Учиха - это диагноз

Саске замер с чайником в руках. Эти двое давно вызывали у него какие-то странные чувства. Да и мысли тоже. Что-то нечистое и потустороннее было в атмосфере, что-то тёмное и томное — в тучах, что-то подозрительное и сверхъестественное — в траве, когда Кансей и Черномырдинка сталкивались мордочка к мордочке. Черномырдинка появилась в доме Учих пару дней назад. Сарада притащила домой кошку в честь предстоящей свадьбы дяди Итачи и в подарок себе. Гладкошёрстная чёрная красавица, тощая, но зато с длинными усиками, ресничками и аномально тёмными, почти чёрными глазками, совсем не была похожа на своих уличных собратьев, давно продавших кошачью гордость за рыбные консервы. Чистая, изящная, она была такой противоположностью Мадары, что сразу же полюбилась Учихам. И Кансей. Кансей она полюбилась особенно. А Кансей полюбилась ей. Итачи настаивал, что они друг другу полюбились. А вот Саске и Шисуи казалось, что они не просто встретились и влюбились, а словно бы воссоединились спустя долгие годы красной нитью судьбы, потому что связали свои души ещё в прошлой, наверняка, человеческой жизни и жизни, наверняка, великой, великой как жизнь шиноби, как жизнь Второго… — Бред какой-то, — обрывала их Сакура. — Я просто попросила вас в комнате Мадары прибраться, а не шариться в его неисчислимых скетчах с зарисовками безумных идей! Не хватало, чтоб мой муж нахватался этого безумия про межгалактическую связь кошек и собак, генномодифицированные деревья с глазами, ловушки на пути к сейфу с рецептом блинов, Итачину гетеронормативность и прочую ересь! Саске, отойди от расклеенных на стене портретов Кансей, Черномырдинки, Второго-самы и Изуны-сана, которые соединены моими порезанными колготками с помощью воткнутых в бумагу палочек от еды! Шисуи, положи ритуальные травы, дохлого воробья и миску с кровью Мадары обратно на красную звезду, нарисованную на полу и на которой лежит ЛГБТ-флажок! Саске и Шисуи не могли себе объяснить, почему они что-то подозревали, но они точно что-то подозревали. Неинтересно, но факт (и довольно приятный, но подозрительный) Мадара по никому не известной причине стал меньше маячить перед глазами Учих. А как-то раз он даже (О Мадара-Мадарыч мой!) не явился на субботний завтрак, хотя Итачи готовил свои крышесносные блины. — Неужели он, — подумал тогда Итачи, — ох, неужели он каким-то образом смог обойти ловушки, которые я секретно и злонамеренно установил на пути к сейфу с рецептом моих крышесносных блинов, и теперь он заполучил рецепт, а раз он заполучил рецепт, он сможет готовить их сам?! — позже Итачи вспомнил, как Мадара умеет в готовку, и вздохнул с облегчением. Саске нисколько не расстроился, когда Мадара не пришёл на субботний завтрак. Он в принципе не расстраивался, когда Мадара не приходил. Но то, что веет тут чем-то странным, для себя отметил: — Где ж ты накосячил-то так знатно, столб античный, если боишься лишний раз на глаза показаться? Саске одарил двух влюблённых взглядом, полным сомнений как в их невинности, так и в их нормальности. — Ох, и принесут нам эти двое… — Саске не был уверен, чем именно закончить: детьми или проблемами. Они обе были девочками. А с проблемами… А хрен с ними. Вряд ли можно говорить о какой-то конкуренции в принесении проблем в доме Учиха. Мадара на рынке ущерба — абсолютный монополист. Чайник нельзя было держать над Кансей вечно — тварь могла наброситься и начать вгрызаться в ноги — да и Итачи долго ждать не будет. При мысли о страдающем брате Саске пробил холодный пот, и младший брат направился в комнату к старшему, где над Итачи уже который час трясся Мадара. Во всём был виноват Саске. Как всегда. Итачи лежал с высокой температурой и как подвешенный на крючке червяк мотался между тремя состояниями: страшный озноб, дикий жар и желание послать Саске куда-нибудь из Конохи, к Орочимару или хотя бы в угол. В чём же тут вина младшего брата? А в том, что Саске, по мнению самого Саске, слишком уж избалованный и отъевшийся. Саске позволял себе хотеть помидоры и, что более подло с его стороны, опять же только по мнению самого Саске, смел позволять старшему брату выращивать для него, ленивого негодника Саске, помидоры. — Что за мудак! — сказал бы каждый (как искренне считает Саске). Так вот, однажды (в день, когда Саске совсем стыд растерял и отдыхал) Итачи перевязывал, подвязывал и так по кругу помидоры, начался дождь, и Учиха, решив: «сейчас две минутки и пойду в дом», задержался на огороде (шаринганы наткнулись на показательно