться с кучей вещей на полу. Среди разноцветных тряпок он узнал собственные футболку и джинсы, потерянные вчера вечером в порыве страсти. Сердце предательски ухнуло куда-то в живот.       Едва заметно фыркнув, Джафар поспешил откинуть вещи в сторону и нащупал во внутреннем кармане ветровки вибрирующий мобильник. На дисплее светилось имя Синдбада вместе с глупой фоткой, которую они сделали во время их прошлогоднего путешествия в США.        — Да? — как можно более скотским тоном начал он, надеясь, что его парень заметит явную обиду.        — Доброе утро! — радостно оповестил его Син, разрушая единственные надежды на созревающий скандал. — Как спалось, солнышко?       Уже поднявшийся на ноги и медленно пробирающийся к двери ванной Джафар, не сдержавшись, довольно громко хихикнул, мимоходом оглядывая своё отражение в зеркальной поверхности шкафа. Ну вот, вся конспирация насмарку.        — Солнышко? Ты серьёзно? Прекрати, это отвратительно.        — Зато ты не убил меня сразу же, не дав и слова сказать, — довольно миролюбиво и дружелюбно хмыкнул Син, а затем горестно вздохнул, выдавая себя. — Ты сильно злишься?        — Возможно, — уклонился от прямого ответа Джафар, поправив широкую, доходящую ему до самых коленей футболку Сина, которая заменяла ему пижаму.        — Ну прости, ты же лучше всех знаешь, как я тяжёл на подъём. Тем более директор Салуджа…        — Избавь меня от подробностей, — он закатил глаза, молясь, чтобы подчинённых Синдбада поблизости не оказалось. Те слишком уж часто слышали оправдывающегося перед кем-то начальника. Джафар в целом против не был, но ему хотелось, чтобы Син сохранил свой статус сурового директора крупнейшей компании Токио. Видеть его настоящим позволялось только узкому кругу лиц. — Ладно, ты хотел узнать только о моём самочувствии?        — Почему это звучит так, словно я не могу позвонить только ради этого? — Джафар прямо-таки представил, как надулся Синдбад, оттягивая галстук.        — Не дуйся, малыш, я обещаю, что куплю тебе новый леденец, — пародируя заигрывающий голос Шарркана, когда тот обращался к Масруру, пообещал он. С той стороны трубки выразительно фыркнули, но оставили подколку без комментариев. Видимо, Син и правда считал себя виноватым за то, что его недосмотр разбудил Джафара.        — Ладно, ладно, умник. Я всего лишь хотел уточнить, сильно ли ты занят в ближайшее время. Просто, у тебя ведь выставка совсем скоро, и ты постоянно где-то пропадаешь.        — Господи, Син, я буквально живу в твоей квартире, о каком времени может идти речь, если мы спим вместе? Если ты хочешь свидание, то просто скажи это.       Пару мгновений из трубки раздавалась тишина. Джафар даже подозрительно покосился на дисплей мобильника. Неужели связь оборвалась? Но нет, стоило ему только попытаться отнять телефон от уха, как Синдбад решил подать голос:        — Как… Грубо. Кто ты и куда дел моего вечно занятого парня?        — Ещё слово — и я напоминаю о своей ноющей пояснице.        — Понял, — слишком поспешно отреагировал на завуалированную угрозу Синдбад, после чего вздохнул. — В таком случае поговорим об этом, когда я вернусь с работы. О, кстати, — судя по звуку, мужчина хлопнул ладонью по столу. — Родители хотят устроить праздник в честь твоего дня рождения. И даже не думай отказываться и прикрываться занятостью, иначе мама открутит мне голову.       Джафар едва удержался от того, чтобы в открытую не засмеяться. Ну конечно, Эсла скорее собственного сына четвертует, чем действительно решит, что проблемы возникают из-за Джафара.       Именно после того самого ночного разговора десятилетней давности семья Сина стала восприниматься им как собственная. Почти целиком исчезли недомолвки, родители — Эсла и Бадр — делали абсолютно всё, чтобы Джафар ощущал себя так, словно с самого рождения жил в их доме. Да и он сам стал более разговорчивым. Атмосфера семейного тепла и домашнего уюта действовала на Джафара весьма положительно.       Эсла и Бадр, что удивительно, оказались не против отношений между своими детьми. Его новая семья состояла из людей современных взглядов, да и Джафара они обожали. Как позже выяснилось, то самое наставление Эслы позаботиться о Сине и быть рядом имело двойное дно, так как включало в себя именно такие отношения. По словам самой женщины, она почти сразу почувствовала химию, витавшую между ними.       Всё это не могло не радовать. Вскоре искренность и взаимопонимание составили прочный фундамент мировоззрения Джафара, на котором с каждым годом строился большой, крепкий и тёплый дом. Походы к психологу прекратились, а окружение почти полностью сменилось и стало восприниматься по-другому, как и жизнь в целом.       Хоть сейчас они жили с Сином в Токио, но это не мешало им навещать родителей почти каждые выходные. «Почти» — потому что им хотелось порой и наедине побыть. Эсла и Бадр как всегда прекрасно всё понимали и не давили. До тех пор, пока дело не касалось праздников и важных для семьи дат. О, тогда всё терпение со стороны родителей испарялось — в эти дни Джафар и Синдбад были просто обязаны находиться в кругу семьи, иначе…       Он не был уверен, что конкретно подразумевалось под этим самым устрашающем «иначе», но выражение лица Сина при этих словах было слишком выразительным, чтобы попытаться проверить. Ни ему, ни, естественно, Синдбаду спорить с родителями не хотелось, а обижать их и подавно, поэтому они исправно справляли все праздники вместе. Да и не сказать, чтобы они были сильно против — Джафар, к примеру, всегда с удовольствием дожидался возможности побыть с семьёй. У Сина же просто не было выбора, поскольку с одной стороны его прессовали соскучившиеся родители, а с другой — умоляющий взгляд Джафара.        — Не беспокойся, ты не хуже меня знаешь, чем грозит игнорирование второй заповеди, — он иронично фыркнул. С той стороны послышался тщательно скрываемый, судя по громкости, смешок.        — И то верно. Ладно, мне пора на встречу в Хелиохапт, а то боюсь, что из-за пробок не успею. Ух, ведь надо ещё тот кошмар с документами уладить… Не забудь про заповедь номер один, а то мама обидится. Всё, пока. Постараюсь вернуться пораньше.        — Пока… — Синдбад даже не стал дожидаться ответа, сразу же отключившись. Джафар на это только недовольно цокнул. Но вот за напоминание о звонке Эсле Сину он был благодарен, а то из головы совсем вылетело.       Пока он, словно слепой котёнок, тыкался в сенсорный дисплей, в голове раздался тревожный звоночек. Хелиохапт, да?..       Компания, специализирующаяся на продаже ювелирных изделий, начиная от обычной серёжки для пирсинга и заканчивая диадемами и прочей шушалью. На самом деле продукция Хелиохапта была очень качественной и востребованной в Японии, даже у Джафара было колечко, подаренное Сином в честь их «бракосочетания».       Конечно, жениться на Сине не представлялось возможным в их стране, но какая разница? Дело ведь не в печати в семейном реестре, а чувствах, так что такого маленького доказательства было вполне достаточно. Да и если рассуждать логически, Джафар уже давно был вписан в семейный реестр семьи Сина.       Но возвращаясь к Хелиохапту. Дело было не столько в самой компании, сколько в том, кто стоял у неё во главе. Армакан Амун-Ра, старший брат одного гиперактивного чудака, который собственно и поднял компанию с колен. Гений, миллиардер, плейбой, филантроп — как однажды сказал один знаменитый актёр в образе определённого героя — всё это были синонимы к имени Армакана.       А также в более узких и личных кругах этот человек был знаменит тем, что оказался единственным членом семьи Амун-Ра, который не брезговал общаться с Шаррканом.       Поток мыслей прервал голос принявшей вызов Эслы. Женщина была очень рада звонку Джафара и стала расспрашивать его о прошедшей неделе, не забыв заодно осведомиться причиной задержки звонка.       С поступлением Джафара в университет, а следовательно перед его переездом в квартиру уже заканчивавшего обучение Сина, родители поставили перед ними жёсткие условия, шутливо прозванные в своё время Шаррканом «заповедями». Так это название и приелось, заставляя левых людей растерянно переспрашивать на радость всё тому же Амун-Ра.       Всего их было три. Первая: еженедельный звонок Эсле или Бадру и доклад о прошедшей неделе, чем Джафар сейчас и занимался. Второе: как раз-таки пресловутые приезды в гости на любые мало-мальски важные праздники. И третье: быть добропорядочными гражданами, в противном случае отдельная от родителей жизнь до совершеннолетия Джафара откладывается. Тогда ему было лишь восемнадцать, до совершеннолетия оставалось ещё три года, что, по словам Сина, целая жизнь, а потому исполнять договорённости приходилось.       Сейчас третий пункт был скорее для галочки, а первый довольно часто расплывался в своей исполнительности от недели до месяца, так как им обоим часто не хватало времени на банальный звонок, да и родители уже не имели такой власти над выросшими детьми. Но привычка осталась. Единственное, что осталось неизменным — второй пункт с совместным проведением праздников. И всем всё равно, что Джафару в этом году исполнится двадцать семь, а Сину уже перевалит за тридцатник.       В том числе и им самим.

