Чертов нахал

– Подсудимый, встаньте. Я встал. Мой адвокат встал тоже. – Мистер Хейнс, ваш адвокат дал вам разъяснения в отношении предъявляемых вам пунктов обвинения? – Да, Ваша честь. – Прежде чем я приму ваше заявление о признании вины, я должен быть уверен, что вы понимаете обвинения, выдвинутые против вас, последствия признания вами вины, а также то, что вы имеете право на судебное разбирательство. Процедура, которая имеет место сегодня, называется заявление подсудимого. Я задам вам несколько вопросов, и вам будет дана возможность до вынесения приговора сделать заявление от своего имени. У вас имеются вопросы по порядку проведения суда? – Нет, Ваша честь. – Вам предъявлены обвинения в нарушении статьи 242 Уголовного кодекса Калифорнии – нанесение тяжких телесных повреждений. Ваш адвокат объяснил вам состав преступления? – Да, Ваша честь, объяснил. – И вы осознаете, что имеете право на суд присяжных равного с вами социального статуса и что признание вины сегодня лишит вас возможности воспользоваться этим правом? – Да, я все осознаю. – И, тем не менее, сегодня вы отказываетесь от этого права и признаете себя виновным во вменяемом вам преступлении? – Да, это так. – Пожалуйста, изложите собственными словами детали преступления, в котором вас обвиняют. – Меня обвиняют в причинении физического увечья другому человеку и нанесении ему тяжких телесных повреждений. – Хорошо, мистер Хейнс. Суд считает, что вы понимаете суть преступления, в совершении которого вас обвиняют, а также последствия ваших сегодняшних заявлений. Окружной прокурор и ваш адвокат выдвинули заявление для рассмотрения в суде. Одно из условий признания вины требует, чтобы вы предоставили четкие детали совершенного вами преступления и причину, побудившую вас к данным действиям. Это устраняет любые сомнения в характере вашей вины. Вы готовы предоставить суду вашу версию происшедшего? Я повернул голову и оглядел почти пустой зал суда. Пристав был занят тем, что вычищал грязь из-под ногтей. Несколько человек в серых костюмах низко опустили головы и строчили послания в своих телефонах. Складывалось впечатление, что не происходило ничего особенного; это был самый обычный день, как и все остальные. В зале находился только один человек, чье лицо выражало потрясение. Я приложил максимум усилий к тому, чтобы она не присутствовала, но она настояла на этом. Там, в третьем ряду зала суда, на ободранной скамье сидела одинокая фигурка – моя сестра Адель. Ее нос покраснел от непрерывно текущих по щекам слез. Я был в отчаянии от того, что ей снова и снова приходится слышать все эти подробности. Вновь переведя внимание на ожидающего моего ответа судью, я кивнул и спокойно ответил: – Да, Ваша честь. Я готов. – Прекрасно. Что вы утверждаете, мистер Хейнс? Поведайте суду, что произошло в ночь на десятое июля? Я с трудом проглотил слюну. – В ночь на десятое июля я пришел домой к наркодилеру и пригрозил ему… Судья прервал меня и переговорил с адвокатом. – Это предполагаемый наркодилер, не так ли? Пострадавший ведь ранее не привлекался за какое-либо правонарушение? Мой адвокат подтвердил: – Да, Ваша честь, пострадавший ранее не привлекался. Это ли не удар под зад? Меня осудят, а настоящие преступники останутся на свободе? Судья вновь обратился ко мне. – Мистер Хейнс, вы можете называть пострадавшего либо «пострадавший», либо «предполагаемый ниркодилер», либо по имени. Любая иная формулировка не принимается. Вам это ясно? Я так стиснул челюсти, что, казалось, зубы раздробятся, но все же кивнул. Черт, никакая сила в мире не заставит меня называть эту кучу смердящего дерьма «пострадавшим». Единственной пострадавшей в этой трагедии была Адель. – Продолжайте. – Как я уже упоминал, я пришел в дом предполагаемого наркодилера, Дариуса Маршала и начал угрожать ему. Предполагаемый наркодилер был дружком моей сестры. По моему предположению, он ранее имел разногласия с другим предполагаемым наркодилером. Я угрозами пытался заставить Дариуса выдать мне местонахождение другого наркодилера. Полиция выслеживала этого предполагаемого наркодилера уже две недели и без особого результата. Я просто хотел помочь. Дариус отказался выдать мне местонахождение этого типа. – А почему полиция искала другого предполагаемого