беспринципные сорняки и загорелись праведным перфекционизмом). Итачи зашёл мокрый и трясущийся на кухню, постоял-пошмыгал носом секунду-другую и начал кашлять. Саске вдруг очень вовремя вспомнил, что, собственно, от кашля-то старший братик и «помер», а потому подскочил, взволнованный и жующий бутерброд, и безапелляционно уложил Итачи на диван и окружил гиперопекой. Как назло, Сакуры не оказалось дома, чтобы предотвратить часы мучений Итачи, вызванных не столько болезнью, сколько навязчивой заботой любимого глупого младшего братика (глупый — ключевое слово) — первая женщина клана ушла к подружкам на ночёвку. Саске мог бы на это промычать занудное: «У тебя что, своего дома нет? Чего тебе тут не спится?» — но был слишком занят тем, что капал Итачи на мозги. Впавший в отчаяние (ни разу не оправданное) Саске принялся по советам бабушек-блогерок зверски отпевать, ой, то есть отпаивать братика чаем с медом, дабы поскорее довести больного до окончательной сме… кхм, счастья. — Умоляю тебя, хватит, — плакался Итачи жидкими соплями, — я думал, я смогу его пить. Но я больше не могу его пить. — Нет, ты можешь его пить! — Да он не может его пить! — тут вспылил уже Мадара. — Да не могу я его пить! — Но Итачи, — Саске принял вид большого умника-безумника и поднял указательный палец вверх, — это же РАДИ ТЕБЯ. Итачи раздражённо вскинул брови: — Ради меня? Эта мне сейчас ответочка что ли была? За клан? — Итачи, просто выпей кружечку и с медком, с медком, с вареньицем малиновым. Чай уже остывает. Хуже точно не будет. Зато твой организм очистится от заразы и прогреется. Или тебе не нравится, потому что это не кофе? — Да я не из-за того что!.. Хотя да, про кофе — это отчасти резонно… Саске, я понимаю, что ты хочешь, как лучше. Чай с мёдом или вареньем — это действительно круто. Но не в таких количествах! Мне нужно отдыхать, а мой организм так ускоренно очищается и промывается, что мне каждые десять минут нужно бегать в туалет смыв производить! — Согласен, согласен, — закивал Мадара. — Итачи нужно больше отдыхать. Мадара, то ли всё ещё не потерявший надежду на то, что сможет «образумить» старшего внука, то ли обрётший надежду уговорить воспользоваться услугой суррогатного материнства для восстановления клана, тоже подключился к доведению Итачи до белого каления, и в итоге Итачи оказался под пятью одеялами. — О-о-о!!! — застонал Итачи и откинулся на подушки. Только он смог вывернуться из одного одеяла, как Учиха-древний укутал его в колючий плед. — Брат, тебе плохо?! Хочешь пить?! — О-о-о!!! Когда же вернётся Са-акура-а-а?! — Итачи, тебе бы так не раскрываться. Замёрзнешь и, того и гляди, соплями истечёшь. А тебе нужно поскорее выздоравливать, свадьба скоро всё-таки. Итачи и Саске уставились на Мадару с таким явным подозрением, что тот почувствовал, как уже его самого бросило в жар. — Чего? Вы что, уже и про свадьбу забыли? — Странно, что ты не забыл. Ты ведь очень хотел этого. Забыть про свадьбу. — А вот и нет! Я пересмотрел свои убеждения, произвёл переоценку ценностей, задумался о жизни… А пока пребывал в задумьях о жизни, Сарада принесла мне распечатку статьи о суррогатном материнстве. Не то что бы это было в духе… — Традиционных скреп? — Да. Но выбирать не приходится. Повисло молчание. Мадара надеялся, что Итачи обдумывает его предложение. Итачи рассуждал, как бы повежливее обломать Мадару. Саске похвалил себя, потому что после первых признаков болезни брата позвонил Хинате и сплавил ей детей. — Если бы тут был Шисуи, он бы спас меня от вашего спасения. — Шисуи на миссии. Итачи выпучил красные глаза и сквозь простудные слёзы воскликнул: — Как на миссии?! Как?! Объясните мне! Как он может там быть, если я его послал за ингредиентами для сырников. А что если он оттуда не вернётся?! Что я буду готовить на субботний завтрак? Мадара швырнул в Итачи холодное мокрое полотенце, дабы у того голова подостыла: — Успокойся! Миссия хоть и сложная, но относительно безопасная. Да, Шисуи может не вернуться или вернуться нескоро. В конце концов оторваться от просмотра сериалов с Какаши почти нереально. Но если что, можно позвонить Хатаке, и он вышлет нам овоща-Шисуи обратно по почте. А вообще я Шисуи сразу предупредил: дальше коридора пусть не проходит и на руке пусть цель задания пропишет, чтобы голова, одурманенная запахом печенек и вафелек, не опустела. — Вы всё-таки решились пригласить на свадьбу ведущим Какаши? — Для тебя, — Мадара будто бы застенчиво поправил свой канат, который величал косой, — всё самое лучшее.

