улыбка

Тонкие пальцы сжимают основание стопки, от чего крайние фаланги выгибаются и белеют на некоторое время. Минхёк горько усмехается, косится на сидящую неподалёку девицу и болезненно закусывает нижнюю губу. Её стройное тело прикрыто каким-то слишком блестящим платьем, слишком коротким и слишком броским, а миловидное, на первый взгляд, личико покрыто слишком большим количеством косметики. Всё в ней слишком. Вряд ли его взгляд зацепился бы за такую особу, но всё решила улыбка, буквально выбившая его из реальности. Кошачья, искренняя и смутно напоминающая Ли что-то далёкое. Ту маленькую, но до ужаса значимую частичку его жизни, которую он так просто потерял. Вдох. Выдох. Отворачивается и резко опрокидывает в себя алкоголь, пообещав, что это последняя порция на сегодня. Завтра придёт снова, если терпеть тоску и воспоминания станет тяжелее. Ли слезает с высокого стула у барной стойки, на мгновение прикрывает глаза, а после засовывает ладони в карманы чёрного бомбера и медленно двигается к выходу. Толкнув тяжелую дверь с неоновой вывеской, подставляет лицо прохладному ночному воздуху и вновь прикрывает глаза. Воображение подбрасывает свежее воспоминание — улыбку той девушки, но и оно вскоре пропадает, сменяясь чем-то болезненным, давно, казалось бы, забытым. По-кошачьи прищуренные глаза, родные черты лица и самая тёплая улыбка, которую хочется называть ангельской. Внутри что-то болезненно сжимается, заставляя закусить внутреннюю сторону нижней губы и часто-часто заморгать, пытаясь от самого себя спрятать непрошенную влагу в болезненно-красных глазах. Не выходит. Одинокая слеза стремительно пробирается от внешнего уголка глаза к подбородку, а после, повиснув там на одну томительную секунду, срывается вниз и разбивается о тёмный асфальт. — Блять, — судорожный выдох срывается с искусанных губ тёмноволосого, он вновь жмурится, но лишь на миг. Находит в кармане цветастую пачку сигарет, достает и её, и массивную зажигалку, а после прикуривает. Сигареты тонкие, с кнопкой. Совсем женские. Но Минхёку наплевать. Больше года он травится именно ими, постепенно отпуская давнюю любовь к красным Marlboro. Потому что эти, бабские, курил Он. Грудную клетку вновь стягивает судорожной волной боли, но не из-за воспоминаний о когда-то (все ещё) любимом человеке, а лишь от слишком глубокой затяжки. Задерживая в лёгких дым, мужчина сжимает ладонь, что греется в кармане, в кулак, а после выдыхает. Горло жжёт, глаза опять на мокром месте. Главное, что не из-за Него. Шаг. Второй. Равновесие сохранить можно, он не напился до состояния «в мясо», аллилуйя. Пора идти домой, огребать от Чихо в очередной раз за то, что он додумался оставить чёртов телефон дома и уйти шляться. Всё идёт по классическому сценарию, к которому уже привык и Минхёк, и его уставшее окружение. Сворачивает в переулок, неуютно шаркает по мокрому от недавнего дождя асфальту, а после, сделав последнюю затяжку, отбрасывает практически докуренную сигарету в сторону. Та отлетает от шершавого кирпича, на пару секунд озарив небольшой участок красным светом своих искр. «Красиво», — думает брюнет, останавливаясь посреди узкой дороги. Тянется за ещё одной сигаретой. Травиться — так по полной. Закуривает и, успев убрать в карман помятую пачку, замечает в конце проулка копошение, мужскую ругань и женский, до ужаса противный, визг. Какое-то ебаное чувство справедливости и собственной значимости высовывает голову из самого тёмного уголка его души, буквально крича о том, что пора вмешаться и спасти какой-то бабе жизнь. Минхёк сдаётся и идёт вперёд, стараясь не наводить лишнего шума и, по возможности, оставаться незамеченным. Не выходит — пьяное тело издаёт лишние звуки, то и дело встречаясь плечом с кирпичной стеной. Едва он выруливает из-за угла, взору предстаёт «совершенно ебанутая», по-его мнению, картина, которой «ну точно быть не может». Какую-то девицу, лет 17-18 от силы, толкают из стороны в сторону несколько молодых людей. Вряд ли старше самого Минхёка. — Эй, — брюнет замирает, с прищуром смотря на того, в чьих руках билась девчушка. Чужие губы расплываются в улыбке, а сердце Ли пропускает удар. Галлюцинация, думает он. Не может такого быть. А тот всё лыбится, отпускает девицу, небрежно и брезгливо махнув рукой. Мол, всё, наигрался — делай ноги. — Какого чёрта вам от девчонки нужно? А та, одернув непозволительно короткое платье, рванула с места, не переставая при этом пищать и кричать, что вот, её насилуют и убивают. Ли морщится. — Парень, из-за тебя наша игрушка убежала, — самый высокий из них подаёт голос, повернувшись к виновнику всей этой ситуации. — Мне не нравится такой расклад. Самому теперь отдуваться придётся, понимаешь? Но ему наплевать. Глаза зацепились за ту самую улыбку, которая вот уже больше года не выходит у него из головы. Словно те самые сигареты, что не пропадают из карманов. Иронично было бы встретить Юквона здесь, в такой обстановке. До чего они оба докатились... — Эй, тебе вопрос задали, — к Хёку подлетает стоящий рядом с "главарём" парнишка, хватает за грудки и встряхивает. Тот выше, явно сильнее и увереннее. Ли вкрадчиво просит убрать от него руки и делает последнюю тяжку из уже докуренной сигареты, а после отбрасывает её под ноги юноши с улыбкой на пол лица. Тот смотрит на бычок секунд 5, хмурится, а после делает шаг вперёд и выуживает из внутреннего кармана пиджака складной нож. Щелчок. — Ты какой-то слишком борзый, не думаешь? — тихий голос режет по ушам, а сердце вновь бьётся чаще раз в сто. Слишком родные интонации, слишком правильное и такое привычное произношение. Не верит. — Позволил девке сбежать, да ещё и огрызаться начал. Мне это не нравится, да и ребятам тоже. Неправильно это, друг. Хочется расплакаться, зажаться в угол между комодом и балконом в родительском доме, закрыть голову руками и дать волю слезам. Только сейчас Минхёк смог в полной мере ощутить то, как сильно он скучает по Киму. Как сильно хочет сжать его ладонь в своей. Как сильно хочет вновь увидеть его улыбку и счастливый прищур раскосых глаз. Услышать пение из ванной. Вжать в их постель. Остановить себя и не дать уйти. Позволить себе любить. Но он только сжимает ладони в кулаки, сглатывает накопившуюся слюну и смотрит в до боли знакомое лицо. Толчок. Удар рукоятью по голове. Резкая боль в боку. Нож. Улыбка. Занавес.