Resistant Soul

Рук сидел совершенно неподвижно, смотря на холодный бетонный пол бункера Датча, его глаза застеклены и лишены каких-либо эмоций. Если бы кто-то посмотрел на молодого человека с руками, привязанными к изголовью кровати, они бы задались вопросом, жив ли он вообще, но стабильное дыхание говорило о том, что Рук действительно всё ещё жив, хотя…иногда он задавался вопросом, может он умер в этом ядерном взрыве. Может быть, пламя, через которое он прошёл, было огнем чистилища, и теперь он, наконец, нашёл свое личное место в аду; маленькая комната внутри бункера, где в плену его держал Иосиф Сид. Возможно, это была награда за все ужасные вещи, которые он совершил, за жизни, которые он забрал или не смог спасти. Это была его вина, Илай, Маршал, Вёрджил, Шериф вместе со своими друзьями — все были мертвы, не стоит забывать тех многочисленных людей, которых он убил, находясь под влиянием Иакова. Ничего бы этого не случилось, если бы он просто следил за этой чертовой дорогой. Может быть, он смог бы увидеть падающее дерево! Если бы он не разбил машину, Иосиф не смог бы притащить его и убить Датча. Молодой человек несколько раз моргнул и слегка приподнял голову, услышав, как Иосиф напевает удивительную благодать, где-то внутри бункера, его голос жутким эхом отражается от металлических стен замкнутого пространства. Несмотря на то, какой красивый и сильный голос у мужчины, услышав его напев, парень покрылся мурашками. Он так любил этот красивый и спокойный гимн, но теперь он принес только кошмары о крушении вертолета, когда Сид прошептал ему, что никто не придет, чтобы спасти его. В конце концов, Иосиф был прав…во всём. Возможно, это было самое болезненное, что можно было принять и понять. Могли ли они спасти больше жизней, если бы не вмешались? Он уничтожил три бункера, уничтожил всё, что могло укрыть людей. Рук не был уверен, сколько времени прошло с тех пор, как Иосиф спас его, затащив в бункер. Всё, что он знал, было то, что прошло, похоже, несколько дней, и что земля перестала дрожать. После того, как нервирующий рёв бомб стихнул, тишина и безмолвие вновь вернулись на землю, и можно было только задаться вопросом, какое апокалиптическое разрушение огненная буря и многочисленные взрывные волны оставили после себя. Часть его самого никогда бы не хотела увидеть такое. «Я умру здесь? Замученный Иосифом до смерти за то, что забрал у него всё?» — Рук задавался этим вопросом, зная, что его положение было ужасным. Он был схвачен и доставлен в бункер человеком, который потерял всё из-за него. Иосиф сказал, что он простил его, но это вряд ли было обнадеживающим и значило очень мало. Молодой помощник на мгновение закрыл глаза и перед его разумом вспыхнули образы бомб и огня…вместе с лицами его мертвых друзей, всех, кто помог ему уничтожить культ. Их, вероятно, уже нет, никого ни осталось. Шериф, Джером, Хёрк, Ник, Грейс, Джесс… Нет, он не хотел думать о том, сколько хороших людей и друзей, вероятно, сгорело до смерти или было убито другими способами во время взрыва. Конечно, он не мог знать наверняка, но бункер Датча был единственным поблизости, и никто из них не добрался до него. «Из всех людей в той машине выжили только мы», — размышлял было Рук и хотел посмеяться над судьбой, у которой было весьма искаженное чувство юмора. — Я убил Веру, Джона и Иакова… Я разрушил всё, что он построил и имел здесь, и в конце концов он оказывается прав и спасает меня, — тихо пробормотал он, желая услышать, как это совершенно безумно звучит. Все в его близком кругу знали, что его нелегко было напугать, но одна мысль о том, как Иосиф проверял, жив он или нет после автокатастрофы, вытащил его и донёс до безопасного места, идя сквозь пламя, откровенно пугала. Но тот факт, что он хладнокровно убил Датча, означал, что Отец хотел только его. Его друзья могли быть просто без сознания из-за аварии, но Иосиф не помог им. «О, благодать, как сладок звук, что спас меня, негодника, от мук…» Рук напрягся, когда услышал, как голос Иосифа стал ближе и попытался ещё раз освободить руки от наручников, прикрепленных к изголовью кровати, но был ещё раз вынужден столкнуться с фактами, что это бесполезно. Иосиф позаботился о том, чтобы он не вышел на свободу и не угрожал никому из них. Холодный металл наручников больно сдавил запястья, из-за