Он показал треугольник

      Мэйбл даже не заметила, как это произошло. Просто однажды Диппер — её любимый братик Диппер — перестал делиться с ней абсолютно всем. Одно неправильное знакомство перечеркнуло всё, что они копили годами. И не было больше совместных поисков несуществующих сокровищ, расследований загадочных близнецов. Даже беседы до полуночи в одночасье стали напряжёнными, пока не пропали совсем.       Но Мэйбл не винила Диппера, нисколечки! Ну… Если только чуть-чуть… Она лишь хотела понять, почему брат стал таким нервным. Почему отшучивался и говорил, что всё хорошо, хотя Мэйбл прекрасно видела тёмные круги под его глазами. И зачем он криво улыбался, сжимая длинными пальцами свои дрожащие плечи. Почему он не хотел говорить о своих проблемах и не просил помощи? И прятал виноватый взгляд, глядя на ноги, а потом и вовсе грубо отталкивал.       Но больше всего Мэйбл не понимала, почему никто кроме неё не предлагал Дипперу помощи. И почему сама она сдалась и отступилась, хотя прекрасно видела, как Диппер сбрасывает в весе, постепенно исчезая. Видела, как былой огонёк задорства меркнет в его некогда живых глазах. Как взгляд его стал блеклым и испуганным. И как Диппер, словно тень, жался в тихие укромные места, точно избегая яркого света. Злобно огрызался на все попытки Мэйбл помочь, толкая её плечом, когда убегал. А она лишь сжимала губы, сбрасывая такое поведение на переходный возраст и утешая себя тем, что скоро это пройдёт.       Не прошло.       Мэйбл корила себя за свою невнимательность. Не взрослых, нет. Она не могла их винить, попросту не могла; в конце концов, ведь именно она была самым близким для Диппера человеком, верно? Это её парта находилась прямиком за его. И она первая заметила, что сначала он пересел на задние ряды, а после и вовсе начал прогуливать школу. Но как она могла упустить из виду то, как Диппер сжимал рукава кофты, натягивая их всё сильнее? Слишком уж для обычного подростка он был озабочен тем, чтобы никто не видел его руки выше запястий. Даже в жаркую погоду надевал толстовки и ходил, обливаясь потом, и мелко трясся. Если бы в тот раз девушка придала бы излишнее внимание мелким деталям, одёрнув рукава вверх и открыв вид на синие дорожки вен, то, кто знает, быть может, всё обернулось бы совершенно по-другому.       Но никто ничего не сделал и ничего не сказал.       Мэйбл почти не помнила тот ужасный день, когда Диппер ушёл из дома в последний раз. Ушёл и не вернулся. И неудивительно. Ведь тогда она и подумать не могла, что дверь затворилась за шаркающими шагами в последний раз.       Зато девушка запомнила заплаканное лицо матери, что сидела с зажатым в руке телефоном, и напряжённого отца со стаканом чего-то крепкого. В памяти навсегда остался образ сломленных горем родителей. То, как отец, изо всех сил сдерживая слёзы, утешал свою сгорбившуюся жену. А сотрудник полиции, несколько минут назад с притворной горечью известивший, что их сын пропал без вести и, скорее всего, уже мёртв, сдержанно попрощавшись, прошагал прочь из дома. Вместе с хлопком двери внутри Мэйбл что-то разбилось в тот день. Что-то очень-очень важное, будто сердце кусочек за кусочком разорвали в клочья, а после, облив бензином, подожгли. В груди стало так щемяще пусто, что рёбра точно тоскливо сжались, мешая дыханию. Ноги ослабли, и, уже не в силах удерживать тело опирающимися на столешницу руками, девушка упала на стул, смотря перед собой пустым взглядом.       Она не верила в это и не хотела верить. Но что-то внутри — кажется, здравый смысл? — подсказывало, что всё отрицать просто бессмысленно.       Через силу улыбнувшись, Мэйбл попыталась разрядить обстановку, как-то подбодрить родителей. И, возможно, это выглядело бы не настолько жалко, если бы по щекам против воли не стекали слёзы, смывая с ресниц розовую тушь.       