«Сердце очень стойко, я имею в виду — стойко в буквальном смысле слова. Когда тело горит, сердце сгорает последним. Весь остальной организм может вспыхнуть, как полиэстер, но, чтобы сжечь сердце дотла, нужно много часов. Моя дорогая сестренка, сердце — это почти идеальный орган!» — Иби Каслик
Анорексия — синдром, заключающийся в полном отсутствии аппетита при объективной потребности организма в питании. У нее белые волосы — всегда, всегда блестящие, волосок к волоску, будто все, чем она занимается — из часа в час неспешно и лениво проводит по ним гребнем из слоновой кости. На гребне выбит знак мастера, который известен каждой волшебнице мира. Каждая вещь, что плод рук этого мастера — беспрекословно признаваемое чудо. Гребни для волос он изготавливает для королевских семей, для любовниц генералов, для дочерей серых кардиналов. Последний он изготавливает для нее — и это лучшее, что он когда-либо создавал. На фоне белых волос — кожа еще белее. Тонкая белая кожа с идеальным рисунком голубовато-лиловых вен — как жилы на листьях цветов, они расчерчивают ее ключицы, ее плечи, спускаются в вырез шелкового платья — эти узоры, эти сети — транспортная система ее организма. Глаза — у нее всегда чуть прикрытые глаза — голубые, но не водянисто-голубые, не бледные, не выцветший аквамарин, а голубой опал, лунный нефрит. Голубые глаза-льдины, глаза — холодная Арктика, и под закрытыми веками черные дыры зрачков — будто она всегда возбуждена, будто ей всегда недостаточно света. Нарцисса наблюдает за ней с другого конца зала, где гости и негромкие светские беседы, где сдержанный смех, где мимика и жесты — по шаблону, где слова — щиты, где дружеское участие оборачивается проклятиями, несущимися в спину неразличимым шёпотом. Нарцисса наблюдает за ней, сжимающей в тонких пальцах, не украшенных кольцами и семейными перстнями, ножку бокала, где вино цвета крови. Она подносит бокал к губам, будто желает сделать глоток, но по глотке не прокатывается характерный комок, и когда она отнимает бокал от губ — они цвета невысохшей сангины. Нарцисс — род однодольных растений из семейства амариллисовых. Его цветки имеют дурманяще-сладкий аромат. Слово «нарцисс» и «наркоз» имеют общий корень. Ее кровь — не ее. Эти волосы, эти глаза — все это ей не принадлежит. Она — дитя древнего рода. Она — сосуд. Она — вместилище. Нарцисса наполняет абсолютную, идеальную пустоту желудка холодной водой. Вода течет по стенкам горла, по пищеводу — в ее желудок, где остается озером — пещерным озером с выскобленными сводами, с вычищенными стенами. Нарцисса делает три глотка, ощущая передвижение жидкости, и тогда та, кто стоит в другом конце зала — поднимает на нее взгляд. В лечении нервной анорексии ключевыми элементами являются улучшение соматического состояния, поведенческая, когнитивная и семейная психотерапия. Нарцисса кладет ладонь на плечо мужа. Нарцисса касается пальцами манжета его черной рубашки. Нарцисса улыбается. Нарцисса слушает. Нарцисса молчит. Она позволяет Люциусу увлекать ее беседами и покровительственными взглядами. Нарцисса разрешает мужу проводить по ее телу широкими гладкими ладонями мужчины, который заявляет на нее право абсолютного обладания. Она позволяет ему заполнить ее нутро — в нем вакуум, в нем космическая пыль и ничто, которое ожидает его прихода, будто с самого начала знает, что предназначено Люциусу Малфою — оно принимает его, расцветая короткой вспышкой боли и кровью. Первую Нарцисса проглатывает почти с наслаждением, вторую сводит с простыней отчищающим заклятием еще до того, когда Люциус мог бы что-то увидеть. Поведенческая психотерапия приводит к увеличению массы тела. Нарцисса отрезает короткую полоску ветчины — розовое мясо убитого зверя, белые прожилки жира — она разрезает полоску на кусочки и накалывает на вилку. Она держит вилку прямо перед собой, глядя на ароматный кусок пищи, на яд для ее плоти, на отраву для ее разума. Рядом — металл о фарфор, позвякивание стекла, «тик-так» часов и треск поленьев в камине. Люциус отрывается от трапезы и смотрит на Нарциссу — глаза задумчивы, губы плотно сжаты. Вилка в руках Нарциссы дрожит. Жир на полоске ветчины блестит под ярким светом люстры. Тонкие ноздри Нарциссы улавливают запах еды — ветчины, тушеной капусты, вареного картофеля, политого сливочным маслом, зеленого горошка и запеченной с лимонами рыбы. Ее