наркодилера? Я посмотрел на судью и снова на мою сестру. Она выглядела совершенно сломленной. Собравшись с духом, я продолжил: – Он изнасиловал мою сестру. Чтобы отомстить ее дружку Дариусу. И прежде чем насильник покинул ее, избитую и до смерти перепуганную, он бросил вслед угрозу, что еще вернется. Впервые за все время лицо судьи смягчилось. – Какие действия вы предприняли, когда Дариус Маршалл отказался предоставить нужную вам информацию? Это была не такая уж большая победа, но судья, по крайней мере, больше не называл Дариуса «потерпевшим». – Я стал избивать его. – Вы использовали какое-либо оружие во время нападения? Я бросил взгляд на защитника и снова на судью. – Я так не думаю, Ваша честь. – Вы так не думаете? Иначе говоря, вы не уверены? – Ну… на месте происшествия не было обнаружено никакого оружия. И я не припомню, чтобы у меня что-то было. Но, нет, я не уверен… – Почему, мистер Хейнс? – Потому что часть происходившего во время драки выпала у меня из памяти. – Понятно. Что последнее вы запомнили? Я-то точно знал, что запомнил. Но, черт возьми, я определенно не желал еще раз рассказывать об этом вслух. Она была такой хрупкой и беззащитной. Мой защитник прошептал: – Ты должен это сказать, Колтон. Я откашлялся. – Дариус кое-что сказал мне. И это последнее, что я запомнил. – Что же он сказал, мистер Хейнс? Мой защитник предупреждал меня, что не следует выказывать гнева. Я собрал в кулак последние остатки воли и заговорил: – Он сказал… что моя сестра была законченной шлюхой, готовой на все ради наркоты, и что она задерет юбку перед первым попавшимся и сунет член в рот в обмен на дозу стоимостью в десять долларов. При этих словах на лице судьи появилось сочувствующее выражение. – А вам известен характер травм, нанесенных Дариусу Маршалу? – Как мне сообщили, у него сломан нос и раздроблена глазница. К тому же у него сотрясение мозга и несколько сломанных ребер. – И вы не припоминаете ни одного из своих действий, которое привело к таким увечьям? – Нет, Ваша честь. Как я уже упоминал, следующее событие, которое я помню, – это сделанный им вызов: Хармон Стрит, 1925. – Хорошо, мистер Хейнс. Мы почти закончили. У меня осталось лишь несколько дополнительных вопросов, прежде чем мы сделаем перерыв, а затем вернемся для вынесения приговора. Я кивнул. – Мистер Хейнс, вы сожалеете о содеянном? Последний вопрос был яблоком раздора между мной и моим адвокатом. Он, разумеется, не имел права открыто советовать ложь на суде, но я умел читать между строк. Однако, что сделано, то сделано. Я собирался с достоинством встретить любой приговор. Не прошло и трех часов после того, как Дариуса увезли на каталке в карете «Скорой помощи», и наркодилер, напавший на Адель, был арестован. Я прямо посмотрел в глаза судье и ответил честно, как перед лицом Господа: – Нет. Я не сожалею о том, что совершил. Было около четырех часов, когда судья снова пригласил нас в зал суда. Он снял очки и протер глаза, прежде чем начать свою речь. – Мистер Хейнс, вы осознаете, что в результате признания своей вины вы лишаетесь некоторых важных гражданских прав, таких, как право голоса, право занимать государственные должности, право быть присяжным и право владеть огнестрельным оружием. В течение двух месяцев у меня было время обдумать последствия своего поступка, и я ни капли не сожалел о возможных потерях. Зато Адель теперь может спать спокойно. – Я понимаю, Ваша честь. – Хорошо, мистер Хейнс. В таком случае ваше соглашение с окружным прокурором о тюремном заключении сроком на два года признается адекватным наказанием и, соответственно, принимается судом. Хотя суд выражает сочувствие вашей семье за то, что ей пришлось пережить, наша правовая система должна твердо стоять на принципах, обеспечивающих достижение ее целей. Мы не можем допустить, чтобы по городу бегали борцы за справедливость и вершили самосуд, как им вздумается. Ваша просьба дать вам время уладить дела удовлетворена с условием, что вы сдадите паспорт и лишитесь права покидать границы штата Калифорния. Настоящим вам приказано явиться в исправительное учреждение округа Лос-Анджелес через четырнадцать дней. Судья стукнул молоточком, и это незамысловатое движение тут же превратило меня в осужденного преступника.