Снег падает вверх

Макс поймал себя на мысли, что уже некоторое время он просто стоит посреди тёмной комнаты и не может оторвать свой заинтересованный взгляд от происходящего в данный момент на кровати. — Чан... мин... Чужие шёпот и вздохи вмиг заполняют собой всё помещение. Чанмин никогда не задумывался над тем, сколько прекрасных и необычных вещей ему удалось увидеть за всё то время, которое он провел на земле, скитаясь по разным ее уголкам. Он помнит то время, когда мир впервые увидел Эйфелеву башню и Статую Свободы. Он видел последних жителей Мачу-Пикчу. Он со стороны наблюдал за тем, как закладывали первый кирпич на том самом месте, где сейчас стоит величественный Тадж-Махал. Он никогда не забудет ту самую минуту, когда огромный Христос-Искупитель впервые раскинул свои руки на вершине горы Корковаду в Рио-де-Жанейро. Он помнит всё, и до последнего момента ему казалось, что вряд ли в этом мире его сможет еще что-то удивить и поразить. Но он ошибался. Потому что самое прекрасное и восхитительное зрелище было здесь и сейчас, в крошечной тесной комнатке, располагающейся на третьем этаже старой пятиэтажки в одном из спальных районов на окраине Сеула. — Мм. Кюхён был красив. Откинув одеяло в сторону и удобно расположившись посреди постели, предварительно избавившись от стесняющей движения одежды, он медленно водил рукой вверх и вниз по своему члену, громко выдыхая и кусая губы. — Чанмин... А Макс думает лишь только о том, что у того слишком глубокий и восхитительный голос. — Наверно, если бы всевышний умел говорить, я уверен, что звучал бы он именно так, — шепчет Бог Смерти, ухмыляясь. Его плавные движения приковывают к себе взгляд. — Мм. Кю не открывает глаза, то и дело прогибаясь в спине, дразня сам себя и неторопливо лаская. — Вот бы ты был здесь сейчас. — И что бы ты сделал? — Макс щурится. — Чанмин! — слышит он громкий стон. И любопытство берёт верх. Бог Смерти в одно мгновение оказывается рядом с ним на кровати и кладёт свою невесомую ладонь тому на лоб, максимально концентрируясь. — Только один раз. Нет, материализоваться прямо сейчас он не может, спутав тем самым для Кюхёна привычный ход вещей и застав его врасплох раньше времени, но почему бы тогда слегка не подменить реальность? Хиро был прав, влезать в чужие сны Макс умел, мастерски освоив этот непростой навык, более того, он даже знал, как их можно контролировать, создавая собственные галлюцинации и иллюзии. — Один раз, — повторяет он, тут же встречаясь глазами с Кю. — Я здесь. Тот лишь улыбается и сразу же тянется за поцелуем. Чужой язык, на удивление быстро освоившийся за столь короткое время, уже вовсю облизывает его губы, проникает внутрь, проходится по верхнему нёбу, оставляя после себя горящие следы. — Потрогай, — шепчет Кюхён, опаляя своим горячим дыханием. — Что? — Чанмин кашляет. — Потрогай меня, — снова просит он. И дальнейшие действия как будто бы уже давно заложены где-то внутри него. Не опуская ладонь с его лба, второй рукой Макс тянется к его стояку, накрывая его длинные пальцы своими. Движения становятся быстрее, темп заметно ускоряется, Кю дышит ещё глубже и тяжелее, периодически срываясь на стон. Чанмин касается губами его виска, слизывая солёную каплю. И прежде чем он понимает, что только что он либо действительно почувствовал вкус, либо эффект Плацебо — не выдумка и реально существует, рука Кюхёна исчезает, и теперь только он и его рваные движения заставляют того закатывать глаза и кричать от наслаждения. Быстрее. Сильнее. — Да, — тянет он, — вот так. Душно. Горячо. — Чан... Он слизывает ещё одну каплю. — Мин. Напряжение усиливается. — Ты прекрасен, — шепчет Макс ему на ухо. — Как и ты. И до падения в бездну остаются считанные секунды. — Чанмин, — снова зовёт Кю. — Мм? — Ты... — Что? Кюхён кладёт свои ладони на его лицо. — Ты здесь. Ещё пара резких движений, и Макс ощущает, как на его пальцы и запястье падают вязкие капли. — Здесь, — он легко касается его губ своими, не углубляя поцелуй. — Я в твоей голове. Он ещё раз проводит вверх и вниз, напоследок, доставляя последнее удовольствие и вырывая из того еле слышимый вздох. — В твоей голове, — повторяет Бог Смерти. А потом он убирает вторую руку с его лба и тут же возвращается обратно в середину комнаты, как будто бы и вовсе не двигался с места. Как будто бы и не было ничего. Как будто бы не он сейчас жалеет о том, что он не человек. Неожиданно неприятные вязкие ощущения на запястье заставляют морщиться, доставляя лёгкий дискомфорт, и он не понимает, почему так. — Как много мне ещё предстоит узнать о вас, люди, — он ухмыляется, разглядывая чужую сперму на своей руке. — И учиться вот так — намного интереснее. Для себя решив, что с этим он разберётся позже, Чанмин поднимает на Кю выжидающий взгляд, но с разочарованием понимает, что тот уже провалился в сон.