Мэйбл осознала, что осталась для родителей единственной отрадой, и ради них — в особенности мамы — перестала болтать о том, что Диппер вернётся. Стала лучше учиться, чтобы поступить в один из лучших колледжей. Но сама втайне писала любимому брату письма едва ли не каждый день на протяжении двух лет, заботливо складывая в коробку из-под его подарка на рождество.       Выпускной. Только для неё одной.       Восемнадцатый день рождения — и тоже в одиночку. «Близнецы Пайнс теперь легальны, Диппи-Дип-Дипперсон», — с печальной усмешкой произнесла Мэйбл, проведя рукой по двери соседней комнаты, прежде чем уйти.       Удачное поступление в колледж, первая работа на полставки, долгожданные двадцать один — всё это только для неё, только для Мэйбл. Никто и подумать не мог, что каждый раз эта жизнерадостная девушка пишет письмо для одного практически всеми забытого парня, убирая в задвинутую подальше коробку.       Когда Мэйбл была на последнем семестре последнего курса, ей позвонил отец со словами, что мать хочет устроить для Диппера хотя бы формальные похороны.       Мэйбл в тот же день бросилась обратно в Орегон, оставив в Айове и любимого человека, и колледж*. Да, прошло уже практически пять лет. Мэйбл выросла, отрастила чёлку и перестала писать письма в никуда. Но пусть она смирилась с тем, что, вероятнее всего, брата больше не увидит, хоронить его раньше времени не собиралась. Мэйбл взяла дрожащие ладони матери в свои, после чего заглянула той в глаза, прошептав всё, что думала. Повисла недолгая тишина, после чего женщина прикрыла глаза, улыбнувшись. «Детка, ты стала такой взрослой», — Мэйбл не ожидала услышать от матери что-то подобное, и потому это было вдвойне приятно. Ведь, кажется, именно ради этого она и старалась все эти годы, не так ли?       Похороны были вычеркнуты и забыты, хотя сколько бы Мэйбл не убеждала родителей, что Диппер может быть в порядке, она знала, что мать уже давно его похоронила, а отец тоже уже не ждал своего сына.       Годы шли дальше. Мэйбл, стараясь изо всех сил и будучи единственным ребёнком в семье, с отличием окончила колледж, после чего устроилась на работу в небольшую компанию. С её природными обаянием и изворотливостью в скором времени получилось пробиться в свет. Её талант был замечен, и она с завидной лёгкостью начала продвигаться вверх по карьерной лестнице, перепрыгивая сразу по два, а то и три порога. И вот уже Мэйбл Пайнс — одна из наиболее востребованных специалистов в области дизайна. Родители ей гордятся, враги завидуют, мужчины хотят.       Встречи за встречами, конференции за конференциями, и вот она встречает Его. Учтивый и вежливый. Добрый и веселый. Он вновь смог убедить её, что любовь в этом мире бывает, смог залатать её израненное старым предательством сердце.       Мэйбл двадцать пять. Взрослая самостоятельная жизнь окутала девушку с головой, и все тревоги о пропавшем брате окончательно позабылись, старый свитер, что девушка собиралась подарить ему на так и не наступившее рождество, был отдан в какой-то то из приютов. Лишь только в чулане пылится старая коробка.       Прошло ещё около двух лет. Пышное платье, букет из благоухающих пионов и любящий человек рядом. Всё ровно так, как Мэйбл мечтала с самого детства. За исключением отсутствия одного худощавого парня, из-за чего на глаза наворачиваются слёзы, норовя испортить свадебный макияж. Все новостные издания пестрят заголовками о грандиозной свадьбе. Мэйбл Пайнс и Найджел Крилгит. Повелительница журнальных страниц и подиумной моды и наследник крупной компании. Коммерческий ход или же любовь, созданная на небесах? Как бы там ни было, ещё через некоторое время молодая семья обзавелась очаровательным карапузом, а после ещё одним.       Мэйбл влиятельна и красива. Рядом любящий муж и двое чудесных детей. О подобной любви мечтают тысячи и миллионы девушек. О подобном состоянии — миллиарды. Жизнь Миссис Крилгит стабильна и прекрасна, можно ли мечтать ещё о чём-то?