чего они были в кровавых подтёках. Он много раз пытался высвободить руки из наручников, но понял, что это бесполезно. Он всё ещё находился в некотором шоковом состоянии и пытался осмыслить, насколько необратимое и катастрофическое произошло в мире. Ощущение реальности происходящего только начало доходить до него, и с каждым прошедшим часом он становился все более мрачным и отчуждённым. Он находился под полным контролем Иосифа, не в состоянии защитить себя от лидера культа, который, без сомнения, имел планы на него, после всего того, как он назвал его своим ребенком. Не только округ Хоуп пострадал от бомб, но и вся чертова страна! Его друзья, семья и парень, вероятно, все умерли, погибли в взрывах и пожарах. Все и всё, о чем он заботился и любил, могли исчезнуть, и самое страшное, что он никогда не узнает наверняка! Словно яд, что разъедает его душу изнутри. Он даже планировал взять Бумера домой и представить его своему парню, который пытался убедить их взять собаку…а теперь даже они пропали. После экстренной передачи, радиоволны замолчали, и Иосиф даже не пытался связаться с другими. Как будто мужчина был доволен судьбой, как будто всё это было Божьим планом. Рук почувствовал холодные капельки пота на лбу, и его сердце начало биться быстрее, когда он слышит, как шаги Иосифа приближаются к его комнате. Он так долго и упорно боролся с безумным лидером культа, а мужчина в конечном итоге был прав во всем. Не было никого, кто пришел бы освободить его, даже идти некуда было. «Этого не может быть, может, я принял слишком много блажи и это какое-то заблуждение», — всё, что у него было, это жизнь внутри бункера, будучи «ребенком» Иосифа, и это может означать очень и очень многое. Ребенку было чем руководствоваться, их ум формировался во что-то великое на протяжении многих лет… и быть обруганным и наказанным, если вёл себя плохо. Смерть стала казаться довольно заманчивым решением этого затруднительного положения, по крайней мере, таким образом, он был бы свободен от тех пыток, что наверняка запланировал Иосиф. Наконец, дверь открылась и вошёл Иосиф Сид, глядя на Рука своими пустыми глазами, весь его вид говорил о том, что мыслями он был где-то очень далеко. Его было так трудно читать, что делало его ещё более пугающим. — Я когда-то был потерян, но теперь я найден; был слепым, но теперь я вижу, — Сид закончил первый стих, когда он медленно подошел к своему пленнику, возвышаясь над ним на мгновение. Молодой человек посмотрел на Иосифа, неотрывно взиравший на него, прежде чем присесть перед младшим помощником. — Бог действительно благословил нас, дитя моё, — прошептал Иосиф, мягко и почти любовно взяв лицо Рука в свои ладони. Молодой человек почувствовал, как по его позвоночнику пробежала дрожь. Руки Иосифа были теплыми, и только сейчас Рук понял, как холодно ему было от того, что его заставили сидеть на холодном бетонном полу, но от прикосновения мужчины ему поплохело. Когда молодой помощник попытался отвернуть голову, отец болезненно усилил свою хватку, заставив пленника заглянуть в его пронзительные голубые глаза. — Этот бункер приютит нас двоих на ближайшие несколько лет. Он убережет нас, накормит и защитит твой духовный рост от грехов Старого Света. — Провести годы в ловушке внутри бункера с безумным лидером культа было кошмаром. Иосиф Сид планировал пережить крах вместе со своей семьей и последователями в огромных и хорошо снабженных бункерах, но эта судьба была навязана ему внезапно. Рук не был готов к такой жизни. Черт, он даже не думал об этом! «Годы? Духовный рост?» — Рук думал и едва мог понять, что это значит на самом деле. Если бы кто-то несколько дней назад сказал Руку, что он переживёт ядерный взрыв, потому что Иосиф Сид отнесет его в бункер, а затем простит ему за убийство своей семьи, а затем поприветствует его в семье Сида, как своего ребенка, он бы рассмеялся до смерти. — Мистер Рузвельт хорошо подготовился к Коллапсу. Мы переживем это испытание вместе, сын мой, — сказал Иосиф и, наконец, отпустил голову помощника, — и когда мир и ты будете готовы, мы еще раз войдем в его свет. Он будет свободен от грехов старого, и мы сможем начать всё заново. *** «Что ты сделал с телом Датча?» — хотел было спросить Рук, но удержал язык за зубами; он не был уверен, что хочет знать ответ. Это было так