***

Стук в дверь вклинился в рыдания персонажей, слёзы которых перемешались с дождём, а накрахмаленные рубашки кексуально прилипли к телу. — Не к добру это… Чёрные завитульки Учихи весело помахали торчащим лохмам Хатаке. — Здорово, Какаши-сан! — Йо. К сожалению Шисуи, лицо Какаши не выражало столько же веселья, сколько завитульки Учихи. Скорее, оно вообще ничего не выражало. Показательно ничего. И ни о чём хорошем это не говорило. Шисуи прочистил горло и попытался завести лёгкий разговор по принуждению: — А я, знаете, ха, не думал, что вы так скоро откроете. Всего три минуты, надо же! На лице Какаши не промелькнула ни одна эмоция. Когда из него стали выходить слова, Шисуи даже немного испугался, потому что верхняя часть лица Какаши вообще не шевелилась, а лишь смотрела тяжёлым взглядом в упор, прямо в неуверенно мнущуюся душу Учихи. — Я не собирался открывать сначала. Думал, просто подожду, пока непрошеным гостям в дверь звонить надоест. А потом вспомнил, что Гай грозился навестить меня вместе со своей командой, и решил, что лучше впустить непрошенного гостя, чтоб внимания не привлекал. Вдруг Гай подумает, что я дома и что я жду его, — хмуро закончил Хатаке, пропуская непрошеного гостя в коридор и закрывая за ним дверь. — Я к вам, Какаши-сан, — Шисуи бросил короткий взгляд на свою руку и убрал её обратно в карман, — по делу чрезвычайной важности и при том очень деликатному… Хатаке удивлённо приподнял бровь, но уже через секунду лицо его вытянулось не то в праведном гневе, не то в невероятном шоке, не то и в том, и в другом, и он, распахнув дверь, закричал: — Так, а ну вон, Учиховский шпиЁн! — Но Ка-ка-ши-сан, я же про-сто!.. — всё, что мог делать Шисуи, это упираться руками в стены, пока его ритмично толкали в спину. — Не надо мне тут подло и бессовестно врать про «просто»! Просто с вами никогда и ничего не бывает! А непросто я не люблю. — Какаши-сан, я же вас не в Хокаге зову. А просто вести свадьбу. — Ты меня за кого принимаешь? Ты думаешь, я не понимаю рисков? Не понимаю тонкостей? А ведь я и не понимаю, — Какаши сам уже запутался в своих мыслях, и Шисуи, воспользовавшись этим, смог извернуться и проскочить вглубь дома. — Ты думаешь, я кто? Шестирукая Кали? Многорукий Шива? Семиголовая гидра? Я выучился только на шиноби. Это моя профессия. Я должен заниматься только этим. А на деле я, оказывается, и психолог, и доставщик кофе и сладостей, и личный акушер-гинеколог, и адвокат, и организатор и ведущий свадеб, и хранитель грязных секретиков! Выдайте уже мне мои сертификаты, если на то пошло! — Какаши-сан! Н… — Цыц! — Какаши-сан, не… — Молчать! — Какаши-с… — Чпххххшшшщщщщсссссс!!!!! — Я о другом!!! — Что? — Я хотел сказать: нервные клетки не восстанавливаются. — О как! Страну Воды он мне открыл. Да уж знаю, по себе это знаю. — Поэтому-то я и прошу вас успокоиться. Нужно заботиться о себе. В конце концов, сильный стресс и беспокойство очень и очень вредны. Это может катастрофически отразиться на здоровье: от болей в боку до развития психического заболевания, которое может оказаться опасным не только для самого человека, но и для окружающих. Так что покой невероятно важен. Какаши был удивлён тому потоку, который Учиха на него вылил, но вместе с тем и до слёз тронут такой проникновенной заботой. — Ох, Шисуи-кун… — Хатаке шмыгнул и стёр слёзы краем футболки. — Какой же ты, оказывается… добрый… хороший… мальчик… — он хотел уже добавить «ути-ути-ути», которое так и рвалось из сердца, но вовремя остановил себя. Вот только лицо у Учихи было почему-то виноватым и извиняющимся, безысходность на лбу печаталась шрифтом Times New Roman: «Проститемнежальноуменянетвыбора». — … а потому, Какаши-сан, вы должны, просто обязаны понимать, на что вы обрекаете Мадару, который спит и видит или не спит и трындит, как вы выступаете ведущим на свадьбе Итачи и Кисаме, потому что Мадара вас обожает, и только вас уважает, и только вам готов доверить это мероприятие. А ещё подумайте, на что вы обрекаете нас — тех, кто живёт с Мадарой в одном доме. Да и жителям Конохи и планеты тоже достанется, если главный соперник Хаширамы Сенджу свихнётся. Нет, его кукушка и так давно бросила своё дитятко кривое на попечение его семье, но мне что-то подсказывает, что то, что мы имеем сейчас, это ещё не самое страшное проявление по истине сорняковой вредительности, какое может быть. — … — … — .!!! — зло и громко молчал Какаши, отвернувшись от Шисуи. — Так?..

