Во тьме

      Разбросанные по улице продукты пугали прохожих. Кто-то проходил мимо, не задерживаясь, кто-то, съедаемый любопытством, останавливался. Женщины закрывали глаза детям и стремились быстрее покинуть место происшествия. К сбитому парню подбежала девушка, причитая, что сбили такого молодого, и попыталась его перевернуть, но другие свидетели помешали ей. Водитель, сбивший мафиози, вызвал скорую помощь, полицию и стал дожидаться их прибытия. Вокруг него и незадачливого пешехода собралась толпа зевак, которая не давала ему покинуть место ДТП. Он курил сигарету за сигаретой, беспокоясь, что теперь его безупречное досье пострадает. Попытка завести машину не удалась — один из водителей отобрал ключи.       Медики приехали спустя пять минут, быстро осмотрели место происшествия и оценили повреждения пешехода, а о результате сообщили по рации. Зафиксировав возможные травмы, бережно перенесли его на носилки и положили в реанимобиль. Им было необходимо дождаться приезда полиции и оставить координаты больницы, куда отвезут сбитого парня.       Полиция приехала через десять минут. Один полицейский записал данные больницы, отпуская медиков, второй стал опрашивать водителя. Тот объяснил, что пешеход появился неожиданно — он, не глядя по сторонам, шагнул под колеса, как самоубийца. И водитель резко нажал на тормоз. Следы торможения были видны на асфальте. Но это не спасло потерпевшего — тормозной путь оказался длиннее. Случайные прохожие подтвердили слова водителя.       Травм было немного. Легкое сотрясение головного мозга, переломы пары ребер и руки. Мори, узнав это, был расстроен — непривычно потерять своего сотрудника в бытовой ситуации. Но, с легкой руки Коё, ему пришлось сделать то, что до этого он не делал, — дать Чуе внезапный больничный лист. Местом лечения стала городская больница. Обычно все сотрудники мафии лечились в клинике, принадлежащей Мори, но в этот раз пришлось сделать исключение. Какой врач в здравом уме будет перевозить сильно травмированного пациента, который уже попал в список другой больницы и должен находиться на виду у представителей закона?       Первую неделю Накахара не вставал с постели — любое движение причиняло ему боль. Из-за этого временно пришлось отказаться от сигарет. Он находился один, и это значительно упрощало ему жизнь. Его поместили в одиночную палату, которую он практически не покидал. Не смотря на то, что в квартире Чуя тоже жил один, здесь у него получалось отдыхать: его не будили среди ночи новым заданием, не задерживали на несколько дней с внеочередными отчетами, которые надо было сдать еще вчера, не приходилось набивать холодильник продуктами, а потом думать, что из них готовить.       Чуя не вел жизнь затворника. Объяснить, откуда пошла отчужденность, он не мог. Для него Коё была всем миром: матерью, которой у него никогда не было в детстве, и сестрой, когда он подрос. Ему было девятнадцать, и многие в его возрасте уже обзавелись если не женами, то хотя бы вторыми половинками. Сам же Чуя предпочитал находить девушку на ночь и удовлетворять все свои потребности. Утром он исчезал, не оставляя никаких контактов. Отели сводили на нет все шансы найти его. Единственной постоянной женщиной в его жизни была Коё, однако он никогда не заглядывался на нее как на девушку, считая их связь гораздо выше, чем должна быть связь с женщинами. Его полностью устраивала жизнь одиночки как дома, так и на работе.       Палата — небольшая комната с кроватью, медицинскими приборами, стойкой для капельницы и одной тумбочкой. Еще там находилось окно, которое начали открывать на вторую неделю. Сравнивать было не с чем, но временная комнатка ему нравилась. Врачи приходили к нему стабильно в девять, четырнадцать и девятнадцать, после чего ему приносили скудную еду. Если бы не забота Озаки, Чуя бы здесь вообще умер с голоду. Она к нему часто приходила, приносила еду и книги, которые он просил. Он никогда не считал себя любителем почитать, но больше в больнице было нечего делать. Чуе хотелось поскорее выйти из этого жуткого места и заняться привычной работой. Он не стал выдвигать никаких обвинений против водителя, считая себя виноватым в том, что не удосужился посмотреть по сторонам. Из его мыслей не выходил тот странный случай у дома. В больнице было много времени подумать о произошедшем. Только, как ни крути, данных для обдумывания было мало.       