***

      Синдбад перестал появляться дома. Джафар мог бы пошутить и свалить всю вину на многочисленные командировки, в которые так сильно любил ездить Син, если бы не было так тошно и одиноко.       Все проблемы начались слишком неожиданно и чересчур просто. Заваленный делами, Син ежедневно стал задерживаться на работе, поначалу даже никак не сообщая о своей задержке из-за занятости. Потом они оба перестали видеть в этом смысл, так как Синдбад в буквальном смысле жил в офисе. С того самого злосчастного момента, как Син впервые не ночевал дома, Джафар постоянно оставался в одиночестве, изредка проводя время с Синдбадом по ночам, когда тот выкраивал время хотя бы для возвращения домой.       Было очень тоскливо, а в первое время он чувствовал себя, откровенно говоря, ужасно. Они с Сином почти никогда не проводили время порознь — что не удивительно с психологической травмой Джафара — не считая рабочее время и командировки. Но даже несмотря на свою сильную занятость, Синдбад всегда находил время для Джафара. Именно поэтому ему разлука далась гораздо тяжелее, чем другим людям.       Приходилось мириться с гадкой судьбой и отвлекаться на всё, что только приходило на ум: занятие спортом, готовка, чтение книг, рисование — лишь бы только не вспоминать об улыбке и звонком голосе одного несносного придурка. Но вот побороть себя и перестать каждый час перепроверять городскую ленту на случай чрезвычайных ситуаций, увы, Джафар так и не смог. Даже засыпал с телефоном в руках, молясь поскорее оказаться в сильных объятиях, а на следующее утро оказывался бережно укрытым одеялом. Мобильник же всегда сиротливо покоился на прикроватной тумбочке рядом, как бы намекая, что это реальность.       И хоть бы раз он проснулся, хоть бы однажды Синдбад догадался разбудить его. Хотя причина, почему тот так и не сделал этого, была весьма очевидна — Джафару стоило лишь взглянуть на своё отражение в зеркале, чтобы увидеть ходячий труп, а не здорового человека. Не удивительно, что Син ни разу не разбудил его. Более того, что-то ему подсказывало, что даже если тот попытается, у него ничего не получится — настолько Джафар был измучен сложившейся ситуацией.       Впервые по-настоящему провести время вместе у них получилось, когда посреди дня на пороге квартиры появился Синдбад, представлявший собой весьма печальное зрелище. Джафар был очень удивлён неожиданному приходу, но переполнившая в тот миг сердце радость была куда сильнее, чтобы задавать какие-то глупые вопросы.       Син ведь был здесь, устало смотрел на действия снующего вокруг него Джафара, но всё равно ему улыбался, пусть и немного замученно. Какие здесь могут быть вообще расспросы?        — Ты надолго?        — Насчёт этого… — отдав свой пиджак взволнованному Джафару, Синдбад ослабил галстук, чтобы через секунду снять его, и принялся на ходу расстёгивать пуговицы слегка мятой рубашки. — Я здесь всего на пару часов, если не меньше. Заскочил переодеться и немного поспать, а то чувствую себя так, словно вручную окучивал целое поле, — последние слова он договаривал уже в ванной, из-за чего Джафару пришлось прислушиваться, чтобы хоть что-то расслышать. — Не принесёшь одежду? — и, не дожидаясь ответа Джафара, Син закрыл дверь. Через минуту стал слышен шум льющийся воды и тихое шипение Сина, исчезнувшее почти сразу. Судя по всему, Синдбад по невнимательности облил себя холодной или горячей водой.       Он вздохнул и поплёлся в спальню, отчего-то чувствуя себя, как выжатый лимон. Уже в комнате Джафар нашёл чистую одежду для долгожданного гостя и разобрал кровать, чтобы Син мог сразу же залезть под одеяло и не простудиться, а только потом отнёс одежду в ванную. Сквозь запотевшее стекло душевой кабины можно было разглядеть расплавчатые очертания массивной фигуры Сина, моющего волосы. Отчего-то стало неловко.       Мировое время уверенно заявляло, что он не видел Синдбада чуть меньше двух недель, но вот внутренние часы Джафара что-то истерично визжали про целую вечность. Зная, как сопливо это прозвучало, он загнал подпол сходящие с ума стрелки и решил придерживаться мнение большинства — то есть остановиться на одиннадцати днях. Но закрываться от правды тоже не входило в его привычку, так что пришлось с кислым выражением на лице признать — Джафар отвык от Синдбада, и ему было непривычно находиться наедине с привлекающим его мужчиной. Даже если этот мужчина — бывший розовощёкий раздолбай, которого ты был вынужден терпеть примерно восемьдесят процентов своего времени с начала знакомства. Ему было чуждо подобное ощущение неловкости в непосредственной близости Сина. Вывод напрашивался весьма паршивый: если так пойдёт и дальше, то к тому времени, как Синдбад всё-таки закончит все свои дела, Джафар будет напоминать себя шестнадцатилетнего — то есть сливающегося со стенкой по поводу и без.       Это… Не внушало оптимизма. Мягко говоря.       Ещё немного полюбовавшись на широкий разворот плеч сквозь мутное стекло, Джафар поспешил покинуть ванную и вернулся в спальню, рассеянно останавливая взгляд на расправленной кровати. Ни о какой интимной близости речи, конечно, даже идти не могло. К тому же, это было бы ужасно эгоистично с его стороны: Синдбад наверняка и без напоминаний чувствует себя виноватым за подобный перерыв в отношениях.       Подчиняясь какой-то неведомой силе, тянувшей его к постели, Джафар заполз на свою сторону матраса и улёгся поудобнее, прислушиваясь к мерному звуку льющейся воды. Через некоторое время и он стих, а в проёме спальни показался Син, вытирающий волосы полотенцем. Заметив уже засыпающего Джафара, он слегка приподнял бровь, но ничего не сказал, осторожно сел на край кровати и принялся что-то вбивать в телефон. Ему было плохо видно, что именно делает Синдбад, но он вроде бы заметил цифры. Будильник?       Наконец закончив возиться с мобильником, мужчина положил полотенце на подушку, чтобы та не сильно промокла, пока он будет на ней спать, и устроился рядом, накрыв их обоих лёгким одеялом. Джафар отстранённо почувствовал, как на талии появилась чужеродная тяжесть, словно сверху что-то положили. Что-то большое и тёплое. Он улыбнулся и придвинулся ближе, ощущая лёгкую прохладу от остывшего под душем тела Синдбада. Влажная прядь волос оказалась прямо под шеей, отчего по коже побежали мурашки, но просить убрать или тем более отстраняться Джафар не стал. От волос Сина пахло морем, и на секунду Джафару представилась совершенно другая картина, более жизнерадостная и тоскливая одновременно — где они вместе с Шаррканом и Масруром решили устроить прогулку на катере у берегов Майами, хохоча как сумасшедшие на резких поворотах, опьянённые скоростью и нереальными видами мегаполиса.       Как же он соскучился по тем временам…       В следующий раз Джафар открыл глаза из-за раздражающего звука. Сонно озираясь и пытаясь понять, когда он умудрился уснуть, он довольно быстро нашёл причину своего пробуждения. Та лежала на прикроватной тумбочке со стороны всё ещё спящего Синдбада и не терпящей компромисса музыкой извещала о наступлении шести вечера. Всё-таки тогда Син ставил будильник, он не прогадал.       Кинув на уже заворочавшегося Сина быстрый взгляд, Джафар спешно вывернулся из крепких объятий и выключил будильник. Телефон послушно умолк, а спустя ещё пару секунд сопение Синдбада стало громче. На лице невольно появилась облегчённая улыбка, но, когда он уже хотел было лечь обратно в тёплую постель, чтобы уже там изводить себя виной по поводу возможного опоздания Сина на работу, мобильник протестующе завибрировал на столешнице и сыграл короткую мелодию.       Раздражённо зашипев, Джафар потянулся отключить звук, но вдруг заметил высветившуюся на дисплее фотографию миловидной девушки и часть сообщения с весьма провокационным содержанием. Рука невольно дрогнула и зависла прямо над уже погасшим телефоном.       Джафар знал абсолютно все контакты Синдбада — это произошло непроизвольно, так как он довольно часто оказывался рядом с мобильником Сина, который тот почему-то всегда забывал на обеденном столе, и кричал ему имена входящих, а там уже мужчина решал, важен ли этот человек или можно ответить чуточку позже.       И сейчас Джафар со стопроцентной гарантией мог ответить, даже будучи разбуженным посреди ночи — номера с именем «Серендина» никогда не было в списке.       Нет, конечно он не утверждает, что за время их «разлуки» Синдбад не мог познакомиться с новым важным клиентом или найти очередного делового партнёра в виде главы другой компании. Однако разве все подобные, в общем-то, незнакомцы будут подписаны просто именем? Или обращаться в сообщении на «ты»? Или начинать сообщение с чего-то столь эксцентричного?

Серендина

15:29 Привет. Я здесь нашла кое-что новенькое, нужно, чтобы ты взглянул. 16:04 Эй? 18:05 Только посмей уснуть, Син, иначе я тебя прибью при встрече. 18:09 Окей, как бы там ни было — встречаемся в семь в том кафе, которое ты показывал мне в прошлый раз. И не дай бог ты опоздаешь, клянусь, тогда я закажу самые уродские портьеры, которые видел этот свет, и я уверена, тебе они точно не понравятся. 18:11 Они будут того самого цвета, который ты забраковал в прошлый раз. Закажу прямо из кафе, пока буду пить самый божественный латте. И ты знаешь, что я не шучу. 18:12 В общем, не заставляй меня ждать как обычно, это уже раздражает. В противном случае будешь искать себе новую идиотку для своих непостоянных желаний.       Последние сообщения появились буквально на глазах поражённого Джафара.       Нет, конечно это возможно — чтобы Серендина не была партнёром или клиентом, чтобы она имела право обращаться к Синдбаду на «ты» и называть его просто Син, чтобы у них были какие-то личные темы, словно они давние друзья. Это всё было вполне реально. Только вот в таком случае Джафар бы точно знал, кто такая Серендина, чем она занимается, и они бы пили чай вместе каждый день. Беда была только одна: он вообще впервые видит её имя!       Больше Серендина не писала. Джафар же сидел каменным изваянием на краю кровати, невольно отмечая чужое сопение за спиной и просматривая прошлые переписки с девушкой. А посмотреть было на что: почти каждый день — то утром, то посреди дня, то уже ближе к вечеру — Синдбад или Серендина договаривались встретиться друг с другом, хотя Джафару Син говорил, что безвылазно пропадает в офисе. Помимо того, что его обманывали уже чёрт знает сколько времени, Джафар также нашёл сообщения, в которых Серендина писала о забытом дома кольце. Здесь даже думать не надо было — Син всегда носил одно единственное кольцо, копия которого сейчас сидела на пальце Джафара.       И таких вот странных ситуаций, в которых девушка просит не забывать сменную одежду или привезти ей копию ключей, была целая куча. С каждый новым прочитанным текстом Джафар чувствовал, как сильнее трясутся руки и как всё сильнее что-то тяжёлое давит на сердце.       Кто эта девушка? Почему Син не рассказал ему о новой подруге, если они так близки? Зачем Синдбад так много времени проводит с ней и при этом игнорирует возможность вернуться домой пораньше? К чему это враньё о завале на работе? Каким образом обручальное кольцо Сина оказалось «дома» у Серендины? Что он вообще такого делал у неё дома, что пришлось снимать кольцо?       Хотелось схватить подушку и придушить ни о чём не подрузмевающего Синдбада, чтобы не ему одному было плохо, чтобы не он один задыхался. Но все его планы нарушил вновь зазвеневший телефон. Ещё один будильник! От неожиданности Джафар уронил мобильник, едва успев перехватить его на полпути к полу. Позади него закопошились, и он в панике переключил переписку с Серендиной на переписку с Нармесом Тити, которая шла второй сверху.        — М-м… Что ты делаешь? — приглушённо спросил Син, заметив в руках Джафара свой телефон. Он, зевая, сел рядом и посмотрел на экран поверх его плеча. А затем его глаза резко распахнулись, и Синдбад с силой выхватил гаджет из рук растерянного такими действиями Джафара. Не успел он опомниться от столь нахального и неестественного обращения с собой, как уже против воли оказался на ногах, уверенно подталкиваемый Сином в коридор. Стоило Джафару оказаться за порогом спальни, как дверь за ним захлопнулась, а из-за двери раздался злой голос Синдбада:        — Никогда больше не прикасайся к моему телефону!       Поражённый, он смог лишь молча уставиться в пространство перед собой, не особо цепляясь взглядом за вещи. Не прошло и секунды, как позади отчётливо раздался звук закрываемого замка, и в квартире повисла напряжённая тишина, прерываемая лишь участившемся сердцебиением Джафара. Медленно обернувшись и посмотрев на возвышающуюся над ним дверь, он на автомате дёрнул за ручку и с нескрываемым шоком осознал, что Синдбад действительно заперся.       Вскоре из комнаты раздался шорох одежды. Син переодевался. Всё ещё зацикленный на дверной ручке, Джафар смог-таки взять себя в руки и заторможено поплёлся в гостиную, не до конца веря в произошедшее.       Он был хорошо воспитан — спасибо Эсле — и прекрасно понимал, что читать чужие сообщения это как минимум некрасиво. Только вот ранее Синдбада это не сильно-то смущало, скорее наоборот — он всегда позволял Джафару не просто читать, но и отвечать от своего имени. Взволнованный подобными выходками Джафар однажды даже спросил Сина, что случится, если он прочитает нечто, для его глаз неположенное. В тот день Синдбад на полном серьёзе заявил, что нет вещей, о которых ему не следует знать, и что он никогда не будет ничего от него скрывать.       «Ведь искренность — залог крепких отношений, Джафар».       Ну и где она, эта хвалёная искренность? Даже здесь осечка. Как вся его жизнь, в общем-то.       Синдбад появился в коридоре уже переодетый и неприлично бодрый. На губах у мужчины играла непринуждённая улыбка, а сам он с преувеличенным вниманием уткнулся в телефон. Словно и не он вовсе десять минут назад выпихнул своего любовника из их общей спальни.        — И куда ты собрался? — терпеливо дождавшись, пока Син не соизволит оторваться от дисплея мобильника, спросил Джафар. Тот удивлённо на него посмотрел — действительно, как он мог забыть, что живёт не один — и молча прошёл мимо, направляясь к входной двери. Джафар даже дар речи потерял от такой наглости, но всё-таки взял себя в руки и повысил голос на пару тонов: — Я тебя спрашиваю!       Синдбад же, словно не слыша ничего, принялся с особой тщательностью подбирать туфли. Те же, словно издеваясь, не подходили под костюм. Джафар почти что с садистским удовольствием наблюдал, как едва заметно дрожат руки мужчины, который явно из последних сил старался вести себя как можно более непринуждённо.        — Прости, но мне пора… — на секунду Син замялся, пока вынимал другую пару обуви и скептически её оглядывал: — На работу. Да. А тебе стоит отдохнуть, выглядишь просто ужасно.       Джафар даже остолбенел бы от подобной наглости, только вот дальше поражаться сильней было уже невозможно. Мало того, что ему откровенно врут уже в течение двух недель, так и теперь, пойманный с поличным, этот кретин с серьёзным лицом старается пропихнуть ему идею о работе. И сверху приправляет свою речь замечанием в адрес едва не бросающегося на него Джафара.        — Врёшь же, сволочь. У тебя встреча, я знаю.       В отражении зеркала глаза у Сина подозрительно забегали, якобы выискивая что-то на полках. Не знающий его человек даже бы не обратил внимание на подобную мелочь, но только не проживший десять лет бок о бок Джафар. Стоило ему заметить метающийся взгляд, как он понял, что Син попался. Этот придурок даже к тридцати годам не научился нормально врать окружающим, что уж говорить о друзьях, семье и нём самом.        — Ты никогда не запрещал читать сообщения в твоём телефоне! — решив продолжить давить, не повременил добавить очевидное Джафар, а затем оказался между нервничающем Синдбадом и входной дверью. — Что всё это значит?       Синдбад как-то загнанно посмотрел на него, и именно это позволило понять, что Джафар выбрал правильную тактику. Рано или поздно Син не выдержит и расколется, надо только немного подождать. А отступать он не был намерен, особенно сейчас, когда выяснилось столько всего интересного. Он расставил руки — к счастью, в узком коридоре их длины хватило, чтобы целиком перекрыть проход. Смотреть в недовольные глаза Сина было очень тяжело, но если это поможет ему узнать правду, то он готов и на такие жертвы.        — Ну так долго мне ещё ждать?        — Джафар, мне некогда выслушивать твой непонятный допрос, я уже опаздываю, — Синдбад и в самом кинул быстрый взгляд на наручные часы, но тут же вновь посмотрел на него, но уже более виновато. Что там Серендина писала о возможном опоздании? Что-то про страшные портьеры? — Поэтому заранее извиняюсь.       Не успел Джафар выкинуть мысли о цвете штор и спросить, за что именно извиняется Син, как мужчина уже наклонился к нему, подхватил руками подмышки и, крутанувшись, поменял их местами. Обескураженный и чувствующий лёгкое головокружение от сыплющихся на голову неожиданностей, он даже ничего не успел сказать, как Синдбад уже пулей вылетел на площадку. Он даже не стал ждать лифт, а просто побежал пешком на первый этаж. И это с тринадцатого-то.       Зато этого хватило, чтобы подтвердить все назревшие подозрения Джафара — начиная от встречи с Серендиной, на которую Син опаздывал, и кончая поспешным побегом из квартиры.       Как только перед глазами перестало кружиться, Джафар в исступленном гневе высунулся на лестничную площадку, чувствуя, как к щекам приливает яркий румянец. Все мысли о культуре и воспитании разлетелись осколками в душе. Наплевав на нежелательных свидетелей, он громко — так, чтобы Синдбад наверняка услышал — крикнул:        — Ну и катись ты лесом! Можешь даже не возвращаться, всё равно я уже привык, что тебя постоянно нет дома! Лжец! — напоследок припечатал Джафар, а затем с диким грохотом захлопнул дверь, из-за чего даже на кухне жалостливо задребезжала посуда, и, не сдержавшись, пнул ни в чём неповинный комод.

