Пустота.

- «Сегодня я впервые…» Ави замолчал, резко втянув носом воздух. Его глаза пару раз метнулись по срокам, и мужчина побледнел. Через секунду он столь же резко захлопнул книжку и откинулся на спину, сжимая предмет в руках так сильно, что побелели костяшки пальцев, зажмурив глаза. Друзья в недоумении смотрели на него. Все, кроме Митча. Каплан же этого не видел. В его голове сейчас огнём горели строчки из дневника Грасси. И, чёрт возьми, несмотря на всё своё самообладание, он не мог, просто не мог дальше читать. Мужчина почувствовал прикосновение холодных дрожащих пальцев. - Кто-нибудь, принесите воды. По голосу он узнал Митча. Тот осторожно, но, тем не менее, с силой вытащил из рук Авриеля книжку, а затем мягко коснулся побледневших пальцев. - Эй, посмотри на меня, - тихо попросил Грасси, но мужчина словно не слышал его. – Ави, пожалуйста, посмотри на меня. Всё хорошо, я здесь. Этого больше не будет, клянусь. Чёрт меня дёрнул дать тебе это дерьмо… Каплан слышал нотки ярости в голосе парня. Однако осторожные касания и поглаживания по рукам делали своё дело – басист медленно успокаивался. - Вот так, молодец. Всё хорошо, Ави. Я здесь… Он говорил ещё некоторое время, пока мужчина не распахнул глаза. В этот момент Авриель ловким движением схватил Митча за запястья, поворачивая их вверх. Послышался судорожный вздох. - Боже, Грасси… ты действительно… какой же ты идиот! Мужчина сгрёб брюнета в охапку и прижал к себе. На правом запястье виднелся ровный шрам. - У нас мания успокаивать друг друга, не находишь? – хрипло произнёс Митч, пытаясь сделать вдох. – Ав… я дышать… не могу… - О, чёрт! Басист резко отстранился, беспокойно вглядываясь в лицо тяжело дышащего парня. Насмотреться не успел – его притянули обратно, но более мягко, чем это делал он сам. - Крепкие мужские объятья, а, папочка? Я оценил, правда. Грасси сипло рассмеялся, пытаясь не закашляться. Он чуть покачивался из стороны в сторону, всё ещё чувствуя напряжение Авриеля, и успокаивающе гладил «папочку» по спине. Парень даже в самых страшных кошмарах не мог себе представить, что будет успокаивать на самом деле самого стойкого человека из всей группы. Он, тонкое истеричное создание. - Что происходит? – решила подать голос Кирстин. Она была напугана. Да и Скотт с Кевином от неё не отличались. Видеть Каплана таким было дико. - Ави? Митч почувствовал кивок на плече и сопение. Чуть помедлив, парень кивнул Кевину на свой дневник. Он сам не мог прочесть, сейчас ему было стыдно и страшно. Олусола взял книжку в руки и, пробежавшись глазами, поджал губы. А затем начал зачитывать: - «Сегодня я впервые посмотрел на лезвие. Это было странно – меня не манило, не тянуло к нему. Я просто смотрел на него. Пару дней. А затем решился. Нет, не совершить суицид, это было бы слишком просто, тем более для меня. Я просто устал ничего не чувствовать. Я хотел почувствовать. Хотя бы боль. Один надрез. Пара минут и… … я заматываю запястье бинтом. Самое идиотское, что я когда-либо делал. Теперь придётся выкинуть ковёр. Папе он так нравился. Вау. Мне больно.» Некоторое время друзья молчали. Митчелл всё так же успокаивающе гладил Ави по волосам. А затем тихо выдохнул: - Я не… я не прошу вас понять меня. Я с трудом сам понимаю, что делал тогда. И благодарен… не знаю даже, кому именно. За то, что посчитал сделанное глупостью ещё тогда, за то, что не продолжил, не… не закончил начатое. Простите… Он не смел поднять глаз, осознавая. Его друзья могли лишиться его, буквально по щелчку пальцев. Не зная ничего о произошедшем. И не нужно быть большого ума, чтобы понять: они бы винили себя за это всю свою жизнь. Что не поняли, не увидели… не предотвратили. Рядом послышался тихий всхлип, заставивший Митчелла вздрогнуть. Кирстин тихо плакала, закрыв лицо ладонями и сжавшись в кресле. У девушки была достаточно хорошая фантазия, чтобы представить себе всё, о чём успел сейчас подумать Митч. Быстро удостоверившись, что Ави в порядке, Грасси стёк с его коленей и сел рядом с лучшей подругой, на подлокотник кресла. Он не произнёс ни слова, лишь обнял её. Кирстин же прижалась к тенору в ответ, уткнувшись лицом в его живот, вымачивая его слезами. Через пару секунд к ним присоединился бледный Скотт. Его тоже до чёртиков напугала эта мысль. Его Митчи мог не вернуться. Некому было бы его спасти. Никто бы даже не позвонил, думая, что всё хорошо, будучи занятыми собственными семьями. Эта была тяжёлая мысль, с которой друзья смириться не могли. Даже Кевин, молчаливо сидящий с дневником Грасси в руках и смотря пустыми глазами в никуда. Они не были столь же близки, сколь троица, но всё же не были и чужими людьми. Все они были семьёй. В горе и радости. Навсегда.