Чуя поражался тишине. В мафии тишины никогда не было. Вечная суета. Дел было много. Не только переговоры, командировки, но и бумажная работа. В одном кабинете простых мафиози могло находиться до десяти человек. Шум всегда присутствовал в жизни Чуи. Здесь единственным шумом было едва слышимое бормотание. В больнице определенно был телевизор, который включали. Иногда слышался его звук — обычно сериалы, фильмы и изредка новости. Интересно было бы проверить, что находится за пределами палаты и где стоит телевизор. Может, получилось бы узнать последние новости. Без расписания из коридора доносился шум бегающих врачей и звук каталок, как напоминание о его местонахождении.       Чуя не привык столько времени находиться в лежачем положении, поэтому по мере возможности привыкал сначала сидеть, затем вставать, а главное — ходить. Со сломанными ребрами все давалось крайне трудно. Возможно, будь он менее удачлив и получай чаще переломы — привык бы. Но сейчас ему было важно все делать постепенно. Удивительно, как переворачивает мир простое долгосрочное лежание. Голова поначалу кружилась, и Чуя мог упасть, если бы не держался за кровать. Со временем это прошло. Он не обращался ни к кому за помощью. Признаваться в минутной слабости не хотелось. Все-таки Чуя крутой мафиози, который ничего не боялся и не мог показать свое недомогание.       Был поздний вечер, когда Чуя, сидя на кровати, читал книгу. Обычный детектив, каких было много, не очень интересный, но разгоняющий тоску. Приглушенный свет настольный лампы немного освещал страницы. Хотелось курить, но, как назло, сигареты и зажигалка остались в кармане одежды, о судьбе которых Чуя до сих пор не поинтересовался. Даже без возможности выйти на улицу он мог вполне посидеть на подоконнике и покурить. От привычек из-за каких-то сломанных костей не отказываются. В тот момент Чуя решил, что пора заканчивать с ничегонеделанием, и написал Коё, что готов работать удаленно хотя бы с бумажной волокитой. Не дождавшись ответа, он умиротворенно уснул.       Со следующего утра к нему стал постоянно приходить Акутагава, передавая небольшую работу от Босса. Ему пришлось принести ноутбук и флешку с файлами. Накахара не очень любил возиться с документами, но иногда на него находило и он смиренно садился и писал. У него получалось сделать их в сжатые сроки. Подробные отчеты, которые сшивались потом в папки, давали преимущество при их использовании. Чуя любил порядок во всем, начиная с квартиры и заканчивая работой. Озаки гордилась своим учеником.       Акутагава чуть выше Накахары. Он худой и с очень бледной кожей. У него короткие черные волосы с боковой челкой, которые достигали подбородка и белели на концах. Он отлично выполнял приказы вышестоящих мафиози. Вечно молчалив и холоден. А еще Акутагава прекрасно ладил со вспыльчивым Накахарой. Уравновешенный Рюноскэ и несдержанный Чуя могли бы создать прекрасный дуэт, если бы их поставил в одну команду Мори. Они часто встречались за обсуждением работы и девушек. Никто не верил, но Рюноскэ еще не нашел девушку, с которой хотел бы прожить всю жизнь, и, недавно расставшись, вел такую же беспорядочную жизнь.       Акутагава с больничным халатом на плечах вошел в палату и закашлялся от резких запахов лекарств. Чуя сидел на кровати с ноутбуком на коленях и быстро печатал одной рукой. Рюноскэ на мгновение залюбовался сосредоточенным начальником и тут же опомнился.       — Привет, Чуя. Я принес твои любимые сигареты и зажигалку.       — Рюноскэ, радуешь. Привет, — Чуя осторожно поставил ноутбук на тумбочку, закрыв его. — Белый халат тебе не идет.       — Знаю, — Акутагава наблюдал, как его друг встал и медленно шел к окну. — Собираешься сброситься?       — Покурить, — он с легкостью забрался на подоконник, поморщившись, и привалился к стене.       Акутагава, закрыв дверь на замок, стремительно преодолел палату.       — Все в порядке?       — Да, — улыбнувшись, Чуя протянул руку.       — В больнице курить запрещено, — Акутагава сел напротив.       — Не тяни.       Смирившись с упрямством своего друга, он протянул ему пачку и зажигалку. Чуя закурил, Акутагава повторил за ним.       Странная дружба между ними получилась случайно. Чуя только начал выгрызать свой путь наверх, а Акутагава недавно стал членом мафии. Они тренировались в разное время. Использование их сил приносило столько разрушения, что приходилось проводить в зале все свободное время, которого практически не было. В один из таких дней Чуя пришел чуть пораньше и увидел нового сотрудника, о котором до этого только слышал. Акутагава еще не умел использовать свое оружие полностью, поэтому Накахаре пришлось прикрыть его спину. Разница в год не помешала развитию их дружбы.       — Ты в курсе, что в больнице очень много полицейских и наведывается идеалист?       — Сам видел?       — Не только. Это еще Босс заметил.       — Ко мне только из-за аварии приходили, больше никто.       — Этим Мори был опечален больше всего.       Чуя фыркнул. Будто он не знал, что Огай не любил, когда кто-то появлялся на глазах у любой из гребаных организаций, стоящих якобы на страже закона. Из-за своей невнимательности Чуя попал под внимание полиции. Впоследствии это может привести к простой слежке за ним или, что намного хуже, к войне против Портовой Мафии. Убитых в таком случае будет много и явно не со стороны мафии. Огай собрал эсперов с боевыми способностями и сыграл немаловажную роль в их развитии.       — Я выйду скоро, — елейным голосом пропел Чуя и рассмеялся, отправляя бычок в полет из окна, которое потом закрыл.       Они были знакомы уже достаточно давно и часто курили вместе, иногда умудрялись составить компанию Хиротсу. Сколько бы Акутагава не старался, он слишком быстро выкуривал сигарету, будто ее могли отобрать. Накахара над этим часто посмеивался, а Акутагаве приходилось лишь терпеть его выходки. Единственное, что он мог себе позволить — слабо улыбнуться.       — Мы с нетерпением будем ждать, Накахара-сан.       — Прекрати. Ты знаешь, о ком идет речь?       — Я очень мало знаю. Возможно, Коё-сан знает больше. Есть какой-то тайный информатор. Говорят, он знает или может достать все, что захочешь, и меняет информацию на деньги. Ею он уже несколько лет торгует и как-то находит покупателей, — Чуя, не переставая слушать, слез с подоконника, перебрался на кровать и закутался в одеяло. На улице был не май, а больничная одежда была слишком тонкой, чтобы беречь тепло. Акутагава проследовал за ним и сел на кровать, продолжая рассказывать. — Как на него вышли эти чокнутые из агентства и полиция — не знаю, но, видимо, он им нужен, раз они здесь слоняются постоянно.       — Хм. Босс на это что-то говорит?       — Или молчит, или мне не говорит.       — Имя есть у этого информатора?       — Вроде, Цусима.       — Цусима, значит. Посмотрим, — Накахара лучезарно улыбнулся. У Акутагавы на миг замерло сердце — улыбка определенно не к добру.       — Что ты задумал?       — Раз уж я все равно здесь — найду этого Цусиму и приведу к нам или убью. А ты для меня узнаешь, чего бы Босс хотел больше.       — А если он ему вообще не сдался?       — Вот и узнаем это. А теперь расскажи мне больше про него.       Акутагава, тяжело вздохнув, стал вспоминать, что еще он знал про информатора. Накахаре всегда нужны были подробности, чтобы понять, что делать дальше. Озорной огонек, заигравший в его глазах, сулил проблемы. Чуя считал своим долгом постоянно показывать Огаю, что он лучший сотрудник мафии, верен ему и делает все, чтобы мафия стала еще сильнее и продолжала процветать. Накахара мог немного приврать и кое-где приукрасить, но в целом его стремление быть первым во всем оказывало помощь — Босс ему доверял и поощрял за усердную работу.       