***

      Они с Сином никогда не были в серьёзной ссоре. Но даже если случилась ситуация, приближенная к скандалу, взаимная обида испарялась спустя пару часов, так как Синдбад просто не умел сидеть в своей комнате, выразительно дуясь, и всегда первым приходил мириться. Собственно, в большинстве случаев инициатором ссоры тоже выступал Син, так что это было вполне справедливо.       Даже повзрослев, они имели право называть свои отношения «почти идеальными», и то только потому, что идеальных отношений не существовало. Они не были такими, как Шарркан и Масрур, которые, судя по всему, заключили пари под названием: «как можно быстрее доведи свою половинку до белого каления». Джафар никогда не понимал этих глупых ссор а-ля как правильно вешать туалетную бумагу. И хотя он был более чем на сто процентов уверен в верности Масрура, это не мешало ему утешать ревущего от ревности Шарркана как минимум раз в месяц.       Но всё случается в первый раз, и их отношения не являются исключением, несмотря на свою уникальность по современным критериям.       Син не появлялся дома вот уже несколько дней. Казалось бы радуйся, проклинай эту бестолочь вместе с Серендиной и живи себе дальше. Только вот спустя два дня, когда, не выдержав, Джафар всё-таки решил позвонить и извиниться первым, то… Просто не смог этого сделать. Каждый раз женский голос услужливо отвечал ему, что абонент не доступен или находится вне зоны действия сети. Сам Джафар тем временем рвал на себе волосы от беспокойства, слыша это в чёрт знает какой раз.       Он бы с удовольствием сказал себе отдохнуть, лечь поспать наконец, а не довольствоваться небольшими урывками, или порисовать. Только вот рисовать у Джафара не получалось — руки тряслись так, словно он в одиночку выпил бутылку вина, а краски размазывались на холсте причудливыми кляксами. Но на самом же деле проблема была в другом, и Джафар до последнего не хотел её признавать, но в итоге сдался.       Он беспокоился. Он в панике метался по квартире, молясь услышать звук открываемого замка. Он скучал. А также он чувствовал себя виноватым. Потому что это ведь именно он тогда крикнул вдогонку, что Син может больше не возвращаться, что он даже не заметит его отсутствия. Что Синдбад — лжец.       Кто ещё здесь, спрашивается, лжец.       Джафар не знал, чем занять себя. Желания рисовать не было, прогуливаться по городу — тоже. Да что уж там, даже просто двигаться не хотелось из-за глупого страха, что стоит ему отвлечься, и он упустит возможность увидеться с Синдбадом вновь. Поэтому спустя ещё пару часов безделья у Джафара вспыхнула маниакальная идея убраться в квартире.       Спустя одну убранную спальню и коридор, он признал, что идея была не настолько плоха. Стоило ему занять чем-то руки и заняться трудовой рутиной, как грустные мысли отошли на второй план, а сам Джафар целиком и полностью сосредоточился на уборке. Впрочем, он всегда слишком серьёзно воспринимал своё занятие — будь то обычный вынос мусора или устройство выставки. Для него всегда существовала только одна оценка, если уж он брался за что-то — «идеально». Идеально выстиранное бельё, идеально расчесанные волосы, идеально вымытые полы, идеально написанная картина.       Синдбад всегда смеялся над его этой идеальностью, говорил, что если он будет вкладывать столько усилий в абсолютно всё, что делает, то рано или поздно погаснет. За подобные высказывания Джафар обычно запускал в Сина близлежащий небьющийся предмет, чтобы не сильно вдавался в философию, и просил не втягивать себя в клуб ленивых и находчивых.       Поймав себя на том, что он вновь думает о Синдбаде, Джафар недовольно тряхнул головой, словно всерьёз надеялся, что тогда эти мысли исчезнут, и с ещё большим рвением продолжил вытирать пыль с полок шкафа. Краем глаза он зацепился за мелочь, из-за которой теперь шкаф на подсознательном уровне казался каким-то не таким. Это зудящее чувство заставило его остановиться и уже с большей внимательностью осмотреть полки и вешалки.       И спустя пару минут его поиски увенчались успехом, так как он заметил, что некоторые коробки с одеждой пропали. Джафар бы даже решил, что это Синдбад куда-то переставил вещи, если бы заранее не перерыл все другие шкафы во время уборки. И лишние коробки в них явно отсутствовали, это он мог сказать с уверенностью.       Пропавшие вещи были ему не нужны, как раз наоборот — в этих коробках лежала летняя одежда, которая не подходила сейчас по сезону и потому была убрана в шкаф. Но раз уж сам Джафар точно не прикасался к коробкам, то все подозрения автоматически падали на Сина, так как родителей последние месяцы в их квартире не было.       Отметив про себя пропажу коробок с одеждой, он спустя некоторое время обнаружил также отсутствие на вешалках пары костюмов Синдбада, которые тот надевал на особо торжественные мероприятия. Вопросов становилось всё больше и больше с каждым открытым ящиком и проверенной антресолью, так как быстро выяснилось, что пропали не только вещи Сина, но и его собственные, тоже убранные до лучших времён.       После очередного обследованного комода Джафар неожиданно вспомнил об спрятанных полотнах в глубине шкафа-купе, которые он позже собирался отнести в свою мастерскую за неимением места, куда их можно было повесить. Нервничая всё сильнее после столь неприятных открытий, он отодвинул зеркальную дверцу и с ужасом понял, что картины тоже исчезли со своих мест.       Куда делись все вещи? Они не нужны ему были прямо сейчас, да и про холсты, если быть откровенным, он тоже подзабыл, но даже так Син не имел права без спроса или хотя бы банального предупреждения куда-то их уносить. Тем более в такое время, когда Джафар понятия не имел, что ещё вздумает провернуть этот балбес.       Ещё немного поглядев на то место, где когда-то стояли картины, словно таким образом надеясь, что они вернутся на свои места после очередного моргания, Джафар медленно подвинул дверцу на место и уставился на своё озадаченное выражение лица в отражении. Нахмурившись ещё больше от открывшегося вида, он отвернулся и с остервенением схватил тряпку, чтобы продолжить влажную уборку.       Сначала затянувшаяся ложь по поводу занятости на работе, затем — сообщения некой Серендины, с которой Синдбад и провёл всё это время, и вот теперь пропавшие — пусть сейчас и ненужные — вещи. Или это Синдбад решил таким незамысловатым образом выгнать его из их общей квартиры? Это звучало бы бредово ещё на той неделе, но сейчас мысль, изначально призванная расслабиться и нервно посмеяться, действительно пугала. Джафар был уверен в Сине даже больше, чем в себе самом — этот вывод напрашивался спустя проведённые вместе годы, но также стоило признаться хотя бы самому себе: Синдбад никогда не проворачивал нечто подобное за десять лет. Буквально несколько дней назад Джафар искренне считал, что знает Сина как облупленного, но вот он сейчас мучается сомнениями.       Ему абсолютно не нравилась сложившаяся ситуация.       В одном из шкафчиков рядом с телевизором обнаружилась ещё одна весьма интересная находка. Джафар поначалу даже не обратил внимания на чёрную коробочку размером с книжку, тем более она была завалена всевозможными вещами, словно кто-то намеренно старался сделать её как можно неприметнее. Наверное, именно поэтому он всё-таки решил осмотреть странную вещицу. На чёрной коробочке был фирменный знак Хелиохапта, а само название более мелкими буквами было напечатано под позолоченным скарабеем.       Это было набор женских украшений: колье с бриллиантом и аккуратные серёжки — судя по всему, очень дорогой. Синдбад никогда не позволял себе плохой покупки. Только вот кому он собрался дарить подобную роскошь? Неужели Эсле?       Задумавшись, он локтём случайно смёл сувениры, которые стояли на полке. Джафар тихо чертыхнулся себе под нос, одновременно с этим ругая себя за невнимательность, положил коробочку на место и принялся собирать безделушки с пола. Едва он расставил всех этих зверят на полке, как его взгляд привлёк довольно увесистый фотоальбом, купленный ещё Бадром во времена его школьной жизни. С каждой секундой чувствуя себя мазохистом всё больше и больше, Джафар аккуратно вытащил альбом и открыл его на первой попавшейся странице. С фотографии счастливыми глазами на него смотрел он семнадцатилетний, одетый в школьную форму, в окружении других членов студенческого совета.       Джафар пролистал ещё пару страничек и наткнулся на их с Синдбадом совместное фото. На нём они дегустировали напиток, только появившийся в меню их любимого кафе. Сейчас этот лимонад Джафар обожал, но тогда, пять лет назад, он ещё знать не знал, что будет пускать слюни по этому судьбоносному напитку. Сидевший рядом с ним Син смотрел на него так, словно проводил над ним опыты и ждал реакции. Джафар задушено хихикнул и перелистнул в самое начало альбома — туда, где были детские фотография Синдбада, которые постепенно сменились их семейными.       Он до сих пор помнил, как Эсла старательно вставляла и приклеивала фотографии через день после покупки альбома. И как Бадр, заметивший отсутствие на них Джафара (что вполне логично), решил исправить недоразумение и прямо там, в гостиной, сфотографировал заинтресованно разглядывающего Эслу Джафара. Само фото и в самом деле обнаружилось спустя два перевёрнутых листа, вторым сверху. Он до сих пор помнил, как потешался над выражением его лица Син, который позже начал обиженно ныть, что первая фотография с Джафаром досталась не ему, а маме. Бадр, будучи абсолютно неконфликтным человеком, сделал их общее фото спустя пару минут и поставил первым в альбоме. Сердце Сина успокоилось, а Эсла не была против поставить первую фотографию второй по счёту.       Да уж, странная они семейка, но Джафару совершенно не хотелось другой.       Последние листы в альбоме были посвящены их недавней поездке в США, куда они отправились в гости к двум лучшим друзьям, которые уже с момента своего переезда зазывали их в гости. Шарркан грозился всерьёз обидеться, если в этом году они тоже не прилетят. В итоге сложилось всё весьма удачно — Синдбад умудрился каким-то чудом уйти в отпуск, а Джафар как раз закончил все последние работы. Проблем с финансами у них никогда не было — даже в студенческие годы — поэтому были решено рвануть наконец в Нью-Йорк, где в восторге от новости уже приплясывал Шарркан. Даже Масрур улыбнулся.       Время, проведённое в США, Джафар считал едва ли не нирваной. Долгожданная встреча с ребятами, шикарные виды мегаполиса, знакомство со звёздами баскетбола, сумасшедшее веселье, Шарркан даже умудрился уговорить какого-то там знакомого одолжить катер для прогулки в Майами, в который они приехали на пару дней в чисто туристических целях.       Глядя на улыбающиеся лица троих парней и одно равнодушное, но тоже радостное, если судить по блеску в глазах, Джафар до сих пор не мог поверить, что от Шарркана отреклась вся семья и ему даже пришлось сменить фамилию на фамилию Масрура, а сам Масрур потерял всю семью на отдыхе во время мощного цунами на юго-востоке Японии восемь лет назад.       Всё произошедшее казалось страшным сном.       К примеру, сцена в кафе самому Джафару являлась в кошмарах не один десяток раз, отчего он просыпался в холодном поту. Каждый раз он понимал, что это дело минувших дней, сейчас всё в порядке, но с бьющей его дрожью поделать ничего не мог.        — Моя мать выгнала меня из дома, — в противовес своим страшным словам Шарркан выглядел совершенно обычно, словно говорил о погоде. — Сказала, что я бельмо на идеальной репутации семьи Амун-Ра и что завтра же она отправит меня на лечение в психбольницу, чтобы я не усугубил ситуацию ещё больше. В психушку, представляете?.. — салфетка, что до этого мирно покоилась на столе, оказалась зажата в кулаке Шарркана. Обычно горящие озорным блеском зелёные глаза были тусклыми и до дрожи серьёзными. Джафар, не выдержав, тоже сжал ладони и почувствовал, как напрягся после этих слов сидящий рядом Синдбад. На Масрура даже смотреть сейчас было страшно — весь его вид говорил о том, что он жаждет мести.       Семья Шарркана была влиятельной, поэтому усомниться в искренности слов Патры Амун-Ра было бы глупо. Если эта женщина решила упрятать сына в клинику для душевнобольных только из-за сексуальной ориентации, то она это сделает любой ценой, особенно если на кону стоит тщательно ею оберегаемая репутация семьи Амун-Ра. Джафар мог только бессильно наблюдать за безэмоциональным Шаррканом, состояние которого выдавали лишь подозрительно блестящие глаза да зажатая в кулаке салфетка.        — Будешь прятаться? — приглушённо спросил Синдбад, слишком уж заинтересованно помешивающий свой коктейль. Обстановка в кафе была невероятно уютной и располагающей, люди вокруг них смеялись, что-то тихо обсуждали, официанты с деланным добродушием всем улыбались, принимая заказы, и разносили еду. Джафар почувствовал себя просто отвратительно — у кого-то, как у Шарркана, сейчас жизнь рушится, а вокруг все как один с глупыми улыбками на пол-лица. Даже погода на улице была гадко-прелестной — ни облачка.       