Mafiatale: Не забывай...

      Этот лес переносил из одной части времени в другую. Ведь лето брало в свою власть природу и раскрашивало его под свои тона. А здесь все иначе… Здесь зима вершит время и правила. Кажется, что тут нет ни единой души. Лишь ветер завывает свою песню, а еловые ветви что-то шепчут, пытаясь донести какое-то загадочное послание. И больше никого… А следы только и напоминают о том, что это место не забыто. Что и тут есть какая-то своя жизнь: темная и загадочная.       Сосны и ели опутывают собой все снежное полотно, словно образуя вечнозеленый ковер. Сугробы по колено, и многими годами вытоптанная широкая тропинка — единственное проходимое место. А тени деревьев так и закрывают её собой. Закрывают путников, идущих по ней. Снег, падая, застывается в волосах, превращая их в причудливое произведение искусства. А он все шел, любуясь и думая, почему ему выпала бренная и однообразная судьба. Чудом, сегодня он был не один со своими мыслями.       Снег все хрустит и хрустит под их ногами, а ночь превращает два силуэта в тени. Лишь белоснежные волосы отливают лунным светом. Папирус всячески поддерживал разговор со своим новым другом, а Санс…он почти всегда молчал. Его новый друг был совсем не похож на него: Другие взгляды, другие манеры, другая точка зрения, и все же. Парень считал, что знает его чуть ли не с рождения. Каждую фразу Папируса он мог поддержать, продолжить, предугадать. Пожалуй, новый знакомый, который с первой встречи не давал покоя, и был тем единственным, с кем он не чувствовал себя одиноко. Будто нашел родственную душу.       Всего пару дней они знакомы, а прошло уже больше двух недель с момента падения Санса сюда. Он все задумывался: «Почему я не встретил его раньше?» Разные мысли тревожили разум. Папирус все задавал обычные, повседневные вопросы, а Санс невнятно на них отвечал, изредка спрашивая собеседника о его жизни и способностях. На эти вопросы Папирус отвечал так же невнятно, как и его друг на вопросы о работе и друзьях. Но юный страж с янтарными глазами совсем не скрывал истины. Было ясно, что действительно ничего не знает о себе… Как и сам Санс. Кто же они? Что еще скрывает от них жизнь? — И все же, — настойчиво твердил Папирус, укутываясь в свой шарф, — Ты поселился в лаборатории. Несомненно, Гастер будет рад, что ты так серьезно относишься к работе, но… Не слишком ли? — с сожалением он взглянул на друга, — Ты как призрак. И…Хе, смотри: Халат-то ты на куртку сменил, а рубашка осталась. — Какая разница… — насмешливо, но равнодушно отвечал Санс, — Я не вижу смысла в том, чтобы тратить время на бесполезные вещи, — говорил он в привычной ворчливой манере, — И вот… — вдруг резко изменился в лице, — Папс, ты так и не рассказывал о своем детстве, хотя прожужжал мне все уши другими вещами. — Мда уж, — скривился тот, — Ты мне нравишься, но именно этим и раздражаешь. Однако, — улыбка снова вернулась к нему, — Мне даже нечего толком рассказать. Я почти не помню своего детства, лишь краткие обрывки. Помню лишь, что часто меня приводили во дворец, где я убегал в оружейные залы… — парень тихо засмеялся, — Видимо, с самого рождения я хотел быть стражем и стал им, но… — Что? — Санс с искренней тревогой взглянул на него. Он чувствовал, что судьба Папируса непосредственно его касается. — Андайн… она, — Папирус прищурился, — П-хах, да я и сам вижу, что она всячески намекает, что это не мое. Уж слишком я… Далее цитирую: «Добр и сострадателен ко всем, Папирус. Это замечательные качества и не у всех они есть, но… Ты не должен так часто их проявлять», — парень заметил, что Санс уже собирался прервать его, и поэтому продолжил, — Однако я не хочу сдаваться. Я чувствую, что хочу защищать всех, но не знаю, выйдет ли это у меня. — А ты меньше слушай Андайн, — с явной неприязнью Санс произнес её имя, — Она другая и ей не понять тебя. Не у неё оранжевая