•••

      В тот день всё было как обычно. Раннее утро, семейный завтрак, улыбчивая секретарша перед входом в кабинет. На вечер назначена очередная встреча, но пока ещё есть пара свободных часиков.       Но раздался звонок. Отец. Мэйбл была удивлена, ведь он не звонил ей в её рабочее время. К тому же он, кажется, уехал куда-то за город.       Три слова. Хриплый голос постаревшего отца доносился из трубки, но Мэйбл, кажется, не понимала ни звука. Она попросила повторить, с неверием умехнувшись, даже неловко.       Найджел обеспокоенно смотрел на свою жену, на лице которой за несколько секунд успели смениться свыше тысячи эмоций. И теперь она резко поднялась, застыв с приоткрытым ртом.       «Я нашёл Диппера.»       Внутри Мэйбл что-то взорвалось. Обрушилась ледяная лавина, будоража всё, что было давно похоронено, срывая каменные саркофаги и вновь позволяя былой надежде воспрянуть.       — Мне… Я… Ха-ха, — Мэйбл неловко зарылась рукой в волосы, убирая прядь за ухо. Она опёрлась ладонями о стол, с улыбкой качая головой. — Мне нужно ехать.       Быстрее чем Найджел успел задать хоть один вопрос, она схватила своё пальто, телефон и ключи от машины, поцеловала мужа в щёку и выскочила из кабинета.       Ждать лифт не было времени. Когда Мэйбл летела вниз по лестнице, она вновь почувствовала себя той двенадцатилетней девочкой, которую переполняла энергия. Такой счастливой и безнадёжно радующейся всему вокруг, будь то сочная летняя трава или же очередной лестничный пролёт.       Семнадцать лет. Прошло долгих, чертовски долгих семнадцать лет. Надежда уже угасла, пусть её и поддерживали из последних сил.       Мэйбл чувствовала вину. Всё то время, что она гнала по пустым шоссе, вжимая в пол педаль газа, она думала о себе. О брате. О них двоих.       Забыла. Она забыла про него. Поверила чужим людям. Тем, кто и близко не был знаком с Диппером. С её Диппером…       Кажется, она всё же постарела. Запуталась в рутине, пусть ей это даже и нравилось. И это даже не плохо, но ужасно вот что: практически все взрослые перестают верить в чудеса. И, кажется, Мэйбл стала одной из них.       Она раз за разом сбрасывала звонки от обеспокоенного мужа, зло бросая смартфон обратно на приборную панель автомобиля. А после и вовсе отрубила его. Кажется, это было жестоко по отношению к Найджелу, но, чёрт подери, судьба была ещё более жестокой.       Или же милосердной. Кто знает.       Мэйбл терялась. Терялась в своих чувствах. Крепко сжимала руль руками, пока по щекам текли слёзы.       Всё слишком сумбурно, неправильно. Похоже на сказку, в которую Мэйбл перестала верить. И что-то внутри так жалостливо подвывает, напоминая обо всех упущенных годах. И становится ещё хуже и отвратительней от самой себя.       Мэйбл тошнит. Тошнит от предательства, что она совершила. И пусть она понимала, что не виновата в этом, как все те люди вокруг не были виноваты в том, что не замечали странности Диппера, но дышать всё равно было невыносимо трудно.       Словно насмехаясь, с неба полилась вода. Дождь бился о лобовое стекло, а дворники скользили туда-обратно, практически не помогая.       Мэйбл не выдержала. И этих серых пейзажей, и этой дороги, и всех пропущенных звонков от мужа. Резко дёрнув руль в сторону, она съехала на обочину. Заглушила мотор и раскрыла дверь.       Водяная пыль оседала на ногах, плаще и лице откинувшейся на спинку сидения девушки. Но ей, кажется, было всё равно.       Мэйбл сжалась, схватившись рукой за то место, где находится сердце. Горло сдавило рвущимися из груди всхлипами. А в клетке из сжимающихся ребёр билось израненное и избитое, но всё же собранное воедино сердце.       В шуме дождя не было слышно тихих рыданий уставшей любить всё вокруг девушки. Ни одной машины не пронеслось мимо, а если бы и пронеслось, вряд ли кто-то обратил бы внимание на стоявшую в высокой сухой траве машину.       