Шарркан тихонько покачал головой.        — Бесполезно. Продержусь максимум неделю.        — Тогда что будешь делать?       Джафар еле удержался от того, чтобы не дать Синдбаду подзатыльник, несмотря на сложившуюся за их столиком трагичную атмосферу. Шарркан и без того чувствовал себя ужасно, так ещё и Син со своими вопросами лез, на которые, очевидно, не было ответов, зато которые вгоняли в большую депрессию.       Шарркан впервые за всё время их разговора оторвал взгляд от столешницы и посмотрел на абсолютно равнодушное лицо Синдбада, который продолжал топить соломинкой нерастаявший кубик льда. На пару секунд за столиком повисла тишина, а затем лицо Шарркана как-то странно дёрнулось — это было больше похоже даже не на мимику, а на судороги — и он прикрыл голову руками. Джафар хотел было уже вскочить, стоило ему заметить, как стали дрожать плечи друга, но оказался остановлен тяжёлой рукой, которой Син сжал его колено. Сидящий рядом с Шаррканом Масрур неожиданно ласково погладил парня по спине и что-то прошептал то и дело вздрагивающему Шарркану на ухо.        — Не знаю я… — наконец смог просипеть Шарркан, не отводя руки от лица. Сердце Джафара кольнуло от этого тона, который он узнал бы из тысячи — точно также он тихонько плакал в углу своей комнаты после очередного избиения отчима, беззащитный и совершенно разбитый. — Мне легче удавиться или шагнуть навстречу асфальту. Я от неё никогда не спасусь.       Если до этого атмосфера за столиком была тяжёлой и недружелюбной, то сейчас напряжение можно было резать ложкой — настолько сильно заявление Шарркана поразило их. У Джафара никогда не было за спиной уважаемой семьи с многовековой историей, поэтому он не мог знать, какого сейчас приходится Шарркану, но видеть лучшего друга, главного озорника их компании, в таком состоянии было поистине ужасно.       И посреди всего этого царства мрака и хаоса Син, как ни в чём не бывало, кивнул и достал телефон. Джафар почти что с физически различимой ненавистью уставился на мобильник, который издал приветливую мелодию. Шарркан напротив как-то слишком надрывно всхлипнул и бессильно положил голову на стол, Масрур крепко сжал его ладонь в своей и в полном непонимании посмотрел на высунувшего от усердия язык Синдбада. Джафару стало ужасно стыдно. Господи, о чём этот псих только думает?        — Слушай, Шарркан… Как у тебя там с английским? — абсолютно не обращая внимания на направленные на него взгляды, Синдбад глянул поверх мобильника на распластавшегося на столе парня. Тот в свою очередь поднял на него красные от слёз глаза и даже умудрился иронично выгнуть бровь.        — Что?        — С английским как у тебя, спрашиваю. Про деньги речи не веду, Патра наверняка закрыла тебе доступ ко всем счетам. Ну так?        — Нормально с ним всё, — озадаченно прохрипел Шарркан, неуверенно переглядываясь с недоумевающим Джафаром и сжимая напрягшуюся ладонь Масрура в ответ. — Я же его с детства учил.        — Отлично! — радостно воскликнул Синдбад, продолжая что-то усиленно делать в телефоне. Масрур, уже плохо сдерживающий злость, начал подниматься, чтобы отобрать ненавистный всеми мобильник, но сел на место, заметив умоляющий взгляд Джафара, направленный в свою сторону.        — Син, что ты… — начал было Джафар, чувствующий вину за подобное хамство со стороны своего парня, но взмахом руки ему дали понять, чтобы он замолчал. Он недовольно поджал губы, но всё-таки послушался.        — Ну вот и всё, — удовлетворённо кивнул Синдбад и окликнул ближайшего официанта. — Не могли бы вы принести счёт? Спасибо. А теперь вы, — он обернулся к недоумевающим Шарркану и Масруру. — Я купил вам билеты в США, виза тоже уже сделана, у меня есть определённые связи. В аэропорту вас встретит Мира Дианус Артемина, фото перешлю попозже. Она весьма влиятельная в определённых кругах особа и поможет вам устроиться, в том числе получить гражданство. Всё, что вам понадобится сделать — это подучить английский язык, историю и устройство США. Насчёт денег тоже не переживайте, у меня есть кое-какие накопления, да и родители, думаю, поддержат по мере необходимости. Их я переведу на карту Масрура завтра, — Синдбад одним глотком осушил воду от растаявших кубиков и уже серьёзнее посмотрел на друзей. — Вылет завтра в два, так что советую собрать вещи Масрура поскорее, потому что нам надо ещё купить немного одежды для Шарркана. За вещами тебя отпускать опасно, кто знает, что произойдёт, если ты попадёшься в этот момент на глаза кому-нибудь из семейства Амун-Ра.       Все сидящие за столом поражённо уставились на подошедшего официанта и оплачивающего с карты их заказ Синдбада. Как только молодой человек отошёл от их столика на достаточное расстояние, Шарркан всхлипнул и разревелся, обещая вернуть Сину все деньги, которые он потратил, и рассыпаясь в неразборчивых благодарностях. Масрур только молча кивнул и покрепче обнял плачущего парня, а Джафар незаметно покосился на Синдбада, который успешно делал вид, что для него ничего не значили те накопления.       Джафар выпрямился и незаметно сжал руку Сина под столом, как бы подбадривая. Почти сразу его ладонь обхватили сильные пальцы, и он незаметно улыбнулся, не сводя взгляда с утирающегося салфетками Шарркана. Действительно, кому какое дело, каких трудов эти сбережения стоили Синдбаду? Какая разница, что они откладывались на их собственную маленькую квартирку на окраине Токио? Правильно, всё это не имело значения сейчас, когда Шарркан улыбался сквозь слёзы, а Масрур кидал на них благодарные взгляды.       Ведь накопить деньги ещё не раз получится, а вот счастье дорогих людей мимолётно.       Тогда все они боялись даже думать о возможном благополучном исходе подобной выходки, лишь бы не сглазить. Но сейчас Шарркан светился от счастья, напивался в хлам при любой серьёзной ссоре, радостно визжал в трубку, когда Масрур-таки позвал его замуж, и являлся одним из лучших игроков НБА. Масрур тоже не отставал от своего ненормального супруга, только перечень у него чуть отличался: вместо того, чтобы одну за другой опрокидывать в себя стопки дорогого алкоголя, он шёл в ближайший боксёрский клуб выпустить пар, после чего торопился забрать из бара пьяного Шарркана, которого уже подкарауливали многочисленные фанаты и журналисты. К тому же Масрур уже не раз пожалел о своём решении сделать предложение в дорогом ресторане, потому что ловить орущего в телефон Шарркана по всему заведению в его планы не входило.       Признаться, тогда слышать радостные крики друга в четыре утра — этот идиот опять забыл про более чем двенадцатичасовую разницу во времени — в планы ничего не соображающего Джафара тоже не входило, поэтому отключился он почти сразу. Это потом, когда он проснулся ближе к десяти, до него дошло сказанное, и это уже он тормошил спящего рядом Синдбада с радостными возгласами.       Собственно, их первое посещение США вместе с родителями произошло как раз в честь свадьбы двух стоящих друг друга идиотов. К тому времени Шарркан помирился со старшим братом, который посчитал поступок мачехи настоящим абсурдом и кое в чём признался. Как выяснилось, старший Амун-Ра намного раньше оказался разочарованием для семьи, так как тоже давно встречался с мужчиной. Патра тщательно скрывала это от Шарркана и даже заставила Армакана перестать общаться с младшим братом. Когда правда всплыла наружу, Армакан уже был совершеннолетним, окончил университет и унаследовал семейный бизнес, потому женщина уже не могла найти на него никакую управу, кроме как разрушить отношения между братьями. Теперь же, когда оба были не во власти семьи, они смогли разобраться в своих разногласиях и простить друг друга. Казалось бы, малость, но Шарркан был очень рад. А особенно он радовался, когда всё-так смог узнать имя избранника брата, ведь им оказался Нармес Тити — парень, которого Шарркан обожал и который даже пару раз приезжал к ним в гости, когда он ещё учился в школе.       Армакан с Нармесом прибыли на свадьбу вместе, а последний очень много краснел и смущался, так как совершенно не ожидал столь радушного приёма — Шарркан накинулся с объятиями сразу же, как только он появился в поле его зрения. И это неудивительно, ведь мужчина помнил Шарркана ещё ребёнком и был весьма ошарашен, оказавшись в мёртвой хватке здорового парня. Армакану и Масруру пришлось в буквальном смысле отдирать намертво вцепившегося Шарркана. К счастью, Нармес оказался не из пугливых и довольно быстро взял себя в руки, достав из рюкзака онигири с милыми мордочками. Обнимавшего его парня как ветром сдуло, настолько тот обожал их. Короче, это была взаимная любовь с второго взгляда.       Если говорить про нынешнюю жизнь, то Син — как несостоявшийся баскетболист, а потому просто главный фанат баскетбола — не пропускал ни одного матча с участием друзей. Джафар тоже иногда присоединялся к просмотру, если не был занят. И как же было приятно видеть двух лучших игроков НБА в действии. Но ещё интереснее становилось после гудка, оглашающего их победу, когда Шарркан подносил висящее на шее обручальное кольцо и в порыве чувств целовал его. И если поначалу это была дань уважения супругу, так как они не сразу попали в одну команду, то сейчас стало делом привычки. Впрочем, Масрур не жаловался. Джафар подозревал, что другу это даже нравилось, ведь каждый раз после этого сначала следовали радостные крики болельщиков, а потом нестройный гул разочарованных голосов. Шарркан был довольно популярен среди представителей нетрадиционной ориентации, которых было немало и в числе фанатов баскетбола. Наверное, тяжко видеть, как твой кумир целует обручальное кольцо, как бы намекая нерадивым фанатам — у вас нет и шанса, этот мужчина полностью покорён другим.       Джафар улыбнулся шире и в одно движением пролистал весь альбом, замечая среди мельтешения страниц много подзабытых воспоминаний. Как бы сейчас ему хотелось обладать способностью перемещаться в то время и место, которое было навсегда запечатлено на фотографии, чтобы предотвратить момент, когда Синдбаду будет писать какая-то Серендина.       От неприятных воспоминаний он поморщился. Джафар уже собирался вернуть альбом на место, но растерянно уставился на внутреннюю сторону корочки, разглядывая узор в виде маленьких ромбиков.       Вот именно, какие ромбики? Он пока ещё ни разу не мог припомнить, чтобы альбом кончался обычным чёрным листом с узором. Обычно сразу после страниц лежали его рисунки — небрежные пробы карандаша, наброски. Их Джафар, задумавшись, на автомате рисовал на любой бумажной поверхности — листочках для заметок, на открытках, обрезках бумаги. Иногда это были лица сидящих напротив него в метро людей, не менее редко встречались мини-натюрморты или пейзажи, там даже были небольшие рисунки понравившихся листьев или очертания бездомных животных. Но чаще всего можно было встретить наброски лица, тела или рук Синдбада — в зависимости от того, что именно находилось в поле зрения Джафара. Эти наброски он не то чтобы не переносил — просто не видел в них необходимости. Но вот Син, много лет назад заставший, как он выкидывает их, взял с него обещание отдавать рисунки ему. Джафар удивился, но не увидел в этом проблемы, а потому со спокойной душой позволял красть ненужные ему наброски. Уже позже он узнал, что Синдбад хранил их в нижнем ящике рабочего стола, а потом переложил все бумажки в конец альбома.       «Это ведь тоже своего рода воспоминания — ведь нет разницы, в каком виде они хранятся. Они тоже важны».       Точно. Именно так Синдбад отвечал ему на вопрос об их надобности. Джафар говорил, что может нарисовать хоть сотню таких, если Син так хочет, но тот лишь смеялся и отмахивался.       «Это будет уже не то».       Через некоторое время Джафар просто смирился — точно так же, как мирился со всеми странностями Синдбада. И вот сейчас все рисунки, которые Син собирал в течение десяти лет, исчезли. Сил что-то выискивать по шкафам не было, а потому, чуть помедлив, Джафар закрыл альбом и поставил его обратно на полку.       Это ведь он виноват в том, что Синдбада до сих пор не было дома. Кто его вообще за язык тянул в тот момент? Лучше бы он просто промолчал, зато сейчас, возможно, Син сидел бы на диване и доверительно сообщал ему, куда подевались все вещи. Или нет?       Такими темпами у него появится какое-нибудь нервное расстройство, если подобное вообще существует. Что-то вроде скачущего туда-сюда настроения. Хотя он где-то читал, что это один из признаков депрессии. Замечательно, ещё её здесь не хватало.       Джафар до боли сжал пальцы и кинул тряпку в стоящее неподалёку ведро. Он тяжело задышал прошлёпал босыми ногами в ванну, чтобы хоть как-то освежиться. Ему всё-таки стоит прогуляться, даже если это будет булочная через дорогу. Что-то Джафару подсказывало, что если он продолжит сидеть в четырёх стенах и дальше, то действительно тронется умом.

