Жрец Ночи

Высокий, седой и морщинистый мужчина, в темно-синем пиджаке с серебряной вышивкой Никс с воздетыми вверх руками, чуть согнувшись, положил две гвоздики на старую, всю в трещинах могильную мраморную плиту, засыпанную яркой осенней листвой, расположенную среди множества таких же плит. Неподалеку от него стояла строгая на вид женщина с распущенными, чуть вьющимися волосами; она молча смотрела как он кланяется могиле напоследок, а затем ищет ее на полузабытом кладбище взглядом. — Галь, ты не держишь на меня зла? — спросил он, подходя к ней вплотную. Женщина закуталась в свой плащ — поутру было чуть прохладно. — По какому поводу? — спросила полковник своего отца, не очень понимая, чем был вызван вопрос. — По поводу нашей с тобой поездки… все-таки это твой короткий отпуск…и ты… — О чем ты говоришь, папа? Я давно собиралась навестить могилу дедушки. Просто времени не было. Ты же знаешь, с моим бешеным графиком… — развела она руками. — Просто мне никак не давали покоя эти сны… — задумчиво произнес отец — дочери, — в них ко мне приходит отец, весь такой грязный, с перевязанной рукой в грязных бинтах, в военной форме, и отчаянно пытается что-то мне сказать. И я никак не могу понять — что… Душа его, чувствую, не на месте. Никс не даром посылает нам такие тревожные сновидения… — Ты устал, — ласково проговорила дочь после недолгого их молчания, — давай я сяду за руль… — предложила она. Галина Николаевна Рогозина — а это была она, и ее отец Николай Иванович подошли к машине. Это был старый, но чистый и еще в ходу «жигуленок» — машина отца, пожалованная ему много лет назад, за верную государственную службу. Женщина села за руль машины и надела ремень безопасности. Они тронулись в обратную дорогу. *** Когда они уже выезжали на хорошую дорогу, поворачивали, случилось одновременно несколько вещей. Рогозину резко тут кольнуло в сердце, да так, что она на миг выпустила руль из рук — в глазах потемнело, а затем под днищем авто грянул хлопок, и гул от прогремевшего взрыва широко разнесся на несколько километров в лесу. Терявшей сознание женщине показалось, что она будто бы увидела голубовато-белую вспышку, прилетевшую откуда-то сбоку… Более никем неуправляемая машина выкатилась вперед, проехала еще несколько метров по инерции, и остановилась. Пассажир и водитель, бессильно повиснув на ремнях безопасности в донельзя искореженной машине, все в осколках, в собственной крови и копоти, потеряли сознание… *** Гарри, неся наложенный доверху поднос с едой друзьям и себе, параллельно весело болтавший с Дарием, вдруг разом утратил всю ориентацию. В висках застучало сердце; глаза будто бы разом наполнились кровью — все вокруг потемнело и покраснело, и очертания предметов истерлись. Язык онемел, не в силах произнести ни слова, ни звука. Затем пришла боль, и Поттер-Рогозин не сдержал болезненного вскрика, рвущегося из груди. Ослабевшие руки разжались. Поднос с грохотом рухнул на пол. Все столы, наполненные учениками и преподавателями, разом замолкли и обернулись на нарастающий шум. Гарри, побелев, начал сползать в обморок. Дарий успел подхватить сползающего на пол друга, пребывающего в каком-то странном состоянии между бессилием и бессознательностью. Глаза Рогозина будто бы застыли — сейчас они были слишком черны и недвижны, лишенные зрачков и понимания. Воин Эреба резко обратил внимание, что руки Гарри стали холодны как лед. — Жрец! — вскрикнул испуганно Дарий на всю столовую. Друзья Гарри, поняв, что что-то случилось с другом — и что-то плохое, как один