Всё же слёзы имели какую-то волшебную силу. Жаль лишь, что портили макияж.       Мэйбл как-то совсем забыла, как же это — плакать. Да и смешно это всё. Ей тридцать четыре, практически полжизни прожито. Есть муж, дети и высокая должность, а она распустила нюни на каком-то поле.       Вытянув руку из машины, Мэйбл набрала в ладонь воды, умыв лицо. Глаза всё ещё немного щипало, но это было ничто по сравнению с тем, какое же грандиозное облегчение девушка испытывала.       А после Мэйбл вышла из машины, отдаваясь на растерзание бушующей стихии. Подставила лицо струям дождя, ёжась от холода. И чувствовала себя такой глупой, но отчего-то безнадёжно счастливой.       Вся мокрая, она вновь села в машину. Стянула плащ, кинув его на заднее сиденье, и нажала на педаль газа.       К закату она уже сидела в какой-то дешёвой забегаловке, незаинтересованно тыкая вилкой еду. Есть не особо хотелось. Кажется, нужно было заказать порцию поменьше.       Мэйбл смотрела в окно, на скрывающееся за деревьями солнце, и держала трубку у уха. Когда в ней раздался взволнованный голос мужа, девушка невольно не смогла сдержать слёз. Она попросила прощения за то, что была такой чёрствой, за то, что заставила Найджела волноваться.       Мэйбл думала, что она эгоистка. Причинять такие неудобства и даже боль человеку, который буквально собрал по кусочком её разбитое сердце почти десять лет назад. Это он поддерживал все её самые сумасшедшие проекты, когда другие называли её чокнутой. Это он, Найджел, заставил поверить, что любовь существует.       Существует?       Мэйбл оставила на столе деньги и ушла.       Хм, пожалуй, ей бы не пришлось ничего доказывать, не забудь она брата. Ведь та связь, что они с Диппером построили в детстве, была покрепче алмазов. Что же могло случиться, что всё это рухнуло словно карточный домик?

•••

      Растрёпанная и немного утомившаяся, но Мэйбл приехала. Она стояла перед зданием, адрес которого назвал ей отец, и недоумевала, как там могли находиться живые люди.       Всё большая тревога нарастала внутри, пока отец, в таком же белом, как и у Мэйбл, халате вёл её по хитросплетению обшарпанных коридоров. Мрачные санитары сновали туда-сюда, уходя за такие же мрачные углы. Отовсюду раздавались вызывающие мурашки звуки: кто-то безумно хохотал, кто-то кричал, где-то что-то билось о батарею.       А потом они дошли до закрытого корпуса. Санитары оповестили их, в частности рвущуюся внутрь Мэйбл, о правилах поведения. И не успел отец рассказать ей одну чертовски важную деталь, как та уже ворвалась внутрь.       На койке, отвернувшись к крошечному отверстию окна, сидел ссутулившийся тощий парень, практически прозрачный. Форма на нём висела безобразным мешком, открывая острые плечи. Волосы были коротко острижены.       — Д-диппер?.. — неуверенно позвала Мэйбл. Парень вздрогнул, чуть приподняв голову. — Диппер! Это ты? Ты меня слышишь? — глотая слёзы, пошептала девушка.       Время точно замедлилось, когда парень стал поворачиваться на звук. Мэйбл в смятении ахнула и зажала рот рукой. Это был он, Диппер! Её любимый братик, вот только… Внутри что-то оборвалось от вида того, в какого призрака он превратился. Осунувшееся лицо, слишком остро очерченные скулы… От прошлого Диппера остались разве что большие оленьи глаза, но и они теперь были пустыми.       — Это я! Это я, Мэйбл! Ты помнишь меня? — несмелый шажок вперёд, и Мэйбл замерла, прижав руки к груди, ведь Диппер заметно напрягся, чуть отпрянув назад. Но на его лице что-то отразилось. Он сощурил глаза, точно присматриваясь. Диппер явно собирался что-то сказать.       