Bittersweet

«Прикосновение к горячей нежной коже вызывает в пальцах ощущение крохотного, но пробирающего до мурашек электрического разряда. Страстного, призывающего прикасаться ещё. И ещё. Сбивчивое дыхание на шее переходит в хриплый стон, выбивающий из головы остатки разумных мыслей». Рык двигателя перекрыла громкая тяжёлая музыка. За мутным окном пролетали типичные сельские виды, машину слегка потряхивало на особо заметных кочках, и Аманда зябко ёжилась в своей серой куртке. Этим ранним утром подремать точно не удастся — Гриппс и Кросс активно завывали под те хрипы, что у звучащего трека считались за вокал, а гитарные риффы вызывали ощущаемую всем телом вибрацию в кресле и вокруг. Всё как обычно. Аманда отрешённо посмотрела на серые домики, обитателей которых наверняка разбудила проезжающая громко машина Роуди, и попыталась вернуться обратно в свои воспоминания. К тому же, монструозная треш-метал песня наконец закончилась. На несколько секунд тишины Аманда прикрыла глаза. «Чуть шершавые, припухшие от поцелуев губы сцеловывают бисеринки пота, выступившие на лбу. А потом перемещаются к уху и присасываются к мочке. Судорожный выдох. Два тела переплетаются ещё теснее, хотя парой мгновений ранее это казалось уже невозможным». Услышав знакомую мелодию, Аманда широко раскрыла глаза. Откуда эта песня взялась в нарочито жёстком плей-листе Мартина? Впрочем, неважно. На контрасте подвижный лёгкий мотив воспринимался особенно живым и близким. Губы сами зашептали вслед за исполнителем: «I'm just setting, I'm just setting a trap, аnd I'm not pulling…». Горько-сладкий. Слово, которым так правильно и хорошо описывалось происходящее. Эта скорость, с которой автомобиль разрывал дремотную тишину, спеша в Сиэтл, в заветный уютный офис одного непутёвого агентства. Это щемящее чувство дефицита, с которым Аманде приходилось теперь жить постоянно. Раньше она мирилась только с непроходящим ощущением опасности, которое вызывала ежесекундная вероятность приступа. Потом опасность переродилась в осознание собственной силы. Силы разума, способной перевести свою воображаемую боль в мощь, волшебное оружие, делающее Аманду тем ещё Гарри Поттером. Но все эти чувства были полной ерундой по сравнению с одиночеством и постоянной нехваткой, горькой и регулярно загоняющей душу в тревожное ощущение смятения. И в то же время — счастливой, светлой, потому что именно сейчас они ехали верно. Аманда закусила губу, вспоминая. Предвкушая. Строки песни вторили её мыслям, переплетаясь, рождая дополнительные, глубинные смыслы и закрепляя ассоциации, которые теперь долго будут сопровождать эту музыку: «But my favorite place is the warm embrace, of holding your hair back in a bathroom stall…» «Не хватает. До дрожи, до мятущегося наружу желания не хватает этих рук, этих губ, этого головокружительного прикосновения кожи к коже. Этого рваного ритма выдохов, вдохов и вздохов, перемежающихся с неконтролируемыми уже стонами. Тонкие пальцы уверенно забираются под мешающую ткань трусиков, которая давно стала мокрой». Ещё примерно два часа пути, и Аманда окажется там, где должна быть всегда. Так считает какая-то её часть, по крайней мере. Другая напоминает о важной миссии, о том, что вселенную нужно спасать, и именно Аманда в данный момент должна этим заниматься. Сидя на одном месте, сделать это не получится. Но зато всегда можно возвращаться, верно? «Долгожданная ласка клитора заставляет изголодавшееся тело дрожать. Пальцы двигаются медленно, дразняще и пока что слишком поверхностно, зато очень точно. Прекрасно зная, как и где нужно прикоснуться, чтобы обладательница нежного чувствительного бугорка стонала, прося больше и сильнее». Каждое такое возвращение добавляет в копилку тщательно оберегаемых воспоминаний новые, бесценные и поддерживающие, и кажется, что убери одно из них — и в жизненном потоке затеряется что-то бесконечно важное. Аманда постоянно ощущала эти воспоминания, даже если не думала о них. И всегда, всегда стремилась к новым, потому что ей никогда не хватит, никогда не будет много и никогда не надоест. «Ещё больше, сильнее и при этом проникая внутрь, одновременно сходя с ума от осознания, что вся эта обильная влага, вся эта