бросились им на помощь из-за стола. Тут же подлетел к группе и Алекс. Моментально считав всю информацию, только коснувшись похолодевшей руки подопечного, тот бросил: — Несите его в лазарет! Быстро! Дарий, как самый крепкий из всех, подхватил бессознательное тело на свои руки и бросился вон из столовой, убегая в сторону лазарета со всех ног. Друзья рванули следом — даже Ольга, обычно лишь быстро идущая, в этот раз бежала наравне со всеми. *** Выздоравливающие Сыновья Эреба были потрясены, когда увидели того самого Жреца, что помог им, в таком тяжелом состоянии. — Мы не знаем что произошло, — сообщила первой Саре на прозвучавший вопрос едва ли не плачущая Настя, глядя на обессиленного, лежавшего на кушетке, друга, — Гарри неожиданно побледнел и начал падать вниз… Сара, что-то шепча и делая какие-то пассы руками, держалась за похолодевшую гаррину руку. Гарри все еще тихо лежал на спине, пустыми глазами без зрачков уставившись в потолок. Дарий предусмотрительно оттащил (да практически отодрал) за руку Настю и Мишу от постели парня, давая целительнице заняться своей обычной работой. Сам он молчал, встревоженно глядя на Жреца. Ольга стояла позади их всех, так же молча, как и сам Дарий, выглядывая из-за мощных плеч Сына Эреба на распростертого на постели Гарри. Неожиданно Гарри как-то дернулся, и рывком задышал, кашляя — словно ему кто-то ранее перекрыл кислород. Он лег набок. В глаза вернулось понимание… *** Сначала Гарри не понимал, почему вокруг него тьма. Затем тьма начала сереть, клубиться, будто бы туман, и из нее проступил силуэт самой прекрасной женщины из всех, что он видел, в темно-синих и черных одеждах со звездами, планетами, кометами и туманностями — будто бы эта ткань не из этого мира. Женщина была в сандалиях, обутых на босу ногу. Ее черты лица были идеально правильными… глаза излучали по-настоящему звездный свет… черные, как сама чернота, волосы, струящиеся на невидимом ветру, гармонировали с идеальной кожей. Парень вдыхал аромат, исходящий от нее — это было тонкое веяние лаванды, и слегка — ванили. От нее исходила мудрость, и то, что называется мягкой силой. Он тут же опустился на колени, почтительно склонив голову и прижимая к груди сжатые в кулак пальцы. Это была его богиня… Никс… — Поднимись, дитя, — раздался голос богини. Гарри поднялся, все еще боязно и в почтении не поднимая на нее головы и не отнимая от груди сжатого кулака. Он не был достоин ее внимания. Неожиданно веяние ароматов лаванды и ванили возросло. Он понял, что Никс стоит прямо перед ним. Его тонкими, изящными пальцами взяли за подбородок и подняли голову. Глаза богини Ночи сияли блеском — будто бы луна в полнолуние. Лицо приняло снисходительное, ласкающее его, мальчика, выражение: — Я пришла сказать, что твоя мама попала в беду… По сердцу прошла дикая волна отдаленного страха — Гарри едва устоял сейчас на ногах. Говорить или что-то выдавить из себя парень не смог. Но даже сейчас он чувствовал страх отдаленно, заторможенно — из-за благоговением перед богиней всех Одаренных. — Не бойся, дитя, — тут же ласково успокоила его богиня, — и эта беда минует вашу семью… От этих слов внутри прошла горячая, приятно теплая волна — будто бы Гарри выпил согревающего чаю. Он успокоился и расслабился. Легкая рука легла на его плечо: — Я пришла тебя предупредить, что тьма не всегда означает зло, а свет не всегда несет добро. Запомни мои слова… Гарри недоуменно посмотрел на богиню, и та чуть улыбнулась ему. Указательный палец аккуратно прикоснулся к полумесяцу на лбу, и