Всё вокруг замерло. Внутри Мэйбл почувствовала, как что-то беспокойно заворочалось от волнения. В голове проносилась буря из мыслей. Каким стал голос её любимого братика? Какой у него тембр, глубина, громкость? Он всё такой же мелодичный, как и раньше, или же загрубел? А что Диппер скажет первым? Все эти вопросы жужжали и назойливо метались туда и сюда, отчего голова начинала побаливать.       И Мэйбл могла ожидать чего угодно, но не слабого хриплого голоса, сопровождавшего безумную смесь из звуков.       — Что… — она не верила своим ушам. Почему… Как это возможно… Это было шуткой? Она не знала, но Диппер всё продолжал что-то лепетать, вновь и вновь повторяя что-то. Он даже подался вперёд, и Мэйбл видела, с какой надеждой — пусть и едва заметной, — он смотрел на неё.       На плечо легла ладонь отца, но Мэйбл даже не обернулась.       — Что… Что это… — по щеке скатилась слеза. Ладонь прикрыла рот.       — Я не успел тебе сказать, ты так… рвалась вперёд, — мужчина тяжело вздохнул. — Когда его нашли, он уже не мог разговаривать… осознанно. Хотя, — повисла недолгая пауза. Такая тяжёлая, что в комнатке будто бы стало невыносимо душно. Мэйбл смотрела на своего брата и не могла сдержать слёз. Быть сильной было уже невозможно. Он всё так же сидел на кровати, вот только та вялая надежда в его глазах пропала, заменилась каким-то печально глубоким чувством, определение которому девушка дать не могла. — Кажется порой, что его лепетание имеет смысл.       Мэйбл в отчаянной попытке сдержать всхлипы закусила губу. Через плечо глянула на отца. Кажется, она что-то ждала от него. Что он всё исправит ради своей принцессы, как в детстве со спущенной шиной велосипеда — несколько незамысловатых действий и всё в порядке. Вот только… Диппер не похож на погнутое колесо или проколотую шину. Диппер — человек. Братик… Её братик. Был когда-то…       По комнате вновь и вновь раздавался один и тот же набор звуков, но с каждым разом он становился всё тише и неуверенней.       Мэйбл не могла заставить себя вновь посмотреть на брата. Было слишком больно осознавать, что он уже не тот, кого она знала семнадцать лет назад.       — ***** глупо…       Внутри что-то щёлкнуло. Мэйбл неожиданно для себя развернулась.       — Подожди, что? — Диппер отнял руку от лица. Поднял влажный взгляд на сестру.       С ещё большей надеждой во взгляде, чем прежде, что-то залепетал. Бессмысленное. Бессвязное. Непонятное.       Но такое чертовски знакомое.       — *** Мэйбл, я ***. **** Мэйбл!       — Ди… Диппер?.. — девушка буквально чувствовала то недоумение, с которым отец смотрел на неё. В прочем, она бы тоже на себя так посмотрела на его месте.       В палате повисло молчание. Диппер был в ступоре, Мэйбл просто ждала, а их отец не понимал, что происходило.       Как всё странно в мире. Как тесно порой переплетаются совершенно несуразные вещи и как далеко расходятся те, кто всегда был рядом.       — Дорогая, что это было?       — Наш… тайный язык. Мы придумали его, когда нам было десять…

***

      К сожалению, никаких руководств по языку «Близняшек Пайнс» не существовало, а сохранившиеся записи были настолько бесполезными, что у Мэйбл вскипали мозги. Единственное, что оставалось, это смотреть в стену и пытаться вспомнить хоть что-то из тех далёких времён. Но, признаться, способ был не очень действенным. Именно после этих дней мозгового штурма она решила изучать язык с, так сказать, его носителем.       Мэйбл взяла небольшой отпуск и приходила к Дипперу каждый день. Она чувствовала себя глуповато, когда сидела с тетрадью и конспектировала его речь. Да и сам Диппер на неё странно посматривал, но что было делать, если по-другому разобраться с языком Мэйбл не могла.       Спасало лишь то, что на момент создания авторы были детьми, поэтому слишком заумных методов шифрации не было. Всего лишь парочка переставленных слогов и заменённые буквы.       