Кровь наших детей

      Он не помнил который день он шёл по этим бесконечным лесам, как не помнил, кем он был до того, и как оказался здесь. Он и не знал, кем являлся сейчас. Впрочем была ли разница, раз он совсем один; вряд ли его кто-то ищет.       Иногда ему мерещились голоса, и шёл на них, надеясь встретить живого человека, чтобы окончательно не сойти с ума. Но когда казалось, что он был совсем рядом, голоса затихали и уходили вдаль. Было непонятно, кому они принадлежали, но было острое ощущение, что он знал их: сердце каждый раз болезненно сжималось, когда он слышал единственный голос, который он всегда мог урвать из тысячи. Вероятно принадлежал он кому-то совсем юному, но что могло послужить причиной для такого пронзительно болезненного крика, он не мог и представить.       Он не останавливался уже давно, бесцельно идя только вперёд, не обращая внимания на периодически поднимающийся гул голосов. Один, похожий на женский, стал звучать всё яснее, но понять, что он говорил, было невозможно. Голос однако не думал его оставлять, продолжая двигаться следом, словно пытаясь догнать. Но для чего? Он уже мог разобрать, что говорил голос. Вариан. Было ли это место?Человек? Любимый питомец, потерявшийся на охоте? Обращён ли был этот голос к нему, или же кто-то тоже не мог вспомнить, куда ему идти. Однако он даже завидовал: у него в памяти не было имён. — Вариан, — вдруг он услышал голос прямо над собой.       Вздрогнув и открыв глаза, он огляделся, заметив, что лежал у корней старого дерева, однако не помнил о своём желании передохнуть: уже долго он ходил по этим краям (однако каким?), но не чувствовал ни голода, ни усталости. — А я думала больше не увижу тебя. От вас, Риннов, однако очень сложно избавиться, — вновь послышался голос, разбудивший его.       Подняв взгляд, он увидел эльфийку, сразу углядев в ней знакомые черты, и воспоминания нахлынули на него безжалостной стремительной волной. Только тогда он понял, почему голос звал Вариана. Узнал, откуда он и как прожил свою жизнь, однако ничего не было насчёт цели нахождения здесь, что и говорить о том, каким образом он оказался так далеко от дома. — Помнишь Расколотый Берег? — спросила Сильвана, видимо, догадавшись, что в тот момент бывший король справлялся с потоком информации, стараясь её выстроить в хронологическом порядке.       Первым шло на ум рождение сына, разлука с ним и оставленным народом, смерть отца, забота и раскрытие личины Катраны, принятие изгнанных воргенов, приход Легиона... — Да, Сильвана. Помню, — наконец заговорил Вариан и, откинувшись спиной на ствол, шумно вздохнул. — Как долго я здесь? — С момента твоей смерти прошло... Много времени. Легион был изгнан, а Орда с Альянсом вновь вцепились друг другу в глотки, — усмехнулась эльфийка и, положив рядом лук, откинула капюшон, подставляя лицо солнечным лучам. — Ты пропустил хорошую войну, Вариан. — Андуин? — сразу спросил тот, с волнением смотря на Ветрокрылую, больше не задумываясь ни о чём другом кроме сохранности сына. — Он жив. Думаю,переживёт многих королей Азерота. Ты можешь им гордиться, — вдруг улыбнулась Сильвана, посмотрев куда-то за спину Ринна.       Они замолчали на какое-то неопределённое время, хотя Вариана это заботило меньше всего, так сильно он привык к непонятному его течению здесь. — Ты тоже? — лишь спросил Ринн, зная, что эльфийка его поймёт. Пока она размышляла над ответом, он же, наконец, понял, что в Сильване было странно: улыбка. На его памяти она никогда не улыбалась. — Да, я здесь очутилась по той же причине, что и ты. У мальчика хорошая рука и глаз, — наконец ответила Сильвана, задумчиво посмотрев куда-то в сторону. — Неужели не слышишь его голос? Он зовёт тебя всё это время, а ты обернулся лишь на мой.       Ветрокрылая словно открыла ему глаза, и Вариан вдруг отчётливо услышал до боли знакомый голос, слегка огрубевший, но всё такой же мелодичный и мягкий, хоть сейчас он был пронизан отчаянием и паникой. — Я даже завидую. Меня никто бы так не искал, — хмыкнула Сильвана и, подобрав лук, поднялась следом за взволнованным Варианом. — А что же ты будешь делать? — спросил тот, всё же найдя в себе силы не побежать на голос сына, а остановиться и посмотреть на эльфийку. — Буду ждать сестёр. — Аллерию? — Сестёр, — поправила Сильвана с улыбкой. — Прощай, Вариан.       