его будто бы выбросило из темноты рывком, как воздушным буем… *** Он, кашляя от резко ворвавшегося в легкие воздуха, лежал на кушетке в лазарете. Почему-то это знание пришло раньше, чем осязание и обоняние. Зрение тоже вернулось к парню не сразу — после черноты небытия свет ламп казался очень резким и слишком ярким, неестественно, и глаза мальчика долго не могли привыкнуть. Нос все еще чувствовал в воздухе едва уловимые нотки лаванды. — Гарри! — ахнули дружно сразу несколько голосов, и Гарри обнаружил перед собой не только Сару, но четырех своих друзей, на чьих побелевших лицах написана тревога и страх. Сара тут же показала друзьям сжатый кулак, безмолвно призывая соблюдать их в палате покой, и отвернулась к Гарри: — Гарри, как ты себя чувствуешь? Что-то болит? — спросила она. — Чувствую себя отлично, ничего не болит, — сообщил целительнице парень. — Мне нужно увидеть директора, срочно… — тут же вспомнил Рогозин слова Никс, сказанные о его маме. Тут неожиданно послышался какой-то шум, и в проеме показались Александр Анатольевич и Шорас. Они поддерживали за плечи, ведя сюда третьего мужчину, которому было явно плохо. К потрясению всех, этим третьим обессилившем оказался их преподаватель по фехтованию, Дракон. Гарри сглотнул, чувствуя нарастающую панику. Очевидно то, что случилось с мамой, ударило и по Запечатленному с ней фехтовальщику. Что происходит?! — Сара, сюда! — подозвал врача Алекс, наскоро посадив вампира на ближайший свободный стул. Шорас старательно обмахивал Дракона руками, давая тому приток свежего воздуха. Мужчину явно знобило, и ему было плохо — он обхватил себя руками, пытаясь согреться. — Дракон потерял сознание прямо на уроке, перепугавшиеся дети спешно позвали нас… Сара, секунду поколебавшись и выбирая между очнувшимся Гарри, говорящем, что все хорошо, и плохо понимающим происходящее мужчине-вампиру, и выбрала вампира. Алекс отошел от мужчины, с которым уже разговаривала Сара, задавая тому наводящие вопросы о самочувствии, и подошел к подопечному: — Гарри, с тобой все хорошо? — очень тихо спросил он. — Ко мне Никс приходила, — сообщил Гарри негромко, но в тиши палаты это прозвучало довольно громко — все глаза тут же обратились на него, — сказала, что с мамой беда, и намекнула, что что-то скоро случится… — Что-то с Галей, — хрипло сказал Дракон, более-менее приходя в себя, и отмахиваясь от целительнице, норовившей влить ему в горло снотворное зелье, — что-то плохое… Я чувствую боль своей женщины… Я должен немедленно увидеть ее! — он привстал, но тут же, в тот же миг, рухнул назад. — Ах-х-х, — он обхватил себя руками. Похоже, фехтовальщику передалась волна боли. Завершающим аккордом была трель мобильного телефона на поясе у Алекса. Тот снял трубку, и несколько минут просто слушал чьей-то голос на другом конце провода. Потом так же молча сбросил вызов. И взглянул на напрягшегося Гарри: — Гарри, — обратился он к юному Жрецу Ночи, — мне только что звонили из больницы, твоя мама и твой дед попали в автокатастрофу… Они оба в больнице, в тяжелом состоянии. Гарри повело в сторону. Он был вынужден схватиться за бок крепкого Дария. Друзья снова тихо синхронно ахнули, испуганно приложив ладони ко рту. На миг Гарри закрыл глаза, пытаясь унять противную дрожь, а потом снова открыл их. В его взгляде сейчас была решительность: — Директор, я официально прошу вас отпустить меня из Дома Ночи в больницу, — сказал парень. — Я принесу больше пользы там, нежели здесь… Алекс внимательно глядел на странно спокойного парня: — Ты сказал, что