***

— Калинка-калинка, Курамова долинка, В долинке — мандаринка, А в мандаринке лис! Он съел все мандаринки И сам стал мандаринкой, Оброс весь мандаринкой И чуть было не скис! Но… — Мадара запнулся, забыв слова, которые ещё не придумал, вылил в себя бокальчик вина и снова запел, — Но вот пришла жабушка, Джираина подружка, Ударила коленкой, И помер рыжий лис! — Мадаре показалось, что как-то уж мрачно стало, и он поспешил исправиться, — Но помер ненадолго, Он очень был голодный И твари той болотной Хотел он отомстить! И!.. — Так, а вот здесь, дедуля, давай остановимся! — Саске помахал перед лицом Мадары маринованным огурчиком. — После «отомстить» всё летит в тартарары. Уж если не себя, так давай хотя бы сервиз побережём. — Не переживай, милый. Если вы с Мадарой слетите с катушек, Какаши-сенсей скажет вам, что вы плохие мальчики, и вы успокоитесь. Правда, Какаши-сенсей? — Сакура весело подмигнула невесёлому учителю. — Ой, — Хатаке махнул рукой и отвернулся, — куда я денусь от вас, — Шестой хокаге злостно шкрябал ногтем по бейджу с надписью «Тамада». Сакура ткнула локтем Хошигаки и прошептала ему на ухо: — Он до сих пор обижается на Шисуи? А, Кисаме-кун? — Думаю, он сердится из-за того, что Шисуи использовал технику манипуляции на Какаши-сане, хотя Какаши-сан сам научил Шисуи этой технике. Погоди. Ты назвала меня Кисаме-куном? — в голосе Хошигаки послышалось смущение. — Никто никогда не называл меня «Кисаме-кун»… — Извини, тебе не нравится? Тебе неприятно? Хочешь я буду называть тебя… — Кисаме-чан! ААААХХХХАААААХХААХАХАХАХАХА! — Мадаре стало весело от своего ума, остальным стало грустно. — Очень к месту, Мадара. Молодец. Так держать, — сухо отчеканила Сакура и взяла Кисаме за руки, — Кисаме, мы с тобой, мне кажется, очень сблизились за последние годы, и я считаю тебя другом. Мне важно знать, что ты чувствуешь. Важно знать, не обижаю ли я тебя ненароком. — О Сакура, я стал бы лишь счастливее, если бы ты называла меня «Кисаме-кун»! Скажи, можно ли мне обращаться к тебе «Сакура-чан»? — О Кисаме… Кисаме-кун, конечно! Ты можешь обращаться ко мне «Сакура-чан». — Сакура-чан… — Кисаме-кун… — В фильмах это обычно заканчивается тра… — замечание Хатаке прервал Мадара, который неуклюже махнул косой, отчего бутылка с вином перевернулась. — Трауром, — прогремел как гром среди ясного неба Саске, вылезший прямиком из Преисподней. Горя возмущением, он постучал ложкой по столу: — Так. Во первых, я чувствую тупую, неоправданную, но ревность. — Я тоже, — добавил Итачи, вылезший оттуда же. — Во-вторых, я что-то не помню, чтобы тебя сильно заботило, не обижаешь ли ты «ненароком» Наруто. И вообще. Даже мне нельзя называть тебя Сакура-чан! — А ты хочешь? — Нет. Но я хочу иметь право! — Давайте лучше петь, сородичи! — напомнил о себе Мадара и завыл сво любимую песню: — Я уеду жить в Суну! Я уеду жить в Суну! Я уеду туда, где Гаара-сама, Где песка дофига-а-а-а! В Кири я не поеду! В Иву я не поеду! Но проблема одна В направлении том Из Листа никогда не пускают меня! Не видать мне песочка… — закончил на грустной ноте Мадара. — Какой-то ты кислый, — заметила подошедшая Цунаде. — Да я огурчик, огурец! — Мадара пусть и негодующе, но всё равно как-то вяло потряс кулаком. Вороны над его головой вили гнездо и обзывали его дураком. Цунаде одарила его оценивающим взглядом и высказалась о его нездоровом цвете лица: — Ты простокваша, — Сенджу растолкала Учих, вытащила из-под одного из них стул и уселась рядом с певцом всея Конохи. Перед Мадарой стояли две пустые бутылки красного вина. — Что, сдулся? Быстро ты, — Пятая усмехнулась и не понять откуда вытащила старый ядрёный коньяк, вонючий как кошачья моча и крепкий (это было видно по самодовольному взгляду Цунаде) как нервы, которых ни у одного из Учих никогда не было. — У меня тут продукт юношеского творчества моего кореша, Четвёртого райкаге. Вот, принесла похвастаться. А ещё разделить стакан-другой с достойным собутыльником. Кто дерзнёт? А? — Стакан-другой? — Мы только к крепкому кофе приучены, — помахал руками Шисуи, отказываясь от предложения и одновременно пытаясь избавиться от коньячной вони перед лицом. — Может, Какаши-сенсей будет? — предположил Саске, прикрывая нос рукой. — Эта Зараза и алкоголь-то почти не употребляет. — Чего сразу зараза-то? — возмутился до сей поры молчаливый Хатаке. — А кто ж ты, если не принимаешь даже дезинфицирующее красное полусухое? Зараза. Потому что спирт заразу мочит. — Посмотрим, что это за пойло, — неуверенно пробормотал Мадара