Не успел он ответить, как она уже грациозно умчалась в лес, словно лань, которая наконец вернулась в родные земли. Ей и вправду лучше было здесь, раз само нахождение здесь заставляло эльфийку улыбаться. — Прощай, Сильвана. ***       Поиски оказались изматывающими, хотя должен ли он был чувствовать хоть что-то после смерти кроме пустой апатии? Но Вариан чувствовал, и чувствовал прекрасно всё то же знакомое волнение и отчаянное желание найти сына. Похоже и Андуин услышал его голос, но не было и намёка на то, что они хоть немного приблизились друг к другу. Лес не был обычным лесом, уж это он понял сразу. Он не давал мёртвым обрести стимул вернуться, убаюкивая спокойными картинами и заставляя разум раствориться. Сам Вариан готов был поддаться этому навождению, если бы не Сильвана. Она быстрее поймёт, что пребывание здесь подобно пытке, если ты сохранишь разум. Лучше дать себя забрать, всё равно путь окончен.       Подобные мысли давили с большей силой на Ринна, но стоило услышать охрипший от крика голос Андуина, он отметал их куда подальше. О философской части данного вопроса он всегда успеет подумать. В данный момент его искали, и не ответить он не мог не только из долга.       Перед смертью он больше всего волновался за Андуина, с которым и не попрощался, боясь увидеть тот самый его взгляд, из-за которого брошенного щенка всегда подбирают в дом, где и без того уже четыре собаки. Вариан надеялся, что он сможет выдержать эту боль и не пропадёт в ней. И, видимо, он смог, но не до конца. Вдруг мужчина остановился, почувствовав, как холодок пробежался по позвоночнику. Сильвана сказала, что Андуин жив, но мало ли что могло произойти после её смерти. Вдруг среди его сторонников объявился предатель, и в самый подходящий момент... Стиснув зубы, чтобы не поддаться эмоциям, Вариан сдавленно зарычал, не желая и думать о таком исходе. Самыми страшными кошмарами при жизни было лицезрение мёртвого тела сына. Если бы это когда-нибудь случилось, Штормград бы пал. Ринн знал, что без Андуина всякий смысл жизни бы для него пропал. — Отец! — вновь послышался голос, по которому было ясно, что обладателю не хватает воздуха, настолько сипло он звучал.       Но этого было достаточно, чтобы не остановиться и не бросить бессмысленную затею. ***       Было темно. И пусто. Но это не пугало. Умиротворяющий шёпот говорил о чём-то, но слов нельзя было разобрать, да и не хотелось. Сознание проваливалось всё глубже сквозь толщу истинной Тьмы, однако не было и желания даже открывать глаза, как бы некто не упрашивал сделать это. Почему они не отстают? Что им нужно?       На пару голосов стало меньше.       И ещё.       Но тишина длилась недолго. Настойчивый голос не давал окончательно расслабиться и уйти. Он требовал что-то.       Конец мира. Он мёртв. Зачем кому-то нужен король?       Сознание невольно уцепилось за эту мысль, а сам он не мог понять, почему подумал про короля. Какие тут могут быть короли?       Вдалеке промелькнул лучик света, и он пошёл на него, поддавшись напевам, что завлекали каждого пришедшего.       Хотелось лишь спать. Рано вставать, его ждут придворные. — Вариан! - раздался голос, и он проснулся. ***       Первое, что бросилось в глаза - цвет. Золотой. Золотым было всё: деревья, трава, мирно отдыхающие олени поодаль, даже само небо. Ни одно место в реальном мире не было похоже на этот лес, или же, наоборот, привычные дубравы похожи на него? Когда-то Вариан слышал истории героев, вернувшихся буквально с того света, и они рассказывали об обилии золота. По причине возраста он думал, что они говорят о сокровищах, а взрослые считали это выдумкой.       По всякой логике такое количество золота повсюду должно было попросту ослеплять. Но даже прямые лучи солнца согревали и убаюкивали, вызывая ассоциацию с первыми воспоминаниями, когда мать держала его на руках и пела тихие колыбельные. В чём-то была некая ирония, что после смерти вспоминаешь начало своего жизненного пути.       