ноздри расширяются — они втягивают внутрь запахи, раскладывают их на частицы и подвергают тщательному анализу. Вилка в руках Нарциссы тяжелеет. За спиной Люциуса, она, вдруг, отнимает от волос гребень и поднимается на ноги. Она подходит к мужу Нарциссы и кладет узкую прохладную ладонь на его плечо — она делает это так, будто это ее право. Нарцисса встречает ее глаза — холодные голубые звезды. Вилка выпадает из дрожащей руки Нарциссы, и она извиняется перед Люциусом, прежде чем встать из-за стола и покинуть столовую. Когнитивная психотерапия направлена на исправление искаженных когнитивных образований в виде восприятия себя толстым, определения собственной ценности исключительно в зависимости от образа собственного тела и глубокого чувства неэффективности и неполноценности. Тело Нарциссы исторгает ребенка схватками — выталкивает наружу, стремясь освободится от этого образования, разросшегося в ее нутре, от остро пахнущих околоплодных вод, от чужеродной плоти, что порождение ее плоти и плоти ее мужа. Ребенок — гадкая опухоль — тело выталкивает его прочь, и Нарцисса почти смеется, когда он оказывается снаружи, когда наполняет мир своим голосом — громким криком. Нарцисса прижимает влажные от пота и крови руки к своему животу, в котором — наконец-то — пусто. Драко. Драко — порождение ее чрева, отвергнутое ее нутром существо, кричащее, кривящее розовое морщинистое лицо. Нарцисса прижимает сына к своей груди, и под ладонью ощущает биение его крошечного сердца. Драко — орущий сгусток жизни, взращенный голодной пустотой ее утробы — кто-то, кто будет принадлежать лишь ей одной.***
Нарцисса не позволяет ей приблежаться к Драко. Только не к нему — потому что она владеет всем остальным, и Нарцисса хочет оставить для себя хоть что-нибудь — пожалуйста, хоть что-нибудь. Нарцисса у зеркала — обнаженная. Гладкая кожа, покрытая тонкой пленкой розового масла. На губах алая помада, а в уголках глаз угольно-черные стрелки. Яркий свет прорезает кожу электрическими лучами, расцвечивает на розовое и белое. Свет касается острых плеч Нарциссы, мягких распущенных волос, убранных за спину, едва заметных выступов грудей. Она подходит сзади, опуская на впалый живот Нарциссы ладонь, где едва заметные серебристые растяжки — шрамы беременности — и тонкими сильными пальцами натягивает кожу, сжимая ее между пальцами, как мерзкое доказательство. Она больно щипает Нарциссу чуть ниже бедра, и кожа в том месте наливается стыдливо-красным — цветом крови на простынях новобрачного ложа. Нарцисса хочет скинуть с себя ее холодные руки и стереть следы ее пальцев, но стылое дыхание — мята и шафран — забивают ноздри Нарциссы, делают безвольной, будто куклу. Нарцисса — фарфоровая куколка. Нарцисса — цветочный стебель. В программах алиментарной реабилитации обычно используют эмоциональную заботу и поддержку, а также разнообразные техники поведенческой психотерапии, которые предусматривают сочетание подкрепляющих стимулов, объединяющих физические упражнения, постельный режим, кроме того, отдается приоритет целевой массе тела, желательным формам поведения и информативной обратной связи. Темный Лорд никогда не накладывал на Люциуса «Империо». Темному Лорду не понадобилось чар, чтобы сломить волю ее мужа, чтобы подчинить его разум, чтобы утопить в сладком медовом сиропе своих идей. Ей тоже не нужно ни-че-го, чтобы заставить Нарциссу изрыгать съеденную пищу, наносить на кожу бедер аккуратные линии порезов, наблюдая как расходятся края плоти, как алое исторгается наружу — чистая кровь, наследие рода. Она не приказывает испытывать боль, но невидимый волшебник, размахивающей палочкой, кричит: «Круцио», заставляя тело Нарциссы переламываться надвое, корчиться от острых спазмов в пустом животе, будто кто-то внутри него — голодный дикий зверь — грызет Нарциссу своими тупыми зубами-пилами. Нарцисса сама зовет ее — ее, стоящую в лунном свете в проеме высокого окна — рельефный хребет, отсутствие вторичных половых признаков, осуждающий надменный взгляд. Нарцисса — цветочный стебель — тянется к жизни, но вокруг ни света, ни влаги, чтобы напитать ее сухое тело, ее бледную кожу.***