жадность, с которой мягкое нутро принимает в себе пальцы, все эти стоны и мурашки на коже вызваны именно ею. Её губами, её пальцами, всем её естеством, которое сейчас существовало только ради одной цели». Резкий удар по педали тормоза и изобретательная ругань Мартина. Он, конечно, не собирался останавливаться на красный, но таранить людей с летальным исходом в его планы на утро тоже не входило. Аманду тряхнуло. «It keeps me warm at night, warmer than anyone, I think», — пришлось снова мысленно цепляться за песню, пытаясь поймать прерванное настроение. Осталось меньше часа. «Она приподнялась, и её светлая грудь с острыми сосками скользнула по другой груди, тёмной и полной, и от этого прикосновения на мгновение захотелось рыдать в голос — настолько оно восхитительно. Идеально. Не существует подходящих слов ни в одном языке, чтобы хоть отдалённо передать те ощущения. То сладкое блаженство, целиком захватывающее дух, когда соски прикасаются к соскам». Чем ближе они подъезжали к пункту назначения, тем дальше Аманда отодвигалась в прошлое мысленно. Эти моменты были особенно ценными. Никогда, никогда она не позволит себе их забыть, а своей памяти — затуманить или что-то изменить. Потому что это первые взаимно заинтересованные взгляды. Первые касания, вроде как случайные и мимолётные, но создавшие такой разряд, такое мощное напряжение, что вся предыдущая и окружающая жизнь сразу же теряла краски и смысл. Только это в те долгие секунды было действительно важным. И последующие касания, менее робкие и более осознанные, а затем — очередная вечеринка с обилием алкоголя, во время которой они как-то оказались в объятиях друг друга. А утром — в одной постели. «Её рука уверенно движется внутри. Ритмично и настойчиво, нежно и мгновенно реагируя на громкость вздохов и стонов. Выбирая с их подсказки правильное направление, надавливая в определённые точки и иногда раздвигая все пальцы внутри на максимально доступную ширину, отчего тело под ней заходится в неконтролируемой сладкой судороге, а сама она чувствует, что ткань её трусов пропитана влагой насквозь. Ещё несколько сильных движений, и женщина в её руках видит фейерверки под прикрытыми веками, а собственное нутро, кажется, сейчас сгорит, если к нему не прикоснутся любимые руки». Конечно же, это было сложно. «So bittersweet» — такое точное определение. Потому что их жизни очень разные, и устремления на этом этапе тоже разные, и не могут быть такие сложные отношения лишены горьковатого привкуса, но это не мешало им быть прекрасными. И жизненно необходимыми, потому что даже малейшая мысль о том, что от них можно отказаться, сбежать, забыть и выдворить из своего мира, была невозможной. Это была часть существа, неотъемлемая и необходимая. Машину снова тряхнуло, парни одобрительно заржали в ответ на гневную тираду автовладельца, чью машину они изрядно помяли, и Аманда обнаружила их уже на улицах Сиэтла. Ещё чуть-чуть. «Маленькая передышка, во время которой она старается не отпускать нахлынувшее возбуждение, но и не настаивать, давая притихшему телу под ней насладиться моментом и чуть успокоить беспорядочное дыхание. Впрочем, это наслаждение совершенно не мешает одной из крепко обнимавших её спину рук сместиться ниже, а пальцам — скользнуть туда, где всё изнывало от желания. Первое касание выбивает искры из её глаз, а щекочущее, мягкое поглаживание клитора — воздух из лёгких и последние связные мысли из разума. Остаются только ловкие пальцы, что нежно водят вверх-вниз, и острое удовольствие, которое дарят эти ласки. Сейчас это место действия — средоточие всего, всего её тела, их тел, их любви и всей вселенной». Дверь агентства впечатывается в стену — для Роуди это было даже как-то слишком нежно, но они же не громить офис приехали, верно? Пока четвёрка контролируемо бушует, Аманду крепко обнимает Тодд, заваливает радостным потоком трудновоспринимаемой информации Дирк, а чуть поодаль стоит Фара. В её взгляде — всё, что нужно Аманде в этой реальности. Они обнимаются, выходят, держась за руки, на улицу, и начинается ещё один горько-сладкий кусочек времени, который Аманда будет вспоминать под музыку, сидя в машине, глядя в окно и понимая, что счастье — оно именно такое.