Тело безжалостно болело, и Дазай лежал на кровати, стараясь не двигаться. Первое время это помогало. Врачи постоянно заходили к нему с абсолютно нескладными вопросами. Они действовали ему на нервы. В его планы не входило лежать в больнице, но пребывание на улице ему ничем не помогло. Если бы он смог быстро сориентироваться в происходящем, ему удалось бы залечь на дно и зализать свои раны, а теперь придется перетерпеть до удачного момента. Гребаная повязка на глазах немного настораживала и раздражала, заставляя часто акцентировать на ней внимание. В детстве Дазай провел несколько лет в Йокогаме и ориентировался в городе, но за время его отсутствия произошли изменения, и к новому облику он не успел привыкнуть. Отрицать отсутствие изменений под городом было бы ошибочно, скорее всего, увеличилась площадь, а знакомые ходы остались на месте. До места его временной остановки, где было бы немного безопаснее, он вряд ли смог бы сейчас добраться. Как со странным везением Дазая врачи не увидели его небольшое приключение, он не понимал. Конечно, сюда недавно привезли нового пациента, и они носились с ним, как со святыней. Дазай понятия не имел, кто бы это мог быть, и его это особо не интересовало. Возможно, какая-нибудь большая шишка, или, может, просто политравма. В больнице слишком много пациентов, чтобы следить за всеми, да и не нужно. Ему хватало знания, что он находится в палате один. Рассказывать о себе кому-то не хотелось. А чувствовать сочувствие — тем более. Он понимал, что слишком сильно понадеялся на себя и теперь все пошло под откос.       Острая боль вновь пронзила тело, заставляя кусать губы, чтобы не закричать. Дазай попытался сменить положение и тут же нечаянно тихо проскулил. Боль расползалась по телу. Он был готов согласиться со словами, сказанными ему однажды в порыве безудержной злости, о том, что никогда не думает о последствиях. Дазай осторожно начал водить по телу руками, пытаясь понять последствия своей вылазки. Боль пронзила очередной вспышкой. Главное, надеяться, что переломов нет. Воображение было развито хорошо — он мог представить, что делает, что видит, надо ли что-то лечить, только возникло одно «но»: у него не было медицинского образования, а воображения хватит лишь на привычные раны. Он не имел никакого представления о том, что делать с различными травмами и какого рода они бывают. Мелкие ссадины и засохшую кровь получалось узнать и залечить, а что-то еще — нет. Признаваться местным врачам о том, что его что-то беспокоит, не хотелось.       А ведь все начиналось так хорошо…       В Сиднее была удивительная жаркая погода. Солнце светило с раннего утра и до позднего вечера, что никак не устраивало привыкшего к полумраку Дазая. Его инициативой стало повесить темные шторы, не пропускающие свет. Если вдруг его кто-то или что-то заставляло выйти на улицу до наступления темноты, он всегда надевал солнцезащитные очки, закрывающие половину лица и вызывающие странный смех у одного из этих «кто-то». Его в некоторой степени это радовало — иногда надоедало смотреть на постоянно равнодушного и серьезного человека рядом с собой. Инициатором переездов чаще всего был сам Дазай — слишком специфична была его деятельность и требовала не только ухищрений в исчезновениях, но и разъездов по миру для достижения определенных целей.       На улице стояла невыносимая жара, из-за которой хотелось оставаться дома и читать в приглушенном свете очередную книгу про различные способы убийства. Федор ненадолго уехал в Россию, чтобы уничтожить данные о себе и своих внезапно появившихся родственников. Осаму же остался во временном специально оборудованном убежище. У него был достаточно интересный для многих способ заработка — он был информатором и мог связать с одним хладнокровным киллером, если того требовали клиенты. Способы получения денег были различными — от самого наипростейшего «передать наличные» в установленном месте, до перевода по счетам. Чтобы никто из заказчиков не смог бы описать его или передать какие-либо данные, ему пришлось научиться маскироваться. За четыре года деятельности промахов не было. Кроме одного, который закончился кровавой трагедией два года назад. И то, что происходило сейчас, для него выходило за рамки разумного.       