Но это было неважно. Всю жизнь для него на первом месте был лишь один-единственный человек, ради которого собственно и были все попытки устроить жизнь для своего народа. Не было бы этого солнца - Вариан бы не знал, что оно вообще существует. Андуин стал старше. Видимо, пережил многое, это было видно по его глазам. И как всегда улыбался. Но, в отличии от многих, старший Ринн знал определённую улыбку, которую Андуин не дарил больше никому. И именно она в тот момент очередного пробуждения стала источником тепла и стимулом продолжать бороться лишь для того, чтобы вновь увидеть её.       Когда он умирал в первый раз, больное сознание показало, какой могла бы быть его жизнь без сына. Вариан мог бы описать все эти картины одним лишь словом: пусто. Как бы он не привязался к Тиффин, и как бы его не подкосила её смерть, к собственному даже стыду Вариан понимал, что его сын всегда будет важнее, чем погибшая супруга. И так оно было даже до того, как их отношения перешли на уровень запретного плода.       Андуин Ллейн Ринн был солнцем. Его солнцем. До скончания этого мира и всех времён. — Нельзя тут тебе оставаться. Пойдём, прошу, — дрожащим голосом попросил младший Ринн и, взяв отца за руку, потянул его за собой, умоляюще смотря на него. Совсем как в детстве, когда хотел куда-то пойти с королём. Сколько лет прошло, а что-то не меняется. — Но ты ведь здесь. Зачем нам куда-то идти? — расслабленно промурлыкал Вариан, мечтательно смотря на Андуина, и уже сам крепко схватил его руку, не желая, чтобы тот уходил. — Никто не помешает нам больше. Никто не доберётся.       И сколько прошло времени, а сердце всё продолжало изнывать по собственному родственнику. Всегда было мало его внимания, его присутствия и участия в каждой частичке и стороне жизни. Не мог Вариан и признать, что ему надоело держать всё в тайне, из-за чего при всех он не мог даже обнять сына чуть нежнее положенного. Позволить уйти шансу начать жить без постоянного страха он не мог. — Пожалуйста, пойдём. Я не успею рассказать тебе всё, да и не смогу. Но я не отступлюсь и не оставлю тебя здесь, — твёрдо ответил Андуин в манере, которая Вариану была неизвестна, но дрожь в голосе он всё равно услышал, и это проявление знакомой черты привнесло некий покой в его сердце. — Прошу, пойдём. Ты мне нужен.       Не успел он ответить, как вдалеке послышалось хоровое пение. Перелив женских и мужских голосов звучал как гимн, хоть слова были неизвестны Вариану, но сам тон и общее настроение напева можно было сравнить с гимнами, что звучат для перед битвой дабы вселить надежду в сердца солдат. Но этот хор отличался от других. Он приглашал. Он успокаивал, говоря, что вот его место, что он достиг нужного места. И он бы поддался, если бы вдруг Андуин не злобно зарычал, видимо тоже услышав голоса. — Я не позволю! — крикнул он в сторону золотой крепости, исписанной древними рунами. — Я дошёл сюда сам, мы оба дошли, у нас есть право уйти!       Пение прекратилось, и послышалось недовольное бормотание, которое по всем правилом никто не должен был услышать. По крайней мере так казалось Вариану, что оно должно было быть тихим. Или же он в чём-то вновь ошибался. — Тебе мы позволим уйти, но не ему, — раздался женский голос, который участвовал в хоре (чему Вариан удивился, ведь в подобных песнопениях не узнаешь даже свой собственный), и владелица его явно была недовольно выходкой Андуина, что прервал эту возвышенную песнь. — Но таковы ваши правила, я знаю о них, — вновь воспротивился Андуин, хмуро глядя в сторону крепости. Он уже не был тем мальчиком, которому было сложно даже повысить голос, но Ринн понимал, что это даётся ему с трудом - дрожащая рука, вцепившаяся в его собственную, была доказательством. — Мальчик, неужели ты будешь спорить с валь'кирами? Кем ты себя возомнил? — голос становился всё громче и более угрожающим, что даже повеяло холодом, несмотря на вездесущее солнечное тепло, окутывающее сам воздух. - Посмеешь ещё... — Довольно, — спокойный, но твёрдый голос вернул ушедшее тепло, добавив часть собственного. — Он прав. Они оба прошли