душа…возможная храбрость. Это твое предназначение и не ей дано право менять его. Только ты во власти над ним. Тебе менять свою судьбу, если это необходимо… — уже спокойно закончил он. — Эх, знаешь, — немного поник Папирус, — Никто так не понимал меня, как ты. И я все больше задумываюсь над этим… Ты знаешь, кто ты такой, а я понятия не имею, что у меня за душа и что за сила. Никто даже понять не может, монстр я или человек. У меня цветная душа, а у других нет… Кто я такой? — В этом наша судьба и одинакова, — Санс положил ему руку на плечо, — Я сам не знаю, кто я такой и для чего пришел. Я хотел узнать, что случилось с моими родителями, но так и не стремлюсь к этому. Я стал ученым и у меня получается, но получается что? Делать расчеты и ломать готовые приборы только потому, что мне не хочется ждать? Я даже не знаю, какая у меня толком душа. По идее, это терпение, но я все больше в этом сомневаюсь… Так что, снова я один. — Один? Разве? — с сожалением спросил его собеседник. — Да, — яркий свет голубых глаз все угасал. — Ты любишь одиночество? — Нет, не люблю, — холодно отрезал он, — Просто стараюсь не заводить лишних знакомств, чтобы лишний раз не разочаровываться в людях. — И все же, Санс, — улыбнулся Папирус, — Раз и так, то ты все равно должен знать: ты не один. У тебя всегда будут друзья. Фриск, Альфис, Гастер, я, в конце-то концов, — продолжал парень. Словно внутри него все светилось от того, что он кому-то это рассказывает, — Я безумно рад, что смог заполучить твое доверие. За это короткое время ты мне стал… как старший брат. — Я бы наверное хотел, чтобы так и было, — с улыбкой сказал Санс.       И снова молчание… Снова лишь шелест веток и скрип снега. Луна бриллиантами рассыпала по снежному покрову свой свет, а звездное полотно усыпали звезды. Сотни, тысячи создавали собой созвездия и сливались с падающими снежинками. Ночь будто бы запечатлела их разговор и навсегда стерла из времени, так как буквально сразу же он забылся для обоих. Души скрыли его в себе, храня где-то далеко в воспоминаниях, чтобы когда-нибудь вспомнить и больше не забывать. — Хм, кстати о друзьях, — прервал молчание страж, — Лес Сноудина уже заканчивается, а это значит, что мы подходим к Руинам, — все более ехидно произносил он. — Ну да. И что? — равнодушно спросил голубоглазый, поправив куртку. — Вот как ты думаешь, Фриск еще там? У неё же сегодня рабочий день, вроде, — потер затылок Папирус. — И к чему это? — ухмыльнулся в ответ Санс, — Ты же знаешь, что я не люблю, когда тянут резину. — Дело в том, что я в рабочее время вижу её все реже и реже, — рассудительно начал он, — Раньше она из столицы почти не выходила, а сейчас как спрошу, так она в лаборатории. Зачастила что-то, — парень перевел взгляд на друга, — Не к тебе ли? — Ну, возможно, что Фриск ходит к Гастеру. Она соображает в этом не хуже меня, и, вероятно, ей это тоже интересно, — продолжал он, не замечая, как начал оправдывать девушку. Папирус, цокнув, заткнул его. — Все, хватит. Понял я, — вдруг он резко развернулся обратно, да так, что шарф чуть не слетел, — Ты тут, в общем, выясни, здесь ли ещё Фриск, а я вас оставлю. У меня вечерняя смена.       Не давая Сансу вставить и слова, Папирус зашагал в сторону города. Первый лишь продолжал сверлить его взглядом. Вскоре силуэт уходящего и вовсе исчез. Налетел туман и скрыл собой все пространство. Лишь очертания веток просматривались в этой пелене. Холод обжигал тело и парень уже задумался, что Папирус ушел, чтобы окончательно не окоченеть, а не для того, чтобы не получить фингал под глаз. Мысли словно стирали ластиком. Они растворялись среди неизвестности. Подсознание брало свое. Санс подумал, что может действительно увидеть Фриск сегодня. Рабочие будни разрывали все контакты. Уныло зашагав в сторону древних построек, парень надеялся, что именно она спасет его от вечного одиночества.