Сколько себя помнил, Дазай всегда был один, прятался в таких местах, что найти его было невозможно. Чердаки, крыши, улицы, подвалы, иногда канализационные ходы. Спать всегда приходилось осторожно, вскакивая от любого шороха. Пришлось научиться ориентироваться в темноте, как при свете дня, бесшумно передвигаться и преодолевать любые препятствия, не издавая ни звука. Он научился двигаться с грацией кошки даже по незнакомым местам так, будто он прожил там всю жизнь, при этом складывалось впечатление, что в особо напряженные моменты он не дышал, чтобы не выдать себя. Одиночество оборвалось в тот момент, когда Дазая, привязанного к стулу, избивали два амбала, значительно превосходящих его по весу. Против них он ничего не смог сделать. Вот она — расплата за все грехи. Кровь стекала по лицу из рассеченной брови, тело представляло собой одну сплошную гематому со сломанными костями, а сознание ускользало. Они потрудились на славу. Дазай платил своей кровью за то, что не до конца выполнил задание. Он вроде бы уже смирился со своей судьбой и был готов попрощаться со своей жизнью, когда они стали падать замертво, заставляя землю дрожать, будто от землетрясения. Возможно, причиной стало его состояние. Приподняв голову, стараясь игнорировать боль и стекающую кровь, Дазай увидел того, кого не ожидал совсем.       — Я же говорил: надо быть осторожнее, иначе окажешься в мешке для трупов, — произнес собеседник тихим, холодным голосом, развязывая пленника, с застывшей на лице маской равнодушия.       — Может, мне там самое место? — успел прошептать Дазай, теряя сознание.       Следующим его воспоминанием стал Достоевский, сидящий на подоконнике и курящий в приоткрытое окно. В комнате было темно, за окном тоже. Видимо, он минимум полдня провалялся без сознания, может, и дольше. Тело ломило, но не так сильно, как ожидалось после избиения. На нем была теплая мягкая пижама и шерстяные носки. Внутри появилось какое-то странное чувство тепла. Спрашивать, кто его переодел, было бессмысленно. Вряд ли бы такой человек доверил столь пикантное дело кому-то другому. Дазай осторожно встал и бесшумно подошел к окну.       — Тебе отдыхать надо, а ты бродишь тут, — Федор повернулся к ночному гостю, стряхивая пепел с сигареты в пепельницу.       — Спасибо, — слегка робко прошептал он.       Еще изучая свое новое дело, Осаму не был уверен, как оно закончится. Он мог нейтрализовать любую силу, Федор же наоборот — убить любого одним касанием. Как и Дазай, Достоевский был без определенного места жительства, но отличался тем, что возглавлял «Крыс». Он был всего лишь на три года старше, а уже перешел многим организациям дорогу. Осаму переходил дорогу в основном обычным людям, у которых много денег и нужные связи. В один момент они смогли сблизиться. Дазай долго шел по следу за Достоевским, немного опасаясь за свое будущее. Особой физической силой он похвастаться не мог, и, не смотря на то, что все дела заканчивал успешно, надеяться на такой способ защиты было бесполезно. Своим особым талантом он выделял умение вовремя воспользоваться оружием, главное было не потерять свой шанс. Федор убивал всех без разбора: ни пол, ни возраст, ни положение — ничего не было важным. Одно касание — и человека нет.       Достоевский как-то странно посмотрел на него и смягчился. Что-то едва заметное, но не ускользнувшее от глаз Осаму, промелькнуло на его лице. Дазай секундным порывом прижался к губам Федора, несмело целуя. Достоевский отвечал на внезапный поцелуй и чувствовал легкое покалывание. Их силы танцевали, смешивались в буйстве красок — голубые и сиреневые огоньки соединялись, обжигая своих хозяев.       