несправедливо, так безумно думать, что ветеран-выживальщик помогал ему на протяжении всей кампании, но работа всей его жизни была отнята лидером культа. Рук хотел наброситься на Иосифа, кричать и сражаться, но это не принесло бы пользы. Он должен был что-то придумать, дабы с планом вернуть контроль над всем. Может быть, там, наверху, никого больше не осталось и закон больше не имел никакого значения, но, по крайней мере, он мог спасти себя от того, что ждёт его в будущем. Всё, что ему было нужно, это не потерять контроль над собой. Если так случится, если впустит Иосифа и отдаст ему контроль над собой, он будет обречён. — Ты, вероятно, голоден, ты должен сохранить свою силу, — сказал Иосиф, и только тогда Рук понял, что он не ел, вероятно, несколько дней. Он не чувствовал голода, но его тело, конечно, чувствовало себя слабее. У него не было чувства голода, и сама идея съесть что-то была отвратительна. Как он мог есть, когда всё, о чём он мог думать, мертвы ли его семья и друзья? Даже приятный, но пугающий Чизбургер, вероятно, был ничем иным, как обугленными останками, забытыми… Это несправедливо… из всех людей, почему именно ему пришлось пережить эту катастрофу? Подумал Рук, глядя на Иосифа. Это была детская мысль. Жизнь была несправедлива, он знал это, но легче от этого не становилось. Вода была тем единственным, что он принимал из рук мужчины, и то он просто вливал её ему в рот. то было довольно унизительно. В этом состоянии он был полностью зависим от Иосифа, и это было трудно принять. Было ясно, что мужчина не собирался ему доверять и все время держал помощника в наручниках. Руку было физически плохо, когда Иосиф достал из кармана протеиновый батончик. Этого было недостаточно, но обеспечило бы его тело необходимой энергией. Он знал, что в его интересах съесть его, но его гордость снова давала о себе знать. — Вот, прими эту благословенную пищу, которой мы будем питаться все эти годы полной изоляции. Я знаю, что у тебя прямо сейчас нет аппетита, но это необходимо, — прошептал Иосиф, предлагая кусок еды Руку, чья челюсть сжалась. Простое принятие пищи от Иосифа было отвратительным и абсолютно отталкивающим. «Я отказываюсь принять это!» — подумал Рук и пожелал, чтобы у него была сила воли и мужество, чтобы попытаться покончить со своей жизнью, ударившись головой о кровать, или как-то иначе, но его инстинкт сохранения был слишком силён, он не мог покончить с собой. Если повезёт, Иосиф просто прибьёт его, когда поймёт, что он не собирается принимать участие в его больной игре, что он не будет для него сыном. Было б даже логично; таким образом все припасы достанутся ему одному, и он сможет протянуть вдвое дольше. Рук, чьи эмоции внутри души были похожи на водоворот, потерял контроль над собой и набросился на Иосифа, пытаясь укусить его руку, но мужчина был подготовлен к такой реакции и легко уклонился от атаки. Однако кусок еды упал на пол, и это было большим оскорблением. В эти трудные времена нехватки и изоляции, трата продуктов и ресурсов могла быть таким же грехом. Нежный и спокойный вид Иосифа исчез всего за несколько секунд, но этого хватило, чтобы разглядеть ярость и боль в его глазах. Он был похож на человека, который потерял всё…, но у него был повинный во всех бедах пленник, с которым он мог делать всё, что хотел. Без предупреждения Сид ударил его по лицу так, что голова откинулась в сторону и кружилась, он даже выплюнул немного крови на кровать. . Затем мужчина крепко схватил челюсть своего пленника и приблизился ближе; его глаза были наполнены огнем и яростью. Казалось, что Иосиф Сид также знал, что такое гнев. — Вот он, твой уродливый грех… гордость… — прошептал Иосиф, изучая каждое небольшое изменение в выражении Рука. — Он запечатлел себя в твоём разуме и душе… испортил его, испортил твоё существо. — Рук оскалил зубы и попытался отстраниться от мужчины, но не смог. Он чувствовал себя жертвой… слабой, следующей, что нужно было вытащить из стада. — Иоанн подумал, что грех можно убрать, написав его на коже, а затем удалить его, но я боюсь, что твой грех полностью поглотил тебя, — продолжал Иосиф, коснувшись лица его пленника свободной рукой. Помощник слегка вздрогнул, когда Иосиф наклонился немного ближе, их носы практически соприкасались. — От него так просто не избавишься, — шепотом молвил