melting ice

Капли рваными ударами бились о зонт, скатываясь по ярко-красной поверхности и быстрым иглами падая на асфальт. Изуку стряхнул дождевую влагу, проведя намокшей рукой по спутавшимся волосам. Улыбнувшись, он смотрел за неуклюжими движениями Шото, что пытался отлепить от своего лица влажные разноцветные пряди. — Что? — недоумевая, спросил Тодороки, продолжая своё занятие. Зеленоглазый юноша не ответил, лишь подозрительно хихикнул, резко разворачиваясь на все сто восемьдесят градусов. Нажал на звонок, и стал равномерно постукивать носком своих ботинок по кафельному полу. Они вместе пошли на прогулку, но вот — какой облом — пошёл дождь. Благо, Мидория захватил с собой зонтик, а когда морось перешла в сильный ливень, потащил слабо сопротивляющегося парня к себе домой. На вопрос: «Может… не надо?», Изуку едва нахмурил брови и сморщил нос, отвечая: «Надо, Шото, надо.» Глупая привычка называть парня по имени. Тодороки до сих пор не привык к этому. Дверь с тихим скрипом открылась, и на пороге появилась низкая зеленовласая женщина, тепло улыбаясь. Видимо, она их ждала. — Я же говорила тебе, Изу, что пойдёт дождь, — она едва потрепала смущённого парня по волосам. — Мам, хватит, — щёки Мидории покрылись румянцем, Инко рассмеялась. И перевела взгляд на Шото. Но в глазах матери Деку он не увидел ничего, кроме радости и любви. — Проходите, мальчики, проходите, — женщина отступила в сторону, пропуская промокших парней внутрь, — я почти приготовила печенье. — Мама! — Изуку покрылся румянцем ещё больше, искоса глядя на молчащего парня. — Что? — хихикнула в кулак Инко. — Ты же любишь печенье? — это вопрос предназначался уже для Шото. Он тупо смотрел куда-нибудь в сторону, но только не в честные глаза матери Изу. А вообще… какое печенье любит Изуку? — Не знаю… — Значит тебе определённо понравится! — она хлопнула в ладоши, вприпрыжку отправляясь обратно на кухню. — Пошли, — Мидория тихо позвал своего парня, слабо дёрнув за рукав, — а то она может разойтись, и ты ещё нескоро вернёшься домой. «А хочу ли я вообще уходить?» — скептически подумал про себя гетерохромный, рассматривая комнату, в которую его привели. Комната у Деку яркая, светлая: в ней куча всяких вещей со Всемогущим, а над кроватью висел большой стенд с их совместными фотографиями. Здесь было слишком хорошо. Так тепло и спокойно, что сердце в радостном темпе начинало отбивать чечётку, стоило лишь глазам зацепиться за очередную фотографию на фоне горы в Киото. Тодороки сел на кровать и стал ждать возвращения Мидории. За окном, с мистическим завыванием, хлестал дождь, и Шото правда подумал, что сегодня он до дома врядли доберётся, если только Фуюми не заедет. Серая туча нависла над домом, лишая всякой возможности что-нибудь разглядеть сквозь эту плотную завесу. Удивительно, ещё сорок минут назад светило яркое солнышко, а сейчас уже во всю льёт дождь. На голову что-то плюхнулось, и Тодороки повернул голову, увидев донельзя довольного Изуку. Тот улыбался так ослепительно («Где мои солнцезащитные очки?»), что юноша невольно сравнил того с котом, что не так давно поселился дома у Шото, хотя отец и не был рад новому нахлебнику. Но против Фуюми тот не пошёл: она слишком сильно настаивала оставить маленького, облезлого котёнка дома, чтобы хотя бы выходить его. Деку сел на пол, положил свою голову на кровать и снизу заглянул прямо в глаза разноволосого, медленно вытирающего голову. — Пойдём и завтра гулять? — В такую-то погоду? — Шото приподнял бровь, изучая лицо Мидории. — Ага! — слишком оптимистично ответил он, бросая короткий взгляд на окно. — Оденемся по погоде, плащи там всякие, сапоги резиновые и пойдём прыгать по лужам. — Как это… прыгать по лужам? — Тодороки попытался представить себе сей вид развлечения, но фантазия напрочь отказывалась работать. Тем более, они же уже не дети. Смех у Изуку громкий, искренний. Такой, что даже в серую погоду светит солнце, потому что Деку — само солнце. Яркое, красивое, с этой милой россыпью веснушек по всему лицу и даже на плечах. Изу сам по себе — красивый. И глаза у него — глубокие-глубокие, с тёплым оттенком летней травы и безграничной любви. От такого взгляда тает сердце, а в душе зарождается ранее неведанное чувство привязанности. — Ну… так пойдём? — Мидория испытующе-ласково смотрит на парня, а Тодороки слабо приподнимает уголки губ. — Печенье готово! — раздался звонкий голос с кухни. Наклонившись и оставив на губах зеленоглазого невесомый поцелуй, Шото вышел из комнаты Мидории, улыбаясь, пока парень продолжал сидеть на полу, прикрывая красное лицо ладошками и крича приглушённое: «Так нечестно!» А печенье было на вкус сладким и пряным, прям как губы Изуку. И они завтра, естественно, пойдут на улицу. Потому что даже в дождь у Тодороки есть солнце. Любящее солнце.