***

      Знакомая мелодия неприятным зудом вклинилась в сон Джафара, отчего ему захотелось выскребсти себе мозги, настолько сильно та раздражала. Стоило ему приподнять голову и начать слепо нашаривать поблизости источник звука, как виски и затылок сжало в тупые тиски боли. А ведь говорила ему Эсла, что недосып — вещь весьма неприятная. Последний раз Джафар мучился из-за подобной проблемы ещё в студенческие годы и до последнего надеялся никогда больше не доводить себя до такого состояния.       Раздражающий звук, наконец пропал, что позволило Джафару облегчённо выдохнуть и глубже зарыться лицом в твёрдые подушки дивана. Но надежда снова уснуть себя не оправдала, так как он, перевернувшись на другой бок, почувствовал что-то твёрдое в кармане домашних шорт. Неизвестный предмет неприятно давил на бедро, и Джафару пришлось вытащить его. Приоткрыв один глаз, он увидел собственный мобильник. И именно это заставило его поздороваться с места и с большим вниманием оглядеться. Тело заломило от долгого лежания в неудобной позе.       Джафар находился в гостиной, где отсутствовала такая вещь как будильник. Соответственно, если звук издавал не он и не его телефон — вибрацию последнего Джафар бы точно почувствовал в кармане — то что же?       Настороженный, он бегло оглядел комнату и, не найдя никаких видимых изменений, прислушался. Мелодия больше не повторялась, зато появилось кое-что другое, отчего Джафар поспешно вскочил на ноги.       Из соседней комнаты раздавался приглушённый голос, который он узнал бы будучи глухим, как бы абсурдно это не звучало. Факт, что через стенку от него находился Синдбад, заставил его сердце сорваться на бешеный ритм. Джафар в мгновение ока оказался перед дверью в спальню и, словно боясь спугнуть наваждение, осторожно приоткрыл её. Через появившуюся щель мало что можно было разглядеть, но и этого оказалось достаточно, чтобы Джафар заметил стоящего на балконе Синдбада. Вот и разгадка, почему голос был настолько тихим, несмотря на относительную тонкость стен.       Старательно пытаясь не издавать лишних звуков, он рыбкой прошмыгнул в спальню и остановился прямо позади Сина. Мужчине хватило бы просто повернуться, чтобы заметить нервничающего Джафара за стеклом. Он уже собирался выйти на балкон и крепко обнять своё недоразумение, но вдруг заметил прижатый к уху мобильник. Синдбад с кем-то разговаривал.       Он замер, не зная, что делать дальше. В свете последних событий Джафар почувствовал нарастающую панику. Это Серендина или кто-то по работе? Следует ли ему отвлекать Сина от разговора или стоит просто подождать в спальне?       И он мгновенно поплатился за своё промедление.        — Зато это был самый лучший вечер в моей жизни! — воскликнул Синдбад по ту сторону, а потом опустил свой голос до интонации, с которой обычно заигрывал с людьми. — Ведь я провёл его с такой прекрасной леди…       Джафар подавился воздухом. Он даже представить боялся, как это выглядело со стороны, но старался дышать как можно тише. Бурлящая вулканом злость застилала Джафару глаза, хотелось выбежать на балкон и огреть Сина чем-нибудь тяжёлым по голове. Наверное, если бы взгляды могли всерьёз убивать, то от Сина в этот миг осталась бы горстка пепла.       Интересно, про какой конкретно вечер говорил Синдбад? Про тот, приглашение на который читал Джафар? Или за эти три дня, что Сина не было дома, он с Серендиной каждый день званые ужины устраивал? В то время как он здесь волосы на голове от беспокойства рвал и совестью давился?        — Что ты сказала? — Синдбад неожиданно подскочил, отрываясь от перил, и уставился себе под ноги. Атмосфера резко переменилась, даже со своего места Джафар почувствовал, как занервничал Син. Ещё с минуту он молчал, выслушивая ответ собеседницы. — Я сейчас же приду. Постарайся уладить хотя бы часть вопросов, ладно?       Джафар мог поклясться, что он услышал приятный женский голос, чем-то явно раздражённый. Хотя, возможно, у него просто слуховые галлюцинации на фоне серьёзного стресса. Но уже спустя мгновение Синдбад развеял его опасения по поводу возможной проблемы со слухом:        — Прости. Я понимаю, как сильно тебя злит вся эта ситуация, но осталось всего ничего, сама ведь знаешь. Потерпи ещё чуть-чуть, — мужчина отвернулся от перил, Джафар едва успел спрятаться за шторы. — Да, у меня тоже завал… Я в офисе уже несколько дней не появлялся, в отличие от некоторых. Представляешь, сколько работы накопилось? Лично мне даже представить страшно, — Син драматично вздохнул, хотя чувствовалась в его последующих словах очевидная игривость. — Всё своё драгоценное время тебе, неблагодарной, дарю, а ты этого не ценишь.       Джафар потрясённо смотрел на то, как перекатываются под рубашкой мышцы Синдбада, стоило тому облокотиться на балконные перила. Мысли разбежались и собираться никак не желали.        — Да-да, я тоже тебя люблю! — нервный смех Сина вернул Джафара в отвратительную реальность. — Уже иду.       Мужчина наконец отключился, но уходить с балкона не собирался, продолжил копаться в телефоне. Джафар в свою очередь понятия не имел, что делать. Попытаться выведать объяснение — единственное из адекватного, что приходило на ум. Но с чего он вообще решил, что Синдбад честно всё выложит?       Действуя совершенно иррационально, он вышел на балкон и обнял Сина со спины. Рубашка была приятной температуры из-за горячей кожи, которую скрывала. Мужчина вздрогнул от неожиданности, но руки не скинул, а даже наоборот обернулся и тоже крепко его обнял в ответ. Так, что на секунду ему показалось, будто и не было никакой Серендины. В нос ударил знакомый аромат парфюма, и у Джафара слёзы выступили на глазах от досады.        — Ты давно проснулся? — мягко спросил Синдбад куда-то ему в макушку.        — Нет, — Джафар, наверное, впервые за десять лет так нагло врал Сину. Легче от этой мысли не становилось. — Нет, буквально только что. Кажется, ты с кем-то разговаривал по телефону? Я слышал твой голос.        — Да так, по работе, — небрежно отмахнулся мужчина и аккуратно отстранил его, чтобы заглянуть в лицо. Глаза у него были какие-то рассеянные. — Что-то не так?        — Нет. Всё замечательно.       Ещё месяц назад Синдбад бы услышал фальшь в этих словах, но сейчас его мысли явно находились в другом месте. Джафар вывернулся из объятий и отступил на шаг. Впервые со дня знакомства с Синдбадом он чувствовал себя не в своей тарелке рядом с мужчиной. Атмосфера между ними кардинально изменилась. Это и есть взросление?        — Извини.       Слова повисли в воздухе. Джафар не решался поднять глаза, боясь увидеть обиду или что-то посерьёзнее. Но спустя несколько секунд, не выдержав, всё же посмотрел на мужчину. Тот хмурился. Он было подумал, что его пожелание не возвращаться Синдбад воспринял куда серьёзнее, но не сфокусированный на нём взгляд говорил о другом — его просто не услышали. Подождав ещё немного, Джафар уже собрался попросить прощения ещё раз, но Синдбад неожиданно обошёл его и направился в коридор.        — Син?..       Его вновь проигнорировали.        — Ты опять уезжаешь? Кто именно тебе звонил?        — Джафар, — Синдбад отмахнулся от него, словно от назойливой мухи. — Клянусь, у меня сейчас нет времени. На работе произошло серьёзное ЧП, нужно моё личное присутствие.       Он, поражённый подобным пренебрежением, проводил широкую спину вплоть до поворота, после чего кинулся следом.        — Тебя не было дома четыре дня. Четыре! Ты не отвечал на звонки, сбежал куда-то восвояси «на работу», — как можно более язвительно выделил отмазку Сина Джафар. — Мы не разговаривали нормально почти месяц, так ещё и теперь ты уходишь куда-то по первому зову! Или ты как верный пёсик готов на задних лапках скакать, стоит какой-то бабе поманить тебя пальчиком?!       Синдбад на его выпад никак не отреагировал, глубоко погружённый в телефон. Свободной рукой мужчина натягивал куртку.       Взбешённый откровенным игнорированием, Джафар подскочил к хмурящемуся Сину и мёртвой хваткой вцепился в край куртки.        — Что ты делаешь? — Синдбад наконец соизволил оторваться от дисплея и резко развернулся, силой отрывая пальцы Джафара от ткани. Боль прострелила руку, но это было цветочками по сравнению с тем, с каким раздражением на него смотрели. — У меня проблемы, причём очень серьёзные, а ты мне устраиваешь целое представление, будто ревнивая жена! — он откинул руку Джафара и похлопал себя по карманам. Судя по сильнее нахмурившемся бровям, искомого в них не оказалось.       Лежавший на столике в гостиной кошелёк Джафар заметил краем глаза. Тяжело вздохнув, он направился прямиком к вещице, после чего помахал ею в воздухе, привлекая внимание Сина. Дважды повторять не пришлось. Синдбад оказался рядом почти мгновенно, выхватил кошелёк и направился обратно.       Ещё полчаса назад он, полный радости, вскочил навстречу голосу, а теперь стоял посреди комнаты и наблюдал за тем, как любимый человек уходит на свидание с Серендиной. Джафар, чувствуя, как его душит обида и непонимание, спросил первое, что пришло ему в голову:        — Мои наброски… Куда ты их дел?        — Наброски? Ты каждый день что-то рисуешь и выбрасываешь, так почём мне знать? — абсолютно не обращая внимания на поникшего мужчину, Синдбад обувался, но из-за скопившегося раздражения ложка постоянно выпадала из дрожащих рук.        — Которые ты собирал, — проглотив подкативший к горлу комок, Джафар посмотрел на красную кожу запястья, за которое его схватил Син. Завтра уже будет синяк. — В конце альбома ещё лежали.        — Джафар, не нуди. Какая вообще разница, что стало с этими клочками бумаги? Может, выкинул случайно. Новые нарисуешь.       «Это будет уже не то».       Дыхание перехватило от болезненного спазма в животе. Джафару показалось, будто кто-то со всего маху ударил его. Хоть он никогда и не считал те обрывки бумаги чем-то особенным, их потеря, да ещё и в таком равнодушном со стороны коллекционирующего их Сина ключе, шокировала его. Подобное пренебрежение к рисункам показалось Джафару настоящим… Предательством.       Джафар до последнего верил — да что уж врать, даже сейчас он до сих пор надеется, что никакой Серендины нет, что все эти сообщения, звонки — лишь его выдумка и не более того. Он верил Синдбаду до помешательства. Иначе и быть не могло.       Грохот захлопнувшейся двери особенно сильно ударил по перепонкам. Стоящий истуканом посреди гостиной Джафар сделал несколько маленьких шажков назад и обессиленно сел на диван. Он равнодушно смотрел на свои трясущиеся руки с проступающими красными пятнами, а затем сжал их в кулаки в надежде успокоиться. Не помогло. Окружающее его пространство странно размазалось, словно он смотрел сквозь призму. Не выдержав, Джафар закрыл глаза, и что-то горячее обожгло тыльную сторону ладони.       «Мне нравятся твои руки. Руки художника такие мягкие, это прикольно».       Что он сделал не так?

