Снег падает вверх

— Я догадывался с самого начала, что ты не сможешь сделать это, — Юно смотрит на бросившего ему вызов Макса. — И наш наставник был того же мнения. — Да ну? — фыркает тот. — Ещё в тот самый день, когда тебя неожиданно познакомили с нами и приставили за тобой следить, я знал, что всё это неспроста. — Ну, так возьми с полки пирожок в этом случае, — Чанмин заводит руку за спину и, нащупав ледяную ладонь Кюхёна, переплетает с ним пальцы, стараясь сохранить самообладание. — От меня-то сейчас ты что хочешь? — Просто хочу донести до тебя свою мысль прежде, чем всё закончится. — И как же всё закончится? Отчего-то в эту самую минуту младшему Богу Смерти кажется, что тянуть время прямо сейчас — наилучший выход из сложившейся ситуации. Но обстоятельства в любом случае были, есть и будут против него и Кю. — Макс, послушай, мы... — Помолчи, Хиро! — цокает Юно, и тот не смеет возразить. — И оставь нас наедине! И он в одно мгновение удаляется, больше не произнеся ни слова. — Фига ты его зашугал, однако, — поражается Чанмин внезапным переменам с бывшим лучшим другом. — Откуда такое послушание? — А какой смысл ему мне перечить? — прыснул старший. — Как в итоге оказалось, нас с ним всегда связывало нечто большее, чем простое общение и присмотр за тобой. — Да, ну, брось, — тот кривит лицо. — Ты, что, всерьёз веришь во всю эту чушь? Веришь, что раньше был Богом ветра? — Я не просто верю в это, Макс, — он щурится, — но теперь я помню это. Я помню, каким прекрасным был мир до появления людей. — Хочешь сказать, что после успешной сдачи финального испытания стертая память возвращается? — Не только память: мысли тех лет, чувства, ощущения, всё! — он улыбнулся. — Всё это внутри меня. — А я думал, что внутри нас — пустота, — Чанмин хмыкает. — Внутри тебя особенно. Юно смерил его недовольным взглядом. — Давай говорить откровенно и начистоту, Макс. — А ты так можешь? — Я... могу. Теперь да. — И о чём же, в этом случае, ты хочешь мне поведать? — О том, что тебя ждёт, — он посмотрел на настенные часы. — Прошло уже, кажется, около получаса, а с мёртвой точки мы так и не сдвинулись. — Мне и так неплохо. — Послушай и не перебивай меня, хорошо? — старший слегка наклоняет голову. — И постарайся меня услышать. — Тебя сложно не услышать, когда ты стоишь и вещаешь прямо передо мной. — Не паясничай, — он скалится, — ты не в том положении сейчас, чтобы гнуть свою линию. И эта правда глаза колет. — Как я уже сказал, в тот самый день, когда меня познакомили с тобой, я уже знал, что наша встреча не была случайной. Я, Хиро и ты... я чувствовал, что мы всегда были связаны друг с другом как будто бы какими-то невидимыми нитями, вот только не мог понять причину. — А теперь? — А теперь всё встало на свои места, — старший кивает. — И мне ясно, почему ты тот, кто ты есть. Даже спустя столетия, что мы провели в небытии, ты ни капли не изменился и всё так же действуешь мне на нервы. — Приятно это слышать. — Ты этого не знаешь, но, — он усмехается, — когда мы ещё были свободными Богами, я всегда недолюбливал тебя. Чанмин изогнул бровь в немом вопросе. — Будучи самым старшим из ветров, тем не менее я никогда не был самым могущественным, и это задевало мою гордость. Я всегда жил, как должен был, делал то, что должен, а ты... ты всегда делал только то, что тебе хочется, гулял там, где тебе вздумается, и поэтому я... я завидовал тебе, Макс. Он качает головой как будто бы в подтверждение своих слов. — И сейчас, когда священная тайна открылась мне, я понимаю, что спустя века ничего и не поменялось: я всё ещё прекрасный солдат и исполнитель, а ты... просто чудак, сам себе на уме и ничего конкретного из себя не представляющий. — А вот сейчас обидно было, — младший хмурится. — Думаешь, ты такой особенный, да? — Юно фыркает. — Думаешь, что самый умный, раз перечитал тонну бесполезной литературы? — Спорить не буду. — А стоило бы, — он щурится. — Мы были призваны из пустоты не для того, чтобы без дела бессмысленно скитаться по миру. На нас возложена миссия, к которой мы готовились несколько столетий, и мы должны быть благодарны за это. — Должны? — Чанмин пожимает плечами. — Ты думаешь? Никто даже не спрашивал нас, хотим ли мы этого, готовы ли мы к тому, чтобы стать Богами Смерти. И если уж на то пошло, то никому я ничего не должен: ни тебе, ни Хиро, ни Создателю, ни Смерти. Я не просил их создавать меня, не просил