и поднёс ко рту рюмку. — Ками, спаси и сохрани, — после одного глотка Учихе сразу же поплохело. Горло горело. Из глаз лились слёзы, из носа — сопли, из рта — вопли. — Контрл «дэ» это всё! Бэкспейснуть бы этот баг! — Господи, передайте ему кто-нибудь влажные салфетки, чтоб он стол не залил. — ПХХХАХАХААХААА! Ты бы видел себя! — Цунаде била кулаком по столу и сгибалась от смеха, наблюдая, как Мадара высмаркивается и чихает. Наконец, Сенджу успокоилась, прокашлялась и с каменным лицом налила себе полный стакан райкагевской чудодейственной воды. — Цунаде-сама, — предосторожительно прошептала Сакура. — Молчать! И смотреть. Пятая подняла полный стакан и точно профессиональный фокусник поднесла его к середине стола, чтобы каждый мог понюхать и убедиться — это ОНО. Затем Сенджу весело подмигнула плачущему Мадаре и большими медленными глотками опустошила стакан, словно это был яблочный сок. Она вытерла рот рукавом, дыхнула на Мадару и снова рассмеялась. — Так-то! Могём! — Т-ты, ты не… — Мадара почувствовал позор, который хлынул на него резко и обескураживающе, как вода из сломанной стиральной машинки, — ты не шиноби, т-ты, т-ты не Сенджу, т-ты, да ты даже не женщина! — красный как рак Учиха спрятал лицо за салфетками. — У тебя шаринган помутился от моего перегара? — Цунаде как бы невзначай почесала грудь. — Последний раз ты так выглядел, когда пытался уговорить меня найти девушку, — отметил Итачи. — И мне по этому поводу вспомнилась одна песня. Она будто про тебя, Мадара, и писалась. Не ворчи, не всё тебе одному петь этим вечером. Проклятый горбун, чего тебе надо? С тобой не хочу я стоять даже рядом. Оставь ты меня, горемыку, в покое, И хватит следить отовсюду за мною! Мадара почесал репу и согласился, как он полагал, с мыслью Итачи: — Это хорошо, Итачи, что ты, наконец, осознал возможные последствия твоей сутулости. Так и до горба недолго. Надеюсь, ты начнёшь заниматься осанкой в ближайшее время. Сакура закатила глаза и запульнула в дерево крышку от бутылки. Та отскочила и ударила Мадару прямо между лопаток. — Умник. Ты на свою спину-то давно глядел? Ты будто детство в коробке из-под микроволновки провёл. Сам бы упражнения повыполнял какие-нибудь. — Нашлась тут советчица. Кто пустил её в наш клан? — Во-первых, я врач и знаю, что говорю. А во-вторых, ты должен быть только рад, что меня, как ты говоришь, «пустили» в ваш клан». Я вообще-то самый продуктивный член клана. — Пфф! Продуктивный? Хах? Просто потому что родила N-ое количество детей? — Если ты не умеешь считать до четырёх, это не значит, что их мало. Позволь спросить: сколько детей родил ТЫ? — М-м-м… Да… Ам-эм… Я-я… Э-этх… Чт-а-а-а-я… М-мэм-м-м… Ещё не вечер! — Ещё не вечер? Хах! Прости, разочарую тебя. Детей ты родить не сможешь. — Не будь так уверена. У клана Учиха есть свои медицинские техники! Есть же вроде бы?.. А ещё медицина сейчас на уровне ого-го каком! Ты должна знать это как врач. — Как врач я видела, как вы с Саске человека с обычной простудой чуть было до нервного срыва не довели. — Песня! — ударила кулаком по столу Цунаде, рамки приличия которой пошатнулись после пойла Эя. — Моя очередь: — Я — счастливый, как никто! Я счастливый лет под сто. Я — счастливый! Я не вру! Так счастливым и займу! Я — счастливый, как никто! Он счастливый лет под сто. Ты — счастливый! Ты не ври! Так счастливым одолжи! — Надеюсь, Цунаде-сама, — осторожно спросила Сакура, — это песня, а не требование к нам? — Денег нет! — рявкнул Саске на автомате. — Мы на запчасти для машины копим. — Слышишь, Какаши. Я чего вспомнила-то. Я ж все деньги во время нашего с тобою путешествия потратила. Может, по-братски, по-сестрински, по-тётушенски-племянницки, а? — Погодите, Цунаде-сама, — Сакура помотала головой, пытаясь осмыслить услышанное, — какое путешествие? Как вы с Какаши-сенсеем могли путешествовать, если вам как бывшим Хокаге запрещено покидать деревню без очень важного повода??? — Опять ворота закрыли, а я уже путёвку взял! Вот чёрт белобрысый! Я думал Шикамару этого неблагодарного несносного лиса образумил. Ан-нет, только-только отменил он этот глупый закон, так не прошло и месяца, как вновь вернул его, — сетовал Какаши на нерадивого ученика. — Ничего не поделаешь. Нам как Хокаге никуда нельзя. — И что, не ездить теперь никуда, просто потому что у Наруто в один июльский день мозги вскипели от зависти, что кто-то может отдыхать, а он нет? Пфф, я всё равно езжу. — А как ты это проворачиваешь? — Как-как, под покровом ночи, под покрывалом из деревни