***

      Как же Джафар ненавидел столпотворения. Он точно не знал, чем конкретно было вызвано столь негативное чувство к толпам людей, скорее это был целый комплекс проблем: от обычной нехватки личного пространства до немного развитой по определённым причинам социофобии. Обычно он всеми силами старался избегать места, где находилось куча народа. Раньше это было довольно легко провернуть, так как у Синдбада был автомобиль, а если тот и не мог отвести или забрать Джафара лично, то посылал служебную машину с личным водителем.       Естественно, что после ссоры ни о каких «подвези» и речи быть не могло. Джафар даже примерно не представлял, куда запропастился Син — звонить ему казалось унизительным.       Но по сравнению со всей ситуацией, которая всё больше напоминала катастрофу, перетерпеть толчеи — сущая мелочь. И Джафар всеми силами старался уверить себя в этом, чтобы просто по-детски не разреветься от досады, пока ощущал толчки в бока и спину. Он переживёт, в конце концов, и не такое случалось… Джафар еле удержался от того, чтобы не заорать на идущего в шаге от него мужчину, который то и дело резко останавливался. Он едва успевал затормозить, чтобы не врезаться в незнакомца, но и обойти того не мог — вокруг было не протолкнуться.       Истинная причина поистине отвратительного настроения крылась отнюдь не в неудобствах посредством пешего передвижения и использования общественного транспорта. Да если бы дело было только в этом, Джафар бы уже усиленно молился за здоровье того, кто избавил бы его от мучений.       Только что у него была выставка. Она была не первой и уж точно не последней, но Джафар с самого утра ужасно нервничал, так как в этот раз на его работы приехал взглянуть очень известный и имеющий вес в его кругах критик. Эта женщина должна была написать о картинах Джафара отзыв, который изменил бы его жизнь на «до» и «после»: либо ему пришлось бы уйти из искусства, либо приобрести ещё большую популярность. На удивление, всё оказалось не так уж и плохо, приехавшая дама в годах была невероятно приятной собеседницей и не такой вредной, как представлял её Джафар. Она не просто похвалила его картины, но и пришла в восторг от некоторых из них, назвав его невероятно талантливым художником. Ему даже пообещали всяческую поддержку при необходимости.       Всё сложилось весьма удачно, кроме одного «но». Синдбад на выставку так и не пришёл, хотя прекрасно знал, как она была важна для Джафара и его будущего. Он до последнего надеялся, что Син сейчас появится, несмотря на их разногласия, но этого так и не произошло. Такого сильного разочарования Джафар не испытывал с самого детства, ведь до этого Синдбад ни разу не пропускал его выставки — он всегда приходил, чтобы поддержать мандражирующего Джафара.       На самом деле, его страх перед выставкой имел под собой веские причины. Точнее, причину. Хоть она и была всего одна, но Джафара в дрожь бросало при мысли, что она могла повториться.       Это началось года два назад, когда он уже был достаточно известен в определённых кругах, но его имя ещё не имело серьёзного веса. Синдбад, к счастью, тогда был с ним, и только его присутствие не позволило Джафару сбежать, поджав хвост. Впервые к нему подошла отнюдь не молодая женщина и поблагодарила его за «столь дивные полотна». Позже он видел эту посетительницу на других своих выставках — она всегда подходила к нему, и они немного разговаривали о живописи или погоде.       Только на одиннадцатой их встрече женщина стала расспрашивать его о более серьёзных вещах. Поначалу Джафар неохотно отвечал на её вопросы, особо не углубляясь в уточнения, а позже ему показался ужасно подозрительным тот факт, что незнакомка так сильно интересуется его прошлым. Джафар в силу жизненных обстоятельств не был слишком добродушным человеком — особенно со слишком любопытными людьми — потому прямо спросил у посетительницы, что ей нужно и к чему весь этот допрос. Позже он уже не раз пожалел об этом своём решении.       Сильно нервничая и запинаясь, женщина призналась, что он кое-кого ей напоминает и ей действительно важна любая информация. Джафар не поверил, так как это говорил ему почти каждый журналист. Но потом что-то в её взгляде заставило-таки Джафара мельком упомянуть тирана-отчима и сбежавшую мать. Этого оказалось более, чем достаточно, чтобы незнакомка расплакалась и начала просить у него прощения.       Тогда он не понимал. Хотя, вернее будет сказать, что он не хотел признавать, что рыдающая на полу очередная посетительница выставки — его родная мама. Это было настолько неожиданно, что Джафар не то что информацию переварить — пошевелиться не мог. Синдбад оказался тем, кто вывел его из ступора и попросил женщину уйти. Хотя бы сейчас.       Оставшееся время Джафар был абсолютно равнодушен к происходящему, ходил только по прямой и на автомате кивал особо важным персонам. К нему никто не подходил, только Син крутился где-нибудь поблизости. А когда они вернулись в отель, Джафар дал волю эмоциям — истерика была знатной — но этого хватило, чтобы заставить себя встретиться с женщиной вновь и рассказать ей всё, что он пережил после её побега. Та долго плакала и просила у него прощения, но Джафар ничего не чувствовал, глядя на то, как она утирает слёзы платком. От встреч и вообще любого с ней взаимодействия Джафар категорически отказался, заявив, что она чужой для него человек и у него уже есть семья.       Как ни странно, после он эту женщину больше не видел. И искренне поблагодарил её за это.       Ни Эсле, ни Бадру они не рассказали о встрече с роднёй. Джафар решил, что в этом нет нужды. К тому же, ему не хотелось заставлять родителей нервничать по пустякам. С них бы сталось уговорить его встречаться с биологической матерью, а себя отставить на второй план. Синдбад согласился, и дело замяли.       Только усиливающийся страх перед каждой выставкой был единственным побочным эффектом.       Джафар аккуратно обошёл старушку на перекрёстке, перебежал дорогу за секунду до того, как загорелся красный свет, и едва не врезался в группу смеющихся школьниц, которые испуганно взвизгнули. Он лавировал между людьми, стараясь не мешать никому, и издалека заметил выделяющуюся вывеску своего любимого кафе — том самом, в котором когда-то Шарркан рассказал им об изгнании из семьи.       Джафар довольно часто посещал его и уже прослыл постоянным клиентом. Настроение никогда не влияло на его приходы, так как ему становилось одинаково уютно и спокойно. Сейчас ни того, ни другого сильно не хватало, поэтому он поспешил к двери.       Знакомую макушку и хохолок Джафар заметил уже на подходе в широком окне. Этого оказалось достаточно, чтобы его тело на автопилоте отступило и затерялось среди толпы. Из-за столь неожиданного внедрения люди в толпе недовольно зашипели, так как он умудрился наступить кому-то на ноги и перегородить путь девушке с коляской. Джафар отбежал к бордюру и облокотился спиной на ограждение. Здесь он не мешал толпе двигаться в своём ритме и мог спокойно наблюдать за Синдбадом.       Джафар не сразу заметил сидящую напротив Синдбада девушку, так как ту скрывали занавески. Он прищурил глаза, стараясь осмотреть её как можно внимательнее. Незнакомка была симпатичной — по крайней мере та часть, которую смог разглядеть Джафар. У неё были розовые волосы с довольно ярко выделяющимся тёмным ободком, а сама она была одета в деловой костюм. Разглядеть, что они ели, не представлялось возможным с такого расстояния, зато можно было разглядеть верхушки роз.       Смотреть на Синдбада он даже не стал.       Син разговаривал с ней, а потом достал что-то чёрное и протянул девушке. Та приняла непонятную вещицу и обрадовалась. Лицо у неё, по крайней мере, выглядело счастливым. Джафар скривился от столь дивной сцены и постарался выкинуть из головы мысль, что Синдбад прекрасно с ней смотрится. Желание ворваться в помещение и устроить скандал стало почти невыносимым. Последней каплей стало то, что девушка полезла обниматься. Он заставил себя отлипнуть от прохладной поверхности ограждения и рванул в сторону метро.       Это ведь была Серендина собственной персоной, Джафару не надо было быть медиумом, чтобы это понять. Какая ещё девушка могла так легко виснуть на Сине, кроме неё?       Он сбежал вниз по лестнице, оплатил проезд и успел заскочить в закрывающиеся двери, стараясь успокоиться и восстановить сбившееся дыхание. Помогало крайне плохо, но всё-таки выглядеть он стал не как какой-то маньяк, сбежавший из тюрьмы. До боли вцепившись в поручень, Джафар постарался угадать, что всё-таки подарил девушке Син. Что-то дорогое, простому браслету так не радуются.       Постепенно он успокоился под мерный перестук колёс.       Когда Джафар наконец оказался дома, стало гораздо легче. Скинув сумку с плеча, он разулся и облокотился о стену. Что-то не давало покоя. Вспомнив кое о чём, Джафар зашёл в гостиную и с дурным предчувствием открыл шкафчик рядом с телевизором.       Чёрной коробочки с логотипом Хелиохапта на своём месте не оказалось.