к тебе приходила Никс… — Да. И она сказала, что все обойдется. Я верю своей богине. — Глядя прямо Алексу в глаза, проговорил парень. — Тогда… — директор думал недолго, — езжайте вместе с Драконом. Он все равно не сможет сейчас выполнять функции учителя… По нему больно ударил откат от Запечатления — вся боль делится между двумя Супругами равномерно. — Сообщил он всем. — Таков неписаный закон Никс. — Запечатление — жуткая штука, — сказала Ольга общее мнение, передернувшись. — Вот поэтому, Запечатление и опасно. Никогда не пей живую кровь из человека или вампира, — сказал назидательно вампирше Александр Анатольевич. — Мало ли что… особенно между не Превратившимся Одаренным и взрослым питие крови опасно — в девяноста процентов случаев один из них погибает, а другой — остается калекой… Но вас вдвоем из стен школы я просто не отпущу, — проговорил он, поочередно смотря то на Дракона, тяжело дышащего, то на Гарри, внимательно смотрящего на него. — Гарри пока не пережил Превращения, а Дракон не в той силе — чтобы, если что, помочь нашему юному Жрецу. Они переглянулись с Шорасом. Сын Эреба согласно кивнул: — Я готов, Алекс. — Тогда езжай с ними. Мне будет спокойнее. *** — Что ты видел? — слабо проговорил Дракон, когда они уже ехали в машине. Шорас вел внедорожник Дома Ночи по автостраде уверенно и без лишних эмоций на лице. — Никс на время поместила меня в Ничто, — сказал Гарри, начав рассказывать сначала, — там не было ничего кроме черноты и такого же тумана. Она сказала, что мне не надо ее бояться, и что мама в беде… Так же она сказала, что беда минует нашу семью, то есть, все будет хорошо, и сказала еще… предупредила, что «…тьма не всегда означает зло, а свет не всегда несет добро.» Что это значит? — спросил он у Дракона. — Вероятно, она хотела предостеречь тебя от каких-либо неправильных действий, — сказал тут же директор Сыновей Эреба. — Богиня всегда приходит именно тогда, когда хочет предупредить о чем-то неверном, неправильном, страшном. О том, что последствия после неблаговидного поступка могут быть фатальными… — Но что я сделал не так?! — недоумевал мальчик. — Я же учусь, дружу и живу в Доме Ночи так же как и остальные, подобные мне… — Знаешь, Гарри, — сказал тут Шорас, — я, вот, все еще удивляюсь тебе. Ты до сих пор не осознал, что ты необычен даже для нас! Тебе ведомы все стихии, ты можешь лечить, ты можешь разговаривать с Никс… ты даже Отмечен богиней не так, как остальные! Многие бы, не задумываясь, отдали свою душу за малую толику твоих сил! Наверное, это и есть твоя сила — в том, что ты другой, иной. Ты на равных ведешь себя со всеми, хотя печать Никс на твоем челе давно выделила тебя из сотен подобных недолеток… Возможно, это понимание придет к тебе позже, не сейчас, но пойми, пожалуйста одно — ты можешь гораздо больше, чем остальные. В этом твоя истинная сила… *** В поселковую больницу они въехали под вечер. Сила Запечатления Дракона была понадежней всякого компаса или нити Ариадны — так называлось поисковое чутье-заклинание среди Одаренных. И тут же выяснилось что здание полно охраны. И, к тому же, необычной… Их сначала тормознули на входе. Слабенький Одаренный, в полицейской форме лейтенанта, внимательно оглядел их компанию — в особенности сильного Шораса, одетого под «стиль байкера» — он одной левой явно мог уложить того надолго отдыхать на песочек. — Больница закрыта для посещения. — Мы к полковнику Рогозиной, — просто сообщил Шорас, — мы знаем, что она здесь… Мы привезли из школы ее сына, Гарри Поттер-Рогозина. — Он