ускользаю и еду, куда хочу. А дальше, если у кого-то вопросы, напоминаю про шаринган, его все боятся. — У тебя же давно нет шарингана. — Ну нет, и что, про то, что Шаринган Какаши — опаснейший джонин, все хорошо помнят, так что быстро отстают. — Слышь, Хатаке. — Чего? — Тогда, может, это. По-ша-рин-га-ни-и-им? Где-нибудь на таможне? На границе Огня и Молнии, к примеру? Работник таможни смотрел на незнакомцев на пропускном контроле с подозрением. — Вы выглядите странно… И кого-то мне напоминаете… — Странно? Просто тётушка и её дорогой племянник, собирающиеся отдохнуть на источниках. — Тётушка и племянник? Ваша тётушка выглядит довольно молодо. — Ох, это всё достижения современной косметологии. На самом деле тётушка очень стара, поэтому я должен приглядывать за ней.  — Гр-р-р! Да я… — прорычала Цунаде. — Да, дряхла, моя тётушка очень самокритична. — Он приглядывает за мной, а я за ним. А то ж мой племяш немного придурковатый, идиот одним словом. — Да, придурковатый, в конце концов, весь в тётушку. Разгневанная тётушка обхватила талию племянника левой рукой и сжала так сильно, что тот начал скулить. Работнику таможни санин изобразила улыбку. — Знаете, молодой человек, я вдруг понял, кого вы мне напоминаете — Шестого Хокаге. — Ой, мне все так говорят. Верхней частью лицо мы похожи, а вот нижней, а вот нижней похожи ли мы, никто и не знает, сами понимаете, он всегда в маске. — У вас даже шрам похожий. — Ой, шрам, да, тоже похож, но это я не на Третьей Мировой его получил, меня ж тогда ещё не было, это я споткнулся и упал, ободрал вот. — Господи, чем же вы таким ободрали так сильно, что он остался? — Да шпилькой туфли тётушкиной. Она на лавочке сидела и пиво пила, а я споткнулся прямо перед её сложенными ногами да и ободрал. — Недоглядела, говорю же, придурковатый, на минутку отвлеклась, а он уже и при смерти. Вот всегда так, сколько раз я его, идиота, с того света вытягивала, постоянно в какое-то дерьмо влазит. — И тётушка вместе со мной. — Ясно… А вы, госпожа, напоминаете мне Пятую Хокаге, у вас даже, ммм… передний утяжелитель похож. — Вы же помните, что я говорил про косметологию? Так вот здесь уже достижения современной пластической хирургии. — Достижения пластической хирургии — это к Обито, а у нас всё своё, натуральное, как говорится, деревенское, бабушкино. — Хм, ясно, что ж, не смею вас задерживать, проходите. — Вот оттуда это рукоделие и привезла, — Цунаде постучала ногтем по бутылке с пойлом Четвёртого райкаге. — И года не прошло! — Итачи поднялся со стола и пошёл обнимать своих корешей из мира чёрного рынка и чёрных дел. Акацки присутствовали на моменте обмена колечками, чмоканья (да что там, они от радости за братанов друг друга чмокали, разве что колечками пока не обменивались), однако как у Золушки пати в полночь закончилась, так Дейдара понял, что где-то в Конохе случайно обронил бомбочку (реально случайно), и Акацки дружно пришлось отправиться в путешествие по следам прошлого, чтобы не портить свадьбу взрывами в деревне. — Так где она валялась-то? — Не знаем, — пожал плечами Какузу. Кисаме изумлённо открыл рот: — Вы прошатались семь часов в поисках бомбы, пропустили почти всю свадьбу и говорите так спокойно, что аж злость берёт. — Я что-то не совсем понимаю, простите, — Цунаде вперила яростный взгляд на преступников, — по деревне, моей деревне, которую мне вручили старейшины с подачи Джирайи, которую я поручила Какаши, которую Какаши перепоручил Наруто, бегала шайка убийц и искала оброненную бомбу, оброненную ими же, и так её и не нашла? Поправьте меня, если я ошибаюсь. Сасори неловко прокашлялся (не понять зачем, он же деревянный): — Вы не ошибаетесь. — Но! Она не взорвётся! — поднял палец вверх Дейдара с гордым видом. — Почему это? — Потому что она уже взорвалась. — … — … — … — … — ЧТО?! — И как мы этого не заметили??? — задался вопросом Итачи (многих волнующим на самом деле). — Мы просто решили, — Какузу попытался объяснить произошедшее, — что, если мы не можем найти бомбу, мы можем взорвать её тогда, когда это будет наиболее безопасно. Мы выбрали время между обедом и концом рабочего дня, чтобы людей на улицах было как можно меньше. А потом взорвали её. Мы были уверены (и оказались правы), что место, где лежала бомба, было вообще малолюдным, потому что не будь оно таким, бомба среагировала бы на движение и взорвалась бы уже. Часа в четыре, даже чуть ближе к пяти Дейдара с помощью техники взорвал её на расстоянии. Жертв не было. Бомба была на безлюдной улице. Ещё какое-то