***

       — Мне кажется, он что-то подозревает… — первое, что расслышал Джафар, стоило ему оставить пакеты с продуктами на столе кухни и подкрасться к небольшому кабинету Синдбада. — Мне всё сложнее скрывать это от него.       Раздалось знакомое покашливание.        — Так, Син, не кипяшуй, ты можешь накручивать себя, — голос Шарркана по ту сторону экрана был абсолютно спокойным.        — Нет, я уверен в этом. Он начал расспрашивать меня о Серендине, — Син, судя по скрипу, откинулся на спинку кресла. — Но, признаться, меня сейчас даже не столько это волнует. Помоги мне, Шарркан.        — Каким это образом, интересно?        — Не знаю. Отведи от меня подозрения, если Джафар решит позвонить. Он тебе доверяет.        — Ха? Син, прости, конечно, но я вовсе не хочу лишиться доверия Джафара…       Шарркана перебил Синдбад.        — Пожалуйста, умоляю! Иначе всё было впустую. Я не могу позволить узнать ему обо всём сейчас, на финишной прямой…        — Блин, ладно, только не делай такую несчастную мину, — застонал Шарркан. — Но только один раз.        — Ты даже представить не можешь, как я тебе сейчас благодарен.        — Ой, да заткнись ты у… — оповещение о пришедшем сообщении заставило Шарркана замолчать, а после взволнованно спросить: — Это Серендина? Что она пишет?        — Чтобы я шёл принимать ремонт. Боже, думал, уже не доживу до этого момента. Ладно, я отключаюсь. Спасибо ещё раз.        — Гуляй давай, герой-любовник.       Пары секунд хватило, чтобы Джафар забежал за угол и спрятался на кухне, делая вид, будто только что пришёл. Синдбад вышел в коридор почти сразу же, и вскоре за ним хлопнула входная дверь. Джафар старательно разложил все продукты, а только потом отправился в спальню и лицом упал на подушки. Хотелось завыть в голос, но вместо этого он вцепился зубами в наволочку, чтобы из горла не вырвалось даже звука.       Джафар почти физически ощутил, какого это — разрушение последних надежд на счастливый финал. Синдбад буквально десять минут назад признал, что встречается с Серендиной, и просил Шарркана прикрыть в случае необходимости, так что тешить себя очередными отмазками он не хотел. На душе было гадко, словно он вернулся в старые добрые времена с ежедневными избиениями.       На самом деле, он ни разу за все десять лет не задумывался — а какого это, жить без Сина? Совместное настоящее и будущее были очевидны как и то, что завтра солнце встанет на востоке. Они всегда были вместе — с момента их первой встречи. Воспоминания Джафара уже не были столь детальными, но тем не менее оставались светлыми и тёплыми, они грели его, когда ему было одиноко и плохо. Сначала. А потом началась учёба в университете, совместная жизнь с Синдбадом лично, первый раз в постели и много чего ещё.       Всё горе и радость они переживали вместе, все вещи делили друг с другом, одним на двоих сердцем любили друзей и семью.       Так было всегда, но в какой-то момент Джафар ослабил бдительность, и Сина заметила другая — более красивая, более нежная, с большой грудью и розовыми волосами, девушка, способная подарить Синдбаду настоящую семью, а не это странное нечто, которое мог предложить Джафар.       Коллеги Сина и родители наверняка одобрили бы Серендину, он был уверен в этом, слишком хорошо знал этих людей. Шарркан бы оценил размер её груди, а Масрур характер, Эсла бы увидела в ней любимую дочь, а Бадр — прекрасную невестку. Ну, а Джафар…       Он и в сторонке постоять мог. Жаль только, что слёзы от этого литься не перестали бы.       И только сейчас Джафар окончательно осознал, что ему изменяют. Пора было бы уже давно принять столь нелицеприятный факт, только вот он наивно полагал, что Син не такой, отчего делал себе больнее с каждый днём. Ему стоило уйти сразу же, чтобы не мучиться. Всё равно его довольно скоро попросят на выход — было бы глупо оставить Джафару квартиру после всего произошедшего. С другой стороны, зная Синдбада, он бы не удивился.       Было ужасно больно признавать, что человек, которого ты любил больше жизни, плюнул на тебя с высокой колокольни и ушёл к другой. Джафар чувствовал себя брошенным на произвол судьбы домашним котёнком.       Мысль пришла в его голову совершенно неожиданно прямо посреди ночи.       А что если он первым бросит Синдбада? Тому в любом случае будет всё равно, а так Джафар хоть не будет выглядеть настолько жалким. Ему будет больно, но наверняка не настолько, как если бы сам Син попросил расстаться с ним.       Идея не отпускала его все оставшиеся часы до рассвета, привлекая с каждой минутой всё больше, но так или иначе он не был уверен, что ему хватит смелости воплотить её в жизнь. Хотелось посоветоваться хоть с кем-то — только вот он боялся, что расскажи он кому-нибудь о своём плане, то его отговорят.       Весь следующий день прошёл в мгновение ока, Джафар так и не смог принять никакого решения. Все варианты развития события ужасали. Также на него давил страх, что Син придёт в любой момент и скажет ему заветные слова. Нервы были натянуты до предела — того и гляди порвутся. Это доводило его едва ли не до истерики. По привычке он заталкивал в себя еду, собирал вещи, чтобы не дай бог провести лишнее время в этом месте, крутил обручальное кольцо на пальце.       Что же ты творишь, Син?       Образ Шарркана появился перед ним только поздно вечером, когда стрелка часов перевалила далеко за десять. Несмотря на то, что он наверняка знал, что ему скажут, Джафар всё-таки набрал лучшему другу. Ведь Шарркан всегда звонил ему, если ссорился с Масруром, так почему Джафар не имеет права излить душу?        — Да? — сонный голос друга слегка удивил его. Учитывая разницу во времени, в Нью-Йорке было часа два-три дня. Шарркан хоть и был лоботрясом в детстве, в настоящий момент тренировался почти постоянно. А если учесть его гиперактивность, то сонливость была чем-то из разряда вон. К тому же на заднем фоне что-то неприятно шумело, отчего расслышать даже простейшие слова Шарркана было весьма проблематично.        — Извини, я разбудил тебя? — Джафар поморщился от собственных слов. А ведь совсем недавно нечто похожее спрашивали и у него.        — Джафар? — в голосе друга появились нотки удивления. — Что-то случилось?       Он криво усмехнулся. А то Шарркан не был заранее готов, Синдбад ведь предупредил его.        — Я знаю, что Син изменяет мне с Серендиной, — решив особо не таиться, раскрыл свои карты Джафар. С той стороны раздался какой-то странный звук, словно Шарркан чем-то подавился.        — Погоди, Джафар, постой. О чём ты вообще? Какая измена?..       Джафар едва ли не захлопал. Он, конечно, всегда знал, что у Шарркана много врождённых талантов, но ощущать на себе его актёрское мастерство без дурачества не особо приходилось. Его непонимание звучало настолько убедительным, что Джафар наверняка бы поверил ему, если бы не знал всей правды. Так что ото всей сложившейся ситуации он испытал лишь досаду.        — Можешь не пытаться меня обмануть, я слышал, как вы разговаривали по скайпу, — мгновенно перебил друга Джафар. — И я прекрасно знаю, что ты должен прикрыть Сина при необходимости. Просто я хотел сказать, что ему не стоит так беспокоиться — я сам уйду. Это всё. Увидимся.        — Нет, Джафар, это какое-то недо… — было последним, что он услышал, прежде чем отключиться. Сглотнув, Джафар положил выключенный телефон на прикроватную тумбочку и посильнее закутался в одеяло.       Это конец. Только что он собственными руками обрезал нити, связывающие его с прошлым. Последняя ниточка должна была оборваться сразу же после их с Синдбадом расставания, а этого оставалось не долго ждать. Каким-то шестым чувством Джафар чувствовал, что они встретятся совсем скоро — возможно, утром — поэтому ему следовало морально подготовиться.       Его разбудило ласковое поглаживание по голове. Недовольно замычав, он попытался зарыться глубже, но ему не позволили, просто-напросто забрав одеяло. Джафар слишком сильно хотел спать, чтобы разбираться с ворующими постельное бельё гостями, но вздрогнул, едва услышал знакомый голос.        — Джафар.       Мгновенно распахнув глаза, он уселся на кровати и поражённо уставился на сидящего на краешке матраса Синдбада. Сначала он решил, что это просто плохой сон, а нежно смотрящий на него Син — всего лишь иллюзия. Только вот тяжёлая рука на его голове была слишком реальной, а блестящие глаза — чересчур живыми.        — Син?..        — Проснулся? — шершавая ладонь сместилась с макушки на щёку. Сердце невольно защемило от позабытой ласки, но Джафар не позволил дать себе слабину и довольно резко оттолкнул руку Сина.       Синдбад непонимающе посмотрел на свою ладонь, а затем перевёл удивлённый взгляд на нахмурившегося Джафара. Его глаза были широко распахнуты и весь его вид излучал непонимание. Янтарные радужки светились любопытством, тщательно скрываемой грустью и надеждой — словно он не мог осознать, что Джафар оттолкнул его, и пытался найти этому хоть какое-то оправдание. Сердце неприятно защемило от взгляда побитой собаки напротив, но он только посильнее стиснул зубы. Нет. Не сейчас. Не тогда, когда он собрался с духом, чтобы наконец закончить кошмар.        — Я хочу расстаться с тобой.       Джафар сказал это совсем тихо, поначалу не уверенный, что его голосу вообще хватит сил, но в тишине спальни этого оказалось достаточно, чтобы Синдбад побледнел. Не глядя на любимое лицо, он продолжил уже увереннее, молясь не захныкать:        — Ты был так занят всё это время, постоянно врал мне насчёт работы… Мне было одиноко, но я нашёл того человека, который смог принять и полюбить меня, — нет, это не правда, но он не мог себе позволить остаться жалким в янтарных глазах в последнюю минуту. — Я уверен, мы оба нашли себе замечательных людей, с которыми дальше пойдём по жизни. Поэтому… — Джафар попытался смочить пересохшее горло, но ничего не получилось, и он поднял глаза. — Давай остановимся здесь.       Смотреть на Синдбада было страшно. Лицо, в мгновение ока потерявшее все краски, потухшие глаза цвета расплавленного золота — даже волосы и одежда казались какими-то грязными и помятыми. Джафар отдалённо удивился бы, если бы точно не знал, что выглядит ничуть не лучше. Правда, он всё же не ожидал столь бурной реакции — в конце концов всё именно к этому и шло.        — Точно, — совершенно безэмоционально пробормотал Син спустя довольно продолжительное время. — Я ведь совсем не уделял тебе должного внимания. Ты прав…       Синдбад поднялся на ноги, долго смотрел в его глаза, словно в надежде получить нечто обратное прозвучавшим словам. Джафар всеми силами старался не отвести взгляда, хотя на душе кошки скребли от мысли, что сейчас всё закончится. А затем мужчина вдруг спросил:        — Можно… Заняться с тобой любовью в последний раз?       Он замер. Сердце забилось, как сумасшедшее, руки предательски вспотели. Зачем это всё? Чтобы окончательно сломать его перед уходом к Серендине, играя на слабостях? Когда Син стал таким?       Джафар перевёл взгляд на стену и отрешённо кивнул.       Синдбад медленно опустился перед ним и поцеловал, повалив на кровать. Их поцелуи словно передавали чувства друг друга: сожаление, горечь, досада — но при этом были невероятно нежными, словно они целовались последний раз в жизни.       Хотя ведь на самом деле в последний…       Горячие ладони соскользнули с шеи и щёк на живот, нырнули под свободную пижаму и накрыли грудь. Джафар выгнулся и тихонько застонал. Когда они в последний раз занимались этим? Месяц назад, полтора, два?.. Джафару казалось, что целую вечность.       Губы Сина оторвались от его собственных и прижались к бьющейся на шее жилке, покусывая её. Джафар сдавленно охнул и вплёл пальцы в длинные волосы, кое-где заплетённые в неаккуратные косички. Интересно, кто их заплетал? Серендина?       Он зажмурился до красных кругов под веками и почувствовал, как по виску прямиком в ухо юркнула горячая слеза, теряясь где-то в пахнущих морем волосах.       Дни, проведённые в Майами, всплыли в воспоминаниях. Улыбки друзей, треплющий одежду ветер, обжигающая рука, держащая его за предплечье — та же самая, что сейчас кружилась вокруг пупка…       Джафар перестал двигаться и не сводил глаз с тёмного потолка. Что они делают? Это ведь бессмысленно, только больнее становится. Синдбад, словно почувствовав, о чём он думает, тоже прекратил все ласки и просто молча остался лежать на нём. Их шумное дыхание вскоре стихло.       Он почувствовал что-то мокрое на шее. Не желая верить в происходящее, Джафар повернул голову к Синдбаду.        — Умоляю… — тихий голос Сина дрожал и прерывался всхлипами. — Не уходи. Я виноват, знаю, мне не стоило… Оставлять тебя надолго, но… Я исправлюсь. Я всё для тебя сделаю, Джафар, только прошу, прости…       Он неуверенно погладил Синдбада по волосам, как это делали ему десять минут назад, после чего оттолкнул эту нерадивую голову от себя, сел на кровати и закричал:        — Думаешь, пару твоих «извини» исправят ситуацию?! Ты врал мне весь месяц, игнорировал меня, тайком бегал на свидания с Серендиной! А теперь ты просто хочешь, чтобы взял и простил тебя?! Не слишком ли ты много берешь на себя, Синдбад?!        — Я не хотел! То есть, хотел, но… — Син тоже вскочил и возмущённо на него уставился. — Я просто боялся, что правда всплывёт наружу раньше положенного, что и случилось. Но мне и в голову не могло прийти, что за это время я тебя потеряю! Если бы я только знал, то ещё три месяца назад плюнул на затею родителей!        — Да как ты можешь, вообще?! Не думал, что сможешь потерять меня? Какой головой ты думал, когда изменял мне, чтобы заявить подобное сейчас? Разве есть другой вариант?!        — Мне правда стоило больше задуматься над своим поведением, но… — Синдбад неожиданно замер в глупой позе и растерянно на него уставился. Джафар тяжело дышал от негодования. — Постой, что ты сейчас сказал?        — Эм… Разве есть другой вариант?        — Нет, раньше!        — Чем ты думал, когда ты изменял мне?.. — Джафар с интересом наблюдал, как изменилось выражение лица после его слов. — Господи, Син, не томи, что не так?!        — Я не изменял тебе.        — Что? То есть постоянные звонки, сообщения и ложь мне — это не измена? Или украшения от Хелиохапта тоже дарят первой встречной? И кольцо у неё дома забывают?        — Постой, погоди… — Синдбад прикрыл своё лицо ладонью, ненадолго погружаясь в свои мысли, после чего распахнул возмущённые глаза и воскликнул: — Я не изменял тебе с Серендиной!        — Да ну?! И кто же она тебе тогда? Жена? Сестра? Фанатка? Секретарь? Бывшая однокла…        — Она дизайнер! — перебил его Син, вскакивая на ноги и едва не теряя равновесие. — Какая измена, чёрт побери? Ты сам сказал, что полюбил другого!        — Да ты ещё больший придурок, раз в это поверил! Как я мог полюбить другого, это даже в голове не укладывается! — смущённо запыхтел Джафар, натягивая одеяло повыше. А затем вспомнил о другом: — Куда более важно, зачем тебе дизайнер? И почему вы так много времени вместе проводили?        — Но ведь у тебя сегодня день рождения!       Повисшее молчание было ужасно неловким. Джафар почувствовал, как к щекам прилила краска. Он ведь совершенно забыл о сосбственном празднике со всей этой ситуацией! К тому же каждый год ранее именно Синдбад с родителями начинали всю предпраздничную суету. Не удивительно, что у Джафара совсем вылетел из головы собственный день рождения!       Синдбад продолжал настороженно смотреть на него, но, видимо, что-то в выражении лица выдало его мысли, потому что мужчина тихонечко застонал и ударил себя по лбу.        — Ты забыл?        — Я… — Джафар отвёл взгляд. — Неважно. Это не отменяет факта, что ты врал мне и ходил на встречи с Серендиной, вместо того, чтобы быть на работе.        — Я бы не ходил с ней на встречи просто так! Её, как хорошего специалиста, мне посоветовал Нармес, ведь я сам во всём этом обустройстве домов ничего не смыслю. Она помогла мне сделать ремонт.        — Ремонт? Какой ещё ремонт? Где?        — Насчёт этого… — Син принялся чесать собственный затылок. — Ну ведь день рождения же… — продолжал он с очевидной интонацией. — И я хотел подарок, вроде как, сделать.       Джафар несколько секунд удивлённо смотрел на мнущегося мужчину, а затем неожиданно почувствовал, как тяжёлый груз, лежавший не сердце последние несколько дней, исчезает, оставляя после себя лишь сумасшедшую лёгкость, будто бы он съел парочку воздушных шариков. Он пополз поближе к Синдбаду и спросил последнее, что его волновало:        — А те звонки и сообщения, после которых ты убегал? И ещё я случайно видел вас в нашем любимом кафе. На выставке ты тоже не был. Ещё в шкафчике лежали украшения…        — Мне приходилось почти постоянно находиться рядом с местом ремонта, а при каких-то серьёзных проблемах или решениях приходилось срываться к Серендине. При встречах она в основном показывала мне мебель, какие-то пробники, спрашивала особые пожелания. Выставка… Прости, в тот день как раз был буквально последний день нашего с Серендиной сотрудничества, в дом осталось перенести только вещи и безделушки, поэтому мы вместе с Нармесом решили это отпраздновать.        — Постой, я видел вас с улицы. Нармеса там точно не было, — засомневался Джафар.        — Разве? Кажется, в какой-то момент он отходил в туалет и принимал звонок Армакана. Вполне возможно, что именно поэтому ты его не видел. Но он правда был с нами! — догадавшись, что ему не верят, Синдбад выхватил лежавший в кармане джинсов телефон и показал свою переписку с Нармесом Тити, где они обсуждали место и время встречи, а также после Син благодарил друга за помощь с Серендиной и за то, что он нашёл свободное время в своём плотном риелторском графике.        — Купить дом мне тоже Нармес помог, правда, тот оказался в ужасном состоянии, и пришлось искать дизайнера. Он порекомендовал мне Серендину, с которой мы довольно быстро нашли общий язык. А украшения я купил в подарок, чтобы поблагодарить её за то, что она мучилась со мной всё это время. Я боялся сделать что-то не так и постоянно менял концептуальный дизайн, даже несколько раз мебель пришлось перезаказывать в последний момент. Она рвала и метала от моих просьб, но послушно их выполняла, за что я ей очень благодарен. Даже вчера, когда я ушёл посмотреть получившийся ремонт, мне не понравилась люстра в спальне, из-за чего мы весь день искали подходящий вариант. Это кошмар какой-то, — закончив свою тираду, вздохнул Синдбад. — Совершенно не понимаю, как Серендина справляется со всем этим. Клянусь, порой мне хотелось просто плюнуть на всё и бросить, но меня останавливало то, что это подарок для тебя, и он должен быть идеальным.       Совершенно поражённый рассказом Сина, Джафар чувствовал себя последним идиотом. Ну конечно, как ему вообще могло прийти в голову, что у Синдбада хватит мозгов на измену? Он был бы последним человеком, который так поступил, а Джафар напридумывал невесть что. К горлу подкатил неприятный комок, и он прижался к стоящему рядом Сину, чтобы наконец почувствовать, как его обнимают в ответ.        — Как ты вообще мог подумать, что я могу изменить тебе? — намеренно делая тон более обиженным, фыркнул Синдбад. — Представляешь, как я испугался, когда ты сказал, что хочешь расстаться?        — Прости, — Джафар посильнее сжал руки, чувствуя, как от стыда горят щёки. — Я тебя люблю…        — Дурачок, — хихикнул Син, осторожно приподнимая его и укладывая в постель. Он уже было потянулся поцеловать его, но был остановлен рукой Джафара, накрывшей губы.        — А теперь, когда всё улажено. Что это за дом собственно, в котором Серендина делала ремонт?        — Ах, это…