бережно пропихнул вперед мальчика, положив свою большую по-мужски ладонь мальчику на плечо, — а это — будущий муж полковника, супруг, Черных Дмитрий. Я их охраняю. Пропусти нас, пожалуйста. «Так вот какое мирское имя у Дракона!» — понял тут Гарри. И вспомнил, что это имя несколько раз упоминается в учебнике чар — как создатель круга защитных чар и как нападающий. Круто. Лейтенант посмотрел на мальчика, находящегося между двух сильных мужчин, и прижал рацию ко рту, нуждаясь в совете высшего руководства. Потом беспрепятственно их всех пропустил. Второй кордон охраны встретил их на втором этаже. Это был уже кордон посерьезнее — мужики-берсерки (ОМОНовцы) напрочь отказались пропустить их, поглядеть на документы, и связываться по их поводу с руководством (было не велено никого пропускать на этаж кроме врачей), но когда Сын Эреба уже показательно захрустел крепкими кулаками, собираясь уведомить мужиков в их исключительно добрых намерениях, подоспела помощь в виде Валентины. — Гарри! — ахнула она, мигом узнавая крестника, — мужики, пропустите, — велела она охране, — это действительно сын Галины Николаевны и ее будущий муж. И их охрана… — улыбнулась она Сыну Эреба. Последний раз окинув взглядом подозрительную компанию, ОМОНовцы расступились, пропуская их к палате. — Гильдия велела выставить такую несговорчивую охрану, — разом отвечая на все вопросы, сказала некромагиня, — так что извините. Они опасаются повторного нападения. — Нападения?! — голос Дракона взлетел на октаву. — Я не успела вам сказать… В общем, похоже, что кто-то хотел чтобы машина улетела в кювет, и ты, Гарри, снова остался один… *** — Снова? — спросил Шорас недоуменно. Видимо, воин не знал всей правды, а только в общих чертах. — Я — сирота, на самом деле, — сказал быстро Поттер-Рогозин, шагая за тетей Валей, — меня усыновили… — Здесь, — коротко сказала Валентина Антонова. Дракон толкнул дверь. Женщина лежала на больничной койке, вся в бинтах и гипсе. Она была явно слаба. Но она была в сознании — это радовало… — Мама! — кинулся к матери сын. — Как ты? — тут же испуганно выпалил он. — Гарри, — слабо улыбнулась женщина сыну, пытаясь его успокоить, — все хорошо, за меня не бойся… Тем временем, Антонова перечисляла Дракону травмы, полученные при аварии и взрыве. Мужчина, сам едва ли не бледнее полковника, чувствовавший всю ее усталость, боль и разделяющий ее с ней, просто встал рядом, и взял ее за руку. Шорас застыл в дверях, сжимающий кулак в приветствии. Женщина, поймав его взгляд, моргнула ему, не в силах совершить даже такое простое движение — тело не слушалось и болело. — Мама, что произошло? — тихо спросил парень, трогательно прижимаясь к ней. — Почему все это случилось? — Я ничего толком не помню, — слабым голосом проговорила женщина. — Кольнуло сердце, я увидела пронесшуюся голубую вспышку, меня оглушило, и тут же настала чернота и боль… — Галя, — проговорила Валентина, — ты и отец остались в живых только потому, что вы вампиры… Но ваши тела повреждены и изломаны — вы потеряли много крови. Я, как врач-Одаренная советую… -…выпить крови? — хрипло спросила полковник, невольно продолжив за ней фразу. — Я пила человеческую кровь всего один раз — чтобы пережить Превращение. Я не хочу ее пить… — Галя, тебе сейчас плохо и больно, — сказал очень тихо Дракон, перекидывая свои волосы на грудь, и обнажая шею. — Тебе нужно испить крови — чтобы поправиться. Ты можешь хоть тысячу раз лгать — я-то чувствую все, как твой Супруг. Выпей моей крови. А Гарри поможет и тебе, и твоему