— Я с тобой, — шепчет Нарцисса, сжимая руку Люциуса, когда Темный Лорд покидает их поместье. Когда на коже Люциуса гнев и ярость Лорда, когда в радужках его бледных глаз копошиться страх — тогда Нарцисса прижимается губами к его щеке и произносит: — Ты не один. Люциус сжимает ладонь Нарциссы — хрустят тонкие пальцы — хочет сбросить ее руку со своего плеча, ее утешение, от которого внутри него поднимается волна удушливой тошноты. И все же он не отпускает руки Нарциссы, выпивая с ее лица преданность, вылизывая взглядом сочащуюся из уголков ее глаз боль — спустя долгие мгновения Люциус прижимает руку жены к своим сухим губам, чтобы запечатлеть на ней холодный быстрый поцелуй. Он не произносит ни слова, оставляя ее одну посреди комнаты, где ярость Темного Лорда обратила мебель в пыль, картины их предков в прах, а лакированный паркет в обожженные черные доски. И тогда она восстает из проломленной грудины Нарциссы, выбирается из ее вывороченных ребер, цепляясь костлявыми пальцами за обнаженные кровоточащие раны. Она встает перед лицом Нарциссы, лаская ее кожу холодной влажной ладонью, перепачканной желудочным соком и липкой желчью, и на несколько секунд позволяет Нарциссе обернуться горем и одиночеством, и тихим воплем отчаяния, который тонет в складках ее голодного алчущего рта. Она позволяет Нарциссе — позволяет на недолгое мгновение — отбросить глянцевый налет, вылезти из шкуры идеальной дочери, идеальной женщины, идеальной жены, матери, хозяйки, слуги... Она запечатывает ее горе злым поцелуем, и длинный жадный язык выскабливает нёбо Нарциссы от судорожного всхлипа. Уровень смертности среди больных нервной анорексией и булимией занимает первое место по сравнению со смертностью от других психиатрических заболеваний. Провалы своего тощего тело Нарцисса прячет под складками драпированной черной мантии — дыры, изъедающие душу она прячет за блестящей улыбкой, за превосходными манерами, за холодной расчетливой иронией и за колкими фразами-кинжалами, целящими в самое сердце — без единого промаха. Она вливает в дрожащие губы Нарциссы уверенность, она расправляет ее плечи, расчесывает волосы и собирает в витиеватую прическу, позволяющую замаскировать потери. Она держит в своих руках трепещущее сердце Нарциссы — чужеродный орган, лишнюю деталь отлаженной идеально-полой системы. На руках Нарциссы — мягкие светлые волоски, будто пух на головке новорожденного младенца. Покров, стремящийся согреть вечно мерзнущее тело — Нарцисса избавляется от него, с наслаждением отрывая от кожи восковые полоски — испытывая боль, которая заглушает вечный неутолимый голод, разверзнувшийся в ее нутре, просящий пищи, которой она ему не даст.***
Нарцисса принадлежит ей — принадлежит безраздельно, и когда угроза вырастает перед Нарциссой, когда полотняно-белое лицо Гарри Поттера на мгновение кажется ей живым, когда она понимает, что он действительно жив — она ревет, она требует, чтобы Нарцисса разоблачила мальчишку. Но перед глазами Нарциссы ее глаза — темные сапфиры, глубокие манящие воды — меркнут, бледнеют, будто солнечный свет хлестнул по лицу, ослепил и заставил, наконец, прозреть по-настоящему. Перед глазами Нарциссы — лицо Драко, лицо сына — ее крови и плоти, крови и плоти ее предков. И Нарцисса на миг закрывает глаза, и шепчет на ухо Мальчику-Который-Выжил один единственный вопрос, и получает на него утвердительный ответ. Она выпрямляется и смотрит в глаза Темному Лорду, заставляя ее заткнуться, потроша ее внутренности своими внезапно окрепшими руками. — Он мертв, — говорит Нарцисса — открывается рот, шевелится язык, и в глазах — уверенность и спокойствие, которым ее научила она. «Это ты научила меня лгать», — думает Нарцисса, а она извивается внутри нее, колотит руками и ногами, и клокочет дикими воплями, и на губах — кровавая пена, пахнущая горячим шоколадом и хлебом с ветчиной. Нарцисса сжимает ладонь Драко, сжимает ладонь Люциуса — и они следует за ней — впервые следует за ней беспрекословно. Она ведет их мимо мертвых тел, мимо руин залов Хогвартса. Нарцисса — дерево, и ствол ее уходит к небу. Кахексия души, отмирание страха. Обманчивая победа. Нарцисса знает, что она не ушла. Она никогда не уйдет — спрячется, скроется, затаится, будет выжидать, пока запах печеночного пирога, или жареного лосося, или вишневого пудинга не пробудит ее ото сна — и тогда хищные острые зубы заклацают перед лицом Нарциссы, вынимая изо рта пережеванную пищу, выпивая желудочные соки. Она всегда была и всегда будет здесь. «Ведь ты знаешь, Цисси — ты всегда это знала, — что мы с тобой — одно целое».