***

      Джафар стоял в знакомом районе, на хорошо знакомой улице, но совершенно перед не знакомым ему домом. В памяти подростка здание сохранилось совершенно другим — отпадавшая штукатурка, выломанные замки в дверях, пустынный садик, разбросанные на полу в гостиной банки из-под алкоголя и шприцы, оторванная доска забора на заднем дворе. А ещё насилие — много, очень много насилия.       Но прямо сейчас вместо неухоженного газона были разбиты клумбы с невероятно красивыми цветами, чем-то напоминающими цветники Эслы, и кустарники, вместо старых деревянных окон стояли новые пластиковые, вместо державшейся на одном слове входной двери — металлическая, с симпатичным узором. И, конечно же, внутри наверняка больше не было ни бутылок, ни сломанных замков, ни шприцов.       Джафар испуганно замер перед новой оградой, к которой была прикреплена табличка с их Синдбадом фамилией. Та словно подтвержала, что перед ним не сон и не иллюзия, дом его детства действительно отремонтирован от фундамента до крыши и принадлежит ему.       Он почувствовал, как горячая рука Сина приобняла его за плечи и легонько встряхнула, как бы приводя в себя. Джафар перевёл растеряный взгляд на знакомое до мельчайших черт лицо и испуганно прижался к тёплому боку. Дав ему немного времени привыкнуть, Син потянул его к дому, из которого уже выбежали улыбающиеся родители.        — Вот вы где! — мягко рассмеялась Эсла и подошла к ошарашенному Джафару. — С днём рождения, дорогой.       Он послушно наклонился и подставил щёку под поцелуй, а затем позволил себя крепко обнять Бадру, который тоже поздравил его. Эсла сжала его руку и указала на клумбы.        — Ну как тебе, нравится? Я сама их рассаживала. А деревья и кустарники пришлось заказывать Бадру.        — Очень красиво, — искренне улыбнулся Джафар и обнял женщину. — Спасибо, мам.        — Это ты ещё изнутри дом не видел, — заговорчески подмигнула ему Эсла и поспешила внутрь, жестом подзывая отца.       Джафар вздохнул и ещё раз огляделся. А ведь когда-то он мечтал, чтобы здесь были клумбы. Светло-зелёный газон придавал дворику совершенно другой вид — более праздничный что ли. Дом даже снаружи впечатлял, Джафар уже боялся представить, что его ждёт внутри. Рядом с ним встал Син и мягко спросил:        — Ты как?        — Превосходно, — честно ответил он, а затем обернулся к мужчине. — Правда, мне немного страшно. Не уверен, что смогу быстро привыкнуть к изменениям.        — Не страшно, — Синдбад привлёк его к себе и потянул в сторону входной двери. — Я же здесь.       Джафар рассмеялся на подобное за явление, но послушно повторил:        — Да, ты здесь, — он вздохнул. — Жаль только, что ребят нет. Хотел бы я посмотреть на их реакцию.        — Ну…        — А ну стоять! — раздался до боли знакомый голос позади них. Джафар, не веря, обернулся и увидел запыхавшихся Масрура и Шарркана, которые, едва ли не падая, выбирались из такси. Шарркан обессилено прислонился к ограде и возмущённо на них уставился: — Нет, какого хрена? Мы кое-как отпрашиваемся у тренера, значит, покупаем билеты, планируем как можно незаметнее добраться до Японии, чтобы сделать сюрприз, а потом звонишь ты прямо посреди полёта, заявляешь, что расстаёшься с Сином, тем самым доводя меня до инфаркта, бросаешь трубку, отключаешь телефон… — молодой человек ввалился во внутренний дворик, за ним шёл загруженный вещами Масрур. Весь его вид так и говорил о недовольстве. — А теперь вы как ни в чём не бывало обнимаетесь. Какого чёрта, спрашивается?       Джафар решил не отвечать, так как прекрасно понимал, что все вопросы были чисто риторические. Вместо этого он кинулся Шарркану на шею и радостно завопил. Баскетболист рассмеялся, обнимая его, а потом они оба оказались в объятиях Масрура, который решил не дожидаться своей очереди. Стоящий в шаге Синдбад довольно улыбался, ждущий на крыльце Бадр с умилённым выражением лица фотографировал их странную компанию на телефон.       Наконец, когда они смогли оторваться друг от друга, Синдбад приглашающим жестом указал им на дом, едва ли не светясь от гордости. Ну ещё бы, такое событие ведь, а его подарок — главное действующее лицо. Шарркан ухмыльнулся, козырнул Сину, когда проходил мимо, а затем обратил всё своё внимание на ремонт. Идущий за ним Масрур тоже с интересом оглядывался.       Небольшой, но широкий из-за лестницы коридор был совершенно не узнаваем. Скрипящие половицы были заменены на тёмный паркет, сама лестница поражала своей роскошностью, арки, ведущие в гостиную и кухню, были украшены резным деревом. Джафар от восхищения задержал дыхание, в то время как его друзья разбрелись кто куда.       Он опасливо заглянул в гостиную, словно всерьёз боялся увидеть в ней лежащего на диване пьяного отчима, но смог лишь поражённо осмотреть очищенный до блеска камин и вещи — пропавшие наброски и полотна. Только теперь все его рисунки были аккуратно вложены на свои места в толстом альбоме, а картины висели по всему периметру гостиной. А ведь он ещё утром заметил, как Синдбад спрятал в свою сумку фотоальбом, который, по всей видимости, в скором времени также примостится на камин. Он испуганно отступил к лестнице и прикрыл глаза.       Неужели мог тогда он, маленький мальчишка, прячущийся на втором этаже в своей комнате со сломанным замком на двери, избиваемый ежедневно отчимом и не желающий доверять окружающим, словно дикий зверёк, подумать, что спустя десять лет он будет стоять в этом самом большом и прекрасно-уютном доме, счастливо улыбаться и чувствовать себя в безопасности? Конечно нет.       Но вот он здесь, стоит около лестницы и поглаживает новенькие лакированные перила вместо старых обшарпанных, глядя через открытую кованую дверь на яркие клумбы, в окружении любящих его людей. Это могло бы быть сном, если бы не обжигающе-горячая рука Сина, крепко державшая его за запястье и отгоняющая одним лишь своим присутствием всё то плохое, что когда-либо существовало в жизни Джафара.       В груди пузырилось нечто лёгкое и щекочущее, отчего хотелось улыбаться как можно шире и смеяться как можно громче. Желание стало почти невыносимым, стоило Джафару отвести взгляд от дверного проёма и взглянуть в лицо стоящего рядом Синдбада, который с напряжённым выражением ожидал вердикта. Слегка улыбнувшись в ответ на вопросительный взгляд Сина, Джафар приподнялся на носочки и по-детски наивно поцеловал мужчину в щёку. Сейчас отчего-то казалось, что делать нечто более серьёзное было неправильным и лишним.        — Спасибо. За всё.       Джафар хихикнул, когда почувствовал, как рука Синдбада крепче сжалась вокруг запястья после его последней реплики, выдавая состояние мужчины с потрохами. Даже напряжённое выражение лица стало каким-то надтреснутым и глупым. Очень сильно захотелось поднять руку и разгладить появившиеся на лбу морщины. Джафар еле сдержался, догадываясь, что всё холёное терпение Сина точно пойдёт коту под хвост после подобного действия.       Он перевёл взгляд на то место, где только что стоял Синдбад, и увидел тень бледного и худого ребёнка, прячущегося в небольшой нише под лестницей и мелко вздрагивающего то ли от боли, то ли от рыданий, а, возможно, от всего вместе. Кажется, он даже слышал чужой плач.       Джафар поспешно отвернулся и уткнулся лицом в плечо мужчины, вдыхая знакомый аромат одеколона. Приятная тяжесть на макушке успокаивала.       Думал ли он когда-нибудь о том, что вернётся в этот проклятый дом? Нет, ведь он всегда мечтал выбраться на волю. Представлял ли он себя счастливым спустя много лет? Если честно, то тоже нет. Довольно сложно представлять подобное, когда было не с чем сравнить. Мог ли он подумать, что даже у него появится человек, который полюбит его? Конечно нет. Зато в объятиях Синдбада было тепло, уютно, и все призраки прошлого оставляли его в покое. Наверное, это гораздо важнее, чем самокопание.       Он поднял взгляд и наткнулся на челюсть Сина. Аромат одеколона стал сильнее. Джафар беззвучно хихикнул, вспоминая ту нервотрепку, что невольно устроил ему Синдбад в последний месяц. Сейчас все казалось таким мелким и неважным, но позже он обязательно отомстит ему.       В коридор из гостиной вывалились хохочущий Шарркан и старающийся скрыть лишние эмоции за маской спокойствия Масрур. Ну да, это с Шаррканом-то. За ними зашла улыбающаяся Эсла, зовущая всех за стол, накрытый во внутреннем дворе, где когда-то в заборе была оторванная доска, через которую после избиений он сбегал из дома. Синдбад кивнул — это Джафар почувствовал благодаря ткнувшему его в макушку подбородку — и они всей толпой направились на улицу. Бадр уже сидел за столом и приветливо помахал им рукой. Шепчущий что-то Масруру Шарркан мгновенно забыл о своём муже, стоило ему увидеть все те блюда, которые приготовила им Эсла, и едва ли не вприпрыжку побежал к своему месту.       Джафар слегка притормозил на крыльце, из-за чего отстал от остальных гостей, уже усаживающихся за стол. И невольно улыбнулся.       Десять лет назад в этом самом доме он переживал ежедневное насилие. Десять лет назад в этой гостиной его отчим попытался его изнасиловать. Десять лет назад в том парке неподалёку он встретился с Синдбадом лицом к лицу, и это положило начало чему-то необыкновенному, но совершенно не свойственному для Джафара.       И вот сейчас он стоит в своём доме детства, держит за руку мужчину, которого любит больше жизни и смотрит на свою маленькую, но самую любимую семью. Жизнерадостный, окружённый заботой и дорогими ему людьми. И всё благодаря Синдбаду.       Он был неудачником. Он мог бы даже сказать, что самым-самым, только вот знал, что есть люди с куда большими проблемами. И каким-то образом лотерея жизни послала ему такой билет, который поначалу очень раздражал его, но на данный момент сделал самым счастливым человеком — и вот здесь Джафар не постесняется так сказать, даже если это неправда.

Побольше бы существовало таких билетов.