отцу… — Я привез из школы пару пакетиков крови, — вспомнил Гарри про сверток в рюкзаке, — Ольга дала перед уходом. — Может… лучше донорская? — Тебе нужна живая кровь, кровь твоего Супруга, — Антонова тут поправила ее капельницу, — ничего действеннее и сильнее для тебя просто нет. А донорскую лучше оставим твоему отцу. Скоро приедет машина, и заберет его в город… ему понадобятся силы при поездке. Женщина чуть кивнула, и мужчина-вампир максимально наклонился к ее губам. Не с первой попытки, но полковник выдавила из себя клыки и впилась в такую желанную, пульсирующую жилку на шее. За много-много лет она и забыла, как это круто — по-настоящему живая, текущая по сосудам кровь… Дракон терпел это все стоически. Его руки вцепились в спинку железной кушетки, а губы сжались — укус сначала не был приятен никому. А потом, по мере попадания эндорфинов в кровь, мужчина едва ли держался на гнущихся ногах — несмотря на ее раны и травмы, бинты и прочее, он был готов занялся с ней любовью прямо здесь и сейчас. Утолив древний, терзающий каждого вампира или полувампира голод, женщина отпала от шеи, зализав ранки. Валентина безмолвно подала Дракону вату в спирте — дополнительная защита от попадания в кровь всякой заразы. Лицо мужчины все еще лучилось и дышало той сексуальной энергией, что была выработана при укусе. Женщина-полковник выглядела сейчас гораздо здоровее — бледность с щек ушла, глаза сияли… Только сейчас у нее появились силы чтобы сесть в постели, и она при помощи подруги осуществила это несложное действие. — Дух, укрепи больных, — велел Гарри, складывая пальцы в призывном жесте стихии, и пятая стихия послушно откликнулась на призыв, наполняя палату не замутненной, искренней и чистой радостью, а потом, повинуясь воле, пролетела сквозь толщи стен, направляясь к его деду. — Кто же хотел убить вас, полковник? — спросил Шорас от двери. — Сын Эреба, — женщина обратила на воина свое внимание, и Дракон с читавшейся ревностью во взгляде встал ближе к своей Супруге, — врагов у нашей семьи хватает… Очень много родственников осталось у тех, кого я сажала за решетки… Много разбитых семей и судеб… Кажется, полковник начала клевать носом, задремывая на ходу. Организм начал с новыми силами латать себя, требуя скорого отдыха. — Галь, да ты спишь! Мы позже придем… — сказал тут Дракон. — Отвезите лучше Гарри обратно… в школу, — проговорила женщина, засыпая, — там… безопаснее. Пока, сын… будь умницей… — Пока, мам. Поправляйся, — поцеловал Гарри в лоб свою маму, и они все вышли из палаты. — Я останусь здесь, — сказал Дракон. — Я обязан быть со своей Супругой в такой момент, а ты, Шорас, увези Гарри. Действительно, Галя права — в школе тебе ровным счетом ничего не грозит… — Но я еще не видел деда! — возразил мальчик. — Твой дед в реанимации, тебя к нему все равно не пустят, — сказала Антонова, положив ему руку на плечо. — Пойми, ты сделал все, что мог. Кровью снабдил, силу призвал… Езжайте обратно в школу. Гарри умоляюще посмотрел на воина Эреба — ему не хотелось оставлять маму в таком состоянии, но Шорас просто покачал головой — он был полностью согласен с некромагиней. Будущего Жрец Никс лучше всего поберечь. — Идем, Жрец, — сказал он, — нам пора… Гарри ничего не оставалось, как последовать за ним. Садясь в машину, он увидел, как машет ему из окна Дракон, и махнул в ответ. Страх за мать отпустил его, и он, едва сев на заднее сиденье внедорожника, погрузился в сон. Он даже не помнил, как они вдвоем доехали до Дома Ночи, и как он оказался в собственной постели…