испытание, а младший король доказал стойкость и решительность. Неужели ты не уважаешь подобные качества, Хирья? — Но... Но мы не можем отпускать всех просто так! — Мы и не будем. Никогда не отпускали, но в этот раз я даю разрешение. Только им. — Эйир! - возмущённо воскликнула Хирья, ошарашенность которой можно было услышать и без её физического присутствия. — Я сказала своё слово. Ступайте, и пусть ваш путь будет легок. — Благодарю от лица нас обоих, — ответил Андуин и, поклонившись, резко потянул на себя Вариана, что тот от неожиданности даже не стал упираться и пошёл следом, удивляясь про себя, когда же его сын стал таким сильным.       Только тогда он осознал, что они так не увидели ни Хирью, ни Эйир, и он даже не имел ни малейшего понятия, кем они могут быть. Вскоре золотой лес закончился, и начался уже другой, более мрачный и тусклый. Под таким густым и нетронутым многие века определённо должен был кто-то жить, но было тихо и пусто, как и в любом месте, что им встречалось. Но Вариана это уже не особо интересовало. Он неотрывно смотрел на сына, полностью доверившись ему, как и случалось не единожды. Если бы только он послушал его тогда в ночь перед отплытием. Всего бы этого не было, и Андуину не пришлось бы идти на подобные меры. Хотя старший Ринн особо и не понимал, что вообще решил устроить его сын, но он ему верил. Не мог не верить.       Некоторое время спустя (если оно существовало) они подошли к границе, за которой не было ничего (если что-то вовсе существовало). Не нужно было объяснений, чтобы понять, что она разделяла, и вообще для чего была здесь. Оказавшись в Чистилище, внезапно понимаешь всё куда больше. Было бы так при жизни. Вокруг невидимой, но ощущаемой стены не росло ничего, не было даже земли, предупреждая всякого, кто бы решился обернуться назад (чего однако после смерти на удивление не делаешь, а оттого не замечаешь выхода), что это им не позволено.       Но несмотря на все негласные предупреждения Андуин продолжал идти, не отпуская руки отца, и лишь перед самой гранью он наконец остановился и повернулся к мужчине, подняв на него измученный взгляд. Вариан не пытался и предположить, насколько время в мире реальном отличается от мира мёртвых, но лишь надеялся, что никаких серьёзных последствий для его сына не будет. А если и будет, то он всё выскажет, уж это право никто не может у него забрать. Подул потусторонний ветер, и Андуин поёжился, опустив взгляд на их сцеплённые руки, закусив губу, как всегда бывало, когда он был в чём-то не уверен или страшился. Второй порыв проскользнул между ними, напоминая, где они и что их может ожидать. — Мне правильно советовали подумать об этом заранее, — вдруг заговорил Андуин и тяжело вздохнув, не поднимая взгляда с их сцепленных рук. — Но я так хотел попытаться... Нет. Хотел вернуть тебя, что перестал думать о последствиях.       Вариан продолжал молчать, давая высказаться, но, видимо, это Андуину было не нужно, так как он поднял на него обеспокоенный взгляд с нотками неожиданной обиды. — Ты скажешь что-нибудь? А то вдруг тащу за собой аватару очередного божества. — Всегда можно это проверить. Попроси меня рассказать шутку, — не удержался от улыбки мужчины, наблюдая за эмоциями сына. — Ты что, новую придумал? — вскинул левую бровь блондин, недоверчиво щурясь. — Ага, про шкаф, — гордо ответил Вариан, приосанившись. Сам он прекрасно понимал, что шутки его часто были неуместными и из ряда вон выходящими, но они стоили того, чтобы выбить реакцию у Андуина, который не удержался от улыбки, хоть и страдальчески покачал головой.       Ветра уже не было, но оба они почувствовали присутствие посторонних и только потом услышали гулкое булькающее рычание. Тени вокруг начали обретать осязаемую форму, и Вариан инстинктивно закрыл собой сына, осторожно подталкивая того к границе между мирами, чтобы тот успел уйти до того, как немыслимые существа пробьются к ним. — Нет, Вариан, — мягко сказал Андуин, вновь взяв его за руку. — Больше я не позволю тебе так уходить. Пойдём.       Подобие кошки с шатающейся челюстью прыгнуло и клацнуло зубами совсем рядом с ногой Вариана, но промахнулось, получив сильный пинок в грудь.       