***

      Мягкие снежинки все больше превращались в острые ножи. Врезаясь в лицо, они просто выжигали кожу. С каждой минутой становилось все холоднее, резко, будто в одно мгновение. Ушел Папирус — и он замерз. Замерз внутри. Некому было вытащить упавшего из плена его собственных устоев. Лишь общение спасало его от самоуничтожения. Ведь душа его больше всего и боялась одиночества. На работе его спасал Гастер и сам Санс не заметил, как наставник заменил ему отца. Но нельзя быть запертым в лаборатории вечно. А снаружи никого. И холод сковывал движения…       Теплый свет фонаря оттенял настойчивую мглу, что так стремилась вырваться из снежного леса. Снег, собравшийся на обуви, все еще похрустывал, когда парень переминался с ноги на ногу. Дверь в Руины. Тяжелая, вдруг показалась такой непроходимой. Словно преграда держала. Сглотнув, он постучался. Глухой звук молнией отдался в ушах, а дверь скрипнула. Оказалось открытой…«Почему мне страшно?» — задумался Санс, делая робкий шаг.       В коридоре темно, но уютный свет пронизывал массивные стены, ускользая из самого дома. Улыбка вернулась на его лицо, а шаги стали легкими. Душа вновь оттаяла, так же резко, как и замерзала. Скрипнула половица под его ногой. Санс осмотрелся. Свечи, которые Фриск заботливо зажигала каждый вечер, томно мерцали. Разные предметы отбрасывали тени, а со стороны гостиной слышались шорохи.       Осторожно зайдя внутрь соседней комнаты, он зажмурился. Вот непонятно только от чего. Однако, Санс был рад. Его надежды не оправдались. У камина сидела Фриск, окунувшись в мир книг. Если ей удавалось найти интересную историю, то она погружалась в неё с головой. Как и сейчас… Совершенно не заметила прихода, окутанная своим «ментальным миром» и треском камина. (бета: *узнает себя*) — Привет, — тихо поздоровался парень, стараясь не испугать девушку. — А? — едва слышно произнесла Фриск, — Привет, — радостно протянула она, спрыгивая с кресла, — Так рада видеть тебя! — И я тоже, — так же тепло ответил он, — Я теперь понял, почему смог застать тебя здесь… Ты бы давно уже ушла… — Прости, — понурилась она, стыдливо опустив голову, — Я опять забыла про телефон. Выходные на носу, ты бы наверняка хотел пообщаться, а я опять изолировала себя. — Это не причина извиняться, — Санс потер затылок, — Мы оба замотались… Если бы не Папирус, то я и сам забыл бы. Но я очень рад, что успел встретить тебя. — Эх… В этом вся человеческая натура. Мы совершенно забываем о других, — Фриск поправила свой свитер, — Наверное, мне бы стоило идти домой. — Если я провожу тебя, не будешь против? — Конечно нет! — засияла девушка, — Я всю неделю провела в одиночестве и безумно хочу провести с кем-нибудь время. Я словно застыла внутри… — Как и я, — тихо сказал Санс, — Тогда идем?       Кивнув в ответ, Фриск замельтешила по комнате, складывая вещи. Погас камин, затухли свечи. А звук шагов спускался все ближе к выходу. Как только девушка открыла дверь, в коридор ворвался резкий порыв ветра. Зажмурившись, Фриск вышла из Руин, а Санс за ней. Снова лунный свет сменил свет свечей. Девушка, обхватив себя руками, неспешно шагала по тропинке. Она замерзала, но продолжала любоваться красотами этого места. Снова весь мир вокруг неё окрашивался в масляные краски. Становился загадочной картиной. — Не перестаю вглядываться в просторы этого леса, — дрожащим голосом прошептала она, — Как же здесь красиво. Хоть и безумно холодно. — И я безнадежно влюбился в это место, — задумчиво произнес Санс, — Если бы мог, то я бы поселился здесь. Везет же Папирусу… — Эх, как бы здорово забыться… Стать чем-то большим, чем просто человеком, шагающим по этой земле. Стать каким-нибудь красивым, нарисованным холстом. — А пока мы люди. Пока не картины. Живем так, как нам скажут, но и в этом можно искать свою выгоду, — сказал он, сняв с себя куртку и накинув её на Фриск. — Спасибо, но ведь ты замерзнешь, — сожалеюще произнесла девушка. — Тогда бы замерзла ты. Кто-нибудь обязательно должен идти навстречу другому. Благодаря этому и держится мир. — Знаешь, — она отвела свой взгляд куда-то в сторону, — Я не видела раньше таких людей… Все однообразны, мыслят одинаково, а тебя я все никак понять не могу, — Фриск обернулась в его сторону, — Жизнь — это комедия для тех, кто думает, и трагедия для тех, кто чувствует. Я не знаю, что думаю я. И что думаешь ты… — Мы ничем не лучше и не хуже друг друга, — потупился Санс, — В нашем мире все и всегда будет одинаково, несмотря на то, как каждый из нас мыслит. Но мне всегда кажется, что в этом мире для меня нет места, и это не потому, что я какой-то особенный. Просто мне здесь тесно. — И я себя не чувствую здесь, — понимающе ответила она, — Я думаю, что может быть такое место, где будет просторно для нас. Я бы не хотела прощаться с тобой. Хотела бы провести еще немного времени… — Нас не излечит одиночество, — улыбнулся парень, — Я бы ни за что не ушел сейчас домой. Я бы хотел увидеть то место, где будет пространство для нас. Там, где мы могли бы потеряться.