С короной на голове

Женя устала. Наверное, от абсолютно всего. Устала от комментариев в социальных сетях – Женёк, ну ты главное не кисни, Пекин не за горами; Женя качает головой, ставит лайки особо позитивно настроенным и думает, что за следующие четыре года загнется. Устала от бесконечного хихиканья Кати в трубку; та урвала серебро в командных и сидит себе радуется, на большее и не рассчитывая. Устала от вечно считающей себя виноватой Алины; малявка вообще странная, выиграла Олимпиаду и продолжает зажиматься на всех конференциях и интервью, думает о ее, Жениных, нежных и ранимых чувствах, видите ли. Устала даже от улыбающейся до ушей Сашки, которая хвостиком катит за ней по всему катку и просит показать отрывок из произвольной. Но больше всего Женя устала от Этери, ее вечно грустного взгляда и фотографии в деревянной рамке с девочкой в красном. Женя устала. Женя жмет на повтор. Юля, подняв подбородок, оглядывается на нее через плечо, грустно и устало, после махает хвостом и начинает произвольную программу. Женя следит за каждым Юлиным движением из-под полуопущенных ресниц; хочется забить уши ватой и не слышать восторженных реплик американских комментаторов: «Прекрасное начало для прекрасной пятнадцатилетней девочки»; лезвия со скрежетом рассекают олимпийский лед. На флипе Юля чуть заваливается на правый бок. Чистый выезд. Закадровый женский голос все больше распаляется, тараторит что-то про прыжки, хореографию и отличного тренера, наверное. Женя не уверена, Женя уже не слышит. У нее перед глазами расплывается умирающая на льду «Айсберга» Юля, в ушах протяжно завывает «Шиндлер». Последний каскад, Юля спокойно скользит мимо бортов – на мгновение в кадр попадает благосклонно кивающая девушке Этери – крутится в волчке и в фирменном вращении. Женя намеренно жмурит глаза, чувствуя, как прискорбный зеленый взгляд впивается ей куда-то в лоб. И Женя, наконец, кое-что для себя понимает. Девочка в красном пальто не пережила мясорубку войны, а Юля Липницкая не пережила Олимпиаду. На какое-то мгновение Жене становится искренне жаль. Женя ненавидит Юлю. Женя могла стерпеть многое. Неудачи на официальных чемпионатах; там фанаты, которые, упади ты раз пять за две минуты, будут во всю глотку кричать «Женя, вперед!», есть Этери, Алинка, в конце концов. Мягкую руку мамы на плече и приправленные заботой слова «Серебро не конец света». Язвительные выражения, на подобии «Жень, заигрывай со зрителями, а то стоишь, как столб, посреди катка и глазами хлопаешь». Исписанные вдоль и поперек ее ошибками и помарками листы А4. Поломанные кости и ноющие мышцы. Но безмолвное присутствие ушедшей без малого четыре года назад Юли Женю вымораживает. Женя ненавидит Юлю. Женя заканчивает произвольную знакомой с юниорских времен либелой, павильон наполняется восторженным гулом одобрения; замирает в финальной позе, приставив руки к лицу. Зал стоя аплодирует, взрослые мужчины, поднося руки ко рту, скандируют что-то вроде «Медвежонок рулит», размахивают из стороны в сторону – туда, сюда – российским флагом, девочки-подростки закидывают каток игрушками, букетами, самодельными открытками. Женя облегченно смеется, разводит руки в стороны, кланяется, шлет воздушные поцелуи. И так три раза. Стоящая у входа Вакаба мельком ей улыбается. Из-за перегородки Гришин показывает ей большие пальцы вверх, Татьяна Анатольевна что-то возбужденно вещает в микрофон. Женя, виляя коньком, объезжает уткнувшихся в лед носами Винни Пухов, подкатывает к бортику и цепляется за рукав гордо улыбающейся Этери. Дудаков довольно ей кивает, держит наготове куртку сборной России и бормочет что-то о том, что Глейхенгауз сейчас с Алиной. Женя все понимает. Этери, наклоняясь, шепчет что-то неразборчивое, Сергей Викторович треплет по плечу, не сводя напряженного взгляда с табло; Женя же строит в камеру рожицы и до хруста сжимает тонкую ладонь. Мировой рекорд, третье золото Чемпионата Мира и тихий шепот на ухо «Черт, Юлёк, какая же ты молодец». Женя ненавидит.