С тех пор они работали, точнее, жили вместе. Федор старался следить за Осаму, за этим несносным мальчишкой, не давая ввязываться в опасные авантюры. Какие чувства в нем играли, определить было сложно. Они оба могли долго пропадать, не появляясь в убежищах, могли безвылазно сидеть, не обращая внимания друг на друга, но если Федор спрашивал что-то, то Осаму всегда предоставлял достоверную информацию. А если же Дазай долго отсутствовал, Достоевский бросал все и вытаскивал непутевого юношу из передряг.       Федор, полностью поглощенный своими «Крысами», старался не впутывать Дазая в свои авантюры. «Крысы» знали Осаму, считая его случайной пешкой в будущей игре своего лидера. Время шло, пешка не вступала в бой, а нужная для их планов информация появлялась из ниоткуда и приносила удачу. «Крысам» пришлось смириться с появлением неофициального члена, о котором они ничего не знали.       Легкое «ку-ку» влилось в тишину, заставляя Дазая, лежавшего под спасительным кондиционером, отвлечься от новой книги. Пришел очередной запрос. Все как обычно: нужна была информация на Кудо Шина. Довольный Дазай в легких хлопковых штанах прошел на кухню и заварил очередную чашку кофе. Он улыбнулся своим мыслям: у него есть все про этого торговца оружием. Информация дорогостоящая. Если выставить ее на аукционе с первоначальной стоимостью, можно увидеть, сколько люди готовы отдать, а это в десятки раз превышает первоначальную цену.       Началась переписка о цене и способе оплаты. Даже если вдруг его захотят обмануть, то как только деньги попадут на счет, они тут же исчезнут без возможности отслеживания, так же как и счет. Если не заплатят, информацию не получат. Он — обычный призрак сети, которого невозможно найти.       Оплата поступила на следующий день — информация моментально попала в руки покупателю. Без лишних встреч и глаз все было решено, и едва Дазай захотел облегченно вздохнуть, как его попросили убрать Кудо-сана. Сказать проще, чем сделать. Из-за вечной погони за совершенством он теперь здесь…       Дазай в очередной раз осторожно притронулся к глазам. Гребаные бинты. Ощущения были не из приятных. Хотелось бы их снять и посмотреть, что под ними. Чем закончилась его вылазка в Японию, в родной город Йокогаму. Он, скрепя сердцем, медленно вылез из-под одеяла и тут же оперся на кровать. Шум открывающейся двери он слышал вдали справа от себя, значит, надо идти туда. В прошлые разы слух его не подводил. Аккуратные движения, но спину беспощадно ломило, а корка на губах постоянно трескалась. Шаг — и он во что-то врезался. Комната в его сознании закружилась, еще немного и Дазай упал бы, не достигнув цели. Он безотчетно ухватился за препятствие, ощупал и понял, что рядом стоит стул.       Конечно же.       Стул.       К нему вчера приходил этот наглый Ку-кто-то там. Видимо, он и не убрал. Как можно было забыть о таком? Дазай его не единожды посылал куда подальше. И его, и его начальника, но только они почему-то не понимали.       Осаму фыркнул.       Он упрямо продолжил идти и, добравшись до двери, нащупал ручку. Нелегкая жизнь научила ко всему прислушиваться. Вроде, никого вблизи нет, а значит, можно двигаться дальше. Открыв дверь, Дазай продолжил идти, придерживаясь рукой за стену. Вдали раздавались шаги и чей-то смех. Дорога чиста. Осторожно опустив голову, он медленно шел вперед, стараясь не отличаться от других, если они здесь были. Еще в самом начале пребывания в больнице, Дазай выяснил, где находится сортир. Его сразу же положили в палату с удобствами, чтобы не приходилось идти непонятно куда, только вот нужную ему вещь убрали. По странному стечению обстоятельств она упала, стоило ее обнаружить. Шума из-за этого возникло много. У него не было особой потребности, но там должно было быть то, что сейчас необходимо. Дазай остановился и сильнее прикусил губу. У него не было уверенности в том, что его не шатало. Сознание делало сальто, а прекрасно развитая интуиция молчала. Видимо, ему не слабо досталось от тех мудаков. Еще и помешал кто-то.       