Что произошло дальше - он не помнил, мир снова сместился, схлопнулся в одну точку, но всё равно казался таким далёким и недоступным. Реальным оставалась лишь чужая рука.       А потом вновь пришло небытие, но оно было осязаемым в отличии от него же в мире мёртвых. Хоть и было таким же пустым. ***       Он спал непозволительно долго. Пробивающееся в его логово солнце явно говорило об этом. Нужно идти охотиться.       Поведя ухом, он наконец встал и выбрался наружу, широкое зевая и потягиваясь. Погода вновь благоприятствовала хорошей охоте. Что было явным преимуществом проживания рядом со святилищами Высших, так это все условия для спокойной жизни. Просто соблюдай правила.       Волк поднял голову и принюхался, довольно клацнув зубами, когда почуял что-то аппетитное. Пригнув голову, размеренной поступью он побежал в сторону, откуда доносился запах, пока кое-что более важное не заставило его остановиться и пойти в противоположную от вкусной еды сторону.       У него не было стаи. Уже очень давно. Потому ему никто не был указ, а сам он знал, что ему нужно, а что - нет. Но Вожака слушать был обязан каждый. Без него они бы постоянно дрались за лакомый кусок, остались бы безмозглыми созданиями. Вожак был их покровителем, и ему они должны быть благодарны с самого рождения.       Большой белый волк сидел и оглядывался по сторонам в привычной манере, но он выглядел каким-то уставшим; это чувствовалось в самой его позе. Некоторые волки уже пришли поприветствовать Вожака, а родившиеся этой весной волчата носились между его передних лап, кубарем скатываясь вниз по холму, но возвращались снова.       Белый волк вдруг поднял на него внимательный взгляд и кивком пригласил подойти поближе. Он с благоговением подошёл к Вожаку, пока тот аккуратно подталкивал лапой волчат, чтобы те шли к своим родителям. Один светлый, почти рыжего окраса, чем отличался от своих более тёмных братьев и сестёр, невольно привлёк внимание волка, но так и не смог понять почему.       Вожак внимательно смотрел на него всё это время, и волк вопросительно посмотрел в ответ, пытаясь догадаться, что от него хочет Великий волк. — Наверное, ты ещё не помнишь, Вариан Ринн, но, надеюсь, скоро узнаешь, кто ты на самом деле, — устало вздохнул Вожак и по-волчьи улыбнулся, посмотрев на бегающих детёнышей. — И многое из сказанного мной ты точно не поймёшь. Потом я расскажу тебе всё. О том, насколько особенный твой сын, о том, сколько личностей и сколько сил было вовлечено, чтобы вернуть тебя. Ваш род и твой в особенности продолжают меня удивлять, несмотря на то, сколько я прожил в этом мире. Хотя ты, наверное, и так это знаешь.       Волк непонимающе смотрел на Вожака, озадаченно заскулив, отчаянно пытаясь хотя бы догадаться, что от него хотят. Великий зверь вздохнул и поднялся, зашагав ко входу в большую пещеру, где он часто проводил время, когда находился в других местах. Волк не знал в каких, но понимал, что это очень важно. — Пожалуйста, побудь на страже, — попросил Вожак, остановившись на мгновение, чтобы обернуться и посмотреть на волка, дожидаясь ответной реакции. И, только дождавшись её, скрылся внутри.       Тот счастливо замахал хвостом, наконец поняв, что от него хотели. Особенно радовало, что он что-то понял из слов Великого Волка, что случалось крайне редко. Всё же понять Богов не так просто.       Он сел неподалёку от входа и вздохнул, готовясь к долгому бдению за покоем Вожака. Уже знакомый выводок волчат пробежал мимо, пытаясь изо всех сил поспеть за родителями, и его взгляд вновь остановился на светлом малыше. Одно его присутствие заставило сознание утихнуть, и даже сама волчья сущность забыла о том, кем являлась. На её месте появилась иная, незнакомая и пугающая своей разумностью. Одно лишь было ему понятно: волчонок напоминал ему кого-то из далёкого забытого прошлого.       Помотав головой и широко зевнув, волк уяснил для себя, что не стоит слишком увлекаться размышлениями; у него есть работа. Но сам он так и не осознал, что уже проявил ту разумность, что так напугала его: он начал думать и размышлять.