время мы приводили в порядок улицу, а потом сразу же вернулись сюда. Выпили, закусили, ещё раз выпили. Кто-то горестно вздохнул. Снова выпили, снова закусили. Мадара печально наблюдал за тем, как Итачи аккуратненько вытирал салфеточкой губы Кисаме. Ну что за несправедливость! Нет, Мадара совершенно не претендовал на место Кисаме, с такими делами он пока сам справлялся. И даже огорчал его в первую очередь не тот факт, что Итачи вытирает губы мужчине, а не женщине. Мадара смотрел на красивых родственников, выходящих замуж за стрёмных мужиков и думал о жизни. Как она вообще такое допустила?! Прекрасный Изуна и мерзотная крыса. Утончённый Итачи и какой-то мутировавший осётр. Мадара надеялся, что этим-то всё и зако… — Эй, Саске, пойдём выпьем? — Какузу указал пальцем на местечко у речки. Мадара почуял опасность. — За густыми тёмными кустами, такими густыми, что отсюда даже не будет видно, а может, и слышно, что за этими кустами происходит? — Зато вид хороший. — Давай, — Саске был по-детски бесхитростным человеком. Мадара понял, что сейчас, прямо сейчас он может что-то предотвратить, не допустить чего-то (боже, он знал чего, но даже думать об этом не хотел) ужасного: — Не давай! Саске, не давай ему! Лучше пей в одиночестве, как я! Саске будто знал, о чём рассуждал Мадара последние полчаса. — Боишься, что к тебе пристанет какой-то красавчик? — В зеркало он однажды уже врезался, — Мадара был не робкого десятка. — Давайте сингерить, что ли? — Хидан, разделивший с Цунаде пойло Эя (не так гордо и стойко как Пятая всё же, но он его разделил), возжелал отжечь на танцполе (то бишь на полянке рядом с комарами и ромашками). — Что петь будем? — Что-то стильное! Точно! А мы на стиле! У-у-у! Даже и не думай умирать — У нас всё остаётся в силе. Мы в эту ночь сегодня будем Обворовывать, а мы на стиле! Даже и не думай умирать. У нас всё остаётся в силе. Татухи набили, пирсинг налепили, Ножи наточили, жизнь из всех удалили. Позитив на стиле, и мы все на чиле. On the dance lawn! А мы на стиле! Сняли денег с карты и глаза залили. Фильм в стиле, на стиле, фоточки в автомобиле. Это всё не важно, важно то, что мы на стиле. Суе! Суе! Суе! Саске и Какузу умотали в кусты под пение Хидана. Или из-за пения Хидана. И из-под строгого взгляда Учихи-древнего. Мимо пробегающие Кансей и Черномырдинка отвлекли Мадару от мыслей о несправедливости жизни. Когда собачка пронеслась под столом, Учихи дружно вздрогнули и онемели. Кроме Сакуры, разумеется. Она, уже по десть раз проклятая родственниками, позвала собачку к себе на коленки. Вернувшийся с повышенным содержанием алкоголя в крови и с новым корешом Саске рядом с Сакурой на всякий случай перестал дышать. Не то от страха, не то от ненависти. Больше всех собачку ненавидел Мадара. Как предполагала Сакура, две псины не поделили территорию. Если они попытаются решить проблемы по-собачьи и пометят друг друга, то одна будет возмущаться, а другая потонет. Совершенной противоположностью Кансей была Черномырдинка. Вот уж кого Мадара обожал так обожал. — Ты ж моя, ути, господи, ася-ся-ся-ся, тю-тю-тю, у-ху-ху-хуенька сладенькая. Как видно, иногда Учиха-древний даже слов подобрать не мог, чтобы описать свои чувства. — Я даже слов не могу подобрать, чтобы описать свои чувства. — Нии-сан, это в хорошем смысле или в плохом? — Я точно не уверен. И то и другое. Изуна в белом свадебном платье выглядел… прекрасно. Это действительно было восхитительно. Мадара искренне восторгался им, но… Мадара был бы рад, если бы Изуночка всё же был в нормальном мужском костюме. Вообще, ещё больше он был бы рад, если бы Изуна не выходил замуж за пакостливую, глумливую крысу, но кто его спросит? Старший брат был заглушен голосом любви будущего мужа. — Лопоухого шамана какого-то, а не мужа! — хотел кричать Мадара и кричал, но опять же… кто его слушал? — Брат, тебе не нравится? — Нравится, разумеется, нравится! — Мадара кружил вокруг брата, не зная, с какой стороны подступиться — платье было огромным, а подол — длиннющим и мотался по полу, хотелось бы сказать, что возвышенно и легко, но на деле как мокрая тряпка. Вид это не портило, просто немного портило день Мадаре. Изуна и Тобирама долго не могли определиться, как именно они предстанут перед гостями. С одной стороны, Тобираме хотелось сохранить лицо. С другой, довести Мадару до белого каления — один из смыслов его жизни, да и повеселиться хочется. Один раз всё-таки свадьба бывает. Ну, для Тобирамы. Решили, что первую половину свадьбы в платье будет