возвращать, не просил возлагать на меня какие-то надежды. Это был не мой выбор. — Ты же и сам прекрасно знаешь, что у нас в принципе нет выбора, — тот выдыхает. — И как-то глупо это обсуждать. — Глупо то, что ты вообще стоишь сейчас тут и говоришь со мной об этом, — он стоит на своём. — Я могу и сам о себе позаботиться. — Не думаю. — Потому что не умеешь. — Хочешь ты этого или нет, но, — Юно кривит лицо, — давай рассуждать трезво: сколько бы ты ни препирался со мной, сколько бы ни острил и ни оттягивал этот момент, Кюхён в любом случае умрёт сегодня, хочешь ты этого или нет. И либо ты сам его прикончишь, сдав тем самым последний экзамен и приняв свою судьбу, либо это сделаю я, а тебя тем временем отправят на длительную переподготовку и последующую пересдачу. И тогда, помимо Кюхёна, умрёт кто-то ещё. А всё почему? Потому что финальное испытание в любом случае останется прежним. Макс крепче сжимает за спиной чужую ладонь. — Вот и подумай, готов ли ты пожертвовать своим собственным временем и ещё одной человеческой жизнью ради того, чтобы сейчас потешить свой эгоизм? И возразить ему нечем. — Поэтому давай быстрее покончим с этим, — старший замечает потухший блеск в глазах напротив. — И, прошу, не усложняй свою жизнь, сделай это сам. Убей его! Убей его также, как он убил ту девушку, хладнокровно и быстро, не оставляя шанса на спасение. Он этого заслуживает. Чанмин, точно завороженный, медленно поворачивается к своей жертве, ловя на себе его испуганный взгляд. — Преврати его в пыль и покончи с этим, — продолжает Юно. — Забери его душу. Заставь его страдать. — Макс? — дрожащим голосом произносит Кю, не отпуская его руку. И этот шёпот напротив обжигает. — Ты убьёшь меня? И ответ кажется очевидным. — Богам Смерти не положено нарушать правила, — голос старшего за спиной оглушает, точно гром посреди ясного неба. — Макс? — повторяет Кюхён, дрожа, точно осиновый лист на ветру. Потому что молчание напротив и безразличный взгляд пугают. — Как ты знаешь, неделю назад я получил не только твоё имя, но и задание, следуя которому я должен убить тебя, чтобы сдать финальное испытание, — монотонным голосом говорит Чанмин, глядя прямо в глаза своей жертвы, — и вот, на седьмой день я пришёл к тебе, к бесполезному человеку, выбранному небесами ради благой цели, и станешь ты жертвой моей, исполнив тем самым священную миссию свою, возложенную на тебя Самой Его Величество Смертью, — он чувствует, как вспотели чужие ладони. — В первый и в последний раз я должен забрать душу человека, чей срок ещё не подошёл, твою душу, — он не опускает взгляд. — И как только окропит кровь невиновного мои руки, будет пройдено последнее испытание, и откроется мне священная тайна моего истинного существа. — Всё верно, Макс, — он слышит за спиной одобрение Юно. — И если следовать логике вышесказанного и хорошенько всё проанализировать, то небеса считают тебя бесполезным человеком, Кю-а, — он замечает, что Кюхён практически не дышит. — А ещё они считают, что ты невиновен. Понимаешь, ты невиновен, Кю-а. Стоит задуматься об этом, не правда ли? Глаза напротив, кажется, стали ещё больше от испуга. — Запомни это, — Чанмин еле заметно улыбается. — Запомни и больше не вини себя. В произошедшем нет твоей вины, и всё, что произошло — это всего лишь повод для нашего знакомства. И, пожалуйста, постарайся запомнить только хорошее и ни о чём не жалей, ладно? — Что? — испуг человека сменяется недоумением и замешательством. — Помни меня. И помни, что я люблю тебя. Он наклоняется для последнего поцелуя. И на этот раз действительно самого последнего. — А ты романтик, оказывается, — Юно усмехается. — И как же низко ты пал, что позволяешь себе эти межвидовые связи? — Не настолько низко, как ты, ложась в койку с собственным братом, — скалясь, Макс вновь поворачивается к старшему, со всей силы отталкивая от себя Кюхёна в сторону кровати. — Что ты делаешь? — восклицает тот. — Ты должен убить его! — А ты всё это время плохо меня слушал, братец, — усмешка. — Я никому ничего не должен, это раз. Во-вторых, — он загибает пальцы, — Кюхён — моя жертва, и только я могу убить его, а в-третьих, — он смотрит в окно, — луна уже несколько минут как перестала быть красной, а это значит, что время вышло. Юно в панике оборачивается. — Я провалил свою миссию. Но я ни о чём не жалею. И в ту же секунду комнату озаряет ослепительный столп света, поглощая в себя всё вокруг.