Первую неделю разговоры были крайне жалкими. Мэйбл говорила медленно и ломано, в то время как Диппер только и слышал, что «Не так быстро, я не понимаю». Да, эту фразу Мэйбл выучила назубок.       Структура языка становилась всё более привычной. Довольно часто всплывали потёртые временем воспоминания, и Мэйбл практически мгновенно вспоминала какую-либо отдельную фразу, часто использовавшуюся ранее.       Уже через две недели от начала «обучения» Мэйбл спокойно общалась с Диппером, хотя и чувствовала себя странно. Но девушка должна была вернуться к работе, поэтому навещать Диппера удавалось всё реже.       Прошлое брата было покрыто тайной. Мэйбл поспрашивала отца, и тот рассказал, что Диппера нашли без документов в отвратительном состоянии. А так как рассказать что-либо понятное окружающим он не мог даже по пришествию в сознание, узнать, как он дошёл до такого, узнать не смогли.       Но теперь Мэйбл могла. Она несколько раз пыталась осторожно расспросить его о том, что же произошло, но тот отмалчивался. Иногда перескакивал на другую тему, а один раз и вовсе сказал, что ему неприятна эта тема для обсуждения. И Мэйбл не стала на него давить.       Диппер просил рассказать о погоде, о том, что произошло в семье. Много спрашивал о самой Мэйбл, страстно интересовался её жизнью. И Мэйбл готова была поклясться, что видела, как в тусклых глазах брата промелькнула искра жизненного света, когда тот узнал, что стал дядей.       И хотя общение строилось достаточно резво, некое напряжение всё равно ощущалось. И Мэйбл, кажется, даже начала понимать почему. Пусть Диппер не рассказывал о своём прошлом, не говорил о случившимся с ним, Мэйбл была переполнена увереностью, что из-за этого он теперь не доверяет людям. Даже ей.       Но девушка не сдавалась, продолжая навещать своего брата. И время шло. По просьбе Мэйбл и влиянии её отца, Диппера перевели в другую, «приличную», как она выразилась, больницу.       Мало-помалу вид Диппера улучшался. Нездоровая худоба пропадала, круги под глазами становились не такими тёмными. Бинты с рук понемногу уходили. Иногда даже казалось, что всё приходит в норму. Но все иллюзии мгновенно рассыпались на крупицы, стоило взгляду наткнуться на выглядывающие из-под бинтов шрамы.       Мэйбл честно старалась держаться, но взгляд всё чаще и чаще скользил вниз. Задерживался на бледно-розовых линиях поперёк запястий. На целой россыпи треугольников, которые покрывали все руки Диппера, даже ладони. Особенно ладони. И своей тонкой вереницей уходили куда-то под больничную робу.       Поднимая глаза обратно на лицо брата, девушка встречала хмурый взгляд и поджатые губы.       В один из дней Мэйбл вновь пришла к Дипперу. Тот встретил её привычной улыбкой, вот только в глазах плескалась какая-то далёкая грусть. Мэйбл решила не придавать этому значения. Но что-то было явно не так. Диппер был слишком тихим. Часто отвлекался, сверля кафельный пол пустым взглядом, и усердно прятал руки за спиной.       — Я так больше не могу, — всплеснула Мэйбл руками. Диппер вздрогнул и поднял на неё свой взгляд. Опомнившись, девушка вернулась к тайному языку. — Диппер, что с тобой? Я… уже давно поняла, что ты мне не хочешь полностью открыться, но… — Мэйбл робко сжала свои ладони и опустила на них взгляд. — Если что-то тебя тревожит, пожалуйста, расскажи мне.       — М… Мэйбл, — от родного английского у Диппера по позвоночнику прошёл холодок, а внутренности скрутило от размазанных картин воспоминаний. — Я не не доверяю тебе, — он накрыл её ладони своими. От вида шрамов крутило живот, поэтому Диппер смотрел только на сестру. Мэйбл тут же подняла взгляд на брата. — Я просто не хочу, чтобы ты думала, что виновата в чём-то…       Мэйбл ойкнула, когда Диппер сжал её ладони сильнее.       — Ведь я сам во всём виноват, понимаешь? Я сам виноват во всём, что со мной случилось! — и он опустил голову, зарыдав.