Изуна, а вторую — Тобирама. А что? Пусть не строят домыслы там всякие по поводу мужественности каждого из них. У Итачи и Кисаме проблема костюмов появилась тогда, когда о свадьбе узнал Хидан и начал задавать всякие глупые вопросы, а ещё счёл себя самым умным и принялся ставить деньги Какузу на того, кто в паре КисаИты (или ИтаКисы!) самый мужественный (опять двадцать пять). Собственно спор был таким яростным (в основном среди Акацки), что парочка от усталости и раздражения захотела назло пожениться в платьях. Сакура была на седьмом небе от счастья и сразу же начала делать эскизы. Уже через пару дней к разработке идеи подключился Какаши (насильственно, разумеется) и добавил в свой список требуемых сертификатов бумажку об умении рисовать платья на свадьбу, снимать мерки, шить и колоть иголкой моделей. Платья получились потрясающие. — В стиле чертей заморских, — заметил Мадара на свадьбе. Итачи приложил все усилия и принял это за комплимент. Единственным было только то, что мотылялось это платье по полу так же, как… — Меня пугает то, как он пялится на меня. — Хватит пялиться на Итачи! — Уже и на родственника глянуть нельзя! Я на его ноги голые под платьем смотрю. — … — Одеялом бы всё это дело прикрыть. Пока он снова не слёг с соплями и больной головой. — Больной головой? Поговорим про диагнозы? — Ой, зря я это сказал… — Да нет, не зря. Цунаде-сама нас прервала. Мы с тобой, кажется, так и не определились с врачебным делом и иерархией в нашем клане? — Давай не будем продолжать… — Нет уж. Я смотрю, ты подзабыл о том, как много для клана делаем мы, в частности я, и как немного, я бы даже сказала, как ничего делаешь ты! — Вот про ничего тут втирать не надо! — А что ж ты такого делаешь-то? Деньги с работы не приносишь, с детьми посидеть больше получаса и без надзора других взрослых не можешь, по дому не помогаешь, не готовишь, даже посуду не моешь. — Вообще-то я получаю пенсию! — Которую в один вечер и тратишь. На себя. — Зато я выполняю функции, которые никто из вас не мог бы взять на себя! — Поясни. — Я — символ клана! — Я думала, символ клана — это веер, который вы на всё подряд лепите. — Я человеческий символ клана. Я олицетворение клана. Всем известно (а кому неизвестно, тому надо в школе лучше учиться), что Учихи прекрасны, могучи, сильны, великолепны, отважны, бесстрашны, умны, смекалисты, одним словом Учихи! А это всё про меня. Сакура зашлась диким хохотом. — Я тебя умоляю! Ты, скорее, меня описал. Саске болванчиком закивал. Совершенно искренне. Он просто правда это знал. — Тебя? Пффф! Это ты-то прекрасна? Могуча и сильна? — А у тебя есть сомнения? — Сакура и Саске жгли в Мадаре дыру. — Ладно, может, про красоту я немного переборщил. Есть там что-то, есть, наверное. Но про силу уж уволь. Я сильнее тебя в разы. — Ты в этом уверен? — Я это знаю наверняка. Сакуру поразила легкомысленность и беззаботность, с которыми Учиха-древний говорил с ней. Давненько ей не приходилось доказывать, кто тут сильнее и умнее. Саске смотрел на жену с тревогой и вместе с тем с восхищением. — Милая, мне налить тебе водички? — Налей, милый, налей. А заодно и стол расчисть. — А? — Мадара не понял, к чему это расчищать стол Сакуре потребовалось. Он схватился за бутылку, которую уже потянул из его рук Саске. — Армрестлинг! — Сакура ударила кулаком по стола. Вибрация, прошедшая по дереву, перебросилась на Мадару и прокатилась по его ногам до самых пят. — Посмотрим, кто в доме хозяйка! Мадара закатал рукава: — Кто в доме хозяин!

​​​​​​​***

Мадара был подавлен. Свадьба длилась всего двенадцать часов, а его, великого и могучего Учиху, соперника Хаширамы Сенджу, пожирателя ду… тьфу, пожирателя блинов и поглотителя саке, дважды сразили женщины. И ладно бы это был Итачи в платье, так нет же! Настоящие! — А вот и ненастоящие, — что-то глупое ворчал Мадара. Да, он был сексистом. Но должна же в доме Учих быть какая-то тема для дискуссий! Мадара неосознанно принял на себя роль сексиста и гомофоба. А что? Ну и что? У Саске вон вообще чувства стиля нет! А Сакура предвзята к окружающим. Мадара даже не самый худший из них. Они там и без него один другого наряднее. Мадара подумал, что Итачи мог бы лишить Мадару завтраков за эту шутку в адрес его сообщества. Черномырдинка упёрлась лапками в ногу Учихи-древнего и запорхала милыми глазками. Мадара прослезился такой красоте и взял кошечку на рученьки. — Ладно-ладно, не буду больше так говорить. Изуна всегда делал Мадару лучше. Хорошо, что он продолжает эту нелёгкую работу.