Отец. Рук чувствовал, что его сердце начинает биться быстрее, когда адреналин начал курсировать по венам. Не было ничего простого в методе Иоанна — Я спас тебя от адского огня свыше и поприветствовал тебя в своей семье с распростертыми объятиями. И хотя ты отобрал у меня семью, я искренне простил тебя, — продолжал Иосиф и слегка наклонил голову в сторону. Тень улыбки коснулась его губ и взгляд в его глазах был притягательным и абсолютно ужасающим. — Ты, должно быть, совершенно безумен, раз думаешь, что я соглашусь стать твоей семьей, твоим «ребёнком», — прошипел Рук сквозь зубы, прожигая взглядом мужчину, что глядел на него, словно на непоседливое дитя, бьющееся в истерике. — Тебе лучше убить меня сейчас. Мир, возможно, исчез, но я отказываюсь жить жизнью, как твоя верная марионетка! — Мне ясно, что нужно сделать. Ты должен очиститься не только от греха гордыни, но и от всех своих грехов, чтобы ты мог креститься и родиться заново, — мрачно сказал Иосиф. — Только тогда ты сможешь войти в новый мир, свободный от бремени и грехов старого. Только когда ты будешь чист, ты по-настоящему можешь приветствовать дар стать моим ребёнком. «Очистить меня от всех моих грехов? Это звучит не очень хорошо». — Он собирается убить его только тогда, когда он раскается и признается в каждом своем грехе? — Я никогда не стану тебе семьей, Сид. Ты взаправду думаешь, что после всего, что ты сделал мне и моим друзьям, я приму ту чушь, что ты вешаешь мне на уши? Что я просто позволю тебе копаться у меня в мозгу и превратить в одного из твоих верных последователей? — прорычал вслух Рук, его эмоции хлещут через край. Чем дольше он думал о предстоящем, тем страшнее ему становилось, как бы он не пытался подавить в себе ужас. Он был под его милостью, под полным контролем Иосифа Сида, и всё, что у них было, — это время. Отец мог мучить его и манипулировать им несколько недель, месяцев… до тех пор, пока он не перестанет признавать своё истинное «Я». Мысль о том, что Иосиф сломает его, что он станет верен ему, пугала его больше смерти. Если это произойдёт, останется ли он собой? Рук не мог не думать об «ангелах», с которыми он столкнулся, о бедных мужчинах и женщинах, которые полностью потеряли себя после Блажи. Мог ли Иосиф сломить его рассудок с помощью слов, пыток и поведенческой обусловленности? Человек был харизматичным, благодаря чему смог собрать культ. Рук знал, что не может позволить ему манипулировать им, провоцировать его. Если он позволит Иосифу контролировать свой разум, для него всё будет кончено. Он должен был сражаться, чтобы переломить ситуацию и сыграть в собственную игру. На мгновение он был уверен, что Отец увидел его страх в глазах, а Иосиф лишь шикнул на него, призывая к молчанию. — Не нужно бояться, помощник. Я спасу твою душу. Я оголю её, освобожу тебя от всех грехов, что тебя обременяют. Я буду крестить тебя и готовить к новой жизни, — прошептал Иосиф, почти любя. — Я не хочу спасения от тебя, — прошипел помощник сквозь зубы, но Отец просто несколько секунд улыбался, как будто он знал, что в глубине души, молодой человек хотел бы быть частью его семьи, быть спасенным и возвращенным в стадо. — И снова эта гордыня… — тихо прошептал Иосиф, глядя в глаза Руку. — Я освобожу тебя от этого смертоносного греха, который угрожает твоей жизни и душе, даже если мне придётся прибегнуть к пыткам, дабы ты очистился от этого и остальных грехов. Рук обнаружил, что дрожит от страха, чего он очень давно не испытывал. Дело не в том, что он боялся боли, он испытывал тонны этого, но… когда ты ничего не можешь с этим поделать, когда ты совершенно бессилен и в полной зависимости от своего умалишенного похитителя, просто ужасно. — Просто убей меня, — ответил молодой человек в надежде спастись от пыток, но ему досталась лишь мрачная, торжественная улыбка отца Иосифа. Он наклонился ближе, шепча на ухо Рука, а его теплое дыхание щекотало кожу молодого человека. — Ты теперь моя семья, и я никогда тебя не отпущу. Я вопьюсь пальцами в твой разум и разорву его в клочья, пока ты не покаешься во всех своих грехах, какими бы мелкими и незначительными они не были. Рук замер, когда почувствовал, что Иосиф обнимает его; его тело теплое, ощущение почти успокаивающее в холодном бункере. — Что ж, дитя моё, нет предела отведённому нам времени.