Осаму усмехнулся.       Он и сам бы справился, а вместо этого пришлось устраивать представление. Успев перевести дыхание, он продолжил свой путь. Шаг за шагом вел счет палат про себя. Еще немного, еще чуть-чуть. Осталось пройти еще две палаты, и он достигнет своей цели. К его счастью, двери закрыты. Доносился странный разговор, и, кажется, кого-то звали. Подслушивать чужие истории времени не было. Да и неприлично это. Дазай делал шаг, и в его плечо кто-то врезался. Волны боли окутывали, затуманивая и без того слабое сознание. В очередной раз в голове пол поменялся местами с потолком. Еще немного, и его вырвало бы.       — Извините, — тихо прошептал Дазай, стараясь не поднимать голову и держаться ровно. Посторонние ему не нужны.       — Надо смотреть, куда идешь, дегенерат хренов, — ответили злобным голосом.       Электрическим импульсом его тело отреагировало на прикосновение чужой силы. Везло же ему на эсперов, благо Дазай мог защищаться. Надо срочно пройти. Становилось страшно. Не обращая внимания, он двигался дальше, но снова почувствовал импульс. Дазай зашипел. Что этому эсперу надо от него? Они в больнице! Какая драка?       Накахара, видя, что Акутагава был недоволен исходом телефонного разговора с Огаем, проследовал за ним. Сломанные ребра не давали быстро двигаться, но приходилось считаться с этим.       — Рюноскэ!       Чуя услышал, что Акутагава ругается с кем-то в коридоре. Чуть ускорившись, он вышел и увидел странную голубую вспышку. Как в тупике у дома. Чуя сглотнул. Еще пара шагов, и он почти положил свою руку на плечо Акутагавы, когда произошла вторая вспышка.       — Рю, хватит, не трогай его! Это ведь больница! — стальным голосом продолжил Чуя, разглядывая жертву Акутагавы.       Определенно, это был тот самый паренек из тупика у дома. И он нейтрализовал Расемона.       Озаки была права.       — Он не смотрит, куда идет, — уже ровным голосом сказал Рюноскэ.       — Не трогай. Это всего лишь пациент.       — Но... но... — попытался возразить он, когда раздался дикий, нечеловеческий крик.       Дазай медленно добрался до клозета, стараясь сосредоточиться на ощущениях. Хоть он уже и покидал палату, полностью здание не знал. Дазай одной рукой водил по стене, второй придерживался. Наткнувшись на небольшой выступ пальцами, он осторожно провел дальше и нащупал гладкую прохладную поверхность.       Дазай довольно улыбнулся. Это определенно было оно.       Зер-ка-ло.       Зеркало, которое поведает ему, насколько дела плохи. Поведает его ближайшее будущее. Сев на пол Дазай стал разматывать бинты. Их было бесчисленное множество. Ему казалось, что прошла целая вечность, когда последний виток спал. Сдерживающих оков больше не было. Дазай поднял, как ему казалось, глаза на то место, где должно быть зеркало, и стал моргать. Было неприятно. Глаза чесались и одновременно болели.       Осаму смотрел прямо в зеркало.       Глаза определенно открыты, он проверил.       И ничего.       Темнота.       Дазай не увидел даже малейшего очертания. Собравшись с силами, он встал, подошел к зеркалу, чтобы убедиться, что оно строго напротив, и повторил моргания. Снова ничего.       Пустота.       Вот то, что скрывали от него врачи.       Он ослеп.       Дыхание стало прерываться. Паника.       Дазай закричал, с силой ударил кулаком прохладную поверхность и ощутил, как осколки впились в кожу. По рукам текло что-то теплое, вязкое. Кровь. Он рухнул на пол, продолжая кричать. Внутри лианами разрастался страх. Страх того, что его самостоятельность распалась на глазах, что он станет никому ненужным, что сам подставил себя под удар. Дазай перешел дорогу Кудо, распространив про него информацию, и рано или поздно он здесь окажется со своими головорезами. Его убьют. От него не отстанут ни Фукудзава, ни этот гребаный Ито. Леденящее душу осознание того, что он никогда не увидит мрачного мерзнущего Доса, захлестнул полностью. Дазай начал расцарапывать лицо, не чувствуя порезов от осколков. Слезы непроизвольно лились. Его небольшая жизнь закончится в этом мерзком месте, надо всего лишь опуститься руками чуть ниже и разорвать сонную артерию.       — Сюдзи-кун, пожалуйста, остановитесь, — молоденький женский голос, отдавался в ушах, смешиваясь с собственным криком. — Я сейчас позову Андо-сана!       Он не собирался слушать какую-то непонятную девушку, которая от ужаса даже не знала, что делать. Хоть Дазай не часто бывал в больницах, он был полностью уверен, что все медсестры являются обычными студентками или выпускницами, которые ничего не умеют и ничего не знают. Он стал царапать шею ногтями, пытаясь добраться до своей внезапной цели. Рядом с ним кто-то опустился и схватил руки за запястья.       — Успокойся же, — зашептали странным, чуть дрожащим, но хладнокровным голосом. Видимо, неизвестный нервничал. Делать выводы, основываясь на слух, было в духе Дазая. Он редко ошибался в своих суждениях. — Рю! Помоги!       Накахаре было тяжело удерживать его одной рукой, еще и ребра молили о том, чтобы он выпрямился. Чуя старался рассмотреть поближе причину своей неосторожности на дороге. Все-таки Цусима был младше его, худой, бледный и неимоверно сильный. Лицо и шея были покрыты кровавыми царапинами. Цусима дернулся влево, выдергивая руки, и отполз ближе к углу, закрыв лицо рукой.       — Не трогай, — прошипел он злобно, выставив перед собой вторую руку с зажатым в ней осколком зеркала.       Чуе он напомнил разъяренного зверя, к которому опасно было приближаться. Как общаться с такими, он не знал. Накахара работал с разумными людьми, которые сами делали свой выбор: следовать указаниям мафии или отправляться на тот свет. Он слышал рассказы Мори о том, что к каждому нужен свой подход, и у него получалось его найти. Цусима размазал собственную кровь, пытаясь вытереться рукавом. Кажется, в нем был небольшой осколок, иначе не объяснить, откуда после такого простейшего действия появился порез на губе, и потекла кровь. Даже Чуе, привыкшему видеть подобное постоянно, стало тошно. Алой жидкости слишком много.        Раздался равномерный стук шагов.       — Чем, Чуя? — Акутагава выглядел абсолютно спокойным и считал, что ничего страшного не происходит.       — Надо забрать осколок и не дать порезать кого-нибудь, — Чуя кивнул в сторону парня, поднимаясь и недовольно морщась от боли.       Акутагава осмотрелся и, удостоверившись, что посторонних нет, попытался снова использовать свою силу. Расемон черной молнией устремился к руке с осколком. Очередная вспышка голубого света. Определенно, она ни Накахаре, ни Акутагаве не показалась ранее. За внезапной вспышкой руку Рюноскэ пронзила острая боль, и на пол стала стекать кровь. Этот разъяренный зверь умудрился с точностью броситься на младшего мафиози и нанести глубокую рану. Волосы закрывали окровавленное лицо, как он мог видеть хоть что-то?       — Я же сказал, не трогайте меня! — прорычал парень, пригнувшись к полу и пролетая рядом с ногами зашедшего врача.       Тот моментально среагировал и попытался схватить беспокойного пациента. Его рука зажала воздух. Врач побежал за ним. Пациент быстро двинулся в противоположную от своей палаты сторону, уворачиваясь от персонала. За ним струилась алая дорожка, осколок был все еще в руке. Одним рывком парень преодолел расстояние до двери, ведущей на лестницу, и неожиданно для самого себя был схвачен двумя санитарами.       Он стал дергаться и скулить в попытках отбиться от всех, кто был рядом. Один санитар крепко держал его, второй пытался поймать руки и забрать зеркало.       — Успокойтесь, Сюдзи-кун, все хорошо, вы в безопасности, — врач быстро подошел, достав из кармана шприц, снял с иглы колпачок, выпустил воздух и вколол лекарство. — Все хорошо, мы вам поможем…       Пациент продолжал пытаться вырваться, но вскоре движения стали замедляться.